На стены Денерима, что приближались в размывающей их контуры прохладной дымке подступающих сумерек по мере ходкой конской рыси, Эйелис смотрел так, будто они, стены эти, нанесли ему какую-то очень личную и непрощённую обиду: с осуждением и хмурым недоверием. На самом деле львиная доля его недовольства сейчас была адресована едкому колотью в копчике, причиненному не самому осмотрительному на свете всаднику пятыми уже сутками в пути, но сверлить тем же взглядом знай себе трусящую лошадь было чуть более бесполезно и утомительно, чем таращиться на медленно меняющийся и теряющий светлость горизонт. Эльф ерзал, вздыхал с интонациями неотмщённого призрака, без конца теребил поводья в замерзающих пальцах, — к большому неудовольствию лошади, похрапывающей от такого вздорного поведения и нервно косящей взглядом на всадника, — приподнимался на стременах, снова вздыхал, посматривал то на одного, то на другого из рысящих в одной с ним процессии наемников в поисках хоть какого-то взаимопонимания — и того удовлетворительного чувства, когда знаешь, что плохо здесь не только тебе, — но, надо отдать ему должное, молчал и стоически держал недовольство в себе, разводить булькающее болото жалоб не пробовал. Ну, если не считать таковым болотом его скорбный и надутый вид, с которым Лис вжимал голову в плечи, словно это могло помочь ему против кусающего за щеки холодного ветра, из-за порывов которого на скаку капюшон плаща едва держался на голове, и застёгнутая повыше вторая фибула неприятно впивалась эльфу под горло, тоже никак не добавляя оптимизма и радости.

Не то чтобы долгие марш-броски через всю страну были так уж непривычны наемнику, которого жажда лучшей жизни изрядно потаскала по дорогам южного и среднего Тедаса, но одно дело — путешествовать в своей, уже практически родной компании, плечом к плечу с другом да под бравым командованием вождя, умевшего моментально привести в тонус любого, кто надумал расклеиваться и жаловаться на жизнь, и совсем другое — куда-то ехать с незнакомой тёткой, неумно щерящейся Скорнячкой и странным городским эльфом, щуплым блондином, представившимся как Шесс и смотрящим на всех с подозрительностью кота на псарне. Ну, ладно, "незнакомая тётка", то есть леди Атрейя, как она сказала себя называть, была не так уж плоха — уравновешенна, благодушно спокойна, нацелена на результат, хоть и созерцала их всех со снисходительностью взрослого, наблюдающего за детской вознёй, — но всё равно это было... не то. Не так. И возможность коротать по-зимнему тёмные вечера в местных трактирах, — не без признательности к Атрейе, рассчитавшей дорогу так, чтобы им не приходилось ночевать в палатках, — было слабым улучшением ситуации. Которую, помимо мерзкой ферелденской погоды, вдобавок портила лошадь. Проклятая трясучая лошадь, к концу пути как будто уже вся целиком состоящая из одних острых углов и выпирающих костей. Взбираться на неё каждое утро было мучением не столько физически, сколько морально — потому что Эйелис знал, чем это закончится к концу дня. Знал и тихо ненавидел всех лошадей в принципе. К счастью, пытка верховой ездой близилась к концу — не пройдёт и часа, как они будут уже у ворот Денерима... а там и до дворца рукой подать. Во всяком случае, по картам городских кварталов, тщательно изученным от угла до угла наемником, прежде не бывавшим в ферелденской столице, впечатление складывалось примерное такое.

Вот только веселее ему от этих перспектив всё равно не становилось. Чем ближе придвигались городские стены, тем молчаливее и напряжённее держался эльф, которому уже некуда было улизнуть от мыслей о предстоящем задании. Честно говоря, когда его поставили перед фактом и загрузили деталями, у Лиса мелькнуло желание забраться на шпиль самой высокой башни Скайхолда и отказаться оттуда слезать. Он не любил задания, которые вовлекали знать — поправочка, вовлекали её в степени большей, чем щедрая оплата мероприятия. В общем-то, за эти разборки и роль королевского караульщика денег тоже пообещали увесисто, плюс компенсация расходов от принимающей стороны — но, будь его воля, Лис торговался бы ещё на удвоение суммы, потому что не так страшны венатори (а они, между прочим, страшны!), как необходимость изображать из себя лучшее перед особами королевских кровей.

Горящие подмышки Андрасте, ну если им всем так важно достойно презентовать Инквизицию, то какого демона с ними здесь делает Скорнячка?!..

Ей, впрочем, было отведено задание попроще, поработать на кухне, где особенности поведения убийцы особенно не будут никому бить в глаз и нос. А вот Эйелису и Шессу как раз и предстояло быть перед всеми теми самыми агентами Инквизиции, "тайно" прибывшими на расследование в составе свиты леди Атрейи, принявшей личину знатной дамы из Вольной Марки, победительницы нескольких турниров воинской доблести. Как будто это они использовали её как прикрытие, а не она их. Как будто она и вовсе не осведомлена, что её "слуги" совсем не те, за кого себя выдают. Как будто это не она будет вести основное расследование, пока Эйелис и Шесс по большей части отвлекают внимание своей... заметностью. Присутствием. Как будто в Инквизиции, не без труда оправлявшейся после удара сил Старшего, и в самом деле не осталось специалистов, способных сработать тоньше.

Последнее было не так уж далеко от истины. Среди рекрутов, постепенно пополнявших ряды армии, и в самом деле было не так много умеющих работать скрытно. Во всяком случае, умеющих это достаточно, чтобы быть посланными, не куда-нибудь, а в королевский дворец Ферелдена. Их всех было мало. Меньше, чем было нужно для такой войны.
Собственно, потому Эйелис и ехал сейчас здесь, со всеми, а не обнимался с флагштоком на вершине вершин.

Напоминание леди дипломата о том, насколько важно укрепить почву для будущих союзов или как минимум не ухудшить её, холодной рыбкой провалилось в желудок совершенно неуместным сейчас волнением. Мало что в жизни он не любил настолько, как быть крайним. А тут даже и не скажешь, что верхи за всё в ответе, что это их выбор и их проблемы, посылать именно таких, как он, Скорнячка и Шесс. Потому что какой у них, тех верхов, был выбор, раз в ход пошли даже наёмники? Эйелис никакой Инквизиции в верности не клялся, и её связи не были его проблемой. Не должны были быть. Но Бык решил, что ему есть, кого предложить — Бык и предложил. Эйелису оставалось только давиться собственным недовольством и постараться в процессе не лопнуть. Потому что Бык, в принципе, мог бы ему предложить забраться в качестве отвлекающего элемента к дракону в задницу — и Лис бы пошёл. Ругань, правда, слышалась бы даже из другой стороны дракона, но ведь пошёл же бы.

За этот час с небольшим он успел надумать себе столько, что драконья задница постепенно начиналf казаться вариантом поприятнее. Там хотя бы тепло.

