В тихой полутьме слышался лишь один звук — как кончик пера скользит по грубой бумаге. Несколько часов кропотливого труда наконец вырисовали на странице исследовательского журнала магички первые, чрезвычайно важные плоды. Она сидела на куске полотна, постеленного на холодном полу, убрав под себя ноги, и тщательно документировала всё, что видела вокруг себя — а в этом помещении было на что обратить внимание. Не в пример другим людям, называющим себя исследователями, Миран подходила к своей работе совершенно иным образом. Большинству лишь бы ворваться в эльфийские руины, поглазеть на причудливые артефакты прошлого и уволочь то, что покажется самым интересным. Эльфийка действовала по-другому: входя в какие-либо руины, она начинала постепенно изучать каждое помещение, задерживаясь в них и описывая всё, на что наталкивался её взор. Она записывала и зарисовала всё: само помещение, расположение предметов и даже мелкие, казалось бы, совсем незначительные детали — например, трещину в стене или безобразное пятно, которое на поверку могло оказаться пострадавшей от времени письменной руной. Исследовательское дело не терпит суеты — суть вещей в принципе способны познать лишь люди терпеливые и упорные. Для личности магички эти качества стали основополагающими ещё в юности: она имела феноменальную способность застывать и не чувствовать течения времени, когда занималась тем, что любила, хотя в детстве была настолько энергичным ребёнком, что стулья начинали ходить под нею ходуном уже минуту спустя после начала занятия. Теперь же обманчиво монотонные занятия занимали большую часть её жизни. Соприкоснуться с прошлым, узнать нечто, остающееся секретом для остальных, и вынести из этого ни с чем не сравнимый опыт — разве это не стоит того, чтобы угомонить свою непоседливость и, приложив усилия, таки посидеть на одном месте хоть бы даже и полдня?..
Впрочем, то, чем Миран занималась в руинах, едва ли можно было назвать однообразным. Она выполняла свои задачи вовсе не механически: каждая отмеченная в журнале вещь вызывала целый мыслительный шторм в её пытливой голове. Глядя на простейшие предметы, магичка могла погрузиться в глубочайшие размышления. Кто изготовил эту вазу и для чего? Из какого материала она была сделана? Где древние эльфы добывали его? Какими были особенности их ремесленничества? Что послужило причиной тому, что у этой вазы не хватало половины горлышка? Вопросов появлялось неимоверно много, и эльфийка старалась найти ответ на каждый из них. Именно потому многочасовая работа выдавалась не менее утомляющей, чем тяжкий труд на каких-нибудь рудниках, но вместе с усталостью приходила также и удовлетворённость. Самое главное в любой работе — это получать от неё удовольствие, как в процессе, так и по её завершению.
Закончив, наконец, описывать последний предмет, Миран медленно поднялась на ноги, чуть разработала их, так как они успели немного занеметь, и тщательно прошлась вдоль стен помещения, выискивая взглядом серо-голубых глаз то, что она могла пропустить. Решив, что это лучше всего сделать, прежде чуть отдохнув, магичка поместила журнал и письменные принадлежности в свою сумку, забросила её на плечо, а затем затушила и собрала все светильники, служившие единственным источником света в этом тёмном месте. Чтобы не потеряться по пути к выходу, она, разумеется, оставила один из них зажжённым — привычным образом воспламенить в ладони завесный огонь она не могла, так как руки были заняты.
Пройдя по длинному витиеватому коридору и миновав несколько других помещений, эльфийка вышла на дневной свет, сочащийся сквозь бодрящую зелень гигантских деревьев, и втянула полные лёгкие свежего воздуха. Изумрудные Могилы — её родной край — никогда не прекращал баловать магичку своими красотами: сколько бы раз она ни приезжала сюда, эта местность впечатляла и воодушевляла её, точно бы она посещала её впервые. Но кроме любви, которую Миран испытывала к этому краю, была ещё одна вещь, которая сделала её пребывание здесь ещё более приятным.
— О, ты вернулась! — приопустив книгу, воскликнула Ланнэ.
По всей видимости, девочка решила совместить приятное с полезным: она сидела на покрывале в окружении их дорожных сумок, держа в одной руке бутерброд, а в другой — учебник. Рядом спокойно пощипывал траву Пятныш — лошадь, которую магичка некогда выкупила у Инквизиции. Был у Ланнэ также ещё один компаньон: маленький комочек белоснежной шерсти, свернувшийся возле неё. Фалон’нэн, которого эльфийка купила около месяца тому назад, подрос совсем незначительно, а потому оставался бодрым и любопытным щенком, за которым нужен был глаз да глаз, не считая, конечно, тех моментов, когда он, весь измотанный, забывался глубоким сном. «Когда-нибудь он станет надёжным компаньоном», — взглянув на него, подумала Миран, и зашагала навстречу своей подопечной.
— Мы тебя ждали не скорее наступления ночи, — сказала Ланнэ, откладывая то, что она в данную минуту посчитала лишним — естественно, учебник, но не бутерброд.
Эльфийка кивком головы указала, чтобы девочка не спешила и спокойно покушала, а сама уложила  затушенные светильники на покрывало и присела рядом с ними.
— Я ещё вернусь туда, — сообщила она, потянувшись за бутылкой с водой.
Пить хотелось нещадно — половину предметов в располагавшихся рядом руинах она, видимо, описывала с приоткрытым в задумчивости ртом, отчего тот так высох. Утолив свою жажду, магичка полила немножко воды себе в ладони и провела по медно-рыжим волосам, чуточку освежаясь.
— Тебе достать что-нибудь? — заботливо спросила девочка и приоткрыла корзинку, в которой они хранили часть недавно закупленной ими еды.
Миран позволила себе немного понаблюдать за маленькой эльфийкой, прежде чем ответить. Ей казалось, будто девочка растёт на глазах — ещё недавно она выглядела совсем ребёнком, а теперь уже стремительно приближалась к тому возрасту, когда её уже можно было назвать подростком. Всё же, несмотря на все опасности, сопутствующие любым путешественникам, магичка была рада, что взяла Ланнэ с собой. На самом деле это было своего рода реверсивным подарком: девочка настолько чудесно поздравила её с минувшим тридцатиоднолетием, подарив ей на самостоятельно скопленные деньги несколько флаконов с парфюмом, которые Миран так любила, что эльфийка не устояла и сделала ей ответный подарок, пообещав, что на месяц заберёт её из Скайхолда и увезёт с собой в очередную поездку. Естественно, радости Ланнэ не было предела, да и сама магичка тоже порадовалась, правда, как всегда — внутри себя. Жизнь, в конце концов, слишком быстротечна, чтобы проводить её всё время вдали от близких.
— У нас есть сыр, масло, свежий хлеб… — начала перечислять девочка.
Едва ли магичка ожидала, что что-то может нарушить их покой в этот момент, но это всё-таки случилось.
— Ланнэ, тихо. — Услышав нетипичный для данной местности звук, Миран предупредительно выставила вперёд указательный палец и, когда девочка резко умолкла, внимательно прислушалась.
Её настороженность возрастала по мере приближения источника звука. Казалось, он был совсем недалеко, но где — справа, слева? Нет. Сверху.
Эльфийка подняла взгляд и увидела несущееся по воздуху тёмно-фиолетовое тело, расцвеченное яркими полосами жёлтого, красного и белого. Огромные крылья хлопали неровно, шумя и поднимая ветер. Один из потоков достиг и магичку с её подопечной, взметнув их волосы. Миран зачарованно глядела вслед удаляющемуся зверю, а когда ей показалось, что он вот-вот исчезнет из её поля зрения, она принялась в спешке собирать свои вещи. Ланнэ вскоре присоединилась к ней, ни о чём не спрашивая, и вместе они управились достаточно быстро. Не давая никаких указаний вслух, магичка закрепила свой багаж на Пятныше, засунула Фалон’нэна в одну из сумок и вскочила в седло, затем протянув руку своей подопечной, помогая той взобраться на лошадь.
Пятныш шёл размеренным, если не сказать медленным шагом — ему было тяжело везти на себе столько тяжестей. Несмотря на это, он проявлял недюжинную настырность и ни разу не дёрнул поводья, пока Миран направляла его в нужную для неё сторону. Добравшись до крутого склона, ей пришлось спрыгнуть с лошади и снять с седла Ланнэ — верхом на коне спускаться было бы слишком опасно. Осторожно, шажок за шажком, они ползли вниз по заросшему травой и цветами склону, пока не достигли низины, так же покрытой гигантскими деревьями. Это была восточная окраина Изумрудных Могил, но внешне она не сильно отличалась от их центра.
Пройдя чуть вперёд, Миран услышала треск и остановилась. Фалон’нэн беспокойно заёрзал в своём мешке, и эльфийка жестом попросила свою маленькую спутницу дать ему что-нибудь, чтобы он успокоился. Пытаясь оценить, откуда шёл шум, магичка вроде как преуспела в этом — а это означало, что дальше Ланнэ и животные пойти с ней не могли.
— Оставайтесь здесь, — велела Миран, вглядываясь в лицо девочки. — Спрячься вместе с Фалон’нэном под корнем и ждите. Если услышишь рядом какого-нибудь зверя или выкрики — сразу же забирайся в седло и скачи прочь отсюда насколько быстро сможешь. Ты меня поняла?
Ланнэ понятливо кивнула. Для десятилетнего ребёнка она была удивительно послушна, и кто-то другой, возможно, и засомневался бы, станет ли девочка выполнять озвученные условия, но магичка была в ней уверена — они прошли вместе слишком многое, а потому хорошо знали друг друга.
Оставив свою подопечную и живность в месте, казавшемся ей более-менее безопасным, Миран забросила себе на спину перевязь с боевым посохом и убедилась, что сумка с журналом, письменными принадлежностями и зельями по-прежнему висит у неё на боку. Только потом она двинулась вперёд, осмотрительно перемещаясь от дерева к дереву. Дракон приземлился где-то неподалёку — эльфийка была в этом уверена. Она то и дело поглядывала наверх, выискивая поломанные кроны, и они, время спустя, таки нашлись — но не на поляне и не в лесной гуще.
Приостановившись, магичка вгляделась в раскинувшуюся перед нею усадьбу с высоким забором. Судя по зашторенным окнам и разросшейся растительности, выглядывающей из-за верхушки забора, это место было заброшено его хозяевами — быть может, из-за вольных граждан Долов, несколько лет тому назад буйствовавших на этих территориях, или по какой-то другой причине. Так или иначе, это был верный поступок — едва ли они обрадовались бы тому, что у них во дворе приземлился дракон.
Осторожно, ничем не выдавая своего присутствия, Миран подошла к заграждению. Уцепиться на сплошной ровной стене было не за что, а путём прыжка она бы не осилила такую высоту, даже если бы была вдвое выше своего реального роста. Благо, ей на выручку, как и в большинстве случаев, пришла местная фауна — одно из деревьев выгодным для неё образом склоняло одну из своих ветвей как раз в сторону усадьбы. Недолго решаясь, эльфийка взобралась на ветку, прошла вперёд, миновав при этом высокий забор, и прыгнула на крышу пристройки, после этого максимально медленно скатившись вниз по ней. Впоследствии угодив в декоративный куст, она встала, отряхнулась и принялась прикидывать, как же ей поступить дальше. Увидеть дракона в такой близи — это не просто шанс на миллион; это редкостный дар для любого исследователя, который попросту нельзя оставить без внимания! Поэтому, не сильно смущаясь тому, что она расхаживает по чужому имуществу, Миран нашла один из входов в усадьбу и проникла внутрь. Как только она это сделала, царящая вокруг темнота заставила её зажечь завесный огонь. Так, подсвечивая себе путь ярко-зелёным сиянием, магичка прошла несколько помещений, пока не вышла к окну в наружной стене. По тому, как вибрировала земля, можно было сделать однозначный вывод: дракон совсем близко. Не медля, эльфийка потянула штору в сторону и выглянула наружу, но вместо восхитительного вида её ждало разочарование: аркада, украшавшая здание со двора, вся заросла, и сквозь все эти листья и ветки было совсем ничего не видать. Тем не менее, не расстроившись данному факту, Миран пошла дальше. Ввиду своего прошлого она неплохо ориентировалась в орлейской архитектуре, а потому знала: тут должны быть балконы.
Выбравшись на улицу, магичка начала осматриваться. Звуки, исходящие со стороны двора, сильно отвлекали её, но не помешали ей заметить лестницу сбоку здания, которая вела на самый его верх. Воодушевившись, эльфийка поднялась по ней, стараясь не высовываться. Открывшаяся перспектива превзошла её ожидания: на крыше была выстроена своего рода площадка, имевшая белое заграждение, подпираемое такого же цвета столбиками. Здесь имелись также лавочки, стол и декоративные растения, некоторые из которых уже пробились на свободу сквозь свои вазы и теперь держались корнями за покрытие площадки. Всё вокруг выглядело так, словно дожидалось возвращения хозяев. Что же, вместо них сюда заглянула посторонняя личность, которой вся эта обстановка была весьма на руку.
Миран тихо достала из сумки нужные ей вещи, заправила волосы за остроконечные уши, подкралась к заграждению и легла на живот. Перо вновь забегало по страницам её журнала — магичка вырисовывала в нём гаморданского бурегона, одного из самых прекрасных драконов, часто воспеваемых восторженными орлесианцами. У смертельно опасного зверя была морда в крови, чуть надорванное на кончике правое крыло, и он припадал на заднюю ногу. «Кто же тебя так помотал?» — раздумывала эльфийка, но работу не прекращала. Кто знает, когда дракон придёт в себя и улетит отсюда? Поэтому действовать нужно было без заминок.
С истинным запалом исследователя, Миран полностью погрузилась в своё любимое дело.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:08:35)

Должно быть, гаморданский бурегон действительно обладал всеми теми качествами, которыми награждали его орлесианские поэты, раз Миран, погрузившись в зарисовки, не замечала присутствия чужака до того самого момента, как он заговорил с ней. К своему стыду, она была застигнута им врасплох — она бы солгала, если бы стала утверждать обратное. Возможно, наличие поблизости дракона и труднодоступность той точки обзора, которую она выбрала, склонили её к мысли, что никого рядом с ней оказаться попросту не может, но, как показывала практика, нельзя быть уверенным в чём-либо на сто процентов.
Эльфийка, внутренне напрягшись всем телом после неожиданного приветствия, мысленно выругалась. У неё за спиной мог оказаться кто угодно, и этот кто-то необязательно должен был быть дружественно к ней настроен, так что она своей чрезмерной сосредоточенностью допустила фатальную ошибку. К счастью, ей на голову не обрушили оружия, не ударили в спину заклинанием и не сбросили вниз к дракону. «А ведь могли», — не слишком радуясь собственной удаче, подумала магичка. Не делая больше из себя удобной мишени, она резво забросила журнал и письменные принадлежности себе в сумку и приняла полу-сидячее положение, из которого в случае необходимости могла бы вскочить, как отпущенная на волю натянутая пружина.
Перед её глазами находился рослый мужчина, при первом взгляде на которого в уме первым делом всплывало слово «дикий». Он не носил набедренной повязки, не перемещался в полу-присядку, и грязь не сходила с него слоями, но в его образе ясно читалось противопоставление цивилизованности народа, на территории которого они находились. Миран не нужно было долго изучать его, чтобы понять: перед нею аввар. В пользу этого говорили его внушительные габариты, суровое, заросшее бородой лицо, светлые волосы, сплетённые в типичную для жителей гор причёску, одежда и оружие. Если бы эльфийке не доводилось бывать в Морозной Котловине, его облик вызвал бы у неё смятение — особенно сильным оно было бы, если бы они встретились в то время, когда магичка только-только покинула свой Круг и толком ещё ничего не знала об окружающем её мире, — но борьба с гакконитами, имевшая место в минувшем году, всё ещё крепко держалась в памяти Миран. И всё бы ничего, но она не припоминала такого, чтобы жители гор спускались в места, обитателей которых они с долей презрения называли низинниками, разве что ради разбоя и вредительства. В её понимании, в глазах авваров окраина Изумрудных Могил находилась столь же далеко, как в её собственных — Вал Руайо от Сегерона. Резонным был вопрос: что он здесь делал? Но на этот раз — как и в предыдущий, — ответ ей преподнёс сам аввар, предупредив магичку по поводу дракона. «Это вы?» — глядя в лицо великану, на котором, как ей показалось, мгновением ранее мелькнула улыбка, подумала Миран и взглянула во двор сквозь пробел между столбиками. Неужели этот аввар находился здесь из-за гаморданского бурегона? Но ведь нападать на него в одиночку подобно самоубийству. Или он был вовсе не один?
Эльфийка ещё раз взглянула на дракона, пока что даже не предпринимавшего новых попыток взлететь. По-видимому, чувствовал он себя не самым подходящим для этого образом, и оттого в Миран проснулась к нему жалость. Глядя на него, она словно бы видела саму себя и тот растерзанный всем остальным миром народ, к которому она принадлежала. Как и гаморданский бурегон среди остальных животных, так и некогда эльфы обладали силой и высотой духа, несравнимой с другими народами, населявшими Тедас. И прямо как этот дракон, застрявший из-за собственного бессилия и нанесённых ему ударов в этом не таком уж большом дворе заброшенной усадьбы, так и эльфийский народ силился снова подняться над всем тем, что прижимало его к земле, и вернуться к своему исконному — принадлежащему ему по праву — положению.
Миран, приподнимаясь, ответно покосилась на аввара, поднявшего руку и таким образом, похоже, подававшим сигнал кому-то, кого магичка пока что не сумела высмотреть. «Значит, всё-таки не один», — сообразила она и постаралась увлечь великана в сторону от заграждения — подальше от дракона, чтобы не взволновать того своим присутствием и действительно не получить невероятным по своей силе электрическим зарядом. Даже в полной здравости дракон едва ли мог правильно расценить, кто ему друг, а кто — враг, а эльфийка, раненная им, вряд ли сумела бы помочь ему.
— Я — исследовательница, — осторожным шёпотом произнесла она, — из общества защиты редких зверей.
Для любого, выросшего в орлесианском обществе, ложь — это такая же манера речи, как для ферелденцев — грубое, приправленное особой остротой словцо. Разумеется, Миран не стала бы прибегать к обману, если бы решила, что ситуацию можно разрешить путём убеждения, но аввары — не тот народ, который можно так просто убедить в чём-либо. Если они явились сюда за драконом, то без его головы точно не уйдут, а магичка поставила своей целью во что бы то ни стало не дать им зарубить удивительного зверя.
— Гаморданский бурегон, как правило, обустраивает своё логово в болотистых местах, отрезанных от людских поселений, — эльфийка начала рассказывать об особенностях данного подвида драконов, как бы невзначай высказываясь в пользу самого зверя, — и питаются крупными животными, встречающимися на той же территории. Крайне удивительно, что он оказался здесь. Благо, скоро сюда должны прибыть шевалье — вместе мы позаботимся о том, чтобы гаморданский бурегон благополучно покинул это место и вернулся в среду своего обитания. Я лично прослежу за тем, чтобы причина, по которой он покинул её, была исключена и дракону больше не понадобилось покидать своё логово.
Заручившись подмогой, которой по факту не было, Миран рассчитывала на то, что авторитет вымышленного ею орлесианского общества и рыцарей склонит авваров к тому, чтобы отстать от дракона и покинуть усадьбу. Сама по себе, в одиночку, она вряд ли представляла для горных воителей серьёзное препятствие — по крайней мере, не в том случае, если они набросятся на неё всем скопом. По одному она ещё имела шанс вывести их из боя, но явно не действиями, направленными прямо в лоб. К сожалению, глядя на светловолосого аввара, она не могла с уверенностью сказать, что хотя бы одна её уловка настигла цель.
Именно в этот момент, пока она раздумывала, какие бы ещё доводы привести в пользу своей позиции, со двора раздался громкий рёв, и нечто трескучее заполонило своим звуком всё пространство. По-видимому, дракон изверг тот самый электрический разряд, о котором предупреждал её аввар. С одной стороны, он не был направлен в сторону крыши, и это было хорошо, но с другой — это означало, что дракон обнаружил для себя другого врага — кого-то, кто находился внизу и, очевидно, представлял какую-то ценность для того мужчины, с которым разговаривала Миран, так как он тотчас сорвался с места.
— Постой! — воскликнула она, но что мог значить такой невнятный окрик для воителя, нацелившегося на своего противника?
Магичка, не теряя времени, бросилась вниз по лестнице, которая некоторое время назад привела её на крышу. Едва касаясь пальцами перил, она местами перепрыгивала несколько ступеней за раз — ей следовало поспешить. Дракон находился явно не в лучшем для него состоянии, а значит, у авваров имелся вполне реальный шанс разобрать его на сувениры, чего эльфийка, само собой разумеется, не могла допустить. В другой ситуации она нашла бы это целесообразным, но не сейчас, когда гаморданский бурегон находился в глуши и не мог причинить никому вреда. Более того, она была уверена, что дракон, как и всякий раненный зверь, возвращался в своё логово. Что бы он там ни натворил,  запоздалая месть не могла этого исправить — так к чему осуществлять её?
Спустившись с последней ступеньки, Миран заметила громилу, значительно превышающего её по размерам. Этот аввар отличался от того, с кем она разговаривала на крыше. У этого были густые распущенные волосы, чёрная борода и отчётливый отпечаток свирепости на лице. Молот, который он имел при себе, мог бы разбить морду даже такому крепкому существу, как дракон. К счастью, у эльфийки не было необходимости открыто нападать на него — аввар, похоже, пока ещё не уловил её присутствия. Охваченный своими эмоциями, он был весь сосредоточен на противнике. Не решаясь схватиться с ним в сражении с помощью оружия — это было бы смертельно опасным для магички, — она выудила у себя из-за спины свой металлический боевой посох, чьё кристаллическое навершие уже сочилось холодом трескучего льда — самой близкой для неё стихии. Сконцентрировавшись на себе, Миран ощутила, как у неё сводит от напряжения руки, и послала эту энергию в чернобородого аввара, заключив его в сжимающуюся телекинетическую клетку. Следом окружив его силовым полем, она создала взрыв, разметавший всё вокруг силача и оглушивший его самого.
Не задерживаясь на одном месте, эльфийка забежала внутрь дома и, быстрыми шагами поднявшись вверх по устланной ковром лестнице, оказалась на втором этаже. На всех скоростях промчавшись по коридору, она выискала выход на один из балконов и осторожно пробралась на него. Отсюда открывался вид на внутренний двор и частичку того, что находилось по левую сторону от главного здания. Выискивающий взгляд Миран наткнулся на парочку фигур, благоразумно не стремящихся лезть на рожон, — по всей видимости, они выжидали удобного для них момента, чтобы напасть на почуявшего опасность зверя. Среди них она обнаружила также другую магичку — высокую девушку, имевшую при себе посох. Один маг против гаморданского бурегона, пусть и раненного, это пустяк, но в качестве вспомогательной единицы авварка могла внести ощутимый вклад в дело своего отряда.
Полная намеренности не позволить жителям гор нанести дракону непоправимый вред, Миран воздела руки, и стремительно скапливающий вокруг неё холод охватил её своего рода бронёй, лёгшей поверху её коричневого кожаного костюма с металлическими наручами и поножами, — это было естественным дополнением к её ледяной магии, когда эльфийка задействовала её. Возле её рук тем временем уже вспорхнули снежинки — и это несмотря на то, что на дворе царила весна. Уверенная в своих действиях, Миран без толики сожаления собиралась обрушить на вражескую магичку и её соратников настоящую ледяную бурю, способную заковать практически любого человека в непримиримый, пронизывающий самую крепкую броню лёд.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:08:42)

