[nick]Алистер Тейрин[/nick][icon]http://sd.uploads.ru/t/Dv0wM.jpg[/icon][LZ]Серый Страж, бастард короля Мэрика[/LZ]

Айдан уже второй раз так его подставлял.

Первым было решение о коронации Алистера и женитьбе на Аноре, как гром среди ясного неба прозвучавшее под занавес Совета Земель. Тогда Кусланд просто бросил его на растерзание собравшимся баннам, под ледяным взглядом дочери Логейна Мак-Тира, кровь которого еще растекалась неровной лужей по главной зале. И будь бывший тейрн хоть трижды предателем, которого Алистер мечтал (или думал, что мечтает) казнить собственноручно – именно ему придется делить власть, будущее и само королевское ложе с особой, которая не имеет ни одной, самой ничтожной причины питать к нему хоть какие-то теплые чувства.

Впрочем, и на этот раз бастарда Мэрика, волею судьбы или богов обреченного возвыситься на недостижимые ранее высоты, ожидало схожее испытание. Он должен был возлечь с Морриган. С Морриган! Создатель милосердный, интересно, Айдан намеренно издевается, подсовывая другу самых злобных и опасных женщин по эту сторону Недремлющего моря?

Добрую половину всего разговора Тейрин провел в странном оцепенении, будто кто-то подкрался сзади и вероломно врезал по светловолосой голове пыльным мешком. Достаточно одного взгляда на брата-Стража, чтобы понять – Кусланд уже согласился с предложением, для этого даже не требовалось легкой торжествующей улыбки на лице державшейся поодаль отступницы, гипнотизирующей Алистера своими бездонными ядовито-желтыми глазищами.  Будущий король, верховный правитель Ферелдена, не слишком боялся смерти, однако, знал, что не сможет отказаться, позволит уговорить себя, убедить и… использовать в том качестве, что предполагал ритуал. Ведь рядом с Айданом его собственные заслуги были ничтожно малы, вроде тех, что он ни разу не отбился от отряда и не потерялся в лесу, не проиграл меч с доспехом в кости, всегда надежно натягивал штаны, справив нужду, а еще не дал себя убить… по крайней мере, до сих пор. И если теперь ему выпала возможность не только помочь Ферелдену оправиться после Мора, сделать жизнь в нем лучше (или хотя бы прежней), но и спасти жизнь кому-то из Стражей - Алистер согласится.  В конце концов, пройдет совсем немного времени, и сотни людей, гномов и эльфов отправятся на смерть; что по сравнению с этим несколько часов наедине со спесивой,  самовлюбленной ведьмой?

Конечно, идущий по коридорам замка мужчина далеко не в первый раз обращался мыслями к некоему… таинству, которым представляется первый опыт плотской любви.  Алистер думал, что неплохо понимает сам процесс, и не считал себя слишком наивным – вряд ли все произойдет на смятых белоснежных простынях в роскошном особняке, чтобы полная луна освещала полное неги стройное тело и прекрасное лицо красивейшей из девушек, шепчущей в порыве страсти его имя. Его бы вполне устроила «благодарность» какой-нибудь вызволенной из беды дамы, быть может, затянувшаяся гораздо дольше одной ночи из-за взаимной симпатии и привязанности. Что говорить, в последнее время он вполне допускал, что после победы все они дружно завалятся в «Жемчужину», гремя доспехами, сыпля вокруг золотыми монетами и каплями крови порождений тьмы; переломают всю мебель, выпьют все вино, что найдется в погребах столичного борделя, а потом, когда вконец охрипнут от песен, Тейрин забудется в объятиях умелой, но чуткой красотки, которая отдаленно будет кого-то напоминать потомку Каленхада… хотя тот так и не вспомнит, кого именно. Но то, что предлагала Морриган…

Взбежав по узкой винтовой лестнице, Серый Страж на мгновение задержался, глядя в распахнутое окно. Внизу горели десятки костров, стояли сотни палаток, шатров и наскоро собранных хижин для всего сборного войска. Рано утром их ждал стремительный переход к Денериму в тщетной попытке, если не опередить орду порождений тьмы, то хотя бы спасти столицу от полного уничтожения.