Денеримский дворец был... ну, что сказать, летние домики некоторых орлесианских баронов роскошнее и красочнее. Огня скромных каминов в отведенных им комнатах не хватало, чтобы разогнать холод толстых каменных стен. Очевидно, поэтому пол, что кровать были застелены шкурами, а плотные тяжёлые шторы на окнах могли поспорить толщиной с некоторыми дверьми. Ферелденцев, похоже, такие условия устраивали — и надо было родиться здесь, чтобы понять, как это возможно! Натягивая рубаху на обсушенные плечи, Эйелис на мгновение замер, когда холодок воспоминаний без спросу скользнул по рёбрам въевшейся под ногти зеленью мха, который, как в саму Бездну, запихиваешь в ненасытные щели между досок аравеля, загоняешь занозу под ноготь, шипишь, но пихаешь снова уже двумя другими пальцами, потому что одна из хагренов клана стоит прямо за спиной, скрестив руки, и следит за тем, чтобы всё было сделано правильно... С силой тряхнув головой, Лис злобно одёрнул одежду и потянулся за ремнем, чтобы подпоясаться. Нет, к этой жизни он больше не вернётся. Никогда. Её не было. Его в ней — не было.

Простая рубаха с удобными свободными рукавами, добротный кожаный жилет, почти новые сапоги с полированными пряжками; с тщательно забранными в косу волосами Лис почти не отличается от других слуг — если, конечно, не пытаться его поднять и встряхнуть, потому что будет звенеть совсем не костями. Но леди Атрейя, чья аудиенция с королевой по всем правилам состоится завтра, еще по прибытию представила его и других нужным людям. И теперь Скорнячка будет рыскать по замку и нижним помещениям, прислуживая лично леди и выполняя её причудливые пожелания относительно каждого завтрака, обеда и ужина, Шесс будет представлен Их Величеству королю Алистеру, а вот Эйелис...

Эйелис стоял под охраняемой дверью в покои королевы Аноры и ждал, когда сопроводившая его сюда служанка пригласит его войти. Если пригласит, конечно. Как знать, не поменялись ли планы Их Светлости — или как там правильно? — за те без малого три часа, что прошли с прибытия "агентов Инквизиции" во дворец. Желания знати, они ведь как летний ветер, мимолётны и причудливо переменчивы в том, что никакого ответа перед нижестоящими и их домыслами аристократы не держат...

Отредактировано Эйелис (2019-11-03 01:39:06)

Компанию ждущему позволения эльфу составляла не только стража, дежурившая чуть поодаль. В этот поздний уже час изнанка дворца, как и любого знатного дома, особенно оживала — сейчас у слуг меньше риска помешать хозяевам своей суетной работой. Бесшумная аккуратность, с которой прошли, если не сказать прошмыгнули мимо две вышколенные даже на вид служанки, производила впечатление — представить только, сколько часов их муштровали, гоняли и дрессировали, прежде чем допустить к вещам и делам королевской особы. По своему опыту Эйелис знал, чем и сколько приходится платить за такой легкий, как у мыши, шаг и плавную скупость жестов, не выдающих присутствия и позволяющих проскользнуть на краю зрения, не беспокоя господ и не привлекая лишнего внимания к своим делам. Ещё одна скромно держащая голову и несущая стопку выглаженных простыней остроухая девушка с такими же тщательно закрученными в пучок волосами и в таком же платье, как и у полудюжины встреченных им по пути сюда, только мазнула по ждущему у стены Эйелису взглядом больших оленьих глаз, торопливо поклонившись и без слов проскочила мимо, чуть ускорив шаг. Исключительно тренировки ради назвав в уме пять черт, что отличали эту "одинаковую" девушку от каждой из попавшихся на глаза ранее, Лис, заслышав изнутри звук шагов по камню, моментально отвлекся и выжидательно уставился на дверную ручку, считая про себя — три, два, один...

Дверь открылась на счёт раньше единицы, и эльф мимолётно поморщился своему просчёту. Бледнокожая и строгая на вид эльфийка, фрейлина королевы, помолчала несколько секунд, окидывая наемника цепким взглядом — как будто что-то за время её отсутствия могло поменяться, — и кивком склонила голову, приглашая пройти в королевские покои. Что-то неуловимо непростое было в этой женщине, но что, Эйелис затруднялся сказать. Впрочем, простые люди и не прислуживают королевам декадами лет?.. Леди Атрейя упоминала об Эрлине — как об одной из самых, если не самой близкой к королеве личности.

Сглотнув набежавшую сухость во рту, Лис по одной оторвал ступни от пола и непривычно тяжело для себя шагнул за порог сквозь проём придержанной для него двери. Да ладно, что такого особенного-то? Ну королева и королева; из того, что он знал о Ферелдене и его порядках — и особенно о вечном конфликте этих порядков с устоями и традициями Орлея, — нетрудно было сделать вывод, что в среднем орлесианском барончике манерной заносчивости и капризной переменчивости в разы больше, чем даже в великих тейрнах их восточного соседа. Вот только ни один барон не распоряжается судьбами нации и целой армией. Ни одному барону не кланяются все в этих землях от моря до гор. А королеве — да.

Он пробежался взглядом по обстановке кабинета, вылавливая ключевые детали и быстро замечая силуэт женщины в тенях от штор у окна. Отблески вечерних свечей и огня камина очерчивали контуры фигуры и золотистую линию волос, но не позволяли разглядеть больше — не сразу; королева не спешила, и Эйелис тоже замешкался, не зная, должен ли поздороваться первым. Только всматривался, немного щурясь и моргая, снова сглатывая в этой тишине, наполненной туго свистящим и подвывающим за ставнями ветром, от одного только звука которого хотелось поежиться, и противостоящим ему, внушающим надежду мерным треском огня в камине. Молчание затягивалось до откровенной неловкости. Эйелис бегло обернулся на фрейлину, надеясь, что она ему подскажет, как поступить; если не словом, то жестом или взглядом натолкнёт на мысль, ему больше и не надо, — но в этот момент Анора сама сделала шаг из полумрака.

Лис вскинул глаза на движение и прерывисто вдохнул, наткнувшись на обращенный к нему внимательный и изучающий взгляд, словно на копьё. Всего несколько шагов, но стоявшая в тенях королева казалась такой же далёкой, как если бы смотрела на него с картины; а теперь она как-то вдруг и разом оказалась совсем рядом, прямо напротив, представ перед ним во всём своём сдержанном благородстве дворянских кровей. После прячущих всё полумасок, шляп и высоких воротников смотреть прямо в лицо знатной особе было... непривычно. Орлесианцы рисовали свой статус на масках узорами, штрихами и цветными вставками, расписывали лица кричащими красками макияжа, чтобы заявить с порога, кто они, королева Ферелдена же...

