Снова подниматься на поверхность, залитую солнечным светом, где не нужно было постоянно опасаться, что с потолка на тебя свалится какая-нибудь тварь, и жечь факелы в неимоверных количествах, было... странно. Словно уже пережитое мгновение, дежавю. Казалось бы, совсем недавно так же выбирался из разлома, стряхивал с плаща каменное крошево и светлые ниточки паутины, осматривал безнадёжно испорченные ботинки и звучно почёсывал заросшую короткой, но не очень аккуратной бородой щёку...
Но это всё на самом деле было не так давно. Пробывшему на Глубинных Тропах много лет Кусланду под землёй было теперь куда привычнее находиться, чем наверху. Глаза, привыкшие ко тьме и чадящему тусклому свету факела, теперь болели и слезились, поэтому приходилось прятать их под капюшоном. Уже второй раз за несколько месяцев Айдан чувствовал себя гномом, впервые выбравшимся из-под земли. Теперь гораздо проще было понять Огрена, который долго рассматривал небо, впервые ступив на землю, и чувственно матерился от страха, что оно непременно упадёт.
Кусланду сейчас тоже казалось, что небо - слишком высокое, слишком светлое, слишком чистое - это не его. Что все эти люди - и старые друзья, и новые знакомые - что-то из прошлой жизни, забытое. Как светлое воспоминание. Его душа отчаянно рвалась обратно, в пахнущие плесенью и кровью коридоры, где каждый шаг отдаётся гулким эхом, а капающая на каменный пол вода из подземного источника становится слышна за добрый десяток миль до самого источника.
Он присел на камень неподалёку от выхода с троп, сгорбился, опустив плечи, и долго-долго смотрел на небо. Щурился, то и дело вытирал огрубевшими пальцами выступившие в уголках глаз солёные капли, и молчал. Свежий ветер, пахнущий полынью и какими-то полевыми цветами, теребил складки его плаща, то и дело пытаясь сорвать с головы капюшон, солнце приветливо грело плечи и заросшие тёмным с благородной проседью волосом щёки. Природа вовсю старалась поднять настроение, показывая, что какие бы напасти не случались, всё пройдёт.
Кусланд обернулся лишь раз, чтобы убедиться, что абсолютно все его спутники вышли на поверхность. Беглый осмотр показал, что в холодных коридорах под землёй оставаться не желал никто, кроме самого Стража. Остальные разбивали походный лагерь, ставили палатки, разводили костры. Алистер решил, что после марш-броска по Тропам, который завершился небольшой стычкой с глубинными охотниками, завершившейся после нескольких взмахов мечом Кусланда и самого короля, отряду нужно отдохнуть и набраться сил. Возвращение в Денерим королевской особы вполне можно было отложить на денёк, да и все остальные не очень-то спешили поскорее разойтись.
Дана носилась вокруг ближайшего костра, обливая траву вокруг своей слюной, и выпрашивала угощение. Солдат, который занимался приготовлением пищи, посматривал на неё со смесью страха и восхищения - не каждый день вокруг тебя бегает мабари Героя Ферелдена, которая, к тому же, может сожрать тебя целиком в один присест, а потом состроить умильную рожу и дурашливо повилять хвостом, словно ничего и не было. Кусланд коротко свистнул, подзывая суку к себе, и та стрелой рванула к хозяину, подняв тучу пыли и осыпав солдата песком. Тот закашлялся, но всё же благодарно кивнул Стражу.
Песочная сука подбежала к хозяину и сразу же улеглась у его ног. Вернее, на ноги, придавив ботинки Кусланда своей не самой стройной тушкой. Айдан погладил её по голове и ласково потрепал по загривку, от чего Дана низко заскулила и дёрнула задней ногой. Он только коротко усмехнулся и щёлкнул суку по уху.