Время в сражении имеет свойство искажаться — это скажет любой, побывавший в битве, будь это что-то масштабное или драка один на один. Сплетая в тёплом весеннем воздухе снежную вьюгу, Миран словно бы провалилась в безвременье: всё вокруг неё замедлилось, и естественным ходом шло только то, что касалось непосредственно её саму. Обрушивая на расположившихся возле внутреннего двора авваров ледяную бурю, эльфийка буквально чувствовала движение каждой секунды, задерживающейся дольше привычного. Вот авварская магичка попыталась укрыться магическим щитом; дракон, разъярённый присутствием врагов, направил к ней свою разверзнувшуюся пасть, в которой уже мелькали, соединяясь в клубок, звучные, яркие искры; светловолосый великан, с которым Миран обмолвилась парочкой слов, натянул тетиву, вложив в неё стрелу, которая явно смотрела в её — эльфийки — сторону. Магичка не сомневалась, что аввар выстрелит в неё — жителям гор не свойственна жалость ни по отношению к своим, если те вдруг оказались на их пути, ни к чужакам. Миран уже готовилась сорвать своё заклинание и применить другое, заслонившись от маленького древка со смертоносным острым наконечником, но выкрик авварской магички, похоже, внёс свою лепту в происходящее, и стрела, предназначавшаяся эльфийке, поразила глазницу моментально взревевшего гаморданского бурегона.
С ужасом воззрившись на метания раненного зверя, магичка опустила руки — лёд, посланный ею на головы авваров, уже сделал своё дело. Чувство предосторожности, вспыхивающее в магичке в такие вот моменты, не подвело её и на сей раз: то, что происходило с драконом, явно дало ей понять — им всем, находившимся поблизости от него, следовало поспешить, если они хотели спастись. Гаморданский бурегон, в пасти которого мелькали искры, издал рёв, сопровождаемый потоком электричества. Разрушительный силы удар обрушился на чудесную орлесианскую усадьбу, разбрасывая вокруг строительный материал и едва ли не разрезая главное здание пополам. Эльфийка, не успев убежать, предприняла единственное верное для неё решение: она окружила себя силовым полем. С одной стороны, заключённая в нём Миран не могла пошевелить даже веками, но с другой — эта мощная телекинетическая преграда уберегла её от гибели.
Упав вместе с балконом на землю, магичка с радостью обнаружила себя на нём, а не под ним. Стряхивая с себя оцепенение, вызванное силовым полем, она подняла взгляд высоко кверху, к кронам гигантских деревьев, среди которых парил дракон. Он бы мог улететь прямо сейчас и этим завершил бы всю ту заварушку, которая могла стоить многого обеим сторонам, но, к сожалению, он находился в воздухе не один. Эльфийка прищурилась и высмотрела фигуру на спине гаморданского бурегона. Зверь успел отлететь не на такую большую высоту, что позволило ей узнать в безумце того самого аввара, с которым они разговаривали на крыше. Миран помнила его слова: «Этот дракон напал...» Глядя на него, магичка могла лишь удивляться тому, сколь серьёзно аввары подходят к тем делам, что считают личными. Никогда прежде она не видела людей, восседающих на драконах, и зрелище это несомненно было достойно зарисовки в её исследовательском журнале, но эльфийка показала бы себя не менее сумасшедшей, если бы решила сделать это прямо сейчас.
Затаив дыхание, магичка проследила за тем, как светловолосый аввар прорезал дракону крыло и они вместе начали падать вниз — к удаче всех остальных, не на территорию усадьбы, но неподалёку от неё. Крепко сжимая в руке посох, Миран побежала к тому месту, где полагала найти выход, так как выйти тем же путём, каким она попала сюда, у неё больше возможности не было. По дороге туда её взгляд упал на придавленную осыпавшимися на неё камнями авварскую магичку. Она находилась при сознании, но вряд ли могла сделать хоть что-либо, чтобы оказать самой себе помощь. Остановив на ней свой взгляд, эльфийка чётко перебрала в уме свои приоритеты. Да, эти аввары были её противниками в сложившейся ситуации, но она не имела намерения серьёзно навредить ими или, что ещё хуже, убить. Именно поэтому, направив магическую силу в сторону камней, удерживающих авварку на месте, Миран приподняла их и отшвырнула в сторону. В этот же момент вблизи от авварской магички возник её соратник — мужчина с парными топорами. Сражаться с ним у эльфийки не было никакого желания, поэтому она быстро достала из сумки одну бутыль с зельем и подбросила её аввару со словами:
— Помоги своей подруге.
Развернувшись, она побежала к высоким решётчатым воротам. Ещё на лету магичка обдумывала, как преодолеет их, так как они, вероятнее всего, были надёжно заперты. Но это было только полбеды: на подходе к воротам она заметила, что её нагоняет другой аввар с большим щитом и одноручным мечом в руках. Он явно был настроен на то, чтобы догнать её, и вряд ли в его планы входило просто погладить эльфийку по голове. Не позволяя ему напасть на себя, Миран дождалась, пока он приблизится, и расстелила перед собой ледяные мины, покрывшие землю ярким узором. Наступив на них, аввар оказался скован льдом, но так как выглядел он по-прежнему весьма угрожающе, магичка прибавила к этому телекинетическую клетку — так, чтобы всё было наверняка.
Вцепившись в прутья ворот, магичка дёрнула их на себя и тем самым убедилась в том, что они действительно заперты. Пришлось карабкаться наверх — это было бы не так уж сложно, если бы не посох, который эльфийка отправила обратно в перевязь у себя на спине, и сумка, которые постоянно норовили зацепиться за что-нибудь. Наконец, преодолев преграду, Миран аккуратно спустилась вниз и побежала по заросшим травой холмам, выискивая то место, куда приземлился дракон. Судьба напавшего на него светловолосого аввара оставалась для неё загадкой. Выжил ли он при падении? И если да — то в каком состоянии находился? Не имея в своём магическом арсенале никаких исцеляющих заклинаний, эльфийка даже не представляла, каким образом могла бы ему помочь, если бы вдруг оказалось, что он серьёзно покалечился.
Идя на драконий рёв, Миран достаточно быстро вышла на него. Падая вниз, гаморданский бурегон поломал на своём пути немало веток, по которым теперь топтался. Было видно, что положение, в котором он оказался, ввело его в полнейшую растерянность: он активно шевелил крыльями — по крайней мере, пытался, — ревел и мотал головой. Оказавшись на его месте, магичка, наверное, сошла бы с ума — те раны, которые умудрился нанести ему аввар, практически полностью исключали для него любые полёты. Глядя на разорванное драконье крыло, эльфийка пыталась представить, каким образом оно могло бы срастись, но никакие умные решения в её голову не приходили. Вряд ли он подпустит к себе каких-либо лекарей или врачей, а уж какое количество зелий понадобится для такого гиганта — это такой же большой вопрос, как и то, помогут ли они ему вовсе. Так что из всего, что успела заметить Миран, напрашивался однозначный вывод: этот гаморданский бурегон отныне навсегда прикован к земле.
Эта мысль разъярила эльфийку. Слишком хорошо она знала, что это такое — быть невольником обстоятельств. В похожем состоянии она провела большую часть своей жизни, когда не имела практически никакой возможности выйти за пределы своего Круга. Но урезанная свобода — это ещё не повод для того, чтобы отказаться от жизни как таковой. Да, гаморданский бурегон, скорее всего, больше не будет летать, но это не означает, что единственное, что ему остаётся, это смерть. Наверняка если переместить его в какое-нибудь болото, он проживёт свой век — правда, как сумеет. Будет ли это полноценной жизнью? Едва ли. Но это лучше, чем смерть от топора мстительного аввара.
Прячась в тени деревьев — Миран осмотрительно не лезла к дракону, — она высмотрела среди обильной зелени светловолосого мужчину. Он был ранен, но в гораздо меньшей степени, чем она могла предположить. Должно быть, в нём жила вся нерушимость Морозных гор, раз после такого полёта ему удалось отделаться такими сравнительно не очень серьёзными ранениями. Вывихнутое плечо и порез от куска древесины — разве это остановит человека, напавшего на дракона прямиком во время полёта на нём же?
Эльфийка, всё ещё не выдавая своего присутствия, достала из-за спины посох. Аввар был занят гляделками с гаморданским бурегоном, а потому это был удобный для магички момент, чтобы заявить о себе. Не став ничего говорить, она выскользнула из-за мощного ствола дерева и подняла руки, взывая к ледяной стихии. Та, откликнувшись, окружила мужчину высоким неровным кольцом льда.
— Остановись! — крикнула Миран в надежде, что аввар расслышит её слова. — Оставь его в покое! Он больше не сможет причинить кому-либо какой-либо вред!
Дракон взревел, издавая при этом настолько оглушительный звук, что магичке пришлось прикрыть уши ладонями. Немногим после объятое искрами дерево неподалёку от неё почти мгновенно обратилось в пепел. Тем временем её противник стремительно прорубался сквозь ледяное препятствие, что было неудивительным, учитывая, откуда он был родом. Заметив это, эльфийка объяла себя магическим барьером, чья благотворная энергия оказывала на неё бодрящее действие, помогая быстрее восстанавливать выносливость и магические силы, — она сделала это на тот случай, если им с авваром пришлось бы столкнуться лицом к лицу.
— Ты уже свершил свою месть! — вновь попыталась она докричаться до него. — Лишить полёта того, кто был рождён для него — разве это не достойная кара?!
Дракон снова замотал головой, и в его глотке замельтешили искры. Миран подхватила свой посох, который до этого воткнула лезвием в землю, и поспешила скрыться с его глаз. Гаморданский бурегон замахал крыльями, и, несмотря на то, что те находились не в лучшем состоянии, дракон, тем не менее, сумел поднять воздух так, что эльфийка чуть не шлёпнулась оземь. Шагнув в Тень, она пронеслась вперёд, оставляя за собой холодный ледяной след, — так, чтобы оказаться подальше от зверя. Очередной электрический шар ударился об одно из деревьев. Дракон, насколько успела заметить магичка, замахнулся передней лапой, вероятнее всего, метя в аввара. Из своего укрытия Миран попыталась заключить мужчину в силовое поле — она по-прежнему видела его скорее своим противником, нежели врагом. Более того, она была твёрдо уверена, что из этого сражения все должны выйти живыми — как аввар, так и гаморданский бурегон.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:08:47)