Ей не нужна была никакая маска. Никакая маска в себе столько не воплотила бы. Анора Тейрин вживую выглядела так, словно сошла с картинки к тем детским церковным книжкам про Андрасте и Создателя, по которым сестра Пелейна учила киркволльских беспризорников разбирать набитые крупным шрифтом, понятные буквы. Ясная уверенность в голубом взгляде под тонким разлётом бровей, идеальный овал лица, какой легко может изобразить перо художника, но редко — сама природа, и — та самая аура возвышенности и силы, которую на картинке рисовали белым светом вокруг фигуры Невесты, окутывающая теплее и надёжнее тонкой шали — вызывающе тонкой, смелой даже, выдающей привычность к суровым условиям, которой сам Эйелис никак не мог похвастаться. Не мог и представить того, как такая аура может выглядеть на самом деле, — никто на его памяти так не светился! — оттого и считал её просто выдумкой, приукрашивающей и без того сказочную историю борьбы и жизни Спасительницы. А на самом деле свет этот видели совсем не глаза. Эйелис моргнул, не сразу соображая, что эти пять или шесть ударов сердца просто молчит — что, вроде как, непозволительно в ответ на обращение Её Величества, — и, не осмелившись коснуться руки, не поверив, что это ему, торопливо склонился в поклоне.

— Ваше Величество, — проговорил он с выбившейся в непослушный от молчания голос хрипотцой. Взгляд в ковёр принес толику облегчения; и вместе с тем — настырно вспыхнувшее желание посмотреть снова, потому что вот так сходу эльф даже и не верил, что ему не померещилось. Она что, правда существует? Вот прямо так? Такая? Прочистив горло, Эйелис сладил с голосом и наконец назвался:

— Я Эйелис, наёмник Инквизиции, — он не без сомнения поднял глаза на королеву. И правда, настоящая. Живая, мерно дышащая в контрастно падающем сбоку свете очага и вся из себя преисполненная грациозной уравновешенности, — точно как на портретах. Взгляд скользнул по ее рукам, по тонким складкам ткани шали и платья из витиевато, недешево сотканной в мелкий узор материи, лежащей по-зимнему плотно, но не тяжело; по контуру ворота и линии тонкой шеи, которой не нужны были никакие украшения — ровной, сдержанно открытой прямоты осанки было больше чем достаточно. Всё внимание, по-видимому, должно было доставаться единственному украшению, короне на её голове, — но эльф запнулся на взгляде в глаза Её Величества, словно в колодец провалившись, не желая или не решаясь смотреть на что-то ещё. Ещё на удар сердца повисла пауза, прежде чем он спохватился и продолжил — не только смотреть, но и говорить.

— Мы... э, прибыли в Ваше распоряжение, чтобы помочь разобраться с... проблемами, которые вы подозреваете у себя во дворце, — неловко закончил Лис, поведя рукой в неопределенном жесте, словно должном заполнить неуверенные паузы поиска правильных слов. Атрейя повторяла ему их несколько раз, эти правильные слова, да только надо было не повторять их, а привязывать: разбежались все какое куда, оставив эльфа разбираться самостоятельно...

Шумно прочистив горло, словно это могло помочь как-то сгладить спотыкающийся голос, Эйелис, так до конца плечи и не распрямивший, смотрящий на королеву снизу вверх даже при том, что она была не сильно его выше — не была, но казалась, — подошёл к указанному креслу и сел, опираясь ладонями на колени. Он здесь ненадолго. Во всей этой величественно дорогой и по-ферелденски серьезной обстановке кабинета, рыже-черной от ночного освещения, эльф чувствовал себя брошенным в озеро без берегов, в котором разве что тонуть, а плавать не получается; чуждая глубина вокруг так и норовит затянуть в себя. Переговоры с королевами были для него озером именно такого сорта. Он вообще не думал, что будут какие-то такие переговоры, а не "здрасьте-досвиданья" из-за плеча леди Атрейи. Икота Создателя, да не нанимался он в дипломаты! Вообще ни разу! Его работа — охранять и устранять, а не вот... не это вот! Жонглирование. Что еще он скажет не так, как надо, не тем тоном, не в том порядке? Его, пепел и проклятья, этому не учили! Так что, если уж он тут по-королевски облажается, это должно быть не его проблемой!..

Но, давя в себе эти по-беличьи взвизгивающие вопли цепляющейся за горло паники, Эйелис с ощущением проглоченного и колом вставшего в желудке льда понимал, что вот уж чего-чего, а права облажаться ему никак не давали.

Всё так же, чуть подавшись вперёд, он смотрел на королеву, чинно севшую напротив, подмечая жесты и движения, игру света на складках ткани, соприкоснувшиеся пальцы сложенных рук. Королева смотрела изучающе — правда, распознать этот оттенок любопытства в сдержанном внимании было не так-то просто. Ну, оно и не удивительно — зачем бы ещё она приказала привести его, как не для того, чтобы присмотреться? Что только увидеть рассчитывала, интересно?..

— Месяца три назад?.. — поднимая бровь, озадаченно предположил Эйелис, как-то не пытавшийся до этого оглядываться на прошедшее время. Когда это было-то, в самом деле? Осень заканчивалась, но на Штормовом берегу что осень, что зима... — Не, уже четыре. Осенью ещё, до того, как Брешь закрыли. Но драться меня учили не в её рядах, за это можете не переживать, — эльф кривовато ухмыльнулся, мол, не вчера за оружие взялся, за надежность держащей клинок руки может поручиться.

Хотя, по чести сказать, Лис ну очень рассчитывал на то, что выщемить шпионов венатори из дворцового люда удастся быстрее, чем они перейдут к прямым действиям, и хитрый план леди Атрейи сработает чётко, быстро и без осечек. Это значило, что, например, заговорщики от наглого появления навиду "агентов Инквизиции" действительно придут в замешательство и начнут менять планы, а не... не попытаются, например, сразу проверить этих агентов на прочность.

Отредактировано Эйелис (2019-11-03 19:15:48)

— Ну... там-сям, — не зная, как ему так сходу охарактеризовать свой многообразный опыт, Эйелис неопределенно повёл ладонью из стороны в сторону, провожая королеву взглядом. — Я родился в Ферелдене, Ваше Величество. Но Мор... — он задавил вздох, — вынудил меня бежать в Киркволл. Там и... выучился. Всякому, — эльф, сглотнувший под брошенным через плечо взглядом, чуть кривовато усмехнулся, скрывая нервозность, но добавил уже сдержанней, когда королева обернулась. — Достаточно, чтобы... Инквизиция меня сюда отправила.