Каждый в лагере занимался своим делом. Алистер планировал какую-то очередную свою реформу, которую банны наверняка встретят как обычно - покрутят пальцем у виска, побубнят в своих домах, а на собрании воодушевлённо будут поддерживать, потому что попробуй-ка кто-нибудь поспорить с Алистером Тейрином! Варрик травил байки, сидя у костра, окружённый кучкой внимательно слушающих его путешественников. Морриган и вовсе не было видно - эта могла и убраться совершенно бесшумно и незаметно для всех, тем более, что её ждал сын.
Кусланд снова опустил взгляд и потрепал Дану по загривку. Хоть у кого-то из его друзей жизнь сложилась хорошо. Он был рад за тех, кому повезло, кто не был обречён на одиночество и смерть в забвении. У Алистера и Морриган был сын, и Айдан по-хорошему им завидовал. В юности он часто представлял себя банном, отцом огромного дружного семейства, а теперь у него была только мабари, верный меч, да быстро разрастающаяся чёрная метка чуть ниже локтя. Знак, что совсем скоро ему придётся уйти под землю навсегда.

Прибытие Эвелин Тревельян сложно было не заметить. Пусть, приехала она совершенно одна и сразу затерялась в толпе уставших и измученных путников, покрытых с ног до головы каменной крошкой и пылью, но пропустить то, что количество людей увеличилось, такой человек, как Страж-командор, просто не мог. Пока Вестница общалась с путешественниками, Кусланд продолжал рассматривать горизонт и играть с довольно скулящей сукой.
Первой на приближение девушки отреагировала Дана - поставила уши торчком и перекатилась со спины на живот, готовая защищать хозяина. Айдан обернулся, встречаясь взглядом с Эвелин и едва заметно улыбнулся. Сука встала на ноги, подошла ближе, деловито обнюхав протянутую ладонь, а потом вопросительно обернулась на хозяина. Тот кивнул и похлопал её по загривку, подтверждая, что девушка своя. Дана довольно взвизгнула, хрюкнула, словно поросёнок, и снова свалилась под ноги Кусланда, подставляя белое брюхо.
- Взаимно, Синеглазка, - тихо проговорил страж, почёсывая живот пускающей слюни мабари. Улыбнулся девушке чуть шире, хоть настроение было и не самым лучшим.
Эвелин выглядела не менее уставшей, чем он сам. Явно проделала большой путь, прежде чем добраться сюда, спешила, молила Создателя, чтобы поход оказался результативным. Поход, в который вбухали неимоверное количество ресурсов, сил, денег и времени, и который оказался... мягко скажем, бесполезным. Пустой тратой тех самых ресурсов, сил и времени. Всего того, в чём мир сейчас так отчаянно нуждался.
Айдан чувствовал себя виноватым. Да, не он был инициатором похода, не он отбирал у Инквизиции последние гроши и крохи, но вполне мог бы охладить пыл Алистера и убедить, что сейчас не самое подходящее время. Чувствовал ведь. За столько лет пребывания на Тропах изучил их достаточно, чтобы настоять на своём и донести до короля, всё ещё верящего в сказки, что ловить на них, кроме порождений тьмы, уже давным-давно нечего.
Он молча взял из руки Эвелин фляжку и сделал всего один глоток. Алкоголь обжёг глотку и проскользнул дальше, распространяя по телу живительное тепло. Кусланд вернул бренди хозяйке и криво усмехнулся.
- По-геройски всегда улыбаться, жить на одной воде и вечно ходить в начищенных доспехах, - с нервным смешком произнёс он, красноречиво указывая на свой нагрудник, покрытый царапинами, вмятинами и тёмными следами от крови и паучьей лимфы. - Мне жаль, что эта вылазка не оправдала ожиданий.
Он поднял голову и внимательно посмотрел на Эвелин. В который раз он ловил себя на мысли, что ему совестно. Стыдно жаловаться на жизнь, глядя на то, как эта хрупкая юная леди справляется со всем, свалившимся на её хрупкие плечи. Быть героем для сильного, взрослого мужчины, воина - казалось бы, что может быть проще. Надень доспехи, взмахни мечом и вперёд. Шрамы тебя только украсят, головы врагов полетят без особого труда, а там и титул Героя недалеко. А как быть той, кто ещё вчера спокойно сидел в Круге за книгами и не помышлял даже о спасении мира? Для всех она была героиней, Вестницей Андрасте, великим Инквизитором. А на деле... На деле Эвелин была всего лишь несчастной молодой женщиной, на долю которой выпало слишком много испытаний. Ей бы верного мужчину рядом, пару-тройку детишек да уютный дом, а не вот это вот всё.