Прикрытая тенью дерева, Миран стояла на месте, то сжимая пальцы вокруг древка своего боевого посоха, то расслабляя их. Если она хотела как-то вмешаться и повлиять на исход того, что аввар назвал своим поединком с гаморданским бурегоном, то это нужно было делать прямо сейчас. Подняв взгляд к голове дракона, эльфийка увидела ничем не сдерживаемую природную ярость — такую, что способна сотрясти Морозные горы и всколыхнуть всё Недремлющее Море. В то же время, косясь на аввара, она вспоминала рассказы агентов Инквизиции, ставших свидетелями сражению винсомера и великана на Штормовом Берегу ещё во времена Прорыва Завесы. Светловолосый воитель — пусть и достаточно высокий и крепкий, — тем не менее на настоящего дикого великана не походил, но, наблюдая за его решимостью в бою, магичка чувствовала себя, пожалуй, схожим образом с теми агентами, которые попрятались кто куда, как только разглядели двух сражающихся гигантов на берегу. Миран даже не сомневалась, что аввар исполнит свою угрозу и сметёт любое препятствие на своём пути, будь то человек или вещь. Здесь, в лоне природы, действовал всё тот же древний принцип, гласящий, что выживает сильнейший. Если в этой глуши в эльфийку прилетел бы топор или стрела, никто бы не стал искать виновных — всё случившееся посчитали бы естественным.  Людям свойственно погибать даже в кроватях посреди густо населённых городов, так что говорить о тех случаях, когда одинокий путник находит свою погибель в глубинке довольно-таки диких земель? Поэтому магичке следовало быть осторожной; но осторожность в данном случае означала промедление, а промедление — поражение. Дракон не мог ждать, когда она займёт более выгодную позицию или придумает план получше — аввары и без того были крайне близки к тому, чтобы одержать над ним победу.
Миран могла бы одолеть авваров и спасти гаморданского бурегона, если бы только захотела. Это было бы не так легко, но она сумела бы, ведь на её стороне была магия. Но это не было тем оружием, которое можно было «расчехлить» без последствий. Прибегнув к нему в сложившихся условиях, магичка, по сути дела, должна была бы решить, чья жизнь в её глазах более достойна сохранения — дракона или воителей, спустившихся с гор. В великом напряжении она глядела на то, как её силовое поле спасает светловолосого аввара и как в тот же миг огненная стрела поражает единственный уцелевший глаз гаморданского бурегона. По ощущениям это было похоже на то, как если бы на эльфийку сошла лавина: она, вся внутренне окаменев, хотела отвернуться, но продолжала смотреть. Даже если дракон выживет — понимала она, — его жизнь будет попросту ужасна. Бескрылый, безглазый…
Пусть на обратном пути Фен’Харел подкараулит этих авваров и уведёт их в лес, запутав их умы так, чтобы они никогда больше не нашли тропы домой!.. 
— Что ты наделал! — крикнула магичка, и её выкрик перемешался с рёвом падающего на землю дракона.
Первые несколько мгновений выдались очень тихими: эльфийка была практически уверена, что слышит лишь шелест листвы и дыхание — своё и авваров. Оба мужчины наверняка была горды собой — они ведь одолели гаморданского бурегона, свершили месть и сейчас могли возвращаться в свои промёрзлые горы в качестве героев. Миран же испытывала совершенно иные эмоции: гнев и досадливое ощущение разочарования. Всё было кончено столь же быстро, как и началось — она даже не успела толком ничего сделать, точнее говоря, не собралась в достаточной степени, чтобы остановить это безумие. То, что дракон сейчас лежал совершенно без движения, было её виной.
Магичка тронулась с места и не слишком быстрым шагом двинулась в сторону гаморданского бурегона, по пути буравя взглядом авваров и тем самым предупреждая их, что сейчас она тот человек, которому не следует чинить препятствий. Утыкаясь лезвием боевого посоха в землю, эльфийка прошествовала к ярко окрашенному гиганту, чья кровь заливала сочную зелень холма. Будь он жив, она бы ни за что не решилась подобраться так близко — по крайней мере, если бы её к тому не принудили обстоятельства. Теперь же нахождение поблизости от него не грозило ей никакой опасностью, поэтому Миран подобралась практически вплотную к нему. Гаморданский бурегон по-прежнему казался ей прекрасным созданием — даже несмотря на то, сколько ран на нём оставили аввары. Воткнув посох лезвием в землю, магичка взобралась вверх по драконьей морде и вытащила из его глазницы стрелу. Затем, спустившись вниз, она попыталась сделать то же самое и со вторым глазом, но ту стрелу дракон, падая, разбил, поэтому в этом не было никакого смысла. Вновь взявшись за свой посох, эльфийка прошла неспешным шагом вдоль гигантского туловища, моментами касаясь кончиками пальцев холодной чешуи. Оказавшись возле его крыльев, магичка ощутила всю внушительность павшего зверя. Эти ощущения точно следовало записать, хотя и вероятность никогда не позабыть их была достаточно велика.
Напоследок ещё раз коснувшись драконьей головы, Миран двинулась в сторону деревьев.
Едва уловимый писк заставил её насторожиться — но без страха. Остановившись, эльфийка вгляделась в заросли перед собой, над которыми без труда угадывались лошадиные уши. «Целительница из тебя выйдет отменная, а вот шпионка — никудышная», — подумала она и позвала вслух:
— Ланнэ, вылезай.
Лошадиные уши тронулись с места, и вскоре из-за кустов вышла маленькая девочка с сумкой в руках, из которой торчала мохнатая щенячья голова. Увидев их, Миран не рассердилась — до этого момента она была так зла на авваров, что на то, чтобы позлиться на кого-либо ещё, у неё попросту не хватало сил. Ланнэ, разумеется, пошла поперёк её наставлений, но, по-видимому, она имела на то причину. Главным, впрочем, было то, что ни подопечная магички, ни её животные не пострадали, а потому всё остальное можно было запросто разрешить.
— Это… дракон? — широко раскрыв свои серо-карие глаза и изумлённо вздохнув, спросила девочка.
Эльфийка оглянулась на поверженного зверя через плечо.
— Гаморданский бурегон, — уточнила она. — Крайне опасное существо, способное плеваться электрическими сгустками. Инквизиция однажды лично встретилась с одним из таковых в Вороньих Топях на Священных Равнинах.
Подойдя поближе к подопечной, Миран положила ладонь ей на макушку и слегка потрепала её золотистые светло-каштановые волосы — это в некоторой мере позволило ей чуточку успокоиться. Несмотря на то, что дракон был повержен, она сама осталась цела и невредима, а это означало, что Ланнэ не придётся каким-то образом самостоятельно возвращаться в Скайхолд, так что всё складывалось не самым худшим образом. Тем не менее привкус горечи из-за произошедшего всё ещё был достаточно силён и никак не хотел отпускать магичку.
— Будь добра, достань свои краски, пожалуйста, — попросила эльфийка, снимая с лошади сумку своей подопечной.
Пока Ланнэ копалась в своих вещах, Миран присела возле дерева, прижимаясь спиной к его стволу, и выудила из своей собственной сумки исследовательский журнал и письменные принадлежности. Открыв следующую страницу после той, на которой уже присутствовала зарисовка гаморданского бурегона — тогда ещё живого — во дворе орлесианской усадьбы, магичка принялась зарисовывать дракона таким, каким он был сейчас. Ланнэ, присев рядом с ней, с интересом наблюдала за процессом, попеременно бросая взгляд то на зверя, разлёгшегося в неестественной для него позе, то на авваров. Представители данного народа наверняка были любопытны ей, так как девочка никогда прежде не встречалась с ними — лишь слышала о них, но, видя сосредоточенное выражение лица Миран, она не стала пока ещё расспрашивать её.
— Фиолетовый, — скупо произнесла эльфийка, приподняв раскрытую ладонь в сторону Ланнэ, и девочка подала ей нужную краску.
Магичка выглядела напряжённой и хмурой, поэтому вместо того чтобы докучать ей, девочка достала из сумки Фалон’нэна и усадила его себе на колени. Белоснежный щенок порывался залезть в записи Миран, но Ланнэ вовремя оттягивала его в сторону, попутно изучая взглядом то, что происходило на холме. Эльфийка же усердно продолжала вырисовывать линию за линией, достаточно чётко отображая то, что находилось на некотором отдалении от неё. Она ничего не говорила до тех самых пор, пока не заметила, что аввары начинают стягиваться к дракону.
— Эй! — весьма недружелюбно выкрикнула она и, приподняв руку, посредством магии заставила траву вытянуться перед носом у того мужчины, чья горящая стрела окончательно ослепила дракона. — Вы что, решили размахивать своими топорами на глазах у ребёнка? Имейте совесть и подождите, пока мы не уйдём!
Резким взглядом утыкаясь в авваров, Миран сжала губы в тонкую полоску и ещё больше нахмурилась. Понятное дело, что жители гор без доказательств своей победы не уйдут, но она не имела ни малейшего желания наблюдать за тем, как они будут делить добычу, и уж тем более она не хотела, чтобы Ланнэ становилась тому свидетельницей. Понятное дело, что девочка успела повидать многое за то время, что Инквизиция боролась с красными храмовниками, но магичка не собиралась способствовать получению её подопечной новых впечатлений подобного толка. Она и сама не хотела их получать, но в своём намерении оставаться возле холма до тех пор, пока изображение дракона в её записях не будет закончено, она была непреклонна.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:08:53)

Несмотря на то, что Миран была занята делом, требовавшим от неё полной концентрации, она не переставала следить за своим окружением ни зрением, ни слухом. Всё ещё задерживаясь взглядом на изображении дракона, которое она выводила со всей присущей ей аккуратностью в своём исследовательском журнале, эльфийка не пропустила мимо внимания того факта, что авварская магичка с запальной убеждённостью ратовала за то, чтобы жители гор сразились с той, что пыталась воспрепятствовать их расправе над крылатым ящером. Внешне Миран сохраняла всё то же спокойствие, но внутреннее была целиком и полностью готова отбросить в сторону свои вещи и вступить в схватку пусть даже и со всеми собравшимися на поляне авварами, если бы всё сложилось таким образом. Они были грозными противниками и выступить с ними в бой лбом в лоб магичка не стала бы, тем не менее они находились в Изумрудных Могилах — месте, настолько хорошо знакомым эльфийке, что она безусловно могла зачислить это в свои преимущества над жителями гор. Кроме того, были здесь также и руины, куда Миран могла завести своих противников, а там уже дело было за малым: выцепить их по одному и расправиться с ними. Имелся, конечно, один нюанс: Ланнэ. Пока девочка находилась поблизости, эльфийка не могла позволить себе сражений, потому как её подопечная пока ещё не была готова биться с кем-либо в силу своего юного возраста. Именно поэтому магичка испытала долю облегчения, когда услышала, что главный из авварского отряда высказался против дальнейшего противостояния. Миран это отчасти казалось странным: всё же горным жителям свойственен несколько иной темперамент, а этот рослый светловолосый мужчина обладал невиданной для его сородичей сдержанностью. Там, в поместье, куда приземлился дракон, эльфийка не придавала много значения словам и обещаниям аввара, но теперь, находясь в более-менее спокойной обстановке, она принялась изучать его с большей внимательностью и внезапно открыла для себя, что, быть может, этот мужчина действительно имел в виду то, о чём говорил. Это делало его достаточно мудрым в её глазах, и именно по этой причине она не стала отгонять его, когда он решил присоединиться к ним с Ланнэ.
Не глядя на светловолосого аввара прямо, Миран, тем не менее, косилась в его сторону, готовая сорваться в любой момент, если вдруг ей показалось бы, что он сделал что-то не то. Агрессировать преждевременно она не собиралась, но оставалась начеку — уж слишком близко аввар находился к Ланнэ. Девочка, в свою очередь, не выказывала ни доли страха или же настороженности; по всей видимости, она была увлечена представителями таинственного в её глазах народа, о котором она много знала, но с которым не имела доныне возможности как-то тесно взаимодействовать. Эльфийка находила такую любознательность своей подопечной беспокоящей её, но вмешиваться не стала. В конце концов, Ланнэ была не по годам развитым ребёнком, а постоянно ограждая её от внешнего мира, Миран рисковала превратить её в комнатную особу, которая не будет способна к жизни вне чьего-то заботливого крыла.
— Оставишь ли ты свой подарок, если узнаешь, что собака на самом деле — моя? — внезапно даже для себя самой заговорила магичка, повернув голову в сторону аввара.
То, как этот мужчина обходился с её подопечной, показалось эльфийке странным, но скорее в положительном, нежели отрицательном смысле. Людям свойственно судить окружающих по их внешности; так и этот аввар гораздо гармоничнее смотрелся с топором на каком-нибудь поле боя, но куда менее ожидаемым было увидеть его за мирной беседой с чужим ребёнком. Этот факт послужил для магички существенной пищей для разума. Кроме того, её, как и Ланнэ, заинтересовал подарок мужчины, так что она не отказала себе в возможности приглядеться к предмету, который девочка теперь держала в своих руках. Будучи исследовательницей, Миран не умела оставлять без внимания то, с чем сталкивалась впервые. Пуще всего прочего она любила копаться в истории и культурных особенностях разных народов, поэтому подарок аввара мгновенно превратился из жеста доброй воли в предмет для изучения. Чуть позже эльфийка наверняка исследует его вплоть до мелочей — если аввар, конечно, не заберёт его обратно, — но сейчас она не стала даже прикасаться к нему; лишь скользнула по нему ничего не выражающим взглядом, в то же время внутренне желая поскорее осмотреть любопытную вещицу.
— Его зовут Фалон’нэн, — произнесла магичка, возвращаясь взглядом к рисунку, на котором красовался гаморданский бурегон. — С эльфийского его имя переводится как «друг, приносящий радость». Пока что он мал, но обещает вырасти по-настоящему крепким псом.  Мы много путешествуем, поэтому твой подарок, как ты сказал, в будущем действительно будет очень к месту.
Возможно, если бы эта вещь была преподнесена напрямик Миран, она бы и не приняла её, но так как та предназначалась Ланнэ, то эльфийка не стала вставать на рога и притушила своё внутреннее недовольство, вызванное событиями, произошедшими чуть ранее. «Ты не виновата в смерти дракон», — сказал этот светловолосый горный воитель, но магичка всё равно ощущала себя проигравшей. Она не просто не защитила дело, которое посчитала очень важным, но и показала саму себя не с самой лучшей стороны. Что о ней думают посторонние, особенно дикари, Миран было не столь уж важно, но самомнение её пострадало изрядно. Она никогда не любила уступать, а когда при этом ещё кто-то и погибал, причём из-за её недостаточных усилий, это ложилось на эльфийку тяжким грузом, который ей бывало чрезвычайно сложно стряхнуть с себя.
Аввар, впрочем, не позволил ей углубиться в собственные мысли, принявшись задавать один вопрос за другим. Он не спешил уходить, из чего магичка сделала вывод, что никакой особой неприязни он к ней не испытывал. Да и с чего бы ему быть охваченным подобными эмоциями? Своего он добился, и больше им с эльфийкой делить было нечего. Гаморданский бурегон был повержен; можно было возвращаться обратно домой, в горы. Миран, разумеется, не до конца понимала, почему аввар — представитель весьма закрытого народа — решил переговорить с ней, но благоразумно не стала пресекать любые возможные разговоры. Внимательно выслушав его, эльфийка сопровождала каждое слово аввара попутными размышлениями. Он высказал не так много слов, но в них содержалось очень много смысла, и об этом стоило подумать. «Значит, тан», — подумала Миран, всё так же немного демонстративно уделяя светловолосому аввару меньше зрительного внимания, чем следовало бы. Тан — это большая фигура в общине, и, узнав о статусе своего собеседника, эльфийка наконец поняла, откуда в его спутниках такое беспрекословное повиновение его приказам. Аввары чтят свои традиции и редко отступают от них; это делает их достаточно предсказуемым народом, но вместе с тем — более крепким, чем, например, орлесианцы, которые часто подтачивают силу собственного народа стремлением урвать себе побольше власти даже в самых критических обстоятельствах. Времена Разрыва Завесы хорошо показали это, поэтому Миран испытывала по отношению к авварам нечто схожее с тем, что вызывали в ней долийцы: долю непонимания, но в то же время и уважение. Она любила свободу, но также считала, что есть вещи, которые должны быть застолблены в самом сердце человека, а потому сама была наделена целым рядом принципов, которые фактически никогда не переступала. Это делало её частично схожей с авварским вождём, присевшим рядом с ними.
— Ланнэ — моя подопечная, — решила уточнить магичка.
Для самой девочки в этих словах не было ничего обидного. Миран никогда не пыталась заменить ей мать — с самого начала у них складывались иного рода отношения. Тем не менее, связь, соединявшая их, была даже крепче кровной, и эльфийка дала это понять, красноречиво взглянув аввару в глаза.
— Они с Грэхэмом спасли меня, — неожиданно добавила Ланнэ, мягко улыбнувшись.
Магичка не стала этого отрицать, но и подтверждать — тоже. Она учила девочку не раскрывать о себе слишком многого, но она росла в совершенно других условиях, и орлесианская скрытность была ей чуждой. Открытая и дружелюбная по своей природе, Ланнэ не боялась рассказывать о себе пусть даже и первому встречному. Единственное, о чём она практически никогда не говорила, была её жизнь до встречи с эльфийкой и Серым Стражем. Миран не винила её за это — каждый имеет право умолчать о том, о чём не хочется порой беседовать даже с самим собой.
— Параллельно исследовательской деятельности я являюсь агентом Инквизиции, на данный момент, правда, отошедшим от дел.
Скрывать это и дальше смысла уже не было, да и, по сути дела, магичка была горда своей причастностью к данной организации. Инквизиция, пожалуй, являлась одной из тех вещей в её жизни, в которых Миран была наиболее уверена — она ни разу не пожалела о том, что присоединилась к самым храбрым и самоотверженным людям всего Тедаса, которые немалым пожертвовали, чтобы мир устоял, не рухнув в бездну, куда его толкало столько бед. Впрочем, рассказывать о себе эльфийка не любила, поэтому ей было удобнее перевести тему в иное русло.
— Что именно случилось в твоём оплоте, тан Вайтхолда? — спросила магичка.
Об этом месте ей ещё не доводилось слышать, но она в принципе мало что знала об авварах и их территориях; единственным уголком их владений, которое она посетила самолично, являлась Морозная Котловина, к тому же ещё это случилось в то время, когда на юге Тедаса было неспокойно, и, сражаясь с гакконитами, у неё было не так уж много времени, чтобы потратить его на изучение местной культуры. Но не только рассказ о родном оплоте интересовал Миран, задавшую такой вопрос. Она хотела знать, что произошло в Вайтхолде и какова была хронология событий, в итоге сплётшихся в преследование гаморданского бурегона. Магичка рассчитывала на то, что, услышав обо всех злодеяниях дракона, она перестанет так сильно жалеть о его гибели, а судя по выражению лица авварского тана, ему было о чём ей рассказать. Миран же, слегка отодвинув свои эмоции на задний план, приготовилась слушать.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:08:59)