— Это так заметно? — рассмеялся без какой-либо радости Лис, с паузой удивления беря протянутый стакан и поспешно стараясь сесть ровнее, увереннее, расправить плечи и занять побольше места в кресле. Стало неловко: чтобы сама королева заботилась тем, чтобы налить ему — эльф быстро взглянул на стакан, на два пальца полный золотистой жидкости, — чего-то явно крепкого для расслабления? От произнесенного спокойно-деловым тоном обещания понадкусать Эйелис опешил и недоуменно моргнул, не зная, как реагировать на такую "угрозу" от лица монаршей особы — пусть и из "нации собачников", — и снова прокашлялся, откидываясь на спинку кресла и делая глоток из стакана. Терпкий привкус экзотического фрукта щекотнул нёбо и нос, и мягкий жар объял язык и горло. Двинув бровями, эльф с приятным удивлением причмокнул, снова взглянув на стакан в своей руке. Антиванское бренди, и совсем не той марки, какое льют в тавернах даже в крупных городах. Тоньше, легче, ароматней. Впрочем, а чего он ожидал от королевского дворца? Достойному месту достойный алкоголь. Попробованный из рук королевы в знак — чего? Расположения и доверия? Как мир-то перевернулся с этой Инквизицией и её заданиями. Сама королева считает тебя... кем-то. Не просто остроухой тенью у стены.

— Доверить? — переспросил Эйелис, взглянув на Анору, простота действий которой в его представлениях подходила скорее визиту к товарищу, но никак не аудиенции с одним из двух главных лиц королевства, и никак не вязалась у него в голове с её категорично сдержанным лицом и тоном. Определённо, течение реки здесь и сейчас с легкой руки направляла она, ввергая эльфа в замешательство. Он, рисуя перед своим взглядом вполне определенный классический образ правящей фигуры, ожидал куда большей деловой холодности и отстраненности, но у Их Величества были свои, неожиданно — и приятно, — менее жёстко формализованные взгляды на то, как общаться и обращаться с тем, кого ей выдают в сопровождение. И как его такого... проверять. Вполне понятный мотив, конечно же. Кто на её месте сделал бы иначе? Безусловно, она в своём праве убедиться, вот только... как?

— И как вы в этом убедитесь? Напоите и понадкусываете? — озвучил свой вопрос Эйелис, дёрнув бровью и иронично усмехнувшись в сторону стакана, всё ещё держа тот навесу недалеко от рта, опираясь на подлокотник. Желудок запоздало сжался от собственной неуместной наглости, засвербев желанием отмотать момент и прикусить язык, потому что вот так подтрунивать в лицо королеве было плохой, плохой идеей.

С тем же успехом можно предложить это дракону — у королевы те же масштабы, ум и возможности. И эльфу, хоть бы и трижды посланнику той-самой-Инквизиции, говорить ей такое было всё равно что махать руками перед гигантом. Один тычок, и тебя нет.

Но, подстёгнутый азартом от такого шага навстречу, язык у эльфа сработал быстрее мыслей, и ему оставалось только не дрогнуть лицом и удержать хорошую мину вне зависимости от качества игры. Как будто так и надо было, и он тоже может себе это позволить.

Эйелис, в бессчетный раз сглотнув, отозвался на предостережение Аноры негромким смешком. Холодно-твёрдый взгляд её, напоминающий о рамках, перепрыгивать через которые не стоит даже с такой милости, как поданный королевой на правах хозяйки стакан, вынудил натянуться и завороженно зазвенеть какую-то струну за сердцем, и эльф не сразу поймал себя на том, что не может отвести взгляда — словно в момент, когда он посмотрит в сторону, что-то непоправимо изменится, и он даже не успеет понять, что. Прежде он встречался для обсуждения заказов разве что с мелкой орлейской знатью, которым рекомендовали нанять Быка с его бандой, и пропасть разницы была ну всяко побольше, чем между нервно теребящей язычком ящеркой в стекольной банке у алхимика, и тем самым драконом, которого они видели на Штормовом берегу.

И было что-то в этом ощущении задачи, с которой ему не сравняться, — вот сейчас Эйелис конкретно так чувствовал, насколько он сам на самом деле "из низов" по сравнению с высшим классом жизни, хотя прежде — попробовал бы кто-то заострить на этом его внимание!, — что-то, что кружило ему голову смесью паники и восхищения.

Эй, ну, от него хоть и требуется не навернуться в грязь лицом, но всё-таки — это ведь не он сюда напросился, а королевская чета сама искала сторонней помощи, помощи Инквизиции. Это ведь в её интересах, чтобы леди Атрейя выследила венатори во дворце. А он — он-то что; он просто рядом постоит. Нечего ему так нервничать, словно он тут и правда всерьез в охранники к ней наниматься пришёл. Да ну небо упаси. У неё своих настоящих хватает. Ему нужно только подвинуть их ненадолго и поиграть на публику. Отличное задание для того, кто предпочитает со спины ножом по горлу и смыться, пока остальные не очухались, да. Спасибо за рекомендацию, Бык, ты прям в меня веришь непомерно, тьфу тебе и еще раз тьфу.

— Постараюсь не вынудить, — кивнул Лис и чуть пожал плечами. — Не в моих силах к чему-то принуждать Ваше Величество, — чуть иронично пожал он плечами.

Королева отмерила ему взгляд настолько долгий, что можно было почувствовать, как кресло под седалищем замерзает и заставляет сидящего в нём нервно ерзать, и Эйелис, выдерживая ноту молчания, отхлебнул ещё глоток бренди. Её взгляд соскользнул на огонь, а он всё никак не находил, на что ещё тут смотреть можно, кроме того, чего он в жизни никогда не видел и... ну, конечно, насмотрится ещё, но всё-таки.

— Почему? — удивился вопросу эльф, двинув головой назад в озадаченности. — Чему я удивился, так это тому, что вы вообще считаете нужным проверять это. Не то чтобы я не понимал, почему... я понимаю. Но всё-таки, вы попросили Инквизицию прийти. Значит, какое-то доверие нам с вашей стороны уже полагается, верно? Или вы всегда не доверяете тем, к кому обращаетесь за помощью? — Эйелис дёрнул поднятой в изгибе бровью и, не оставляя паузы, продолжил утвердительно. — Мы здесь, чтобы найти и остановить венатори. Доверять мне жизнь — это вы, конечно, сильно сказали. Но я же не один буду ее спасать. Только если совсем дело дрянь станет, что даже до этого дойдёт, тогда конечно, я вас вытащу, — эльф спокойно пожал плечами, определенно, не испытывая сомнений: мол, ну, надо и надо, сделаем. Вот в этом он точно кое-что понимал. И неплохое такое кое-что. Даже венатори найдётся чем удивить.

— Так, эм, возвращаясь к теме разговора. Если вы так хотите убедиться, то как и чем мне вас убедить? Ну, если брать нормальные методы, — кашлянул он усмешкой, прикрыв рот кистью держащей стакан руки и отпив из него всё, что оставалось.