Эти лагерные огни напомнили ему их собственный, совсем скромный костерок, которым довольствовался небольшой отряд Кусланда в своих путешествиях; места хватало всем – одна только Морриган предпочитала держаться в стороне, так и сидела на фоне пламени, либо читая, либо бросая в котелок что-то подозрительно походившее на сушеные лягушачьи лапки и змеиные головы. Такую как она можно было назвать красивой. Ухоженная, белоснежная кожа, остававшаяся свежей и чистой, несмотря на все перипетии пути; ладная фигурка, бедра, туго обтянутые неказистой с виду тяжелой кожаной юбкой, аккуратная грудь, едва прикрытая полосами ткани, с тяжелыми, спускающимися вниз грубыми дикарскими украшениями из золота. Она умела двигаться так, что притягивала к себе взгляды, а встретившись с ними своими колдовскими золотистыми глазами – вовсе заставляла забыть обо всем другом, кривя очерченные темным губы в усмешке. Окажись этой ночью в замке такая женщина, Алистер не стал бы колебаться, даже разговор с Кусландом старался бы окончить поскорее, чувствуя, как утекает драгоценное время… но другой такой не было. Его ждала Морриган, дочь Флемет, дитя Диких земель, болотная ведьма и богопротивная отступница, коварная и эгоистичная лицемерка, которая, вот неожиданность, все это время преследовала свои собственные цели, вовсе не стремясь одолеть Мор в первую очередь.

Это отрезвляло. Лучше, чем ушат ледяной воды за шиворот, сильнее, чем обнаруженная под одеялом ядовитая гадина. Алистер просто попробовал представить темноволосую магессу в какой-нибудь пикантной сцене, но куда проще было думать о ночи с паучихой. А ведь, если все получится, у нее будет дитя… Его ребенок. Бастард от бастарда, выросший в чреве колдуньи-матери.

Все это время, с самого первого мига, как они увидели друг друга накануне побоища под Остагаром, между этими двумя вспыхнула вражда; она то тлела, то, наоборот, разгоралась всепожирающим пламенем. Ни одно действие Тейрина, ни одно его решение, ни одно слово не оставалось без ответа или какой-либо реакции со стороны Морриган, она была просто обязана выказать собственное неодобрение либо открыто высмеять светловолосого Стража, оставаясь донельзя довольной, даже когда ее никто не поддерживал. Казалось, желтые глаза колдовскими огоньками следуют за мужчиной по пятам, не оставляя незамеченным ни один его промах, ни единое сомнение или сделанный выбор, а когда и этого не было – ведьма просто-напросто сама выдумывала какую-нибудь гадость и принималась ее смаковать, упражняясь в остроумии и верткости языка с насупленным бастардом. Алистер старался не обращать на нее внимания, но Морриган была всюду; когда он решал не думать о ней, темный силуэт маячил перед глазами как нарочно, блестя ровными белыми зубками в ехидной усмешке; когда убеждал себя, что дикарка мелет вздор – когтистая ладонь безошибочно отыскивала уязвимое место, болезненную или просто важную для него тему. Светловолосый Страж срывался, раз за разом, вступая в заведомо проигранную словесную перепалку, даже когда ему удавалось «отбиться», вместо извинений или признания поражения слышалось лишь раздраженно-презрительное фырканье, и все начиналось по-новой.  И уж, конечно, каждый его успех возвращался сторицей, небрежно брошенным в схватке заклинанием или подкинутой в выстраданную Алистером похлебку лягушкой.

Он не ненавидел Морриган. Возможно, она его – тоже, не всем своим черным и чёрствым сердцем; но это не отменяло того факта, что примкнувшая к ним ведьма – очень плохой человек. И все же, Тейрин собирался войти сейчас в ее покои и сделать то, чего так долго ждал с затаенным восторгом и каким-то мистическим любопытством.  Ждал, но уж точно не с ней.

***

Он вошел в небольшую комнату с камином, неказистой мебелью и традиционными шкурами на стенах, чередующихся с оружием и гербами Редклиффа. Томный, приторный голос заставил напряжённого Тейрина посмотреть на Морриган, и в этот момент он едва не бросился наутек, забыв обо всем, что, готовясь, надумал себе там, за дверью. Столько зловещего торжества было в этом взгляде, столько хищнического плотоядного удовлетворения, что в голове Стража сами собой вспомнились все рассказы и байки о ведьмах Диких земель, которые заманивают в свои болота мужчин, используют их, а после пожирают… а то и сразу пожирают, видимо, не удержав у узде своей природной злобы и кровожадности.