И глядя на то, как Эвелин борется со всеми трудностями, как улыбается, пряча слёзы в ночи и одиночестве, как топит свою боль в алкоголе, Кусланду становилось откровенно стыдно.
- Как дела у Инквизиции? Надеюсь, наш поход пока что единственное разочарование, - Кусланд снова поскрёб живот Даны. Та тихо заурчала и передвинулась поближе к Эвелин, устроив голову на её ботинках и жалобно поглядывая снизу.

Айдану снова стало стыдно и совестно. Как тогда, тёмной ночью во дворце, когда в тишине было слышно, как трещат поленья в камине. Как можно жаловаться на жизнь при ней? Как можно думать о плохом, когда вот она - олицетворение веры в добро. Даже в самой безысходной ситуации верит в победу, в любой новости ищет что-то хорошее и радуется каждому солнечному лучику.
Он слабо улыбнулся и наклонил голову набок, глядя в синие глаза девушки из-под капюшона. С каждым взглядом на Эвелин он всё больше жалел, что эта судьба - Инквизитора, досталась ей. Она должна была выпасть какому-нибудь воину, человеку, привыкшему к бесконечным трудностям, битвам, войнам, шпионам. Тому, кто может видеть врага в каждом, даже в лучшем друге. Кто всегда будет начеку.
Ей было это не нужно. Всё случилось по ошибке, просто потому, что она оказалась в ненужное время в ненужном месте. Обидная случайность. Ей бы носить красивые платья и танцевать на балах, воспитывать детей и ждать любимого мужа дома. Кусланд помнил, как она улыбалась и танцевала тогда на приёме, как светились её глаза. Вот - та жизнь, которой она должна жить. В свете королевского дворца или уютного родового замка, окружённая любящей семьёй и друзьями.
Не в вечных разъездах с одной сменой белья и сухой краюхой хлеба в мешке, не по локти в крови и внутренностях врагов, не по уши в политических дрязгах и заговорах. Это судьба воина. Не её.
- Это не моя заслуга, - глухо проговорил страж спустя пару минут. Девушка аккуратно трепала Дану за ухом, а та роняла слюни с высунутого красного языка рядом с её ботинками на траву и дрыгала ногой. Ей редко доставалось столько ласки, и в этом отчасти был виновен её едва живой суровый хозяин. - Весь отряд сделал всё, что смог, чтобы вернуться в целости. Стране сейчас нужны все свободные люди.
Он криво ухмыльнулся и гомерически хохотнул, услышав упоминание об ожидающем Алистера дома приёме. Да уж, Анора была весьма... своеобразной женщине. Помнится, когда-то его самого чуть не угораздило на ней жениться - предлагала ведь. И ведь имел полное право - наследника рода Кусландов на троне приняли бы ничуть не хуже, чем непризнанного никем, кроме старика Эамона, бастарда Мэрика Тейрина. Но Айдан не хотел быть королём, к тому же не мог отнимать трон у того, чей он был по праву. Ему больше по душе была тихая жизнь в Ордене, а в политические дрязги лезть не было никакого желания. Именно поэтому он тогда подставил лучшего друга, практически заставив его взойти на престол и жениться на едва знакомой женщине.
В этом он тоже был виноват. Кусланд слишком хорошо помнил, как психовал Алистер, когда он уговаривал его стать королём. Как злился и ненавидел после Собрания земель, когда Герой представил баннам нового короля и королеву. Он винил себя в этом по сей день, хотя и знал, что поступил правильно. Людям нужно было во что-то верить. Нужен был символ - потомок Каленхада и Мэрика-освободителя. И нужен был правитель - такой, как Анора. Той было не привыкать править при совершенно далёком от политики муже - что Кайлан-мечтатель, что Алистер-страж.