Не одного его, судя по всему, развеселила эта отсылка — даже королева позволила себе улыбку, разом оживившую её образ и отдалившую его впечатление от мерцающей, очищающей церковной фрески. Андрасте никогда не улыбалась на них. Она была серьезной, яростной, надломленно-печальной — какой угодно, только не улыбающейся. Разве что на картинке в детской книжке, но за давностью лет Лис не мог сказать, было это на рисунке или у него в воображении со слов церковной сестры. Эта улыбка королевы была заметней — не тем мимолетным знаком вежливости, что прежде; от неё потеплело на душе — и эльф ответил такой же улыбкой, потянувшись, чтобы отставить опустошенный стакан на столик у кресел. И, опершись локтями на колени, одновременно ближе и с затаенной в уголках губ усмешкой глядя снизу вверх на сидящую с удивительно естественной прямотой шпаги королеву, проговорил:

"Каверзы не имели, а вот понадкусать обещали. Шутка не для широкого круга гостей, я полагаю. Кто поверит эльфу, если тот решит о таком рассказать за дверью кабинета?.."

— Время-то, конечно, временем, но давайте будем надеяться, что мне не придется, ладно? Не то чтобы я просто бахвалился, но... вы понимаете. Кому это надо? — чуть развел он руками. — Лучше пусть у леди Атрейи всё получится, венатори отвлекутся и выдадут себя, а наши люди возьмут их тёпленькими и без лишнего шума. А я просто такой весь из себя рядом постою. Вообще, обычно моя работа как раз в тени, но тут... хех, такое время, что приходится отыскивать в себе новые таланты. — "За такие деньги и по такому случаю — сколько угодно!" — Вам уже рассказали, что по плану леди Атрейи мне надлежит сопровождать вас в любых поездках? Как и в любых других делах я, — Эйелис перевёл дух, повторяя то, что ему указывали, — в вашем распоряжении. Со всеми ответами на вопросы, если пожелаете. Я к тому, — жестами ладоней поддержал он свои слова, — что, э, возвращаясь к нормальным методам, в Тедасе таким еще считают "выпить и поговорить". Если вы хотите знать, спрашивайте. Я понимаю, сказать что угодно можно, но у меня нет причин говорить вам неправду. Как и желания. Да и, если уж на то пошло, не особо я могу врать, когда выпью, — тихо рассмеялся эльф, отталкиваясь ладонями от коленей и откидываясь обратно на спинку кресла, — свободно, хоть и без лишней вальяжности, которую посчитал бы неуважением.

— В поселении недалеко от Морозных Гор, — не моргнув глазом отозвался Эйелис. Сколько раз он уже врал об этом — не пересчитать. Соврёт и сейчас, куда деваться: это уже давно стало такой ложью, в которой больше правды, чем в том, что за ней скрывается. И обо что драть себе сердце не хотелось совершенно. — Между ними и Дикими Землями Коркари. Я даже названия места не помню, — развёл руками эльф, вздохнув в признание того, что этот факт его совсем не радует. — Теперь жалею, что так никогда и не задумывался... Не задавался вопросом. Но до Мора мы не знали ничего о мире снаружи, — он вздохнул. — Его всё равно что не было, а наш был мал. Немного варваров в болотах, и только. Казалось, на этом всё и заканчивается. Иронично, теперь всё наоборот: я знаю мир, но не знаю... не знаю, осталось ли там хоть что-то от жизни, которая когда-то была моим всем, — Эйелис с грустью улыбнулся одним уголком рта.

Ничего не осталось. И он это прекрасно знал. И Анора, уже тогда бывшая королевой, тоже знала это. О любом маленьком селении на пути порождений тьмы можно было знать ровно то же самое. На том обычно такой разговор и заканчивался — если вообще начинался, а не обрывался на вопросе мрачным ощеренным взглядом, отбивающим желание о чём-то ещё у эльфа допытываться; ну его, злыдню такого, пусть катится со всеми своими тайнами. И даже без этого копаться в памяти о Море мало у кого возникало желание.

Эйелис озадаченно наморщил брови на такую перемену в тоне и взгляде, с которым на него словно плеснули ледяной водой. А следом — и окатили с головой, свернув разговор и приказав убираться. Ну, в более приличной формулировке, конечно, позволяя сделать то, что Королеве требовалось, но впечатление было именно такое. В повисшей следом за указанием тишине он секунду помолчал, очевидно, растерявшись, и только потом, опомнившись, склонил голову:

— Как... прикажете, — эльф сглотнул, — Ваше Величество, — поднявшись с кресла, Эйелис сделал шага три в сторону, но, задержавшись, оглянулся на Королеву через плечо.

— Это моё упоминание о потерях Мора вас задело? — через несколько ударов сердца в треске каминного огня всё-таки спросил он. О Море, унесшем столько жизней. О Море, опустошившем страну. О Море, от которого никто из стоявших у власти и никто с ответственностью и при силах не смог защитить свой народ. — Или вы ждали другого ответа на свой вопрос?..

Сердце неприятно ёкнуло; нет, ну, откуда ей знать? В Инквизиции не знают. Никто не знает. Единственный раз он упоминал об этом, и это было... давно. В Киркволле. Больше пяти лет назад. Оттуда эти слова никак не могли последовать за ним сюда. Слишком далеко и долго. Ему не хотелось, чтобы она знала. Чтобы кто-то знал. Словно прижимаешь эту тайну к себе, завёрнутой в старую тряпицу, как тот сворованный с повозки серый кусок хлеба, а чьи-то чужие сильные пальцы отбирают, лезут, расковыривают свёрток, вытаскивают наружу всё, что ты так не хотел показывать. Словно это что-то позорное, некрасивое, дряное. Только его, личное, и ничьё больше. С тех самых дней он не называл имён, он стёр со своего языка старые слова, прикусывая до крови, чтобы рот не наполнялся горечью каждый раз, когда невольно они ещё вырывались. Уже давно нет. Он ушёл далеко вперёд, прошлое осталось прошлым. Долийка, может, и подозревает что-то, но она никогда с ним об этом не говорила. Уважала тайну. Королева не из таких?.. Или что-то ещё было в его словах, что так не пришлось ей по вкусу?..

"А говорил, не можешь вынудить королеву. Вот, пожалуйста, легко. Надкуснули и выплюнули."

Королева ответила не сразу. Даже, кажется, не сразу услышала его — отвлекшись на какие-то бумаги на своём столе. Сглотнув неловкость вот так стоять где-то между присутствием и отсутствием, Эйелис смотрел, как она неторопливо уничтожает лист бумаги с аккуратным почерком и отдаёт огню. Что было на том листе, чтобы тоже — вот так, вдруг, стать ей неугодным?..

Даже если эта неугодность ничего — наверное? — глобально не изменит в присутствии Инквизиции во дворце и планах леди Атрейи, но всё-таки, всё-таки... Всё-таки он должен справиться лучше.
Был — или ещё будет должен?