Будущий король вцепился в дверную ручку изо всех сил и так стоял, изыскивая остатки духа, чтобы шагнуть навстречу своей первой женщине, которая, сама того не подозревая, произвела несколько бОльший эффект, чем следовало. Несколько мучительных мгновений продолжалась эта внутренняя, незрима борьба, которая, к сожалению, никогда не будет узнана и воспета лучшими бардами и менестрелями Тедаса, после чего Алистер буквально оттолкнулся от двери – с таким отчаянием бросает обломок мачты потерпевший кораблекрушение, в тщетной надежде добраться до суши вплавь, прежде чем околеет и пойдет ко дну.

- Ты… хорошо выглядишь, - глухо произнес он заместо приветствия, или что там должен говорить мужчина в подобных ситуациях, - мыло, щетка и теплая вода в замке делают свое дело, верно? Хорошо, давай не затягивать с этим.

Подойдя к стоявшей в углу скамье, Страж снял ножны с мечом и осторожно прислонил их к стене, затем принялся расстегивать пуговицы на камзоле. Одежда была новая и немного тесновата для плечистого воина-храмовника, проклятые застежки на горловине не желали поддаваться неслушающимся пальцам. Алистер стоял спиной к ведьме, избегая вновь встречаться с ней взглядом и вообще смотреть на нее – все не так, как он себе представлял. Все другое: сама Морриган, букет ароматов, витавший в комнате, его дурацкий наряд, подсунутый присланным Айданом слугой, даже кровать, широкая большая, с высокой резной деревянной спинкой – даже она была иной в его воображении. Некоронованный еще король решил, что отнесется ко всему сугубо по-деловому, просто сделает, что от него требуется и уйдет, а после просто забудет все, произошедшее этой ночью, и уже потом будет так, как он того хочет. Если, конечно, останется жив.

- Насколько я понял, ты ждала гораздо больше. Наверное, долго все планировала, да? – пуговицы камзола поддавались через одну, а горловина вообще оставалась застегнутой, как будто только туже сдавливая шею Алистера, - уснуть можно, разве ты не слышишь? Это Огрен. Сначала он сидел в нижней зале, жаловался на дурной сон, потом, после третьего кувшина, пошел прогуляться; говорят,  он разнес половину тренировочной площадки, приняв манекены за порождения тьмы, а повозку с кислой капустой – за архидемона. Зато теперь храпит так, что стены трясутся… И вообще, видимо, у нас с тобой разные представления об удовольствии, Морр… ах, да, проклятье!..

Плюнув на камзол, Тейрин взялся за завязки штанов, но довольно быстро выяснилось, что их не ослабить, пока не снять верхнюю часть одежды. Выругавшись себе под нос, мужчина был вынужден вернуться к застежкам, мысленно представляя, как веселится над ним ведьма.

- Да, ты, наверное, долго все это планировала, вот только в толк не возьму – почему бы не выбрать вместо меня Айдана? Или могущественная колдунья опасается мести нашей Лелианы? Тогда, может, Риордан? Или ты вообще против брюнетов?

Говорить, говорить, продолжать говорить. Главное – не останавливаться, не замолкать ни на мгновение, чтобы не дать вставить едкое словцо Морриган. Говорить о чем угодно, лишь бы не дать повиснуть тишине, которая напомнит им обоим, зачем они здесь.

- Знаешь, я должен предупредить – ничего страшного, если я… мне не будет так уж приятно. Думаю, ты понимаешь, - тени на стене перед ним двигались, будто в танце, сплетаясь и извиваясь в каком-то болезненном экстазе, трудно поверить, что это всего лишь игра пламени из камина, а не какое-то колдовство, - я здесь для того, чтобы дело было сделано.  Наверняка мы оба сейчас предпочли бы оказаться в совсем другом месте. Просто… просто сделаем это, я только разденусь.