- Анора расщедрилась, - ответил Кусланд, пиная носком сапога небольшой камешек. - Хотел бы я знать, с чего вдруг. А Алистер справится. Уверен, королева редко балует его нежностями и встречает из походов с распростёртыми объятиями. И всё же, его всегда ждут дома.
Он замолчал, глядя на развалившуюся перед Вестницей суку. Та уже настолько освоилась, что валялась на спине, подставив нежной руке своё белое брюхо и тихо урчала, как маленький шаловливый щенок. Глядя на это существо слабо верилось, что оно способно откусить голову врагу без каких-либо усилий, а потом усесться рядом с трупом с довольной рожей, перемазанной кровищей, и счастливо оскалиться. Помнится, когда Дана впервые так сделала много лет назад по пути в Орзаммар, когда на отряд Кусланда напали какие-то неудачливые разбойники, один оставшийся в живых парнишка обмочился от ужаса и едва не помер сам. Мабари же лишь удивлённо подняла ухо и посмотрела на хозяина, мол, не дебил ли?
Кусланд сунул руку под плащ и выудил маленький мешочек, привязанный к поясу. В нём хранилось немного сушеного мяса, которое страж давал своей собаке время от времени в качестве поощрения. Мешочек плавно перекочевал в ладонь Эвелин, а Айдан кивнул ей, намекая, чтобы открыла и угостила Дану. Та, учуяв знакомый запах, готова была расплавиться, как весенний лёд на солнышке, и тихо поскуливала, нетерпеливо дёргая задней лапой. Кусланд слабо улыбнулся.
- Тебе обязательно там быть? - вдруг спросил он, словно вспомнив о чём-то. - На войне. Там ведь полно военачальников, солдат, генералов. Я понимаю, что ты там скорее как... символ, но всё же. Не полезнее ли твоё присутствие здесь? - Айдан обвёл заросшим подбородком пространство вокруг. - На войне нужны ресурсы, и ты, мне кажется, удачнее справилась бы с ролью переговорщика. Вон, как Анору уболтала.
А ещё ты должна жить, любой ценой. Я скоро уйду за Зовом, Хоук... Хоук не до спасения мира, а ты рискуешь собой в бою, совершенно необученная вести войны. Если умрут все герои, наш мир поглотит тьма. Ты должна остаться и спасти его.
Но этого он уже не сказал.

Кусланд слушал молча, глядя на распластавшуюся у ног Вестницы суку. Его не покидало до боли мерзкое чувство. Чувство того, что это он уже переживал. Что что-то подобное он уже слышал и видел. И разумеется, кончилось всё не так хорошо, как хотелось бы.
Замечание по поводу детей он проигнорировал, едва ли вовсе заметив. Алистер давно не был деревенским дурачком, годы на троне сделали его сильнее и осмотрительнее, и Кусланд в принципе понимал, почему тот не торопится заводить детей с Анорой. Одной из причин была, разумеется, скверна в крови, которая сильно снижала шансы любого Серого Стража стать отцом, но вряд ли короля останавливало только это. Как его близкий друг, Кусланд знал, что тот не очень-то часто уделяет время своей супруге. Да и зачем? У Алистера уже был сын, который мог занять трон после его смерти. Появись у королевской четы ещё один наследник, и после кончины короля Кирану пришлось бы туго. Ему бы досталась роль никому ненужного бастарда, а зная Анору, Айдан был почти уверен, что та приложила бы все усилия, чтобы конкурента своего ребёнка устранить. И Кирану несказанно повезло родиться сыном ведьмы из Диких Земель, которая ни за что не даст его в обиду.