Мрачнея по ходу её слов и сжав челюсти до желваков на упоминании о долийцах, Эйелис собрал пальцы в кулаки — и усилием воли заставил себя раскрыть ладони обратно. Сердце гулко, глубоко ударило в груди, мешая сразу справиться с голосом и ответить.

— Те, кто приходит отбирать, не долийцы, — хрипло и откуда-то из глубины горла произнёс эльф. — Они будут звать себя так, но это ложь. Они животные, дикие и безжалостные. Ровно такие, какими вы... — он осёкся и выдохнул носом, сбавляя злостность тона и с нажимом исправляясь, — какими все люди считают мой народ.

"Потерянный окончательно из-за таких вот... Жалкие лесные бродяги. Остатки былой роскоши."

— Это поселение называлось клан Гилен, — чуть помолчав, договорил Лис, неглубоко склонив голову и плечи, словно представляясь заново. Но, даже если ему еще и было, что сказать, эльф коротко сжал губы и сдержанно перевёл дыхание, помрачневший и напряженный, словно сжавшийся в пространстве в чёрное пятно. — Если это всё, что вы хотели узнать, Ваше Величество... я могу идти?

"Что толку с вашей жалости," — Эйелис, мрачно морща лоб, смотрел на королеву, не двигаясь с места. Правда признанием горчила во рту хуже последнего заплесневевшего пойла. От этого привкуса до мутящей тошноты хотелось сунуть себе в рот два пальца и облегчиться где-нибудь в подворотне. Он не хотел вспоминать, не хотел ничего говорить об этом — но не сказать не смог.

Эйелис молчал, ничего не отвечая королеве, которая словно преподавала ему урок. Сначала стегнула, как непослушную лошадь а затем направила куда следовало. Грозила понадкусать — и, в общем-то, так и вышло. Таким себя эльф и чувствовал — надкушенным сбоку, до беспомощно выдавленной наружу начинки. Мерзкое ощущение.

— Ваше Величество, — сухо выговорил он одновременно в знак признательности и прощания, склоняя голову, видимо, в последний на сегодня раз. Коснуться руки королевы и, тем более, поцеловать ту, как это, вроде бы, полагалось обычаем, Эйелис снова не осмелился, только торопливо пригнув спину и мелькнув перед правительницей чёрной макушкой.

И, с той же неаккуратной поспешностью развернувшись, всё ещё держа голову несколько втянутой в плечи и опущенной, быстрым шагом ушёл из комнаты.

На первый взгляд никого третьего во дворе, оживлённом только змеящейся суетой готовящих дворец к пробуждению слуг, и правда не было — только лошадь под седлом стояла чуть в стороне от пары личных охранников, придержанная рукой мальчишки-конюшего. Лишь пару вздохов спустя от того, как Их Величество в сопровождении фрейлины остановились, осматриваясь, что-то шевельнулось за статуей мабари, венчающей перила в окончании лестницы; мгновение моргнуть, два шага — и Эйелис, стоявший там так осторожно, что словно и правда теперь взялся изниоткуда, уже поднимается по ступенькам на первый пролёт. Не доходя до королевы, эльф, одетый в чёрное и кожаное поверх тёплого шерстяной рубахи и шарфа, намотанного под самое горло, поклонился, мелькнув закрепленными на спине ножнами кинжалов — по хитрому как-то, рукоятками вниз, как только не выпадают. Еще один нож на бедре, и наверняка за голенищами сапог, украшенных ремнями с пряжками, и на поясе под курткой, и... в общем, если внимательно присмотреться к эльфу, можно было решить, что он на войну собрался, а не сопровождающим королевской особы в Церковь. Но привычка — вторая натура, и у Эйелиса она была в том, чтобы быть готовым ко всему. Не мешает, есть-пить не просит — и ладно. Другой раз не подвесишь на ремень нужный футляр или забудешь пополнить запасы лукавых штучек — так обязательно какая-нибудь хня случится, для которой всё это будет очень нужно вот прям сию же секунду. Нет уж, пусть лучше болтаются без дела, страхуют от прихотей причудливой судьбы.

— Ваше Величество, — поприветствовал королеву "агент", задержавшись ненадолго в поклоне. Холодный морозный воздух, выстуженный дующим с моря ветром, щекотал нос, и слова вместе с дыханием вырывались изо рта облачками пара. Но — он, во всяком случае, помогал проснуться и вынуждал приободриться-таки, не страдать от слишком раннего подъёма в зимней темноте. Эйелис ждал появления королевы уже добрых минут двадцать, не замерзнув только чудом собственной предусмотрительности и шерстяной подбивки на штанах. Мрачным он больше не выглядел — в общем-то, о вчерашней шероховатости вскрытой тайны ничего не напоминало. Эльф и эльф, обычный остроухий парень, никакой долийской специфичности и вычурности. Он подождал, пока королева спустится на остававшиеся ей ступени, и пошёл рядом, сопровождая к карете в спокойном молчании.

Её присутствие рядом согревало — ещё и тем оживлением, что охватывало его готовностью действовать вместо того, чтобы уныло торчать и бдить. Появление Их Величества наверху лестницы, за которым Эйелис с затаенным дыханием наблюдал с самого начала, обрадовало его этим "наконец-то!", и эльф даже теперь, идя с ней в ногу, никак не мог перестать нет-нет да косить взглядом, пряча улыбку. Мягкая, уютно утепленная мехом строгость платья, прямота осанки, рядом с которой и самому хотелось расправить плечи, прячущий от холода капюшон, обрамляющий светлое, внимательное лицо, волосы прядка к прядке собраны в деликатную прическу; королева производила впечатление, для самого Лиса крепко замешанное на время от времени догонявшем его простецком восторге осознания, что его, считай, пустили в святая святых — идти не где-нибудь, а за королевским плечом, видеть вблизи всё то, к чему другим едва ли выпадает случай подобраться. Этих вот мужиков в броне для такого наверняка тщательно отбирали и тренировали, прежде чем позволить нести честь, а он — он, считай, ворвался изниоткуда поиграть в сопровождающего, и теперь с усмешкой и поклоном открывал перед Их Величеством дверцу кареты, обводя азартно бдительным взглядом двор. Чу, Инквизиция на страже! Всем венатори стоять бояться, руки вверх так, чтобы я их видел! Но никто, конечно же, ни глазом не моргнул, ни плечом не повёл. Слуги шли по своим служьим надобностям, и Эйелис, сравнивая и подмечая, ничего странного не видел. Впрочем, еще ведь не вечер, верно?..