Живое воображение — как полагают многие — не только великий дар, но и проклятие. Вслушиваясь в голос авварского вождя, Миран отделилась от той поляны, на которой они находились, и мысленно перенеслась в место, описываемое светловолосым мужчиной. Она не имела ни малейшего представления, как мог бы выглядеть его оплот, поэтому в её уме сплёлся составной образ из разных виданных ею прежде деталей; тем не менее не место было главным, а то, что в нём происходило. В этом видении магичка была словно птицей, путающейся в потоках ветра, создаваемых гаморданским бурегоном, и именно с этой точки она обозревала всё, что происходило вокруг. Она пролетела над заснеженными верхушками гор и спланировала над крышами домов, выловив взглядом авварскую женщину и ребёнка. Крылья дракона подняли настоящую снежную бурю, превратив всё вокруг в белесую пелену, но, тем не менее, эльфийка хорошо видела, как гаморданский бурегон обрушивается на беззащитных людей. Их гибель отпечаталась в её сознании расплескавшейся по снегу красной рекой и отчаянными криками. Единственной реакцией на весь этот ужас действительно могло быть только уничтожение того, кто принёс в оплот такую беду.
Магичка помотала головой, возвращаясь к поляне и вездесущей зелени. Было тепло, но она по-прежнему ощущала холод, порождённый не только представленной ею природой, но и кошмарными событиями. У Миран не было ни сестры, ни племянницы, ни каких-либо других родственников, но это вовсе не означало, что она не могла поставить себя на место человека, который столь внезапно потерял кого-то из своих близких. Глянув на авварскую магичку, эльфийка с трудом представляла, какой объём злости и бессилия должен был охватывать её при одном лишь взгляде на чудовище, болезненно ранившее её сердце и оставившее на нём незаживающую рану. Естественно, никакой речи о гневе со стороны Миран в её сторону и не шло — все её эмоции к данной женщине были продиктованы сражением, в котором они являлись противницами. Всё, что находилось за гранью этого, было совсем другим делом.
— Я выражаю ей своё искреннее сочувствие, — негромко произнесла эльфийка, не отводя взгляда от авварки.
Конечно же, в глазах этой женщины Миран была не меньшим чудовищем, чем гаморданский бурегон, которого они в конце концов нагнали, ведь эльфийка вступилась за убийцу. Но был один нюанс: вся эта история не была известна магичке, поэтому её было сложно винить в оказании помощи тому, кого аввары так стремились убить. Тем не менее Миран испытывала необходимость объясниться со светловолосым вождём — в первую очередь потому, что это было необходимо ей самой.
— Гаморданские бурегоны — не тот тип драконов, что целенаправленно охотятся на любую живность, в том числе — и на людей, — принялась пояснять эльфийка. — Они живут в болотистых местах, весьма уединённо, так что их жертвами становятся скорее неосмотрительные путешественники, забредшие на их территорию. Именно этими мыслями я руководствовалась, вступаясь за этого дракона. — Магичка кивнула в сторону поверженного зверя и, немного помолчав, всё-таки продолжила: — Ты должен понять: я не считаю, будто дикие животные стоят наравне с людьми. Зверь, если он опасен, должен быть изолирован. Но я против смерти. Что-то наверняка стронуло этого гаморданского бурегона с его логова, иначе он никак не мог бы оказаться в вашем оплоте. Им двигала вовсе не жажда крови, а, скорее всего, обыкновенная растерянность и голод. На самом деле, мы не так уж сильно отличаемся от них — драконов, волков, даже нагов. Все ищут своё место под солнцем и возможности сохранить его. Этот гаморданский бурегон принёс много горя вашему оплоту, и вы последовали за ним, чтобы исключить эту угрозу и защитить тех, кто вам дорог; кто остался. Я же видела в нём весьма редкого, раненного зверя, у которого было мало шансов на выживание. Неправых в этой ситуации не было. Всё на свете — вопрос перспективы.
Разумеется, всё это можно было бы высказать совсем другими словами, но эльфийка, проведшая много времени за исследованиями, истолковывалась теми понятиями, что были ей ближе всего. На деле же всё было гораздо проще: в этом хищном мире выживает сильнейший. Но в данной ситуации всё было даже понятнее, ведь разразившееся сражение не было следствием желания помериться силой или добыть ресурсы. Это не было даже вопросом мести — Миран видела это, когда всматривалась в глаза авварского тана. Фигурально выражаясь, он был отцом семейства, которому грозила опасность. В таких ситуациях редко кто задумывается над мирным решением, к тому же тонкие махинации никогда не являлись путём жителей гор. Убийца должен быть убит — всё просто.
— Ты поступил верно, тан, — сказала напоследок эльфийка, завершая рисунок в своём журнале и передавая его Ланнэ, чтобы девочка подержала его, пока сохнут краски; сама же магичка поднялась на ноги. — Пусть любая беда впредь обходит стороной твой оплот и пусть клинки твоего народа не покидают ножен, покуда не будет другого выхода.
Последнее было почти явным намёком на то, что Миран не хотела бы больше сражаться ни с кем из его отряда, а заодно и благодарностью вождю за то, что тот не позволял своим людям действовать согласно эмоциям, иначе бы битва с драконом тотчас переросла бы в битву нескольких авваров с эльфийской магичкой — а это уже было совершенно ни к чему. Конфликт, на её взгляд, уже был исчерпан, а это, в свою очередь, означало то, что её на этой поляне больше ничего не держало.
Окинув долгим взглядом лежащего на траве дракона, эльфийка повернула голову в сторону своей подопечной и протянула к ней руку — девочка передала ей журнал, который Миран вернула в сумку, после чего подошла к лошади. Нужно было решить, что делать дальше. Если бы не вся эта ситуация с драконом, она бы сейчас занималась исследованиями в недавно обнаруженных руинах; затем они с Ланнэ нашли бы себе место для ночлега и отужинали, но прямо сейчас эльфийке не хотелось делать ничего из этого.
Слыша, что девочка переговаривается с авварским вождём, магичка позвала её к себе, сообщив о том, что им нужно отправляться. Ланнэ, обычно достаточно послушная, не стала вскакивать в седло, а развернувшись к гаморданскому бурегону, спросила:
— А что будет с ним?
Если бы девочка была постарше, Миран ответила бы, что сейчас жители гор растащат дракона на трофеи и нужные им ресурсы, но пока что она берегла Ланнэ — хотя и не должна была, — а потому сказала:
— Это мне неизвестно.
Казалось бы, после этого они уже могли бы отправиться в дальнейший путь, но девочка почему-то не спешила уходить.
— Можно мне ещё немножко поговорить с Аркиллом? — попросила Ланнэ. — Он очень интересно рассказывает. Ты когда-нибудь бывала в Вайтхолде?
Магичка отвернулась от лошади и упёрла одну руку в бок, нависая над девочкой в образе недовольного наставника.
— Мне казалось, ты отправилась со мной, чтобы изучать эльфийские руины, а не авваров.
Ланнэ, как всегда, ответила на её грозность своей мягкой улыбкой.
— Да, — согласилась она, — но ведь они такие… необычные! Ты же сама говорила, что их культура — одна из наименее изученных. Разве тебе не интересно узнать о них что-нибудь новое? К тому же Эрмина и Виоланта от зависти лопнут, когда я им скажу, что общалась с настоящими авварами!
Девочка прямо-таки сияла, говоря всё это, а Миран, пусть и в тайне от неё, не могла не порадоваться за свою подопечную и те связи, которые она сумела установить, находясь в Скайхолде. Когда-то магичка переживала, что пережившая не самые простые события в своей жизни девочка не будет способна общаться с окружающим её социумом, но Ланнэ росла и становилась личностью, притягивающей к себе других людей с такой лёгкостью, будто бы она была рождена эдакой душой компании. И в данном отношении не имело значения, сколько лет разделяло девочку и её собеседника — она одинаково нравилась как своим ровесникам, так и людям значительно постарше.
— У тебя уже есть от них подарок, — продолжила настаивать на своём эльфийка. — Можешь предъявить их своим подругам и рассказать всё, что угодно, — они наверняка тебе поверят.
— Но ведь это будет ложь! — не соглашалась Ланнэ.
— Выдумка, — не сдаваясь, поправила её Миран.
— Любая выдумка должна иметь под собой реальную основу — иначе получатся просто неправдоподобные враки, — упёрлась девочка.
Магичка скрестила руки на груди и воззрилась на свою подопечную. Порой ей казалось, что девочка отвечает ей её же словами; более того, Миран видела в ней юную себя — такую же настырную и изворотливую, когда дело касалось чего-то, чего она очень сильно хотела. Но эльфийка не была бы собой, если бы позволяла своей подопечной крутить собою, как ей только вздумается.
— Я расскажу тебе в дороге всё, что ты только захочешь знать, — решительно заявила Миран.
Девочка скорчила огорчённую гримасу. Она хорошо знала, что на её наставницу это не производит должного впечатления, но всё равно порой руководствовалась своими ещё детскими порывами.
— Миран, — всё-таки попыталась прогнуть свою линию Ланнэ, — s'il te plait...
Магичка хмыкнула.
— Как хорошо, что ты вспомнила про орлесианский, — сказала она немножко саркастично. — Вместо того чтобы болтать с жителями гор, могла бы углубиться в лингвистические познания более весомых культур. Знание языков тебе в жизни пригодится куда больше, чем знание авварских традиций, можешь не сомневаться.
Фалон’нэн заёрзал возле их ног — щенку требовалось побольше двигаться, а они и так слишком долго провели на одном месте.
— Если ты мне разрешишь немного задержаться, обещаю: я не только по-орлесиански к следующей осени буду свободно разговаривать, но и на андере, и на… — затараторила девочка.
— Андер тебе ни к чему, — стойко удерживала свои позиции Миран, — а вот Древний Тевин…
— И Древний Тевин — тоже! — выпалила Ланнэ.
Магичке, честно признаться, такая настойчивость её подопечной была приятна — человек должен уметь двигаться к своей цели, обходя препятствия, какими бы они ни были. Кроме того, на самом деле ничего страшного в общении Ланнэ с авварами не было, разве что после их с Миран недавнего столкновения последней не слишком сильно хотелось оставаться в их обществе — всё-таки осадок после случившегося пока ещё не схлынул. Но это было делом эльфийки; Ланнэ же к этому никакого отношения не имела и глядела на всю эту ситуацию совершенно по-другому.
— У тебя есть пятнадцать минут, — сказала Миран, — и не минутой больше.
Девочка подпрыгнула на месте и побежала к жителям гор. Магичка же проследила за ней взглядом, а затем потянулась к поклаже — ей нужно было чем-то занять себя, дожидаясь Ланнэ. Идти на контакт с авварами вместе с ней эльфийка не собиралась — общение с ними ставило её в неудобное положение, а подобное Миран не любила, а потому осталась возле Пятныша, копаясь в багаже и не забывая бросать косые, неприметные со стороны взгляды на девочку и находящихся рядом с ней горцев.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:09:43)

Как только с уст авварского вождя слетело весьма неожиданное приглашение, Ланнэ взглянула на магичку такими глазами, что сомнений в том, как девочка отнеслась к этому, больше не оставалось. Саму же Миран предложение мужчины ввергло в некое подобие лёгкой растерянности — из всех возможных вариантов дальнейшего развития событий этот она предполагала наименее всего. С другой стороны, жителям гор свойственно поступать согласно сиюминутным желаниям, а Аркилл, в свою очередь, будучи вождём, имел всякое на то право. Эльфийка, впрочем, не стала хвататься за его слова с такой же силой, с какой это сделала мигом воодушевившаяся Ланнэ. У неё были совершенно другие планы до момента столкновения с драконом и авварским отрядом, и она не собиралась с такой лёгкостью бросать их. Импровизация в целом была достаточно редкой в её жизни вещью — но в то же время что это за исследователь, что стоит на месте, когда обстоятельства вокруг него складываются в совсем иное разветвление путей, чем это было ещё мгновением назад? «Мне нужно всё взвесить», — не торопясь отвечать на молчаливую просьбу своей подопечной, мысленно призналась самой себе магичка. Ещё несколько часов назад всё было предельно ясным: они с Ланнэ должны были посетить несколько руин на территории Изумрудных Могил, а затем, по истечению срока, на который Миран взяла девочку с собой, ей предстояло вернуть Ланнэ обратно в Скайхолд, где той предстояло продолжить свою учёбу, дожидаясь следующего такого выезда вместе с эльфийкой, который мог состояться совсем нескоро. Разумеется, девочка любила крепость в Морозных Горах, но та в той или иной степени являлась замкнутым пространством, которое не могло сравниться с простором ничем не ограниченного мира. Магичка, в прошлом являвшаяся своего рода пленницей сразу двух Кругов Магов, прекрасно понимала её жажду путешествий и неустанный поиск новых впечатлений, так как была, по сути, такой же по своей натуре. Но если Миран в силу своего возраста имела возможность не только делать свой выбор, но и нести за него ответственность, то Ланнэ ещё предстояло подрасти, а это означало, что все серьёзные решения эльфийка пока что должна была принимать за неё. И это было тяжёлым делом, так как она не имела права на ошибку, ведь в её руках находилась судьба зависимого от неё и неравнодушного ей человека. Именно поэтому на всяком распутье магичка должна была многократно подумать, прежде чем сделать шаг в том или ином направлении.
— Миран… — начала девочка.
— Ланнэ… — предупредительным тоном ответила эльфийка, чтобы та не старалась повлиять на её решение.
— Я не только Древний Тевин выучу…! — не сдавалась её подопечная.
Такая по-детски пылкая настойчивость вкупе с попыткой выторговать желаемое вызвали в Миран улыбку, но она не позволила себе показать её, так как кругом находилось слишком много незнакомых ей людей, а демонстрировать окружающим свои эмоции означало слишком многое заявлять о себе; магичка же предпочитала оставаться для других закрытой книгой, по которой можно судить лишь по обложке — той, какую выделает она сама. Тем не менее она, вопреки своему намерению, не могла не прислушаться к пожеланиям своей подопечной. Для Ланнэ эти поездки были глотком свежего воздуха, и заставлять её делать то, что хотела она, Миран, было бы попросту несправедливым. С другой стороны, магичка не могла бросаться с головой в каждую подвернувшуюся авантюру просто потому, что так хотела небезразличная для неё девочка. Незапланированный поход в авварский оплот, о котором она доныне даже и не слышала, не было чем-то таким, что не имело никаких последствий. Это было существенным отклонением от намеченного маршрута, которое следовало обдумать. Взвешивая все «за» и «против», эльфийка в конце концов пришла к выводу, что скорее склоняется к принятию приглашения, нежели к отказу. По правде говоря, в ней тоже отчасти взыграл её исследовательский дух. Сколько всего она могла бы узнать из посещения Вайтхолда! Обычаи, традиции, быт — одним словом, культура совершенно чуждого ей народа, изучить которую при других условиях она, возможно, даже и не смогла бы. Разве кто-то, гоняющийся за уникальной информацией, основывающейся на личных впечатлениях, стал бы отказываться от такого шанса?
Взглянув на жителей гор, вероятно, дожидающихся её решения, Миран наконец сказала, обращаясь к их вождю:
— Мы примем твоё предложение, но только в том случае, если в своём оплоте и по пути к нему ты гарантируешь нам безопасность и полную неприкосновенность, а также помощь в путешествии обратно в Скайхолд.
В таких вот делах следовало быть очень осторожной, иначе вполне можно было вляпаться в неприятности. Благо, магичка выросла в таком обществе, что не оставляет позабытой ни единую оплошность, поэтому во всех своих действиях она привыкла быть осмотрительной.
— Мы отойдём чуть в сторону, — немного погодя, добавила эльфийка, — и подождём вас там. — Затем, переведя взгляд на Ланнэ, она сказала: — Пойдём, нужно отужинать. Идти мы будем, скорее всего, даже после захода солнца, поэтому возможность поесть выдастся нескоро.
Девочка, быть может, зарядившись окружающей её обстановкой, высказала — пусть и в слабой форме — своё несогласие, пожелав остаться.
— Не канючься, Ланнэ, — строгим тоном приговорила магичка. — Если ослабнешь в пути, никто тебя на руках не понесёт. Или ты хочешь стать обузой для всего отряда?
Этот аргумент, похоже, произвёл на девочку должное впечатление, потому как она, переглянувшись с Аркиллом, всё же пошла вслед за Миран, которая, взяв под уздцы Пятныша, повела его в сторону от поляны. Дело было, конечно же, не в том, что им с подопечной следовало подкрепиться — девочка находилась как раз в том возрасте, когда окружающие события напрочь вытесняли из её сознания мысли о еде. Эльфийка просто не хотела, чтобы Ланнэ становилась свидетельницей тому, как жители гор растаскивают по частям дракона, — это было не тем зрелищем, которое девочка должна была бы лицезреть; да и Миран, в общем-то, не горела желанием смотреть на что-либо подобное.
Отойдя за деревья, магичка проследила за тем, чтобы её подопечная не спешила с едой, и сама к тому же немного перекусила. Приметив неподалёку авваров, которые, очевидно, уже справились со своей задачей, эльфийка подняла Ланнэ в седло и повела лошадь навстречу жителям гор. Фалон’нэн, возможно, предчувствуя дальнюю прогулку, резвился возле её ног, а затем убежал чуть вперёд. Если кто и был рад больше девочки предстоящему путешествию, так это он.
Как Миран и предполагала, они шли достаточно долго, прежде чем впервые остановиться — эта же остановка и перетекла в ночлежку. В такой компании авварам опасаться было нечего, поэтому они не стали долго выискивать подходящее место и развели костёр там, где им, по всей видимости, просто больше всего понравилось, хотя магичка и не могла отрицать, что выбор этот не был сделан наобум. В любом случае, они обустроились достаточно быстро — возможно, с той мыслью, чтобы поскорее уснуть, а затем поскорее же и продолжить путь. К магичке, впрочем, сон не шёл, и, даже когда Ланнэ закрыла глаза и тихонько засопела у неё под боком, она всё ещё продолжала бодрствовать, переходя взглядом от одного аввара к другому. Айко, как и прежде, не выражала ей ни малейших симпатий, но для Миран это не имело практически никакого значения — в конце концов, она выросла в Орлее, и мало кто мог сравниться в высокомерии с тамошними напыщенными индюками. Торнвальд показался ей наиболее понятным из всего отряда; впрочем, заговаривать с ним магичка не спешила. Близнецы — кажется, их звали Дарир и Орир — оставались вроде как на периферии, а потому никакого взаимодействия с ними у эльфийки не получилось. Был ещё Гор — воитель, не расстающийся со своим щитом и одноручным мечом, — но и с ним у Миран не нашлось бы общей темы для разговора. Так, не вступая с жителями гор практически ни в какой контакт, эльфийка попросту грелась возле костра и наблюдала.
В какой-то момент авварская магичка приблизилась к тану и принялась натирать ему спину — это происходило чуть в стороне, но даже со своего места Миран видела, сколь сильные гематомы покрывали её. По внешнему виду Аркилла едва ли можно было предположить, что ему так крепко досталось, но, памятуя о сражении, это не казалось чем-то неожиданным — битва с драконом и не могла закончиться иначе, а потому аввару ещё повезло, что он отделался такими незначительными травмами. В то же время они наверняка доставляли ему немалый дискомфорт, даже если он не признавался в этом самому себе. Миран также нередко закрывала глаза на то, от чего хотела поскорее отделаться, — но это не делало подобные вещи несуществующими.
Плавно поднявшись со своего места и оставив там же свои пожитки, эльфийка подошла к авварке и её вождю с пустыми руками. Никаких зелий при себе она не имела, равно как и навыков в магии исцеления, но кое-что всё-таки сделать могла. Её действия, впрочем, были продиктованы не столько желанием облегчить состояние светловолосого аввара, сколько сплести между ним и собой чуть более крепкую нить — ведь именно он был решающим за то, как их с Ланнэ примут в его оплоте.
Красноречиво взглянув на Айко, Миран дала ей понять, что та может вернуться к костру, но женщина и шагу в сторону не ступила, пока не получила соответствующего указания от своего тана — правда, выражался он в данных обстоятельствах скорее не приказами, а эдакими рекомендациями, которых, тем не менее, нельзя было ослушаться. Эльфийка была ему за это благодарна — меньше всего ей хотелось, чтобы над ней сейчас нависала грозной тенью хмурая авварка, что неминуемо привело бы к ненужным конфликтам.
— Лечить я не умею, — призналась Миран, скорее констатируя факт, чем выражая сожаление, — но сделать лучше я смогу, если ты не против.
Сосредоточившись на своей магии, эльфийка прислонила ладони к спине тана.
— Холода своей собственной магии как чего-то инородного я практически не ощущаю, поэтому, если он станет болезненно жечь, скажи мне об этом. Не хотелось бы помимо ушибов наградить тебя ещё и обморожением.
Предупредив аввара, магичка позволила своей магии проистечь из своих пальцев. Бело-синяя поволока объяла её ладони и расплылась вокруг немного потрескивающей морозной пеленой. Эльфийка хорошо контролировала себя, поэтому никаких эксцессов случиться не должно было, тем не менее она оставалась бдительной и готовой к тому, чтобы в любой момент убрать от Аркилла свои холодные руки.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:09:48)