Отредактировано Алистер Тейрин (2019-05-12 08:16:20)

[nick]Алистер Тейрин[/nick][icon]http://sd.uploads.ru/t/Dv0wM.jpg[/icon][LZ]Серый Страж, бастард короля Мэрика[/LZ]

Если взять весь отряд Кусланда, собранный им для борьбы с Мором, по галантности Алистер относился к твердой «золотой» середине, уверенно опережая похабного балагура Огрена, мрачного стоика Стена и неотразимого в своей слюнявой навязчивости мабари. Привыкший, а потому и внутренне готовый, что любая фраза будет воспринята Морриган враждебно, мужчина даже не расстроился, когда та резко отреагировала на, пускай, неловкий, но комплимент, неверно истолковав его слова. Наоборот, на какой-то миг он даже порадовался, что сумел сбить явно серьезно настроенную ведьму с мысли, заставив прорваться сквозь обволакивающий томный шепот льдистые резкие интонации – а то Серый Страж на мгновение испугался, куда это пропала его «обожаемая» дочь Флемет. 

Занятый борьбой с собственным камзолом, он опустил момент, когда темноволосая отступница подошла к двери; лишь сухие беспощадные щелчки прозвучали роковым набатом, означавшим, что теперь они отрезаны от остального мира, оставаясь один на один. Сможет ли он уговорить Айдана не рассказывать остальным подробностей ритуала? Навряд ли, как и наивно было бы питать надежды, что в последний момент Кусланд ворвется в незапертую дверь и провозгласит, что найден иной способ избежать безвременной кончины. Быть может, даже лучше, что все останется здесь, за крепкими засовами, ни звуком, ни видением не покинув комнаты; все, что ему останется – это хранить молчание, избегая прямых вопросов и пристального взгляда престарелой Винн – вот уж кому, действительно, не стоит знать никаких подробностей... а ведь их обещало быть много, одна пикантнее другой. Достаточно было одного взгляда на свободный покрой робы Морриган, так удачно акцентируя внимание на нежной белизне кожи, плавном чувственном изгибе талии и аккуратной груди, прикрытой ровно настолько, чтобы лишний раз не вводить примкнувших к армии храмовников в ступор. Всех, кроме одного.

Снисходительный тон и небрежность, с которой ведьма, по сути, обвинила его в… постыдных деяниях, заставили Тейрина вспыхнуть, заливаясь краской от горячей смеси ярости и стыда. Он никогда намеренно не искал простых способов для удовлетворения своих телесных потребностей, а если, волей случая или крайне неудачного стечения обстоятельств, и сталкивался с неизбежностью, представая перед почти свершившимся фактом, то искренне запрещал себе получать удовольствие, находясь под сильным влиянием пуританских настроений Церкви, а потом и Ордена. А уж такой как Морриган и вовсе не престало судить о его пристрастиях и наклонностях – что она вообще могла знать о бастарде короля Мэрика, кроме тех мелочей, что разболтал (а то и нагло сочинил) о нем Зевран?

- Богато, увлекательно и разнообразно? – огрызнулся Алистер, глядя как она наполняет кубок, и дернул застежку так, что ткань ворота протестующе затрещала, но не поддалась, нагло издеваясь над будущим правителем Ферелдена. Король, если, конечно, его не прикончат Архидемон, орда порождений тьмы и, главное, эта желчная бестия, настороженно смотрел, как Морриган приближается к нему, кривя темные губы и мерно покачивая обтянутыми кожей бедрами.

- Я прямо вижу, как ты развлекалась на своих болотах, с бородавчатыми жабами, комарами и высушенными трупами тех бедняг, которых смогла заманить в топи – бесценный опыт, естественно,  тебе есть чем меня удивить, - Серый Страж поморщился очередной шпильке в свой адрес из-за упомянутого не к месту гнома; если он всеми способами не спешит возлечь с кем-то,  это вовсе не значит, что перед Морриган круглый дурак, - мои руки и то, для чего я их использую, не твое дело. Или ты хочешь обсудить, что и как вылизываешь, когда превращаешься в зверей?