Отредактировано Эйелис (2019-11-25 01:01:01)

"Не ну, вообще-то я всегда так снаряжаюсь, когда собираюсь выжить, это нормально", — прикусил язык Эйелис, не став посвящать королеву в тонкости совсем другой жизни, кипящей за пределами видимости стражи и крепостью дворцовых стен. Жизни, в которой некому было обрушить на остроухого всю мощь закона просто потому, что у него с собой оружие, видите ли; и где другие обрушат на тебя чего похуже, если у тебя этого оружия не найдётся. Вместо этого он отозвался с ноткой веселья:

— Так мне же нужно припугнуть и заставить сторонников венатори поволноваться хорошенько, — эльф передёрнул плечами и сам же бросил взгляд на своё снаряжение, коснувшись пальцами кинжала на бедре. — Нн-ну или хотя бы озадачить их тем, на кой ляд я на себя всё это нацепил, — он с ухмылочкой самоиронии развел руками, нарочито выпрямляясь и горделиво вышагивая подле королевы к карете.

Всю дорогу до церкви Эйелис держался с посадного бока кареты, не закрывая обзор, но и не волочась в хвосте, где со всем официальным почётом гарцевала охрана; чёрной фигурой на кауром в карамельных подпалинах коне, он то прибавлял ходу, ненадолго вырываясь вперёд, заставляя народ отшатываться от резвого всплеска галопа, то наоборот, придерживал поводья и вставал в стременах, бдительно осматриваясь и фильтруя тёмным взглядом из-под бровей народ, глазевший в ответ и шептавшийся. Правильно-правильно, говорите, решайте, думайте. Кто, что, зачем. Леди Атрейе ведь это и нужно, верно? Взбаламутить тихий омут и, сидя в камышах на берегу, смотреть, куда побегут волны.

Слушая мессу и сдержанно поглядывая по сторонам, Эйелис, даже нарочно не задумываясь, угадывал почти все слова и строчки прежде, чем их произносили, ненароком проверяя себя — сколько раз он читал эти стансы с бумаги, сколько раз слушал их... даже если редко произносил сам, но помнил — тем не менее. И, стоя за спиной и наблюдая, как молится королева, склонив венценосную светлую голову, не имея чести видеть лица, лишь светлое очертание щеки и призрак движения шепчущих губ, он, захваченный душевным моментом, нет-нет, да прижимал украдкой, с оглядкой одну сомкнутую в кулак руку к груди, еще не складывая в молитвенный жест, ещё скрываясь от кого-то невидимого, готового, чуть что, устыдить насмешками за веру, за наивность, но высказывая хотя бы такое уважение. Эйелис никогда не назвал бы себя верующим всерьёз. Он только посмеялся бы, спроси его кто-то об этом — надменно, зло, осаживая, чтобы не смели даже думать о нём такого. Ему не нужна вера, чтобы выжить, ему не нужно цепляться за чудеса чужого бога, за веру в невидимое покровительство, дланью раскрытое над людьми, но едва ли касающееся эльфов. Помогает ли Андрасте таким, как он, если её служительницы так рьяно отрицают и ограничивают остроухих в праве быть слугами Создателя?.. Одни утверждали, что да, что Создатель и Невеста Его любят всех без исключения; другие всё ещё припоминали эльфам ересь их предков и неодобрительно смотрели на тех, кто осмелился входить в церковь.

Взгляд его соскользнул с настенного образа, подсвеченного десятками свечей, на преклонившую колени женщину, даже в таком покорном виде не выглядящую подчиненной. Она даже склонялась с благородством и выверенностью, ровно отмеряя почтение так, чтобы не переборщить и не оскорбить им себя. Королева Ферелдена. Вот честно, в неё и её милосердие да помощь Эйелису верилось больше, чем в мученицу-заступницу, печально сгоревшую на костре. И какими бы похожими внешне они ему не казались, он ревностно уповал в мыслях на то, что их королевскому величеству уготован какой-то удел поприятнее. По-другому было бы несправедливо — и очень возмутительно.

"Ибо Ты — огонь в сердце мира,
И лишь Ты даруешь покой."

Произнеся последний строчки стиха про себя вместе со всеми, Эйелис с кивком подошёл ближе по мановению руки — изящному, словно мазок кисти творящего на улице художника, в очередной раз ловя себя на упоенном любовании тем, насколько она и правда, как из легенд, как со страниц книги сошла, — и чуть склонил голову, слушая указания королевы. Словно заговорщики какие-то, мелькнула повеселившая его мысль.

— Ну, я думаю, в шкафах её кабинета не прячутся никакие коварные венаторские шпионы, — без особого старания припрятывая улыбку за напускной серьезностью мимики проговорил Эйелис. — Так что я вполне могу позволить себе подождать вас у двери, — важно кивнул он и всё-таки не сдержал ухмылки, едва замаскировав её поворотом головы.

Идя рядом с Их Величеством, эльф ответил на нежданно заданный Анорой вопрос не сразу, запнувшись — и лишь через несколько шагов, глядя себе под ноги, наконец додумал и произнёс:

— Я... многим обязан Церкви, Ваше Величество. Ну... не прямо ей, я имею ввиду, сёстрам, служительницам. Я же сказал вам, что родился в Ферелдене. — "В Ферелдене. Не в клане. Это большая разница!" — Что учился жизни в Киркволле. Я "забыл" название деревни не затем, чтобы зловредно утаить что-то или задеть вас, — с толикой обиженной укоризны на полученный вчера укол объяснил Эйелис, косясь на Анору. — А чтобы вы, напротив, не обманывались насчёт меня. Я, может... — он, вскидывая голову, вздохнул, набирая воздуха в грудь и не находя сразу слов, — может, и родился в клане. Но я больше не живу той жизнью. Я хоть и не особый последователь Песни, но... если бы не те, кто верит в неё и в заветы этого учения, меня бы здесь не стояло. Мои уши не мешают мне этого понимать, — Эйелис хмуро дёрнул уголком рта, упрямо морща брови. Уши и уши. Давно обрезал бы, если бы это принесло хоть немного больше пользы, чем вреда.

Эйелис промолчал — только снова дёрнул уголком рта, отчетливее намечая уже не усмешку, но улыбку: с приподнятой головой, встречая чуть смеющийся взгляд женщины. Снова думая — вспоминая, — о том, что перед ним Королева. И не зная, что сказать самому себе на это охватывающее чувство тёплого вдохновения, которое внушали её слова. Которое она сама — внушала, зарождая непривычно искреннее желание стремиться, опровергать и доказывать. Чувство, над которым он посмеялся бы ещё сутки тому. Чувство, с которым ни одна миля в седле, впивавшаяся в копчик костяной иглой с тряским конским ходом, была не напрасной. Чувство, с которым Лис вчера до поздней ночи мерил шагами комнату, перебирая в памяти реплики их недолгой беседы, злясь на себя, на придирчивость Аноры, пытаясь представить, мог ли он обойтись с этим как-то иначе, как обычно, улизнуть и скрыться, оберегая своё спокойствие, пусть даже ценой королевского пренебрежения. Пытаясь — и понимая, что всё равно не смог бы не сказать правды, не смог бы, словно что-то приливной волной выносило на язык, клещами вытягивало именно эти слова. Признания, которые единственно чувствовались правильными и не подлежали замалчиванию. И сейчас они, отражаясь в её благодарности, отзывались толикой гордости и странного успокоения за эту пережитую болезненную прямоту и искренность. Он не мог — и не хотел ей врать. Больше всего — не хотел. На расстоянии взгляда глаза в глаза, на расстоянии двух шагов, нежелание это становилось только острее. Каким-то образом оно того стоило. И "укуса" этой холодности ему одного хватило за глаза. До желания умолять, чтобы этого больше не повторилось. Нет, нет, что угодно, только не это. Только не так. Только не обратно в тень, по которой она, не видя, безразлично скользнёт взглядом. Если для этого нужно быть честным — он мог поклясться на всём церковном инвентаре, на всех клинках в своём снаряжении, перед каждым священным образом на стенах, что будет.