Как и предполагалось, отряд решил сняться с места с наступлением зари, когда солнце только-только выходило из-за огромных деревьев Изумрудных Могил. Миран, не привыкшая разлёживаться в ходе своих путешествий, поднялась достаточно легко и, поняв, что времени, предоставленного им с Ланнэ на сборы, совсем немного, сразу же принялась за дело. Перво-наперво она позаботилась о том, чтобы девочка хорошо позавтракала, а сама тем временем занялась собою. Полив немного воды из фляги себе в ладонь, магичка омыла лицо и, тщательно расчесав волосы, завязала их в косу, чтобы те не мешали ей в пути. Затем, не изменяя своим привычкам, она достала из своей сумки флакон с ароматной водой и прислонила его горлышком к шее — и в воздухе тут же приятно запахло смесью ириса, миндаля и кофе. Этот утренний ритуал всегда напоминал эльфийке о том, кто она есть и откуда она родом, а потому она практически никогда не опускала его.
Наспех съев лишь малую долю своих запасов, магичка мотнула головой, указывая своей подопечной на выступающих в дорогу авваров, и они обе последовали за ними. Никаких сложностей с преодолением дистанции лично у Миран пока что не возникало — но так было, лишь покуда они вышагивали под сенью зелёных гигантов, по колено в сочной, густой траве. Когда же магичка увидела впереди громаду горной гряды, казалось бы, растянувшейся с самого севера до самого юга — то есть докуда только мог дотянуться взор, — её относительная беспечность была вынуждена смениться бдительной осмотрительностью. В прошлом эльфийка имела не слишком много опыта хождения по горам — подобная территория до сих пор оставалась для неё достаточно неизученной; это же, в свою очередь, означало, что ей следовало пустить все свои силы на то, чтобы оставаться начеку и в частности — во всём следовать если и не совету, то хотя бы примеру авваров, уверенными взглядами окидывающих раскинувшуюся перед их взором родную местность, в которой они, стало быть, ориентировались не хуже, чем Миран — в буйной растительности Изумрудных Могил. В том, чтобы полагаться на кого-то другого, магичка видела мало приятного, но в то же время пока что ничего не выдавало в отряде Аркилла похитителей или недоброжелателей. В любом случае, эльфийка не могла позволить себе полностью довериться им, хотя и не следовала за ними, обуреваемая напряжённой подозрительностью. В её душе в равной степени сохранялись осторожность и чёткость мысли: в случае чего, она сумеет вывести Ланнэ из гор, даже если это потребует от неё немыслимых усилий.
Ещё со времён Прорыва Завесы магичка знала, насколько запутаны и немилосердны по отношению к чересчур легкомысленным путешественникам могут быть Морозные Горы. Не зря ведь аввары обустроили в них своё жилище: найти здесь что-то, не обладая точными познаниями или соответствующими навыками, было практически невозможным; впрочем, даже найдя то, что искал, оставалось ещё добраться до этого места — а то были дополнительные сложности. Если бы эльфийка и её подопечная не были окружены местными авварами, Вайтхолд остался бы для них недосягаем — даже в том случае, если бы их по-прежнему вело любезное приглашение тана. Кроме этого — самого первого — жеста доброй воли были также и другие: например, один из горцев, не иначе как по поручению вождя, следил за Ланнэ, чтобы та не свалилась с Пятныша, а после их зоркие глаза не оставили без внимания то, что обе остроухие иноземки начали замерзать. Миран уже было решила достать из поклажи все тканевые вещи, которые были у них с девочкой взяты с собой, но Гор — всё тот же аввар, приглядывающий за Ланнэ, — вручил ей свою шубу. Магичка могла бы посчитать, что на этом дело и закончится, но тут на её плечи также легло что-то объёмное и тяжёлое. Переглянувшись с авварским таном, Миран поначалу не знала, что сказать: чужое она практически никогда не носила, да и в принципе такой шаг со стороны светловолосого вождя оказался для неё неожиданным; тем не менее отказываться от медвежьей шубы она не стала. Та была ей чересчур велика и утяжеляла её шаг, но наряд магички — коричневый кожаный костюм с металлическими наручами и поножами — не был предусмотрен для подобных походов, и она вскоре бы замёрзла — если бы не вмешательство тана. Впрочем, молчаливый взгляд серо-голубых глаз — вот всё, чем Миран сумела поблагодарить его в тот момент.
Когда перед ними раскинулся во всей своей суровой красоте Вайтхолд, Миран — что уж скрывать — не осталась равнодушной. Возможно, основываясь на своих впечатлениях об оплоте Каменного Медведя, она не ожидала увидеть что-либо подобное, но, так или иначе, в этом месте было на что посмотреть, и магичке не терпелось поскорее добраться дотуда. Правда, невзирая на кажущееся близким расстояние, всё было не так просто: дорогу к оплоту преграждала река. «Интересно, откуда она проистекает и куда течёт? — подумала эльфийка, а увидев на воде непривычного вида судно, задалась вопросом: — Отправляются ли аввары вниз по реке, чтобы грабить расположившиеся ниже по течению поселения?» Это было существенным для неё моментом, так как Миран не одобряла насилие и грабёж ни в какой из их форм, но пока что спрашивать о чём-либо подобном вслух не стала.
Взглянув на объявившийся возле драккара отряд и проследив за тем, как Аркилл приветствует их, магичка отметила то, что они с Ланнэ — «почтенные гости», и лишь кивнула головой. Она не имела привычки раскрывать рот просто ради того, чтобы разбавить тишину, и в ситуациях, подобной этой, предпочитала просто наблюдать. Тем временем перед её глазами будто бы раскинулась граница совершенно иного мира. Самобытность авваров «выстреливала» буквально из всего: внешности, поведения, слов жителей этого обособленного края. Исследовательский интерес мигом навострил уши Миран, и она с огромным внимание следила за тем, что отныне окружало её.
Когда тан пригласил их на борт, эльфийка хотела спросить, по какой же причине их судна призваны ассоциироваться с драконами, но сделать это у неё не получилось: отряд Аркилла был слишком рад возвращению домой, чтобы она стала вклиниваться со своими расспросами. «Попозже, — решила магичка, — в более спокойной обстановке». Она умела ждать, хотя ей и хотелось поскорее достать из сумки свой исследовательский журнал и начать всё в нём записывать. Если бы у неё было чуть больше времени, она наверняка сделала бы зарисовку драккара, но и это она была вынуждена оставить на потом, так как впереди уже был виден второй берег реки, заволоченный толпами людей, в нетерпении дожидающихся своей возможности присоединиться тем или иным образом к празднеству по поводу одержанной отрядом победы. Чувствовалось, что ликование только и ждёт своего момента, чтобы разорваться в полную силу, — чему недурно способствовал звонкий гул рога. Это мгновение чем-то напомнило Миран тот день, когда в Скайхолде праздновалась победа над Старшим — но там, разумеется, всё имело иной оттенок. Явно ощущая эту разницу, магичка и сама будто бы подчинилась общему настрою: ненадолго позабыв о том, что они с Ланнэ — чужие для здешнего населения, ей стало искренне любопытно узнать, что же последует за их причаливанием.
Жители Вайтхолда, как она и предполагала, не сковывали себя в выражении эмоций, и это действительно было похоже на взрыв. Невзирая на оглушительные приветствия, Миран не упустила из виду очень понятных и, надо сказать, универсальных вещей, свойственных практически каждому народу: например, то, как вылетевшая из толпы девушка от переизбытка чувств повалила одного из членов отряда на землю, и как свора детишек, чья внешность не оставляла сомнений в их родстве, обступила другого. Мельком эльфийка взглянула на Айко — женщину, по всей видимости, никто не встречал. Это лишний раз напомнило ей о нелёгкой доле, доставшейся этой авварке, и ощущение всепоглощающего праздника на мгновение было затемнено той печалью, что, должно быть, охватывала оплот ещё совсем недавно.
Не потрудившись подумать над тем, имеет ли она на это право, и встав рядом с Аркиллом, Миран воззрилась на авгура Вайтхолда. К её удивлению, это оказалась женщина, немногим старше неё, но не столько внешность и половая принадлежность оставляли эльфийку в смешанных чувствах, сколько сама сущность этой, без сомнения, очень важной для всего оплота фигуры. Магичке было известно о том, каких практик в изучении магии придерживаются аввары, и она не стала бы скрывать, что считает их крайне неосмотрительными и чудовищно опасными, — но её никто не спрашивал, а потому она и не стала высказываться, по крайней мере, преждевременно. Вместо этого она внимательно выслушала приветствие авгура, адресованное вождю, в очередной раз отметив, сколь непохожими эти люди были на представителей всех остальных известных ей народов: даже их речи были больше похожи на гимны с приглушёнными мелодиями. Интересно, понимали ли они это или напротив — это речь низинников казалась им странной? Скорее всего, конечно же, второе.
В ответ на заявление тана о победе над драконом раздался оглушительный рёв толпы. Миран, по-прежнему тихая и кажущаяся явно чуждой этому месту, ярко выделялась на их фоне — даже Ланнэ победоносно замахала руками, подняв их в воздух и сжав пальцы в кулаки. Умение адаптироваться — вот что отличает настоящего исследователя от дилетанта, и в данном отношении девочка была даже более пригодной для этой профессии, чем сама магичка.
Следуя за Аркиллом в его огромный — на фоне всех остальных зданий — дом, эльфийка мысленно составляла план своих дальнейших действий. Приняв в той или иной мере участие в обещанном пиру, она намеревалась выйти на улицу и сделать несколько зарисовок, в частности — резьбы, по словам вождя отображающей историю Вайтхолда, и того самого драккара. Ланнэ она собиралась поручить написать пейзаж Вайтхолда — девочка делала большие успехи в живописи, и это стало бы не только хорошей практикой для неё, но и полезным делом для них обеих. После же Миран планировала составить список наиболее любопытных для неё вопросов и обойти местных жителей, разыскивая ответы на них, — но это было возможно лишь в том случае, если Аркилл даст им на то разрешение, иначе из населения Вайтхолда они и слова не вытянут. Но сначала — пир. Эльфийка и не рассчитывала, что, вдоволь не нагулявшись, кто-нибудь вообще станет как-либо реагировать на неё.
Не заявляя о себе, но в то же время и не позволяя забыть о своём присутствии, магичка двинулась вслед за остальными в место, имевшее название Двор Тана. Было сложно сказать, являлось ли это личным жилищем Аркилла, где он охотно принимал гостей, либо же эта постройка была в некоторой степени общей, но она не видела на лицах людей смущения, когда те ступали внутрь. Ланнэ, чтобы та не затерялась в толпе, Миран придерживала за руку, но на какой-то момент эльфийке пришлось её отпустить, так как в просторном помещении было натоплено, и в тёплых шубах они больше не нуждались. Пригладив распущенные желтовато-медные волосы пятернёй — в пути магичка распустила их, чтобы ей было теплее, — закинув на спину перевязь со своим боевым посохом и держа тяжёлые предметы гардероба в руках, Миран пыталась высмотреть себе какое-либо место, попутно выискивая взглядом кого-то, у кого можно было бы осведомиться по поводу своей лошади и поклажи — Пятныш заслуживал не худшего приёма, чем они, — но все казались чересчур занятыми происходящим. Магичка давно уже потеряла из виду Фалон’нэна, радостно запрыгнувшего в толпу; оставалось не потерять Ланнэ, которая тоже стремилась принять более активное участие в намечавшемся мероприятии — девочка едва не подпрыгивала, чтобы разглядеть, что разворачивалось вокруг. Эльфийка же сохраняла спокойствие: на этом празднике она была будто бы сорвавшимся со своего привычного места камнем, несущимся в бурном потоке и пока ещё не нашедшим для себя новой надёжной почвы.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:09:55)

Миран с Ланнэ, всё ещё держась поблизости от тана Вайтхолда, приветственно кивнули мужчине, спустившемуся со своего рода трона. Магичке он показался знакомым, но лишь только благодаря его сходству с Аркиллом. «Должно быть, они родственники,» — решила она, сохраняя почтительную дистанцию. Иначе, в общем-то, и быть не могло — кто ещё стал бы занимать место, по праву принадлежавшее вождю? Впрочем, эльфийка была ещё не настолько сведуща в авварской культуре, чтобы заявлять нечто подобное наверняка, но схожесть черт обоих мужчин не оставляла слишком много пространства для сомнений. В любом случае, главным было то, что Белый Волк — Миран слышала, как его называют этим именем — пусть и будучи человеком весьма сурового вида, не выказал в их с девочкой сторону какой-либо недоброжелательности, а это было самым главным.
Проводив взглядом Айко, решившую покинуть пиршество ещё до его начала, магичка обратила взор на длинный стол, заваленный яствами. Она успела проголодаться, но её интерес по-прежнему приковывала вовсе не перспектива их употребить, сколько сами блюда как таковые. Время, проведённое в оплоте Каменного Медведя, было полно тревожных дел, поэтому в ту пору Миран не могла позволить себе как следует ознакомиться с тем, что окружало её; сейчас же она почти беззастенчиво переходила взглядом от одного сосуда к другому, мысленно отмечая, как будет описывать пиршественный стол в своём исследовательском журнале. Так как её внешность ярко контрастировала с окружающими, в их глазах она, пожалуй, являлась самой натуральной чужачкой, а это, в свою очередь, предоставляло ей эдакий карт-бланш на непривычные для местного населения действия. Коротко говоря, магичка планировала несколько погодя начать всё записывать, не сходя со своего места. Вряд ли это кому-то показалось бы странным или неуместным, к тому же количество алкоголя на столе давало весьма прозрачный намёк на то, что вскоре большинству всё так и вовсе станет, образно говоря, по барабану — а Миран не собиралась позволять своим наблюдениям поблекнуть. Вести записи следовало, так сказать, с натуры, а не по воспоминаниям — так они сохранят куда большую достоверность, а в исследовательском деле это имело первостепенную важность.
Прежде чем сесть за стол, эльфийка уловила взгляд тана, чьего внимания в тот момент так усердно добивался Гор. Аркилл, глядя на неё столь прямым взором, явно думал о ней — но вот только что? Быть может, пытался решить, не допустил ли он ошибку, пригласив совершенно посторонних путешественниц в своей оплот, или обдумывал, какую реакцию это вызовет у местных жителей? Насколько Миран знала, горцы ведут крайне замкнутый образ жизни, и едва ли мужчины и женщины Вайтхолда сильно радовались, когда среди них неожиданно возникали какие-то чужаки — при том ещё свободно разгуливающие. Как бы там ни было, магичка так и не расшифровала взгляд тана, попутно отводя свой в сторону. Даже если в эту минуту он и задумался над целесообразностью нахождения двух эльфиек в своём оплоте, в данный момент это не имело значения, так как Миран не собиралась уходить, если только сам вождь вежливо не намекнул бы на то, что их присутствие здесь уже не столь желательно.
Ведомая приглашением Аркилла, магичка со своей подопечной заняли места у изголовья стола. В любой культуре это послужило бы знаком благосклонности, и это заставляло эльфийку чувствовать себя немного не в своей тарелке — в конце концов, она ведь не сражалась вместе с отрядом против дракона; она защищала его. С другой стороны, тан Вайтхолда пригласил её сюда вовсе не в качестве воина, а просто гостьи. Вероятно, дело было в общности их интересов — Миран поняла это, когда ещё на пути к оплоту узнала, что Аркилл причастен к Инквизиции. «А ведь раньше он не упоминал об этом, — подумала магичка, мельком взглянув на вождя. — Стало быть, скрытность присуща авварам не в меньшей степени, чем другим народам». Это было важным наблюдением, которое эльфийка тут же приняла к сведению.
Праздничный стол, что уж говорить, манил своим разнообразием. Первым делом от одного к другому перешёл свежеиспечённый хлеб; после — следом за громогласным тостом — вверх вырвались руки, сжимавшие в руках чарки с каким-то из местных напитков. Миран тоже подняла свою, но опрокидывать в себя её содержимое, следуя примеру остальных, не стала — это могло стать чреватым. Вместо этого магичка медленно приблизила к губам край чарки и для начала попробовала её содержимое на запах: пойло, называемое грогом, казалось, не было похожим ни на что, прежде виданное ею. Больше всего эльфийка любила утончённые вина — орлесианские и антиванские — и в основном пила лишь их, но сейчас отказаться от выпивки означало бы выказать неуважение хозяевам, поэтому Миран отпила чуть-чуть, не преминув изобразить, что напиток вовсе не показался ей чересчур резким. Ланнэ, разумеется, не удалось его даже понюхать — магичка бдительно следила за тем, чтобы никто не подлил ребёнку алкоголь, особенно такой крепкий.
Чувствуя, как у неё горит глотка, эльфийка потянулась за едой, выискивая в первую очередь ту, что была основана на молочных продуктах, — это могло сгладить послевкусие грога. Девочка рядом с ней жадно ловила каждое слово, вылетавшее из уст окружающих, и была до такой степени заинтересована в том, чтобы влиться в компанию, что еда занимала её мало; тем не менее магичка напомнила Ланнэ о том, что на пиру принято не только болтать, но и вкушать богатства праздничного стола, иначе излишняя воздержанность может оскорбить хозяев. Сама Миран, хватаясь за еду куда менее активно окружающих, съела ровно столько, сколько ей нужно было, чтобы не чувствовать себя голодной, и тоже обратила своё внимание на сидящих за столом авваров. Пир, как говорится, разгорелся со всей скоростью елового костра: энергичные выкрики, смех, стук и даже драки не заставили себя ждать. У изголовья стола всё было чуточку поспокойнее, чему эльфийка тихо порадовалась: оказаться зажатой группой начавших размахивать кулаками авваров ей бы сейчас вряд ли понравилось. Здесь же, неподалёку от Аркилла, у неё имелась возможность более-менее расслабиться, но не до такой степени, чтобы позабыть, ради чего она вообще пришла сюда.
Выискивая взглядом кого-нибудь, с кем можно было бы завязать разговор, Миран остановилась им на супруге Гора — женщина казалась ей достаточно открытой, к тому же минимальное расстояние между ними позволило бы переговариваться, при этом не надрывая свой голос.
— А откуда вы берёте эти тыквы? — протянув руку к миске с нарезанными и запечёнными овощами, спросила у неё эльфийка.
Авварка достаточно вежливо поправила её, сказав, что это вовсе не тыква — с этого, впрочем, и началась их беседа. Разумеется, магичка видела, что женщине хотелось уделить всё своё внимание мужу, за которого она, несомненно, переживала и по которому скучала во время его отсутствия, но что-то помешало ей послать иноземку куда подальше, и так Миран заполучила собеседницу из числа местного населения — правда, ненадолго.
Когда заиграла музыка, эльфийка подспудно начала пристукивать пальцами по столу — в общем шуме и гаме никто этого не заметил и не услышал. Магичка уже перебирала в уме эпитеты, которыми опишет здешнюю музыку, как её внимание привлёк Гор, пригласивший свою супругу на танец. Женщина с большой охотой покинула своё место за столом, и пара отправилась танцевать. Миран, наблюдая за ними, искала ассоциации, которые позволили бы ей сравнить авварские пляски с чем-то, что было бы знакомо среднестатистическому человеку — а итоги исследовательской деятельности должны быть понятны каждому, иначе в них не будет никакого смысла. «Взмах руки, — мысленно следовала за движениями танцоров эльфийка, — шажок на цыпочках, полу-поворот...» Выучить этот танец было не так сложно — по сравнению с другими народами, аввары двигались более просто, но вместе с тем — более раскованно. В их движениях угадывалась достаточно чёткая последовательность, но сам танец не был похож на сложную схему, где оступившийся допустит фатальную ошибку и тем самым страшно опозорит себя. Аввары танцевали себе в радость — и за подобным было приятно наблюдать.
Голос вождя — впрочем, обращённый не к ней, а к Ланнэ, — выдернул Миран из раздумий. Она повела головой в сторону говорящего, но, как оказалось, дело не было в чём-то серьёзном: тан просто приглашал эльфийку на танец. Для магички это стало, пожалуй, неожиданностью, и мгновение растерянности заставило её уставиться на вождя в молчании. Тем не менее несколько мгновений спустя, переглянувшись с девочкой, Миран вложила свою руку в ладонь Аркилла — гораздо большую и крепкую, чем её собственная. Эльфийка ещё не до конца понимала, на что она подписалась, но внезапно возникшее желание принять более активное участие в празднестве заставило её переступить через сгруженные позади них с Ланнэ шубы, сумку и посох и обойти стол в сопровождении тана, чтобы начать танцевать. Эльфийка ещё успела подумать о том, что, возможно, ей стоило снять с себя наручи и поножи, но, с другой стороны, в них она чувствовала себя увереннее, к тому же они давали окружающим кое-какое понимание о том, кем она являлась на самом деле, — а магичке не хотелось предстать глазам авваром в виде эдакой кисейной барышни, решившей запустить свой любопытный нос в чужую культуру.
Повторять вслед за другими девушками было не так сложно, и Миран, пусть и не в совершенстве, но справлялась со своей задачей. Её мысли ненадолго унеслись к тем временам, когда она посещала орлесианские балы — тамошняя знать любит похвастаться своими подопечными магами, так что тех время от времени выпускают из Круга, чтобы те повеселили состоятельных господ. Но мероприятия в Орлее имели совершенно другой антураж. Эльфийка прекрасно помнила великолепные, но тяжёлые платья, блеск украшений, стянутые в причёску волосы и ненавистную маску, которую она не имела права убрать со своего лица. Теперь всё было по-другому. Она танцевала в удобном походном костюме, с распущенными волосами и такой лёгкостью, которую едва ли мог представить себе даже самый глубоко напившийся орлесианец.
— Надеюсь, у меня получается? — чтобы совсем уж не отмалчиваться, спросила Миран у тана.
В Орлее она бы постыдилась любой ошибки, но здесь — нет. К тому же Аркилл должен был отдать ей должное: она подстраивалась под что-то, с чем имела дело впервые. Едва ли он в её ситуации справился бы лучше. Ненароком представив тана в орлесианском костюме, с зачёсанными назад и промасленными ради гладкости волосами и маской на лице, эльфийка ненароком улыбнулась. Ни дать ни взять — сбежавший переодетый медведь. Публика была бы шокирована, но дамы не переставали бы восхищённо перешептываться ещё долго по окончанию такого необычного бала.
— Как ты понимаешь, там, откуда я родом, мы танцуем совсем по-другому, — добавила магичка, в очередной раз привставая на носочках в неприспособленных для танцев сапогах, но не чувствуя при этом особого дискомфорта.
В этом просторном зале царила во всей своей полноте свобода — и свободолюбивая эльфийка не упустила своего шанса вдохнуть её полной грудью и пропустить сквозь себя, подобно всем окружающим её авварам.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:10:02)