Страж поднял голову и мельком глянул в глаза Эвелин лишь однажды. Та говорила долго, горячо, то и дело сбиваясь и путаясь в словах. Её пальцы едва заметно подрагивали, а всеобщее волнение сложно было скрыть. Родной брат. Брат, которого она не видела долгих полтора десятка лет. Кусланд прекрасно понимал её с одной стороны. После гибели родителей в объятом огнём Хайевере от руки предателя Хоу у него самого остался только брат, о котором он и вовсе долгое время не слышал ничего. О том, что Фергюс жив, Айдан узнал тогда, когда уже почти смирился с его возможной гибелью. Сейчас он прекрасно знал, где он, знал, что тот женился и восстановил родовое гнездо, а заодно завёл уже троих детей. Было приятно знать, что род Кусландов не прервётся. У Эвелин подобной уверенности не было. Было волнение и страх.
Кусланд не сказал ничего, потому что ситуация была двоякой. Да, родной единственный брат. Но... в тевинтерской армии? Он знал, что во многих Кругах с магами обращаются не самым лучшим образом. В Круге Оствика ему бывать не доводилось, но раз оттуда продолжали бежать маги, возможно, ситуация тм была не лучше, чем в Цитадели Кинлох или Белом Шпиле. Да, система содержания магов в Кругах была не идеальной, он прекрасно это понимал. Призванные изначально защищать магов, храмовники возомнили себя хозяевами, стали позволять слишком многое. И всё же, сбежать из родной страны, чтобы служить в армии Империи, заведомо являющейся её врагом - этого Кусланд не понял бы никогда. Тебе плохо? Восстань. Борись, сражайся. Но предательство - не выход. Ты предал свою страну, бросив здесь сестру, отправившись биться бок о бок с врагом - а если пошлют захватывать родной город?
Айдан помрачнел. С одной стороны, он понимал желание Эвелин увидеть брата. Но его предательства никогда бы не понял, и встретив Максвелла, непременно расправился бы с ним без каких-либо сомнений. Но Эвелин была уже взрослой девочкой, и учить её не было никакой нужды. У неё была своя голова на плечах. Если она считает действия брата оправданными - её дело. Правда, вряд ли она бы поняла его, если бы встретила в родном доме над трупами родителей с окровавленным мечом. Счастье, что такого ей видеть не довелось. Пока.
- Нет, - голос Кусланда снова стал жёстким и стальным. Он не смотрел в глаза девушки, предпочитая смотреть вниз, мимо неё, даже словно сквозь землю. - Ты не глупа. Если считаешь своё решение верным, отправляйся.
Он мог бы высказать ей всё, о чём думал. О брате-предателе, о её долге перед Тедасом как Вестницы. Но не стал. Просто потом что в своё время сам наслушался. Она не была виновата в том, что любила человека, предавшего ради собственного удобства её и Родину. Не виновата была и в том, что именно ей выпала роль очередного героя. Она этого не просила. Да, на её плечи свалился долг и куча обязанностей, но она пока находила в себе силы противиться ему и находить среди вечных "должна" узкие лазейки для собственных "хочу". Может быть, у неё всё сложится куда лучше, чем у него самого.
Кусланд опустил руку вниз и легонько похлопал пальцам по голенищу сапога. Дана моментально навострила уши и через секунду уже лежала у его ног, заглядывая в глаза и тихо поскуливая. Настроение хозяина она всегда угадывала моментально.
- Тебе надо поесть с дороги, - проговорил Кусланд через пару мгновений, едва ощутимо почёсывая песочную суку за ухом. - И отдохнуть. Можешь сегодня устроиться в моей палатке. Я останусь стеречь лагерь.

Айдан молча почёсывал загривок мабари и смотрел в землю, пытаясь понять, что его так настораживает. Что заставляет нервничать, словно вот-вот из-под земли выскочит Архидемон и сожрёт к демону лагерь со всеми обитателями. Почему-то осознание не шло, и от этого Страж мрачнел только сильнее. Меньше всего ему хотелось пререкаться сейчас с этой девушкой, юной и слишком романтичной, пожалуй, для происходящего вокруг. Она искренне верила в победу добра и свою значимость, хотела помочь всем и каждому, даже тем, кому её помощь была абсолютно не нужна.