"Если бы я мог сказать тебе всю правду мира, клянусь, я бы именно это и сделал."

Сглотнув, Эйелис потупил взгляд, поджимая уголки губ, — эта признательность за доверие казалась ему не слишком-то заслуженной, оставляя ощущение легкой неловкости. Он не настолько много сделал, чтобы...

— Это ничего, — смято отозвался он, поднимая голову и теребя, подёргивая пальцами полуперчатки на руках. — Всего только... один факт, который теперь уже ничего не значит. Я мог бы доверить вам куда больше, как своей королеве, — эльф уже знакомо, совладав с собой, усмехнулся и изобразил поклон. — Я служу Инквизиции, это верно. Но сердце моё принадлежит земле, на которой я родился и рос. Каким бы эльфом я не был, но я стою с Ферелденом в этой войне.

"Может... может, так оно всегда и было. Может, именно поэтому..."

Он вспоминал те разы, когда дела заносили его, нигде не приживавшегося, с отвращением бросившего Киркволл, не нашедшего себя в Старкхевене, слишком мрачного для цветастой роскоши и праздничной светлости Вал Руайо, — на земли Ферелдена. Обычно это было недалеко от северного берега, так глубоко на территории страны он оказался впервые: слишком уж всё в желудке скручивалось при мысли снова побывать в тех местах, где бушевала орда, неся с собой марево разрушения и гибели. Но теперь нигде по всей дороге от Скайхолда до Денерима Эйелис не увидел ничего, что напоминало бы о прошедшем Море. Десять лет прошло. Страшные события тех дней остались только в воспоминаниях, а воздух — воздух что на утёсах Западного Холма над заливом сердитого Недремлющего моря, что в выстуженных и серо-бурых полях вдоль Торгового тракта, за которыми вдалеке чернеют бресилианские кущи, что за окнами королевской резиденции, поднимавшейся основательными круглыми башнями к хмурому небу, пах по-своему, ностальгически знакомо. Сколько таких зим прошло для него под этим небом. И как бы не хотелось от него поскорее спрятаться в тепло, к огню очага, залезть под одеяло с головой и вовсе не показываться под сыро моросящим дождём или колко метущим снегом до самого лета, когда станет душно от нагретого на солнце разнотравья и небо будет слепить глаза синей вышиной... как бы не хотелось, всё равно — что-то невидимое держало за руку и звало задержаться еще на минутку, еще на чуть-чуть. И Эйелис вырывал ладонь, разворачивался, фыркал и уносился прочь каждый раз  с зудящим раздражением. Вот ещё. Не хватало. Не тогда, когда монеты звенят совсем по другую сторону Морозного хребта. Не туда, где всё варварски скучно и по-собачьи постыло.

Каждый раз. Но не в этот.

Пройтись ногами после нескольких часов скачки резвой рысью было желанной переменой занятия — несколько менее желанной, конечно, чем кружка горячего грога и возможность вытянуть ноги у кухонного очага, пока слуги собирают ужин для господ и с ними пожаловавших, но Лис, довольный уже хотя бы тем, что лошадей распрягать не ему, — нечасто кто-то сделает это за наемника бесплатно и с такой льстящей вышколенной готовностью, избавляя от необходимости возиться с животным прежде собственных нужд, — с важным видом кивнул, закладывая руки за спину и присоединяясь к королеве в её решении прогуляться. Ей-то после кареты наверняка хочется размять ноги, не удивительно.

— Даже если бы не принадлежало, всё равно не затруднило бы, — доверительно усмехнулся эльф, галантно изобразив поклон и равняя свой шаг с шагом леди Аноры — ловя себя на мысли, что ему начинает нравится эта игра в великосветскую учтивость. Впрочем, нравиться может многое — пока оно остаётся игрой, не становясь правдой жизни. Иллюзия слетала быстро, стоило вспомнить, что кланяться королеве и кланяться случайному лордику с самонением, надутым плотнее парусов при попутном ветре. Вздохнув, Лис бросил короткий взгляд на стемневшее небо. Морозный воздух пощипывал нос и щеки, и ещё нетронутый таянием снег мерцал в свете фонарей, мерно поскрипывая под ногами; плотный снежный покров глушил звуки, и суета слуг, отгоняющих карету и животных на задний двор, быстро утихла позади.

Тишина природы и посвиста ветра над верхами крон просила что-то сказать, сгладить некоторую неловкость этой прогулки тет-а-тет, — но Эйелис не торопился со словами, едва скользнув взглядом по деревьями и нетронутому снегу под ними, но задержав глаза на королеве. Не отдавая себе отчёта в том, что улыбается. Она не обращала на него, выдерживающего дистанцию в пол-шага позади, никакого внимания, с едва заметным со стороны воодушевлением рассматривая зимний садовый пейзаж, и эльф пользовался этим, как ему казалось, совершенно безнаказанно, греясь об этот светлый и вдохновляющий образ правящей особы, любуясь даже — как произведением искусства, — четкими линиями платья, плотно обнимающего узкие плечи, держащего строгую линию спины; подстёгнутым морозом румянцем на щеках, парой коротких прядок, выбившихся на шею из причёски... Поймав себя на этом, Эйелис торопливо отдёрнул взгляд и сглотнул, боязливо устыдившись тому, что забрался своим взглядом за границы дозволенного.

— А? — чуть не проморгал он из-за этого обращение к себе, поспешно повернув голову на голос. — Э... понятия не имею, честно говоря, — признался Лис, пожав плечами. — Она говорила о трёх, может, четырёх днях. До недели. Мне кажется, такие вещи нельзя точно предсказать... Вам так хотелось бы поскорее с этим покончить? — не удержался он от ответного любопытства, пряча улыбку в уголках рта и думая, что вот ему — нет, пожалуй. Не хотелось бы. Второго такого шанса ждать не приходится, так что этим надышаться бы успеть, чтобы потом было, что рассказывать...

Отредактировано Эйелис (2019-11-07 18:38:37)