Острый слух Миран тут же уловил перемену в звучавшей мелодии. Доныне она была плавной, отчасти даже вялотекущей и более напоминавшей медленный танец; теперь же участившийся ритм, отбиваемый музыкантами на барабанах, приглашал танцующих к чему-то, что скорее напоминало пляску — пусть и не такую, выплясывая которую, можно закружиться до умопомрачения. Эльфийке это понравилось — она была человеком, зачастую подавлявшим свою внутреннюю энергию, которой у неё на самом деле было предостаточно. Выпитый грог толкал её на более быстрые движения, так что новую песню магичка приняла скорее с удовольствием, нежели с растерянностью. К этому моменту она уже в достаточной мере приспособилась к авварской манере танца и теперь лишь ждала возможности показать то, за чем успела пронаблюдать. Конечно, оставался шанс, что она сделает что-то не так, но в данный момент это не имело никакого значения. В окружении жителей гор Миран не боялась показаться посмешищем. Здесь она была своего рода диковинкой, это правда, но она была решительно настроена использовать это в качестве своего преимущества.
Танцующих стало меньше, и вместе с тем для тех, кто остался, это стало плюсом, так как для них освободилось чуть больше места. Эльфийка следила за своим окружением, но при этом умудрялась преимущественно удерживать свой взгляд на светловолосом мужчине, в данном танце выступающем в качестве её партнёра. То, что с ней танцевал сам тан, льстило магичке — она была достаточно высокого мнения о себе, чтобы не согласиться на что-либо меньшее. И, судя по всему, Аркилл также был доволен ею — Миран видела это в его глазах.
Соединив согнутые в локтях руки, они кружились, не отводя своего взгляда друг от друга. Эльфийка, во всём видящая какие-то ассоциации, находила это забавным: они были словно охотник и зверь, упорно глядящие друг на друга, — стоит отвлечься, и один из них проиграет другому. Вместе с тем, совершенно неизъяснимым образом, магичка не ощущала никакого явного противостояния. Аркилл в её глазах был шкатулкой, набитой разными непривычными для неё вещами, но не имеющей потайного дна. Ей нравилась его прямолинейность — это создавало своеобразное чувство безопасности. Человек, говорящий и действующий так, как ему хочется, как правило, не несёт в себе никакой потаённой угрозы. Миран, большую часть жизни прожившая в атмосфере тайн и интриг, в обществе таких людей словно бы расслаблялась. Разумеется, её привычка заглядывать вглубь и пытаться высмотреть то, что могло быть скрыто, никуда не делась, но в целом в компании вождя Вайтхолда она чувствовала себя достаточно легко и свободно.
Когда мелодия оборвалась, эльфийка ответила на знак вежливости аввара своим: закрытой улыбкой и кивком головы. «Нет равной тебе», — сказал он. Магичка приняла эти слова согласно тому, как воспитал её Орлей: не став брать их за чистую монету, но в то же время среагировав так, словно бы она была достойна не меньшего. Казалось бы, теперь они могли вернуться за стол, но внутренняя энергия Миран лишь только расшевелилась, и ей не хотелось пускать пробудившиеся в ней силы на то, чтобы есть, пить и слушать застольные истории, — она жаждала выместить их более энергичным способом, и потому предложение Аркилла пришлось как нельзя кстати.
— А ты уверен, что сумеешь протанцевать его до самого конца? — с некоторым озорным вызовом спросила эльфийка. — Я научу тебя — и их, — она окинула взглядом остальных участников танца, — тоже, но лишь при условии, что вы будете следовать моим указаниям. Либо мы сделаем всё чин чином, либо не будем браться за это вовсе. Так что ты скажешь, тан?
Конечно же, магичка произнесла всё это таким образом, чтобы у вождя Вайтхолда не осталось шанса пойти на попятную — ей понравилась его идея, и она, испытав некоторый всплеск энтузиазма, хотела воплотить её, тем не менее не превращая неизвестный авварам танец в фарс.
Получив согласие Аркилла, Миран ещё раз пробежалась взглядом по окружавшим их людям и сказала:
— Тогда мне следует подготовиться — никто не танцует орлесианские танцы в такой одежде. — Подняв голос, эльфийка звонко оповестила: — Если кто-нибудь из девушек хочет присоединиться к танцу, которому я вас научу, пусть найдёт платье или юбку. — Затем, приглушив свой голос, она добавила, обращаясь непосредственно к Аркиллу: — Попроси кого-нибудь помочь мне и… — Скользнув по вождю оценивающим взглядом, произнесла она напоследок: — Сними с себя броню и плащ. В этом танце они тебе не понадобятся.
Переглянувшись с Ланнэ, которая оставалась за столом, Миран жестами велела ей собрать их вещи, взять чарку с грогом и следовать за ней. После эльфийка обратилась к девушке — красивой авварке лет двадцати пяти, светловолосой и голубоглазой, — которую тан назначил ей в помощницы, и попросила её захватить с собой флейтиста. Только потом, опустошив чарку, магичка двинулась на выход в сопровождении своей подопечной, флейтиста и новоиспечённой авварской спутницы.
— Анника, — обратилась она к последней, когда они вышли за дверь, — мы недавно приехали, и нашу лошадь, по всей видимости, разместили в конюшнях. Не отведёшь нас туда, куда сгрузили всю поклажу?
Авварка, тряхнув головой, на которой в красивой комбинации сочетались чуть растрепавшиеся косы и свободно ниспадающие до середины спины волосы, указала нужное направление, и они отправились бодрым шагом прямиком туда. Добравшись до своего багажа, Миран первым делом запихнула в один из мешков свою сумку, припрятала своей боевой посох и только затем потянулась к той сумке, где хранился её орлесианский наряд. Его она беспрерывно возила с собой на тот случай, если придётся иметь дело с орлесианцами, которым она продавала найденные в руинах артефакты и полученные там знания. Если бы она попыталась договориться с ними о чём-либо в ненадлежащем виде, её, по меньше мере, попытались бы обдурить и заплатили бы как минимум втрое меньше, либо вообще не стали бы с ней связываться. В Орлее, увы, социальный облик — это всё, а внешний вид — практически главная его составляющая. Эльфийка не пыталась с этим бороться и просто действовала по обстоятельствам — а потому и возила с собой сравнительно недавно приобретённый наряд.
— Где я могу переодеться? — спросила она у авварки.
Девушка повела её в одно из помещений огромного здания. По пути туда Миран напевала флейтисту мелодию, которую он должен был сыграть, повторив её несколько раз. К счастью, музыкант оказался очень способным и буквально схватывал всё налету. Довольная его успехами, магичка сказала:
— Отлично. Пока я отсутствую, научи остальных. Можете добавить какую-нибудь аранжировку на собственный вкус — думаю, так будет даже интереснее.
— Аржан… что? — спросил флейтист.
— Сыграйте её на свой лад, сохраняя базовую мелодию, — пояснила Миран и юркнула вслед за Анникой за приоткрытую дверь, расставаясь с музыкантом.
Положив сумку на землю, эльфийка присела возле неё на одно колено и вытянула аккуратно сложенное платье. Оно немного помялось, и магичка, расстелив его на полу, показавшемся ей достаточно чистым, разгладила его. Платье это было светлого аспидно-серого цвета, переходящего в более светлые тона, с пышным подолом и короткими рукавами, по форме и рисунку напоминавшими крылья бабочки. Блёстки, рассыпанные по всей его длине, делали его по-настоящему роскошным. В таком наряде действительно можно было позволить себе прийти на любой орлесианский бал и получить несомненное одобрение собравшихся. Впрочем, как на него отреагируют местные аввары, магичка пока что даже и не представляла, но главным были её собственные ощущения — а Миран хотела поскорее перелезть из своего дорожного облачения в этот красивый наряд.
Переодевшись с помощью Ланнэ, эльфийка причесала волосы и отвела передние пряди чуть назад, закалывая их за остроконечными ушами маленькими заколками в виде цветков с блестящими камнями. Следом эльфийка вдела босые ноги в удобные туфли, по тону соответствующие платью. Перед тем как вернуться в зал, она бросила взгляд на сумку, где оставалась её маска — обязательный атрибут каждого орлесианца. Думая о том, что этим вечером она ей не понадобиться, Миран лишний раз порадовалась и пошла вслед за авваркой.
— Анника, — шепнула она по пути, — если тебе нравится кто-нибудь из здешних, станцуй с ним этот танец. — Неожиданно для себя, эльфийка даже позволила себе подмигнуть девушке. — Поверь мне, ты не пожалеешь.
В зал Миран вошла будучи немного навеселе, но сохраняя статность и выдержанность, подобающие уроженке Орлея — глядя на неё в этот момент, вряд ли у кого-либо закрались бы сомнения по поводу того, откуда она была родом. Чувствуя на себе взгляды окружающих, магичка подошла к Аркиллу, улыбнулась и, подняв руки, хлопнула в ладоши.
— Танец, который мы будем танцевать, называется la volte, — опять же звонко сообщила она. — Его танцуют далеко не на каждом балу — местами его считают слишком скандальным. Но мы ведь не из робких, не так ли?
По мановению её руки, флейтист наконец заиграл нужную мелодию. Миран отошла на некоторое расстояние от тана и сказала:
— Поклонись мне — вот так, — и показала, как это делается.
Этот круг был учебным, поэтому пока что в их танце не чувствовалось никакой стройности, но магичка была уверена, что всё самое лучшее — впереди.
— Перескочи с ноги на ногу, — продолжала учить вождя эльфийка, делая те же движения, чтобы те были наглядны и лучше усваивались. — Теперь пройдёмся таким шагом по кругу.
Аркилл был хорошим учеником — главным его достоинством в данном отношении было отсутствие сопротивления новому. Другой воитель Вайтхолда, вероятно, зарубил бы её попытки научить его этому танцу на корню, но с таном всё шло своим ходом, и это в некоторой степени восхищало магичку.
— Теперь, — приблизившись к вождю, сказала Миран, — положи одну ладонь мне на живот, чуть сбоку, а вторую — на спину, на линию пояса. Подними меня в воздух и прокрути полукругом.
Сама она положила одну свою ладонь на его плечо, а вторую разместила над его локтем, так создавая себе необходимую опору.
— Что же… — видя, что Аркилл хорошо справляется с её инструкциями, произнесла эльфийка, — начнём?
Она снова хлопнула в ладоши, призывая музыкантов начать сызнова. Разместившись на некотором расстоянии от тана, магичка элегантно развела руки в стороны, так что те почти касались юбки, и присела в своего рода поклоне, таким образом ознаменовывая начало танца. Ей не терпелось поскорее добраться до того места, когда начнутся прыжки — эта часть вольты нравилась ей больше всего, — но прежде нужно было пройтись по кругу гальярдным шагом. Движения Аркилла частично отдавали тяжестью, но этим он лишь успешно выделялся на фоне манерных орлесианцев — к тому же это придавало их паре колорита.
— Нравится? — улыбчиво спросила Миран, зависнув в воздухе над таном.
Он был человеком крепким и высоким, и сейчас, поднятая вверх его сильными руками, эльфийка прямо-таки ощущала себя покорительницей горных вершин — и это было ей по вкусу. Впервые за долгое время ей было попросту весело, и как бы она ни пыталась это скрыть, ей не хотелось, чтобы это заканчивалось.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:10:07)

Миран не помнила, когда она в последний раз так долго и энергично выплясывала какой-либо танец. Во время празднеств в Скайхолде она преимущественно стояла в стороне с бокалом вина в руке, а в Орлее танцы несли несколько иную — не совсем развлекательную — функцию. Веселье в принципе как таковое не было частым гостем в жизни эльфийки — её будни в основном состояли из исследовательской работы, путешествий и необходимых действий для того, чтобы суметь себя содержать, при этом она регулярно отправляла какие-то деньги Ланнэ, так как девочке тоже требовались определённые средства на собственные расходы. Так и получалось, что половину жизни магичка проводила в руинах, а вторую — в дороге, и лишь изредка могла позволить себе что-то, выходящее за рамки этих двух вещей. Возможно, в ней всё ещё была жива та босоногая девчушка, что скакала, подобно юркой галле, по зелёным просторам Изумрудных Могил и во всём находила повод для восхищения, или же будни — пусть и интересные, но лишённые компании посторонних людей — сделали своё дело, но Миран не кривила душой, когда улыбалась вслед каждому прыжку, который ей помогал осуществить тан. В какой-то момент она даже потеряла счёт тому, сколько раз звучала та мелодия, которой она обучила флейтиста; сыгранная на авварский лад, она каждый раз напоминала ей что-то другое, а потому не успевала наскучить. Едва ли орлесианцы распознали бы в этой песне вольту, разве что кто-то, имеющий непосредственное отношение к музыке, но Миран нравилось то, что она слышала. Она искала новых впечатлений и в полной мере нашла их этим поздним вечером во Дворе Тана. Особое удовольствие, впрочем, ей доставляли не собственные ощущения, а то, что она сумела привнести что-то неординарное в авварский пир. Оставшиеся танцевать жители гор если и стеснялись выплясывать чужой для них танец, то особого вида на то не подавали, и эльфийка была уверена, что им он даже нравится. Да и как он мог не прийтись по душе разгорячённым выпивкой и радостью победы людям? Даже магичка, обычно чрезвычайно сдержанная, сейчас, пожалуй, выглядела как какая-нибудь городская пекарша, вылезшая из своих ежедневных забот и решившая выплясать всю свою внутреннюю напряжённость до остатка. Аркилл был ей в этом отличным помощником: он не уставал и, казалось бы, поднимал её над собой каждый раз всё выше и выше, тем самым заставляя копившуюся месяцами энергию Миран накатывать на неё, точно волнами. В ответ на его комплимент эльфийка улыбнулась — на сей раз открытой улыбкой — и сказала, надеясь, что вождь расслышит её через весь окружавший их шум:
— Звёзды холодны, мой друг. Как все Морозные Горы вместе взятые.
О себе она в данный момент не могла сказать ничего подобного. Она вспотела и здорово притомилась, но что-то мешало ей оборвать танец и вернуться обратно к столу. Что-то подсказывало ей, что ничего похожего на этот вечер у неё не будет ещё очень долго, а потому она не торопилась отказывать себе в таком удовольствии.
Но всё в этой жизни так или иначе должно подойти к концу.
Магичка не чувствовала под собой опоры — руки тана по-прежнему держали её приподнятой над полом. Она и сама не заметила, как его лицо оказалось в опасной — учитывая обстоятельства — близости от неё; а затем случилось то, что было, в общем-то, предсказуемым, беря во внимание их состояние, но в то же время погрузило эльфийку в ощущение глубочайшего переполоха. Поначалу она даже не поняла, что происходит: её губы сомкнулись с чьими-то другими, и она даже слегка пошевелила головой, не сразу отлепляясь от них, — но стоило более чёткому пониманию пронзить её, как Миран едва не выскочила из рук аввара, после чего оттолкнулась от его груди, резко увеличивая дистанцию между ними. Бросив взгляд вокруг себя, магичке показалось, что в мгновенно притихшей атмосфере каждая пар глаз смотрит на неё. Она раскраснелась, что было, конечно же, следствием выпитого грога — иначе бы она сумела себя сдержать, — и сжала пальцы в кулаки. В одним из них захрустел лёд, осыпавшийся на землю мелкой снежной крошкой.
— Что ты себе позволяешь?! — строгим голосом выкрикнула она в тишину.
Её взгляд, утерявший прежнюю расслабленную размыленность, смотрел на Аркилла с вызовом раненного, разозлённого зверя. Ей не верилось, что он поцеловал её посреди такого огромного сборища людей, но куда более тяжёлым осознанием было то, что она не отстранилась от него сразу же, а в каком-то смысле даже позволила этому поцелую состояться. Глядя в лица стоявших поблизости от неё авваров, Миран боролась с бьющейся в её голове мыслью: «Они решат, что я какая-то дешёвая потаскуха...» Наверняка, будь на её месте какая-нибудь авварка, вождь бы к ней даже не притронулся, но остроухая чужестранка — ведь совсем другое дело, не так ли? Она же не только низинница, но ещё и эльфийка. Магичка не знала, как жители гор относятся к её сородичам, но она увидела в поступке Аркилла намёк на всё ту же вседозволенность, которую люди во всех странах мира проявляют к эльфам, — и это покоробило её, заставив разом взметнуться всю её гордость и непреклонность.
— Я — свободная elvhen и одна из лучших учениц двух орлесианских Кругов! — горячо заявила она, всё так же пристально глядя на тана Вайтхолда. — Хочется острых ощущений? Я тебе их предоставлю. — На короткое мгновение Миран переглянулась с Ланнэ, привставшей над столом, но не позволила себе слишком долго переглядываться с ней, чтобы не соскочить со своего намерения, а потому вернула взгляд к Аркиллу, бросив в его сторону: — Я вызываю тебя на дуэль! Не согласишься — значит ты трус и любитель облапать безоружных женщин.
Взмахнув медно-рыжими волосами, эльфийка направилась к выходу. В голове у неё стучало, тело после плясок источало столько жара, что первые несколько минут после того, как Миран вышла на улицу, ей было совсем не холодно. Возможно, она затеяла глупость, но она не могла позволить своей репутации рухнуть с таким оглушительным треском. Конечно, орлесианская дуэль требовала следования чётким правилам, но сейчас в этом не было никакой нужды — магичка просто хотела надавать нахальному тану по бороде, вот и всё. Едва ли кто-то из местных мог бы посчитать, что после всего случившегося она не имеет права на подобное желание.
Вернувшись к своему багажу — и как только она запомнила правильную дорогу? — эльфийка принялась распускать волосы и стаскивать с себя платье. Ланнэ, последовавшая за ней, молчаливо сидела рядом, наблюдая за её действиями и пока что не решаясь что-либо сказать. Когда дверь дёрнулась, Миран уже была готова застлать весь пол перед нею ледяными шипами, но, увидев знакомое лицо, оборвала движение магии внутри своих рук.
Анника, зайдя внутрь, закрыла за собой дверь и остановилась рядом с нею.
— Скверно ты это придумала, — вполголоса произнесла авварка.
Магичка, надевая на себя свой дорожный костюм, в котором и прибыла в Вайтхолд, держала взгляд прикованным к своим вещам и, получается, переговаривалась с девушкой через плечо.
— Скверно или нет, но на попятную я не пойду — в этом ты можешь быть уверена.
Анника прошлась немного по комнате и остановилась возле небольшого окошка.
— Тан не проиграл ещё ни одной битвы, — сказала она, причём таким тоном, что в правдивости её слов можно было не сомневаться.
Миран на мгновение застыла, подняв взгляд на авварку.
— А я проиграла, — ответила магичка таким же негромким голосом, каким разговаривала её собеседница, — причём множество битв. Но, как видишь, я ещё здесь, а это что-то да значит. К тому же, — она вернулась к сборам, — всё случается впервые. Внешность бывает обманчива — возможно, сегодня ты лично убедишься в этом. И ваш вождь — тоже.
Эльфийка пригладила расстеленное на полу платье, тщательно разгладила его руками и аккуратно свернула, после разместив его в сумке вместе с украшениями. Теперь на ней вновь был её костюм из коричневой кожи, а также поножи и наручи. Но этого Миран показалось мало, и она решила надеть на себя ещё и металлический нагрудник и наспинник — достаточно крепкие, чтобы Аркилл разбил пальцы, если вздумает ударить её голой рукой. Впрочем, магичка не рассчитывала на то, что тан Вайтхолда проявит неосмотрительность — она видела его в бою не далее чем несколько дней назад. Он одолел гаморданского бурегона — пусть и не в одиночку, но всё же. Могла ли она сравниться в грозности с драконом? Едва ли. Но биться она была намерена не менее отчаянно.
Анника тихо покинула комнату, оставляя их с Ланнэ наедине. Девочка помогла эльфийке затянуть ремни, чтобы элементы доспеха не болтались на ней, но при этом и не пережимали её. В силе магичка была не ровня вождю, поэтому упор нужно было ставить на ловкость. Увы, грог сделал своё дело, и она малость окосела, но в этом деле ей должна была стать хорошей помощницей её магия: она решила не подпускать к себе Аркилла слишком близко, вот и всё. Но как выйдет на самом деле, никто из них не мог предположить — сражения на добрую долю состоят из непредсказуемости, к которой просто нужно уметь вовремя приспосабливаться.
— Миран… — приглушённо и, словно бы подступаясь издалека, заговорила с ней Ланнэ.
— Даже не начинай, — попыталась пресечь её речи магичка, завязывая волосы в тугой высокий хвост.
— Может… — не сдавалась девочка, и её голос в точности передавал всё то волнение, что она сейчас испытывала, — не стоит? Мы всё-таки их гости и…
Эльфийка ценила обеспокоенность ситуацией, которую проявляла её подопечная, и понимала, что девочка тревожится за неё. Это было непривычным, так как большую часть своей жизни Миран прожила человеком, на которого всем было глубоко наплевать. Возможно, будь на её месте кто-нибудь другой, она бы и попыталась как-то растворить в лёгкой невосприимчивости случившийся накал, но магичка редко изменяла себе, и этот случай был одним из тех, которые она даже и не думала пускать на самотёк.
— Ланнэ, запомни… — Эльфийка обернулась к девочке и взяла её лицо в свои ладони, собираясь не просто передать ей очень важную жизненную истину, но и немного успокоить её. — Только одной женщины мужчина имеет право невозбранно касаться: своей. В любом другом случае он либо самовлюблённый индюк, либо самонадеянный глупец.
Соприкоснувшись с девочкой лбами, Миран поднялась на ноги и подняла с пола свой боевой посох с металлическим древком, острым лезвием на одном конце и неровным белым кристаллом в навершии; последний откликаясь на влитую в него магию, начал источать холод.
— Пойдём, — позвала свою подопечную магичка, — нельзя заставлять мужчину ждать слишком долго — особенно, когда дело касается поединка.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:10:15)