Он поднял голову и посмотрел на Инквизитора. Его взгляд был тяжёлым, но не от злости или раздражения. Ему было искренне жаль её. Да, она повидала уже пару кровавых битв и многое пережила, но всё же ещё очень много ей предстояло увидеть в будущем. И то место, куда она так рвалась, могло попросту сломать её. А что будет с миром, если и этого Героя он раздавит? Ведь он и сам много лет назад вот так же сидел у походного костра, разом осиротевший, потерявший семью и дом и ставший тем, кто должен всех спасти - и кем он стал?
Кусланд, наконец, понял, что его так беспокоило. Эвелин дико напоминала ему его самого. Того наивного и неопытного юношу, который искренне верил в победу, хоть и злился, когда его называли Героем. Того, кто назвал своим другом спасённого из заточения великана, подарил жизнь и даже дал место в своём отряде подосланному убить его Ворону, доверился Ведьме из Диких Земель и полюбил послушницу Церкви с навыками первоклассного барда. Того, кого Страж похоронил на крыше Форта Драккон вместе с последним ударом меча о чешую Архидемона.
И если свои метаморфозы уже давно казались ему логичными и понятными, то перспектива того, что то же самое произойдёт с Эвелин, его слегка пугала. Всё-таки она женщина, и как бы она не храбрилась, её психика менее устойчива, а физические данные куда более ограничены, чем у мужчины. То, от чего мужчина пару недель будет просыпаться в холодном поту, её раздавит и сломает полностью. Айдан хотел бы помочь, уберечь её, попросту не пускать в проклятую Антиву - только не её. Она не заслужила тех ужасов, к которым так стремилось её сердце. Стремление было понятным, если учесть, что там она собиралась найти брата, но абсолютно безбашенным и рискованным.
И всё же, Эвелин была уже большой девочкой. Раз она считала, что справится, так тому и быть. Стражу хотелось верить, что он ошибся, и она окажется куда сильнее, чем он предполагал.
- Ты права, - проговорил Кусланд, следя за её тонкими пальцами, невесомо коснувшимися его брони. - Нам обоим пригодится отдых, и не важно, кому больше, а кому меньше.
Меньше всего ему хотелось спорить, кто устал больше. Да, он долгое время пробыл на Тропах, но всё же был намного выносливее и привычнее девушки к подобным приключениям, и спокойно выдержал бы очередную ночь на дежурстве у костра. Но портить девушке настроение перед тяжёлым походом было бы ужасной идеей - пусть хотя бы сегодня отдохнёт и забудет о своей миссии героя.
- Что нам делать? - повторил Страж, коротко усмехнувшись. - Ну, раз ты отказываешься занять мою палатку для отдыха, я могу только предложить тебе разделить её со мной.
Он прищурился и сделал попытку едва заметно улыбнуться. В его мыслях не было ничего непристойного, к тому же, он давно перестал стесняться таких бытовых моментов, как делёжка спального места или котелка с кем-либо, будь то собака, мужчина или женщина. Когда вокруг собачий холод, а в распоряжении всего один спальник или палатка, любая крупица тепла, пусть даже тепла чужого тела, на вес золота.
- Тогда мне придётся с позором сбежать от дуэли, потому что с девушкой сражаться я не стану, - Кусланд снова ласково почесал мохнатую тушу у своих ног за ухом. Ему уже случалось биться с женщинами, по своим умениям вести бой превосходящими многих мужчин, и недооценивать слабый пол он был не склонен, но всё же, идея поднять меч на эту хрупкую, юную особу казалась просто кощунственной.- Так что извини, но дуэли после. Сегодня отдых.