Поджав губы, мужчина вскинул подбородок, считая, что удачно парировал нападки магессы, которыми она едва не нащупала ту темную нишу, которую Тейрин до сих пор считал своей исключительной собственностью. Когтистые ладони потянулись к его горлу, но Серый Страж не дрогнул, с готовностью встречаясь глазами с золотоокой отступницей. Нет, она не могла знать, Алистер всегда был осторожен, да и не утерпела бы склочная ведьма, не сдержалась бы, воспользовавшись таким предлогом для своих насмешек. Стоило признать, что с помощью Морриган дело сдвинулось с мертвой точки: ловкие руки расправлялись с одной пряжкой за другой, длинные изящные пальчики порхали над дорогой тканью, непременно касаясь груди мужчины, легкими поглаживающими движениями, будто дразня его, предлагая самому покинуть выстроенное им мысленное убежище. Расплавленное золото обрамленных длинными ресницами и темными тенями глаз завораживало, вкрадчивый с томной хрипцой голос манил и обещал открыть для молодого короля самые таинственные, захватывающие дух уголки и тайны. Сладким приторным ядом слова изливались из губ, окружая его облаком ароматов, таким же сложным, путающим и опьяняющим – вздумай разобраться в нем, как через мгновение уже не найдешь обратной дороги, а после и вовсе отдашься на милость роковой соблазнительницы.

Вино пришлось очень кстати, хотя Тейрин, не слишком-то разбиравшийся в лучших сортах, и скривился сперва от неожиданного букета; в его покоях стоял кувшин попроще, сейчас Серый Страж даже жалел, что не приложился к нему загодя. Осушив кубок залпом, он протянул руку и оставил его на приземистом комоде у стены, позади себя, пока Морриган продолжала свою экзекуцию.

Она говорила с ним. Говорила о нем, с придыханием и едва ли не восторженной дрожью в голосе, сразу же отринув остальные кандидатуры носителей скверны; смотрела на него с обожанием и четко отмеренной толикой обещания, которая открывает для мужчины все двери, стоит ему лишь захотеть, протянуть руку. Притянув к себе, щекоча пересохшие горячие губы Стража своим нежным дыханием, наполняла его легкие невидимой глазу пыльцой, которая, едва оказавшись внутри, разгоралась огнем, сжигая изнутри тем сильнее, чем дольше он сопротивляется. Морриган кружила вокруг него, преследуемая взглядом храмовника – так застигнутый врасплох благородный и статный олень пытается удержать в поле зрения обходящего вокруг хищника, понимая, что бежать уже поздно, но, все же, желая уловить тот самым момент прыжка, предшествующий разорванному горлу.

- Боюсь, ты ошибаешься, Морриган.  Я… не могу этого объяснить, но ты…

Он все еще сопротивлялся, даже когда узкие ладони скользнули вверх, с видимым удовлетворением следуя рельефу широкой груди храмовника, и стянули через голову нательную рубаху. Даже когда прохладные юркие мальчики, жадно принялись исследовать мужской торс, легко царапая коготками светлую кожу, обегая рваные борозды старых и совсем недавних шрамов, многие их которых сама же и врачевала, доставляя светловолосому бастарду кроме телесных мучений еще и душевные, упражняясь в своем извращенном подобии остроумия. Он еще сопротивлялся, вдумываясь в ее слова, всматриваясь в исполненные неги уверенные движения, во влекущую глубину янтарно-желтых глаз. Спорил, отказываясь признавать и признаваться.

- … ошибаешься. Если уж кто и является, по-настоящему, избранным – то это Айдан…  И уж кому как не тебе лучше остальных знать, что во мне нет ничего выдающегося.

Большую часть сказанного ведьмой, ему уже доводилось слышать; Алистер относился к своей необыкновенной наследственности не столько как к сказке, но как к забавному, любопытному факту, не представляющему никакой практической ценности. Да, если Морриган говорила правду, а ей, в свою очередь, не лгала Флемет – ритуал спасет его и остальных Стражей от верной смерти, но это будет лишь чудесным стечением обстоятельств, результатом непонятной никому магии болотных ведьм, древних  (и наверняка запретных) методик в соединении с живущей внутри Тейрина скверной. Именно она была его проклятием, но одновременно и даром, возможностью одолеть Мор. Потому он чувствовал порождений тьмы. Потому он видел кошмары с гигантским чудовищем, драконом, и каждый раз, несмотря на опыт, просыпался посреди ночи в холодном поту. Но кровь Каленхада? Алистер очень сомневался, что легендарный король древности явится к взошедшему на престол дальнему потомку, сыну мимолетного увлечения Мэрика какой-то безымянной прачкой, и будет вести с ним наставительные беседы об управлении государством, чести и достоинстве. Не говоря уже о том, что на деле Каленхад вполне мог оказаться жестоким тираном, безжалостным и беспринципным, если оставил такой глубокий след в истории – имена добрых и справедливых правителей столько не живут. Кстати, вот кто наверняка пришелся бы по вкусу Морриган.