Замершая, точно статуя, Миран глядела на то, как вождь выпускает из рук своё оружие. Выступая против него, магичка морально подготовилась к поражению, а потому этот момент — момент её победы — даже ею был воспринят отчасти с удивлением — так что говорить об авварах Вайтхолда, наблюдавших за всем этим? Эльфийка понимала, что львиная доля её успеха в данном поединке состояла в её магических навыках — не применяя эти свои способности, она вероятнее всего проиграла бы, — но ведь никто не говорил, что противники должны сражаться, так сказать, на равных. Магия была такой же частью Миран, как и умение орудовать щитом и топором — частью Аркилла. Мир так и вовсе был устроен таким образом, что каждый сражаясь использовал всё, чем только располагал, поэтому магичка и не ощущала себя смухлевавшей. Победа её была чистой — и очень приятной для эльфийки, самой не ожидавшей такого исхода.
Ледяные шипы треснули и осыпались на землю, позволяя Миран беспрепятственно смотреть на тана, приложившего руку к своей груди. Она отвела от него свой боевой посох, уткнув его лезвием в пол, совсем не боясь, что это может оставить на нём зарубку — аввары, пожалуй, даже посчитали бы это декорацией, нежели порчей их имущества. Магичка смотрела Аркиллу в глаза, чувствуя, как волны напряжения откатывают от всех частей её тела: сражение всегда бодрило её больше, чем что-либо ещё. Поединок с вождём Вайтхолда слегка отрезвил её голову, и взгляд эльфийки, обращённый на светловолосого аввара, не казался затуманенным. Одержав над ним победу, она даже ненадолго забыла о том, почему они вообще выступили друг против друга. Взяв над ним верх, Миран будто бы смыла с себя всё то впечатление, которое собравшиеся во Дворе Тана аввары могли сложить о ней по завершению танца, и теперь она уже не чувствовала себя уязвлённой — и это способствовало расслаблению. Она хотела ответить на слова Аркилла своими, сказав, что находит его признание благородным, но не успела — вмешалась женщина, чьего присутствия в толпе эльфийка прежде не замечала.
Стуча посохом по полу, Парящая Птица вышла к ним. Взгляд Миран — сосредоточенный и острый — остановился на ней. Какое дело авгур могла иметь к их поединку? Насколько магичка знала, в её ведомстве находилась в основном магическая сфера — или она ошибалась? Так или иначе, авварка вскоре заговорила, избавляя эльфийку от необходимости выстраивать какие-либо доводы, и, надо признать, её слова здорово удивили Миран. Пока ещё не раскрывая своего рта, она пронаблюдала за тем, как вождь и авгур обменялись несколькими фразами, но когда они закончили, сдерживаться и дальше она была больше не намерена и потому решительно влезла в их разговор.
— Какое ещё наказание? За что? — сердито сверкнув серо-голубыми глазами в сторону Аркилла, будто бы ожидая от него ответа, спросила магичка. Шёпот в толпе давал ей некоторое представление, о чём шла речь, но сама она была категорически не согласна с этим, а потому привычным для себя образом принялась гнуть свою линию. — Я вызвала его на бой не как вождя Вайтхолда и даже не как аввара, а как мужчину, который оскорбил меня. Я была инициатором всего этого, а так как я — орлесианка, то и поединок проходил по орлесианским правилам. В Орлее победивший забирает себе то, что на момент дуэли имелось при его противнике, в качестве трофея. — Без запинки изрекая долю лжи, Миран упрямо глядела Парящей Птице в глаза, параллельно выдёргивая лезвие посоха из пола. — Я же… — перехватив древко поудобнее, магичка приблизилась к Аркиллу, — ограничусь только этим.
Поднеся лезвие к его голове, эльфийка срезала часть одной из его светлых кос, после чего сжала её в ладони, и опять упёрла посох в пол.
— Если же вы продолжите упорствовать со своим наказанием, то делайте всё по справедливости. Сражались мы вдвоём, значит, и отвечать за него должны мы оба. Но учтите: надругательства над собой я не потерплю — буду отбиваться, чего бы мне это не стоило.
Выдержав на себе взгляд авгура, Миран переглянулась с таном и двинулась сквозь толпу на выход. Ланнэ, всё это время затаив дыхание наблюдавшая за происходящим, поспешила за ней — эльфийка отметила это косым взглядом, но голову, выходя из здания, держала прямо. На уме у неё крутились самые разные мысли. Не случилось ли так, что вызовом на поединок она втравила Аркилла в неприятности? Но, с другой стороны, он позволил себе вольность по отношению к ней и таким образом уязвил её. Она никогда не позволяла другим мужчинам делать из себя забаву, и этот раз не стал исключением. Впрочем, по какой-то причине ей хотелось, чтобы это не имело далекоидущих последствий — как для неё, так и для аввара.
Уже на улице магичка почувствовала, как Ланнэ хватается за её руку. Она переглянулась с девочкой и коротко вздохнула, таким образом дав ей понять, что всё в порядке. Она не проиграла, и это — самое главное. Если бы всё сложилось не в её пользу, то тут бы им могло прийтись туго, но победителей не судят, и потому Миран не собиралась покидать Вайтхолд прямо сейчас — но вот оставаться у всех на виду этой ночью она больше не хотела. К счастью, как нельзя кстати оказалось, что Ланнэ не была единственным человеком, последовавшим за эльфийкой, — обернувшись на звук шагов, магичка увидела Аннику.
— Отведёшь нас в наши покои? — более спокойным, чем в зале, голосом попросила её Миран. — Если, конечно, ты знаешь, где они.
Для девушки это не было проблемой — более того, она не просто указала им нужное направление, но и помогла донести дотуда их багаж. Так втроём они собрали все сумки и мешки обеих эльфиек и отправились внутрь Двора Тана, поднимаясь по длинным лестницам аж на третий этаж. Магичка, в общем-то, имела предположения, что вождь Вайтхолда оставит их при себе — всё-таки они были его гостьями, — но вместе с тем она почему-то склонялась к мысли, что их разместят где-то ещё. Как бы там ни было, Миран не имела ничего против комнатки в самом видном месте оплота — только вот их временное жилище оказалось не совсем уж комнаткой.
Первое, что пришло на ум эльфийке, когда она оказалась на пороге просторного помещения, был уют. Определённо, эти апартаменты — а учитывая их размеры, иначе было не сказать, — были рассчитаны на то, чтобы живущие здесь ощущали максимальный комфорт. Высокие резные потолки, растопленный очаг, расстеленный на полу широкий ковёр — находясь посреди всего этого можно было запросто забыть о том, как холодно и неуютно было снаружи. Миран, любившая и привыкшая к удобствам, по достоинству оценила предоставленные им с Ланнэ покои, как только зашла внутрь. При желании они с девочкой могли бы устроить здесь пляски или даже организовать небольшой поединок — места бы наверняка хватило; но главным достоинством этого помещения всё-таки являлись не размеры свободного пространства, а то, как оно было обставлено.
Сгрузив все свои вещи в одном месте и запрятав в них частицу косы тана, эльфийка осмотрелась вокруг и практически сразу же заприметила бочки и некое подобие деревянной ванны. Пока Ланнэ разбиралась с их багажом, магичка с помощью Анники принялась разогревать воду: едва ли сейчас она хотела чего-то больше, чем отдохнуть в расслабляющем тепле. Когда ванна наконец была заполнена, Миран поблагодарила авварку, и та оставила их с девочкой наедине. Если бы не столь горячая температура воды, эльфийка запрыгнула бы в неё сразу же, но так пришлось немного подождать. Время ожидания магичка конечно же потратила на Ланнэ — девочка показалась ей очень уставшей, и она решила уложить её спать.
— Всё, что тебе хочется, ты вполне успеешь сделать завтра. Если понадобится, мы даже сможем остаться здесь чуть подольше, обещаю, — говорила она, присев на край широкой кровати и укрывая девочку одеялом, под которое та уже успела залезть. — А теперь — отдыхай.
По обыкновению они обнялись, и Миран с помощью магии затушила свечи, вставленные в кованый светильник, свисающий с потолка, чтобы лишний свет не мешал Ланнэ. Для себя она оставила небольшой светильник, вместе с которым обошла комнату, чтобы найти что-то пригодное для использования в качестве полотенца. Эти поиски достаточно скоро привели её к огромному сундуку, придвинутому к стене. Никакого замка эльфийка на нём не обнаружила, а потому, отставив светильник в сторону, с небольшим скрипом приоткрыла тяжёлую крышку. Ей казалось, что там должны были находиться обыкновенные вещи, быть может, имеющие какое-то хозяйственное назначение, но то, что открылось её глазам, оказалось далёким от её предположений. Несмело запустив руку в сундук, Миран начала перебирать вещи: платья, красивые украшения, что-то, напоминавшее кожаную броню, которую Аркилл подарил Ланнэ, точнее Фалон’нэну, — а затем она нащупала оружие и нечто, по ощущениям напоминавшее книгу. Эльфийка вытащила этот предмет в свет и открыла на случайной странице — оттуда на неё смотрел рисунок, явно выполненный детской рукой. Заинтересовавшись этим, магичка не сумела вернуть чужую вещь обратно в сундук и вместе с ней подошла к ванне. Вода могла начать остывать, поэтому она потушила светильник — огня в очаге, к которому они с Анникой пододвинули ванну, было достаточно, — бросила в воду травы, которые выудила из своего собственного багажа, завязала в высокий пучок свои волосы и разделась. Погрузившись в воду и омыв лицо, Миран подождала, пока не высохли высунутые наружу руки, и лишь только потом вновь взялась за книгу, больше напоминавшую чей-то дневник. С одной стороны, она явно ощущала неправильность происходящего, но с другой — она бы не смогла отложить чужую вещицу, так как желание изучить её содержимое пересиливало моральные принципы.
«...кабан разодрал ему ногу, но Гор метнул в него копьё и...» — читала она, вновь случайно выбрав страницу. Да, действительно, это больше всего напоминало чей-то дневник. Его владелец — точнее, владелица — казалась эльфийке не слишком взрослой, но смышлёной и самостоятельной. На этих пожелтевших страницах она рассказывала о своих буднях, некоторые события подчёркивая иллюстрациями. В них с лёгкостью угадывался авварский быт, так что Миран безошибочно связала владелицу дневника со всеми остальными предметами, которые она нашла в сундуке. Но где она находилась сейчас и почему её вещи лежали здесь в свободном доступе? Наткнувшись на изображение волка или волчонка — рисунки не отличались высокой степенью детализации, — магичка будто бы начала догадываться, в чём дело: если она всё помнила верно, вручая Ланнэ подарок, тан Вайтхолда сказал, что когда-то тот должен был принадлежать его дочери. Должен был — но, по всей видимости, не принадлежал.
Миран отвлеклась от чтения и прошлась взглядом по всем углам полутёмной комнаты. Этот дневник, сундук и всё в нём содержавшееся вызывали в ней неизъяснимую тревогу. Что-то серьёзное крылось за всем этим — но что? Опустив взгляд на записи авварской девочки, эльфийка решила, что они — её единственный способ разобраться в этом, а потому она принялась читать дальше, пусть и чувствовала при этом сильное внутреннее сопротивление.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:10:55)