Айдан внимательно посмотрел на девушку и задумчиво покусал губу. Кажется, его шутка оказалась либо совершенно неуместной, либо непонятой. Скорее, первое, потому что с юмором у него всегда было плохо. Это отмечал даже один небезызвестный антиванец, когда становилось совсем тошно, и силы шутить оставались только у него. Кусланд промолчал - объяснять шутку было бы ещё более глупым действием, чем вообще её озвучивание. Уж лучше спустить на тормозах, забыть и идти дальше, надеясь только, что Эвелин не восприняла это как неловкую попытку затащить её в свою палатку. Она была весьма привлекательной юной девушкой, и Айдан, может, и подумал бы о чём-то таком, но не здесь и не сейчас. Не те обстоятельства, не те люди. В разумности отказать Кусланду всегда было сложно, пусть эта разумность зачастую и шла вразрез с его собственными желаниями.
- Почему же не сражался? - Он улыбнулся кривовато и кивнул туда, где меж шатров и палаток сновали воины. Среди мужчин, закованных в латы, тут и там виднелись хрупкие женские силуэты, укрытые походными плащами или бронёй. - Женщин-воинов не так уж и мало на свете, а ещё есть маги. Нет, на моём пути было много женщин, встречавших меча с мечом или посохом наперевес... Но в данном случае я имел в виду лишь то, что сражаться с другом для меня непреемлемо. Если уж я назвал кого-то другом, то так тому и быть - раз я ошибся, за ошибку и поплачусь.
Он снова изобразил на лице улыбку. Ему совершенно не удавалось успокоить Вестницу, только наоборот - её взгляд становился всё более потерянным, а голос расстроенным. И без того в не самый весёлый день ещё больше расстраивать девушку не входило в планы Стража. Он прочистил горло и отвёл взгляд, снова задумчиво почёсывая загривок распластавшейся у его ног мабари.
С собаками всегда было проще. Дане хватало лишь пары прикосновений и кусочка мяса, чтобы в её глазах лик хозяина затмил даже солнце. Мабари любила его верно и преданно, долгие годы смотрела только на него с неприкрытым обожанием и рвала на куски всех посмевших косо посмотреть на Кусланда. Он платил тем же - заботился, кормил, всегда брал с собой и относился как к равной. Как к любому из членов своего отряда.
С людьми так не получалось. Люди всегда были сложнее. Они требовали больше внимания, огорчались, радовались, спорили, любили, ненавидели, уходили и приходили. Чтобы поверить человеку так, как своей собаке, потребовалось бы минимум несколько лет. Чтобы впустить в свою душу - и того больше. Чтобы понять его - не хватит и жизни.
У него с Эвелин было много общего, но явно недостаточно, чтобы без проблем находить общий язык. Слишком мало. Да, они оба герои, оба отдали свои жизни и судьбы за будущее целого мира. И всё же оба они оставались людьми, обычными людьми. Уставшая от приключений, жаждущая увидеть любимого брата и покончить, наконец, с войнами, романтичная юная волшебница и совершенно переставший верить в безоговорочную победу добра, обречённый на скорую гибель, одинокий Серый Страж.
- Перестань извиняться, Эвелин. Передо мной ты ни в чём не виновата, если кто и должен просить прощения, то это я. За свои скверные шутки, за отсутствие хоть сколько-нибудь добрых вестей, - проговорил Кусланд, потирая ладонь большим пальцем другой руки и задумчиво глядя в землю. - Это я должен проявлять участие и заботиться о тебе. Мне уже не так много осталось, а твоя жизнь вся впереди. И поэтому ты должна побольше отдыхать и думать о хорошем. Не думаю, что твой брат обрадуется, увидев тебя измождённой, уставшей и бледной.
Он поднял взгляд и посмотрел на Эвелин, прямо, всем своим видом намекая, что настаивает, чтобы девушка заняла его палатку на эту ночь и как следует выспалась. Он давно привык подолгу обходиться без сна и крова, за 10 лет на Глубинных Тропах спокойно поспать удавалось редко. К тому же, для сна ему вполне хватило бы двух метров земли и собственного кулака, а девушке наверняка было бы комфортнее вдали от чужих глаз. В своём маленьком уголке. Пусть она и хорохорилась, убеждая всех вокруг и себя в обратном, даже Инквизитору наверняка хотелось побыть наедине с собой и просто расслабиться.