- Я хотел спросить тебя о ребенке – ты уверена, что мы не причиним ему вреда? И еще… как узнать, что ритуал завершился? То есть, сработал? Ты… поймешь это сразу, когда я… когда мы…

Ее темно-фиолетовая ткань на полуобнажённых соблазнительных холмиках почти касалась вздымающейся подобно кузнечным мехам груди Стража. Под мягким, но все же настойчивым напором Морриган, Тейрин медленно пятился, немного неловко  и «деревянно» как истукан; широкая ладонь, то ли в попытке остановить темноволосую дикарку, то ли от банальной необходимости деть куда-то руки, легла на талию девушки, о чем Алистер тут же пожалел. Плотная кожаная юбка не давала такого уж живого ощущения, но зато предательски плотно облегала аппетитную линию бедер, подчеркивая сдерживаемую до поры упругость, как будто созданную для твердой мужской хватки. Сейчас, пожирая глазами и смакуя прикосновениями обнаженное тело перед ней, Морриган, казалось, вообще не слушала его, не давая шанса нарушить создавшееся настроение, на удивление обдавая молодого короля волнами жара, хотя нежная кожа сохраняла приятную прохладу. Он ждал, что все начнется с поцелуя. Сколь угодно развязного и тягучего, но все всегда начиналось именно с него, сколько Алистер не представлял себе различные ситуации. И когда бесцеремонная ладонь расправилась с завязками штанов, совсем уж по-хозяйски запуская пальчики в короткую светлую поросль, оставляя пламенеющие линии до самого основания, Алистер оказался в западне, потому что, сделав шаг назад, чувствительно приложился крестцом о  комод. На пол со звоном упал пустой кубок, откатываясь в угол, но Тейрину отступать было уже некуда. Поперхнувшись какой-то фразой, моментально вылетевшей из головы, он вжался бедрами в полированное дерево, ощущая, как медленно неотвратимо скользят чуткие пальчики, обегая набухающие вены, как не по-девичьи крепко смыкается узкий кулачок, с каким-то затаенным торжеством обхватывая  пышущую жаром широкую, но все еще не твердую плоть.

- Постой, - кое-как проглотив сковавший легкие спазм, хрипло выдохнул Алистер, перехватывая ведьмино запястье; пожалуй, Страж сделал это несколько резче и жестче, чем намеревался, но ничего не мог с собой поделать в такой момент, - я… я не хочу, чтобы кто-то из нас потом жалел об этом. На самом деле, правда.

Он не стал закрывать глаза. Все еще ощущая ее близкое дыхание, мозолистая лапища, больше привыкшая к рукояти меча, точильному камню или разъедающей кожу жидкости для полировки доспехa, с силой стискивала руку Морриган, вокруг даже показались белые пятнышки, но спустя пару ударов сердца мужчина разжал пальцы. Хотя бы потому, что реакция его тела на прикосновения своенравной отступницы была путанной и неоднозначный, вполне совпадая с сумбуром, творящимся в светловолосой голове. Зачем они это делают? Ведь все здесь ненастоящее, фальшивое, от начала до конца. Его сюда привел откровенный шантаж, беспокойство за жизнь дорогих ему людей и надёжно удерживаемый в узде, но все же, страх перед неизвестностью, ожидающую их на севере, в Денериме. Ее – как оказалось, лишь эгоистичный интерес, поиск личной выгоды для себя, удачной партии для зачатия ребенка с душой… древнего бога? Предложение Морриган с самого начала выглядело безумием, ветхой обрывочной легендой, воскрешенной зловещим фанатиком, и теперь, столкнувшись с плотоядно облизывающейся дикаркой, Алистер еще сильнее утвердился в этой мысли. Что если она лжет насчет ребенка? Что если она лжет всем Серым Стражам, давая им напрасную надежду? Что если откройся он ей, поверь ее словам, ее ласкам, позволь себе расслабиться в этих нежных руках – что если она оставит его, истаяв тенью, полуночным призраком, оставив после себя отзвук презрительного смешка и мертвую тяжесть на сердце молодого воина?