Вчитываясь в чужой дневник, магичка совсем потеряла счёт времени — вода, в которой она находилась, успела из горячей стать тёплой, а затем и вовсе прохладной. Миран, увлечённая чтением, разумеется, практически этого не замечала. Многое из того, что она прочитывала, вынуждало её оторвать взгляд от написанного детской рукой и погрузиться в раздумья. Владелица дневника рассказывала о событиях своих будней как раз в том ключе, который исследователи любят больше всего: неподдельно искренне и просто. Конечно, едва ли по этим записям можно было написать полноценный научный труд на тему авварской культуры, но каждая строчка была словно бы взглядом, обращённым в прошлое — причём правдивое, не приукрашенное и не перекроенное под чьё-либо постороннее мировоззрение. Оказаться на время в теле маленькой жительницы гор стало непередаваемым опытом для эльфийки. Трогательная детская незамудрённость с лихвой отбивала отсутствие точных фактов; вместе с тем размышления авварки — владелицы дневника — не читались подобно сказке. В какой-то момент Миран даже показалось, что она слышит слабый отзвук её голоса, читающего записи вместо неё. Определённо, это было одной из лучших находок, которые магичке удалось обнаружить в этом месте. Оно подталкивало её к бурной мыслительной деятельности, заставляя раздумывать над множеством вопросов и разыскивать на них ответы. Эльфийка чувствовала себя будто бы ищейкой, идущей по слабо выраженному следу, — но она жаждала разобраться во всём в подробностях, а потому так и не выпустила чужой дневник из своих рук. Впрочем, скоро ей пришлось так сделать, ибо внезапно раздавшийся стук в дверь не оставил ей иного выбора.
Едва услышав его, Миран чуть было не выскочила из ванны. Резко обернувшись к двери, она пробежалась молниеносным взглядом по комнате и отшвырнула дневник к кровати, чтобы тот растворился в темноте.
— Кто там? — вполголоса спросила магичка, чтобы ненароком не разбудить Ланнэ.
— Это я, — столь же приглушённо ответил из коридора знакомый женский голос.
Эльфийка положила руки на бортики ванны и сказала:
— Входи.
Анника тихонько прокралась в комнату, держа в руках стопку какой-то одежды.
— Я принесла чем утереться, — пояснила она, — и рубашку, если она понадобится.
Наконец ощутив, что вода окончательно остыла, магичка выбралась из ванны, распустила волосы и принялась вытираться, не смущаясь того, что вода капает на ковёр — тепло, исходящее от очага, должно было вскоре высушить его. С собой у Миран всегда была её шёлковая ночнушка, но от предложенной авваркой рубашки она не отказалась, посчитав, что в ней ей будет гораздо комфортнее, учитывая, в каком месте она находилась. В целом, эльфийка не знала, будет ли кто-то поддерживать огонь в очаге всю ночь напролёт, а потому просто решила подстраховаться. Как правило, она ответственно подходила к выбору предметов своего гардероба, но, как говорится, даренному коню в зубы не смотрят — хотя в данной ситуации эта поговорка, несущая некоторый негативный оттенок, едва ли могла быть применена, так как рубашка на поверку оказалась совсем не так плоха. Она была просторной и длинной: когда Миран надела её на себя, то обнаружила, что нижний край слегка лежит на полу.
— Я могу подшить её, — шёпотом предложила Анника, но магичка замотала головой.
— Всё в порядке, — дружелюбным тоном ответила она, — я ведь не на бал собираюсь.
Авварка отнеслась к её решению с долей несогласия, но настаивать на чём-либо не стала. Вместо этого она помогла магичке обвязать тонкий верёвочный пояс вокруг талии и также обмотала чем-то подобным её предплечья, чтобы Миран не путалась в рукавах. Когда с этим было покончено, эльфийка поблагодарила помощницу, и та, кивнув, вышла за дверь. Магичка же подошла к очагу, чтобы как следует рассмотреть любопытную вышивку возле выреза на груди, смыкающегося шнуровкой. То были ярко-красные цветы с синими лепестками — достаточно роскошные, чтобы эльфийка смогла назвать работу вышивальщицы произведением искусства. Может, попросить у местных женщин продать ей несколько таких рубашек? В Орлее она бы сумела перепродать их за немалые деньги — при должной раскрутке. Глядишь — и это даже обернётся переполохом в модных тенденциях на сезон или два.
Вспомнив о Вал Руайо, Миран наконец-то осознала, что забыла кое-что очень важное. «Фалон’нэн!» — спохватилась она. Замотав головой, магичка попыталась высмотреть в комнате игривого щенка, но его, понятное дело, тут не было и быть не могло, ведь она оставила его в зале на первом этаже. Во время пира он носился туда-сюда, а затем были танцы, поцелуй, поединок… Немудрено было позабыть о щенке, учитывая, что во время гулянки взгляд эльфийки практически не натыкался на него.
Не откладывая с возвращением своего пусть ещё маленького, но достаточно верного спутника, Миран поспешила в коридор в надежде, что ей удастся настигнуть Аннику. Она понятия не имела, где проживает девушка и будет ли она вообще ночевать во Дворе Тана, но других помощниц да и вообще людей, с кем бы она могла спокойно поговорить, у неё здесь не было, поэтому, не озаботившись своим внешним видом, магичка поспешила за ней.
— Анника… — тихо звала она, — ты здесь?
В коридоре было очень темно, а свой светильник эльфийка оставила в комнате, посему в её приподнятой ладони тут же вспыхнул завесный огонь. Бросая зелёные отсветы на всё вокруг, Миран продвигалась вперёд, выискивая взглядом авварку и продолжая звать её. Снизу доносились звуки продолжающейся пирушки, и, по сути дела, магичка могла бы сходить за щенком самостоятельно, но в таком случае ей бы пришлось заново переоблачиться в свой дорожный костюм, а тот требовал хорошей стирки.
Ненадолго замолчав, эльфийка вышла к какой-то лестнице и поводила рукой из стороны в сторону. Ей казалось, что поблизости никого нет — к тому моменту она даже собиралась развернуться и пойти обратно в свою комнату, — но тут впереди вырисовался высокий силуэт, пока ещё остающийся на грани зеленоватого светового круга, сопровождавшего Миран. Раздавшийся в тишине щелчок предупредил магичку об опасности, и она уже была готова создать перед собой плотную ледяную стену, но делать этого не пришлось — она узнала в случайно попавшемся на её пути человеке вождя Вайтхолда. Магичка тут же отметила отсутствие на нём рубашки и наличие повязок, весьма криво, на её взгляд, обмотанных вокруг верхней части его тела.
— Нет, — с небольшим опозданием принялась развеивать его напряжённость Миран, — с Ланнэ всё в порядке. Причина, по которой я здесь, достаточно прозаична: я оставила внизу Фалон’нэна. Хотела попросить Аннику принести его сюда, но её нигде нет.
Аркилл, как она втайне в общем-то и предполагала, вызвался сделать это вместо авварки. Эльфийка, по-прежнему сильно задумавшаяся над дневником и его содержимым, молчаливо согласилась — в частности потому, что она хотела переговорить с таном. Аркилл же оставил её на третьем этаже, а сам спустился вниз. Магичка, проследив за ним взглядом, отправилась в свою комнату. Медленно и осторожно зайдя внутрь, она убедилась, что не нарушила своими хождениями сон Ланнэ, а затем зажгла ранее потушенный светильник, взяла его в руку и поднесла к лежавшим возле стены сумкам и мешкам. Покопавшись в них, она достала оттуда несколько нужных ей вещей, сгребла со столика две пустые чашки и, подхватив светильник, вышла в коридор.
Аркилл не заставил себя ждать, и вскоре возле её ног закрутился мельтешащий комок с невероятным переизбытком энергии.
— Спасибо, — сказала Миран, взглянув в лицо вождю, а после — опустив взгляд на Фалон’нэна. — Он, наверное, будет беситься ещё полночи. Впрочем, если его покормить до отвала, то он, скорее всего, уснёт.
Такими ничего не значащими — по крайней мере, для тана — вещами она просто отодвигала тот момент, когда нужно было сказать всё по существу, но рисковал не состояться, если бы она продолжала медлить, а потому магичка, опережая возможный уход Аркилла, предложила:
— Я хочу тебе помочь. — И чуть пошевелила руками, которыми прижимала к себе несколько захваченных с собой предметов. — Если ты не против.
Поглядывая, куда поставить ногу, чтобы не наступить на щенка, Миран прошла за дверь, приоткрытую вождём, — та находилась аккурат напротив двери, ведущей в комнату, что была предоставлена им с Ланнэ. Светильник в руке эльфийки являлся единственным источником света, поэтому ей пришлось приглядываться, чтобы осмотреть новое для неё помещение. Обставлено оно было практически так же, как и их с девочкой покои, разве что на этой комнате лежал некоторый отпечаток запущенности, из-за чего отчётливо складывалось впечатление, что здесь давно никто не жил. Впрочем, затхлости и векового слоя пыли магичка здесь не приметила, а это означало, что это помещение вполне подходило для того, чтобы провести здесь немного времени.
— Как я уже говорила, я не лекарь, — сказала Миран, складывая принесённые с собой вещи на лавку, — но каждый маг в той или иной степени обучается медицине. Зелья весьма удобны в использовании и эффективны, но что делать, когда их нет под рукой? В таких ситуациях приходится выкручиваться — причём самым что ни на есть традиционным способом.
Жестом руки магичка пригласила Аркилла присесть на лавку, а сама тем временем полила себе на руки спиртовой раствор из небольшой бутыли, а затем влила некоторое его количество в чашку и легонько промокнула повязки, некоторое время назад купленные ею в дорогу, после чего расстелила их на столе, чтобы те подсохли. Вторую чашку она использовала для того, чтобы растолочь в ней эльфийский корень, который Ланнэ насобирала для неё в Изумрудных Могилах.
— Ты хороший воин и вождь, — взглянув на тана, сказала с завуалированным одобрением Миран, — но лекарь из тебя так себе. — Она даже улыбнулась уголком губ. — Человек, в общем-то, и не может быть хорош во всём.
Подготовив всё необходимое, эльфийка зашла Аркиллу за спину и попросила его начать развязывать повязки, но лишь только поначалу — затем, когда они подошли к слоям, плотно прилегающим к пораненной коже, магичка перехватила это дело. Никакой растерянности или отвращения она в этот момент не испытывала — подобного рода травмы были её повседневностью, особенно во времена Прорыва Завесы.
— Подожди меня здесь, — мягким, но в то же время отдающим долей требовательности тоном попросила Миран и сбегала в свою комнату, чтобы принести немного свежей воды и ещё немного повязок — их она сложила в небольшой квадратик и промочила в воде, куда добавила немного спиртового раствора.
— Открытые раны поливать алкоголем нельзя, — делилась она полученными в Круге Магов знаниями, встав за спиной у вождя и почувствовав знакомый запах. — Он хорошо помогает при ушибах и растяжениях, если его применять в качестве компресса, но открытые раны он обжигает, и это мешает им заживать. Рана будет затягиваться дольше, а её края могут срастись неверно, оставив некрасивый шрам, которого при иных обстоятельствах могло бы и не быть.
Окончательно сняв повязки, Миран задействовала свою магию и провела холодными как лёд руками по спине тана, чтобы не причинять ему боль своими последующими действиями. Затем она взяла свёрнутые повязки и аккуратно всё промыла, а под конец взялась за чашку с толчёным эльфийским корнем.
— Скажи, Парящая Птица всё ещё настаивает на этом своём наказании? — спросила она, обмазывая спину вождя зелёной кашицей, едва касаясь пальцами его кожи. — Почему для неё это так важно и что она вообще хочет, чтобы ты сделал?

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:11:01)

Эльфийка, не перебивая, выслушала тана Вайтхолда. Приглушённая атмосфера заброшенной комнаты располагала к искренности; впрочем, сомневаться в его словах у магички и не было никакого повода — Аркилл являлся, пожалуй, одним из самых прямолинейных людей, которых она только встречала. Быть может, это было его личным качеством или же частью культуры, взрастившей его, но, так или иначе, Миран не выискивала в его речах никаких потаённых смыслов. На её вопрос он ответил достаточно прямо — так, как она, в принципе, и хотела, — правда, так и не сказал, в чём именно будет заключаться это наказание. Воображение эльфийки вырисовало сражение с каким-нибудь диким зверем или какое-то испытание схожего характера, но фантазировать в текущий момент было излишним, да и Миран предпочитала узнавать точную информацию, а не тешиться правдоподобными выдумками.
— Любые традиции, вождь, — вступила она в разговор, проведя вымазанной в травах ладонью вдоль всей его спины, — должны быть справедливы, иначе они не более чем инструмент в руках закостенелого в своей неправоте общества.
Эльфийка прекрасно понимала, о чём говорил Аркилл — понятие традиций не было ей чуждым. Всё внутреннее устройство Орлея вполне можно было назвать традиционным — с той поправкой, что там обычаи и порядки имели более запутанный вид, сдобренный показным аристократизмом. Ношение масок, Игра, туго переплетённые между собой паутины интриг — всё это являлось, скажем так, традициями по-орлесиански. Именно поэтому, прожившая большую часть своей жизни в таких условиях, Миран понимала, что приверженность тем или иным условностям ради призрачного порядка — это опасная глупость, с которой следует бороться. Разумеется, мнение одной магички, при том ещё и эльфийки, едва ли могло перекроить целую культуру, но Миран не сомневалась, что не ей одной во всём Орлее претит то, как он во многом устроен. Эти неудобные маски, превращающие будни в какой-то нескончаемый карнавал; многочисленные убийства среди дворян, которые не ужасают, а являются частью своего рода немилосердной забавы; хитросплетения высокопоставленных покровителей и вынужденная низменность тех, кто боится вынырнуть из-под их вовсе не бескорыстного крыла, — все эти вещи магичка видела язвами орлесианского общества, а не его колоритной особенностью. Эльфийка любила страну, в которой выросла, но та была во многом неидеальна, потому как умелая ложь в ней ценилась во много крат больше, чем простоватая правда. В этом авварский оплот, конечно же, являлся полной противоположностью родному краю магички.
Но были традиции и иного свойства — например, долийские. Странствующие эльфы, стремящиеся изо всех сил сохранить свою культурную идентичность, во всём следовали чётким правилам — к слову, как те же жители гор. Миран, проведя с долийцами некоторое время, изменила о них своё мнение, так как, живя в Круге, она видела их другими — такими, какими их представляли орлесианцы. На деле же оказалось, что выбравшие независимый путь эльфы вовсе не нелепо архаичны — сохранение и следование традициям попросту было необходимо им, чтобы выжить. Законы, как бы хороши они ни были, не обладают той же силой, что и традиции, ведь последние взывают к сердцу человека, а не к его благоразумию. Если бы не эти заветы, передающиеся из поколения в поколение, долийские кланы вполне могли бы рассыпаться при первых же дрязгах. Миран восхищалась этими эльфами, пусть и не во всём разделяла их взгляды; более того, она успела многому научиться, оставаясь в их кругу, и это касалось не столько приобретения каких-то навыков, сколько понимания. Безусловно, она бы хуже разбиралась не только в других эльфах, но и в самой себе, если бы не провела те месяцы среди долийцев.
Посему из всего опыта магички выходило, что традиции — вещь полезная и нужная, но, будучи человек свободолюбивым и наделённым острым чувством справедливости, Миран противилась тем правилам, что наносили людям вред. Прямо сейчас она чувствовала, что тан Вайтхолда не заслуживал никакого наказания, а когда доходило до чего-то подобного, эльфийка неизменно вставала на дыбы и упёрто отказывалась возвращаться в своё напускное безразличное состояние до тех пор, пока не отстоит свою позицию до победного конца.
— Как я уже сказала в зале, — негромким тоном заговорила магичка, — я не согласна с этим наказанием. Оно элементарно несправедливо. Что такого ты сделал, приняв мой вызов? — Она замолчала на несколько секунд, тщательнее промазывая те места, которые ранее пропустила. — Неужели им недостаточно того, что ты сразил дракона, чтобы позабыть о своих мелких недовольствах на несколько лет вперёд?
Несмотря на то, что Миран была открыта новому и неплохо приспосабливалась к чужому ей окружению, в данный момент она говорила как настоящая орлесианка — даже позволила себе критиковать степень возмущения местного населения, обозвав их претензии «мелкими», — но исправляться она была не намерена. В социальной иерархии авваров она была никем — всего лишь чужачкой, на время оказавшейся на их территории. Эдакий не совсем желанный чужеродный элемент вряд ли имел право голоса, но эльфийка не была согласна становиться безвольным сторонним наблюдателем, поэтому и не собиралась действовать по правилам. Образно выражаясь по поводу сложившейся ситуации — если она не могла направить повозку туда, куда хотела, то была готова разбить её вдребезги и пойти пешком. Уж чего-чего, а нехватки категоричности в магичке никогда не наблюдалось.
— Честное слово, если Парящая Птица или даже ты, — многозначительно произнесла Миран, — будете настаивать на наказании, будь уверен: я смогу убедить весь оплот, что такой поступок привлечёт к ним ещё одного дракона, ведь таким образом они выкажут неуважение к твоему подвигу.
Отстранившись от тана, эльфийка хорошо слышала его слова — точнее даже, извинение по поводу случившегося во время танцев, — но решила сперва обдумать свой ответ и лишь только затем дать его. Подойдя к столу, она взяла в руки подсохшие повязки — они и не были особо мокрыми, так как эльфийка не замачивала их, а лишь обмакнула, чтобы продезинфицировать, — и медленным шагом вернулась к вождю. Его вид, как всегда, говорил об искренности, но на сей раз магичка не могла решить, как ей отнестись к тому, что он сказал. Конечно, тот поцелуй стал для неё неожиданностью, но, судя по тому, что в глубине души она признавала — вовсе не неприятной неожиданностью, — стоило признать, что в этом была доля и её вины. Не следовало ей, наверное, переодеваться в орлесианское платье и танцевать вольту, хотя, с другой стороны, всё так или иначе могло бы привести к такому исходу. Они сражались, измотались в пути, много пили и много танцевали… В глазах Аркилла она, возможно, была чем-то столь же необычным и непонятным, как и он для неё, а противоположное, как известно, притягивает — как и неизведанное.
Ненадолго опустив голову, Миран сошла с места и приблизилась к тану, попутно свернув повязки, чтобы они не валялись по полу, пока она будет обматывать его.
— Придержи, — попросила она и взялась за дело.
Вдвоём с этим справиться была гораздо проще, чем в одиночку, и эльфийка на самом деле была рада, что они с Аркиллом столкнулись в коридоре — как бы силён ни был человек, это не означает, что он не чувствует боли; она знала это отчасти по себе. Невзирая на то, что в переполохе с драконом они занимали разные стороны баррикад, магичка испытывала к нему нечто навроде сострадания. Был ли он в своей сдержанности так же одинок, как и она? Наверное, да. Ведь аввары, как бы они не отличались от других народов, не бездушны и не глупы, и за их каменной стойкостью наверняка скрываются такие же люди, как и все те, что живут у подножья и вдалеке от их высоких гор.
— Я одержала победу в поединке и доказала этим свою правоту, — ответила она наконец на извинение вождя, параллельно держа взгляд на повязках, которыми она обматывала его. — Наш конфликт на этом исчерпан, поэтому забудем о нём.
В это мгновение, погрузившись в раздумья, Миран так и не смогла ответить честно самой себе, что же уязвило её больше всего: то, что окружающие аввары могли подумать о ней как о легкодоступной женщине, или что впервые за год её поцеловал разгорячённый обстановкой мужчина, который не испытывал к ней никаких настоящих чувств? Магичка не искала быстротечных удовольствий, и потому этот вопрос так и остался занозой в её самоощущении, однако размышлять об этом сейчас означало бы уйти совсем не в ту степь и окончательно запутаться, поэтому эльфийка решила вернуться к более насущным вещам и без лишних разговоров продолжила возиться с повязками. Большого опыта у неё в данном деле не было, но она хорошо помнила уроки в Круге Магов, а также возводила в памяти то, что наблюдала во времена Прорыва Завесы, когда каждому второму требовалась помощь. Сама Миран оказывала её не очень часто — её заботой были участия в сражениях, — но этих воспоминаний было вполне достаточно, чтобы закрепить на Аркилле повязки таким образом, чтобы они не скатились при первом же движении, но при этом и не сдавливали его.
— Пошевелись немножко, — встав напротив аввара и непроизвольно подёргав ладонью, сказала она.
Оставшись довольной результатами проделанной работы, эльфийка отошла в сторону и омыла руки, после чего немножко прибралась — ей не нравился беспорядок, и она стремилась всё упорядочить до того, как воцарится абсолютный хаос. Ничего сложного в этом не было — стоило всего-лишь сдвинуть вместе сосуд с водой, бутыль со спиртовым раствором и две чашки, запихнув в одну из них сложенные в квадратик повязки. На этом их случайная пост-пирушечная встреча должна была подойти к концу, но, оглянувшись на тана Вайтхолда и ненадолго удержав на нём свой взгляд, магичка поняла, что её действительно заботил ещё один вопрос, по всей видимости, отпечатавшийся у неё на лице, раз вождь заметил это даже в такой полутьме, окутавшей всё помещение.
Не став отвечать сразу, Миран пододвинула чуть подальше поставленный на стол светильник, чтобы тот не свалился с края — или, быть может, чтобы Аркиллу было сложнее считывать её эмоции, оставаясь вне досягаемости от светового круга, — и подошла к лавке, на которой сидел светловолосый аввар. Всё в таком же молчании она присела по правую сторону от него, выдержав небольшую дистанцию, и сложила перед собой лёгшие на колени руки с переплетёнными пальцами — ей бы хотелось забросить ногу на ногу и упереться в одну из них рукой, чтобы подпереть подбородок, но ввиду своего нынешнего наряда она не могла себе этого позволить.
— Я хочу спросить… — осторожно начала магичка, обводя взглядом комнату. Говорила она приглушённо, словно бы обычное звучание её голоса могло бы восприняться в такой атмосфере подобно крику. — Если ты позволишь, конечно.
У Миран не было привычки лезть в душу другим людям, но она была гостьей тана, а потому хотела знать о нём как можно больше. То, что ей не терпелось разведать, дало бы ей гораздо более глубокое понимание его личности, но вместе с тем спрашивать о подобным вещах было по меньшей мере нетактично. Немного посомневавшись в своём намерении, эльфийка тем не менее промолвила:
— Подарок, который ты сделал Фалон’нэну… — Она взглянула на щенка, нашедшего что-то любопытное в дальнем углу комнаты, но затем перевела взгляд на аввара. — Ты сказал, что он предназначался для волчонка твоей дочери. Что с ним случилось?
Она так и не сумела задать Аркиллу вопрос о его дочери в лоб, но понадеялась, что он и без того уже понял, что она имела в виду, затеяв весь этот разговор.

Отредактировано Миран (2021-09-22 02:11:07)