Алистер остался стоять, теперь уже неясно, держа или удерживая женскую талию, упираясь поясницей в край пресловутого колченогого комода, а с другой стороны имея перед собой уже почувствовавшую «вкус крови» зловещую и обольстительную ведьму. Словно отыскав наконец брешь в прочной обороне мужчины, с упоением вонзаясь, упиваясь бессилием и предательским откликом, идущим из самых темных и запретных глубин души молодого короля. Ощущая, как вся плоть, без остатка, все естество Алистера оказывается  у нее в руках, в ее власти, будто предлагая, помимо  воли своего обладателя, оценить всю увесистую мощь… если, конечно, окажется способна пробудить дремлющие до поры силы, темные и древние инстинкты, таящиеся в каждом мужчине, сколь бы благороден и благообразен он ни был.

Она тревожила его. Пугала. Заставляла сомневаться во всем, что знал прежде, даже в себе самом. И хоть Алистер не мешал ей, но можно было ощутить, что ледяная корка, налет давней взаимной вражды, еще цела, не давая потерять голову.

- Нам… лучше сделать все на кровати, - «и погасив свет», мысленно добавил про себя Тейрин, надеясь, что такие неинтересные, банальные мелочи помогут ему, - не нужно, Морриган.

Отредактировано Алистер Тейрин (2019-06-20 16:30:14)

[nick]Алистер Тейрин[/nick][icon]http://sd.uploads.ru/t/Dv0wM.jpg[/icon][LZ]Серый Страж, бастард короля Мэрика[/LZ]
Морриган не принимала обычных для обоих правил игры. Она усмехалась, призывно, зловеще, нашёптывала оказавшемуся в ее власти мужчине все, что только хотела, каким-то звериным чутьем угадывая, чего он так опасается, но все же жаждет услышать. Таящейся в тенях хищницей сплетала вокруг него свою паутину, терпеливо, умело; прикосновениями, взглядами, ласками и жаркими обещаниями опутывала завороженного храмовника, не оставляя ни единой прорехи, через которую он мог бы вырваться, ускользнуть из этих цепких лап; предвкушая и наслаждаясь волнительной дрожью жертвы, все еще пребывающей в чудесных, порожденных ею грезах. Жертвы, которая еще не чувствует, как по ее венам растекается мучительно-сладкий яд, и не знает, что удачливая охотница совсем скоро явится, чтобы вкусить свежей плоти.

Он почти поверил, что Морриган, действительно, может ему поведать о своих ночных похождениях. И, живо представляя на месте чувственно приоткрытых губ звериный оскал, а в золотистых глазах - вертикальные щели-зрачки,  был вынужден признать, что и это коварной отступнице скорее всего удастся преподнести, вгоняя Тейрина в краску. За долгое время совместного путешествия, где стычки с опаснейшими врагами чередовались с бескровными, но от этого не менее ожесточенными словесными баталиями, Алистер стал считать себя достаточно выдержанным, чтобы не доставить капризной склочной спутнице лишнего удовольствия быть задетым за живое. Даже когда ей удавалось смутить светловолосого храмовника так, что тот терялся, замолкая на полуслове и уставившись в землю, пряча взгляд, или вывести его из себя, когда клокочущая ярость наполняет грудь жидким огнем, бычья шея напрягается, а все тело превращается во взведенную, сжатую пружину, лишь бы остановить тянущуюся за мечом руку. Думал, что со временем разгадал,  как именно проделывает это Морриган, видел, уже научившись различать, ее ухищрения и скрытые ловушки, только и ждущие, пока недотепа-бастрад угодит в них. Алистер думал, что изучил ее, готовый к любой подлости, думал, что стал сильнее, что сама ведьма помогла ему в этом, и все же сейчас Морриган играючи добралась до самого нутра, бесцеремонно и с каким-то извращенным любопытствующим удовлетворением хозяйничала там, управляя помыслами и желаниями мужчины, будто тряпичной балаганной куклой.

Еще никогда она не касалась его так, никогда он не видел этих искорок в подернутом дымкой взгляде; никогда Морриган не говорила с ним без этих стервозно-наставительных, капризных ноток в голосе, без маски снисходительного презрения, без требовательного скандального тона. Дикарка, отправившаяся с ними по велению матери, оставившая родные болота и пустоши, пожалуй, впервые она вела себя как … человек?

Амбиции были чужды Алистеру, никогда не скрывавшему, что вполне доволен ролью, которую занимает в отряде Кусланда и во всем мире в целом. Он был тем щитом, который оберегал товарищей и невинных от вражеских ударов и смертоносных заклинаний; был той стеной, за которой могли найти надежное убежище все, кто в этом нуждался, спасаясь ли от войны, от жизненных невзгод или душевной печали; был той последней опорой, тем стержнем, что остаются крепки до самого конца, не давая окончательно пасть слабым и поддерживая сильных, стремящихся ввысь. Он жил, как и сражался: бесстрашно и самоотверженно, не допуская ни тени сомнения, ни липкого обессиливающего холодка отчаяния, с честью, даже когда все вокруг погрязло во лжи и пороке. Серый Страж, до мозга костей, он оставался глух к словам Морриган, как и к ее прикосновениям, и тогда она заговорила иначе. Темноволосая не убеждала его в том, что он выше или сильнее других, что он достоин большего, лучшего; она лишь делилась с ним своим виденьем, той возможностью, которая откроется перед Тейрином, перед ними обоими, если все случится и случится так, как задумывалось. Словно рассказывала свою сокровенную мечту, делилась с ним чем-то личным – разве мог Алистер не верить ей, разве мог спорить, когда давняя спутница, как будто доверилась ему, посвящая молодого храмовника в свои тщания? Удивительно, но Морриган удалось каким-то невообразимым образом, буквально за мгновения до того, как запустить хищные пальчики ему в штаны и слиться с ним в порочном единении, пробудить в мужчине чувство… ответственности? Долга? Острое желание оправдать ожидания той, с кем так долго враждовал и соперничал, лишь бы ощутить это злорадное удовлетворение, когда золотистые глаза угрожающе сужаются, а в звенящей тиши раздается раздраженное «ugh».

Он вздрогнул, скорее от неожиданности, чем от боли, когда острые коготки вонзились в бугристую грудь. Жаркая дрожь прокатилась по телу, не имея ничего общего с привычной для ранений болью; с губ едва не сорвался стон, совершенно не обращая внимания на кровоточащие ссадины.

- Айдан привел меня и сюда, - целительная энергия ласкающими волнами согрела кожу, избавляясь от алеющих следов, только с черных коготков срывались редкие рубиновые капли; мужчина перевел взгляд с них на Морриган, невольно задержавшись на сползшей чуть в сторону полоске фиолетовой ткани, приоткрывшей нежный подъем белой груди, - не значит ли это, что порой лучше подчиниться чужой воле, если она приведет тебя к желаемому?

И словно эхом слов, отраженным в действиях, рука Алистера оказалась на упругой ягодице темноволосой, будто она устала ждать его собственных действий. Мозолистая длань невольно скользнула по обтянутой кожей попке – никогда в жизни молодой король бы не признался, что в тайне оценивает столь притягательную часть своей давней соратницы, крутой изгиб, подчеркнутый выделанной толстой кожей тяжелой юбки. Была ли сила в этой крови или нет, но Морриган действовала куда активнее и охотнее его.

- Нет, постой… Погоди, - вроде как решивший не сопротивляться больше мужчина вжался спиной в полированное дерево, его низ живота и бедра  стягивали короткие судороги, мурашки разбегались по мускулистому телу воина, будто вспугнутые даже такими «целомудренными» ласками, - давай, мы… не так…

Морриган действовала расчетливо, чутко улавливая отклик тела мужчины. Сейчас она в самом деле походила на ту болотную ведьму, к чьему образу Страж столько раз прибегал в своих речах и мыслях – таинственная дикарка, древней магией, кровью и плотью намертво привязавшая к себе неосторожного путника, играющая с ним пока ее интерес не остыл. Накладывающая на него могущественное проклятие, обрекающее мужчину на вечный поиск, заклинающая его, призывая на помощь все силы, которые пробуждаются лишь по ночам, не страшась солнечного света. И нет надежды на чудесное избавление, которое бывает только в детских сказках. Нет спасения – лишь бездна, падение все глубже в пучины безумия.

Он не сопротивлялся, послушно давая избавить себя от последней одежды; крепкая собственническая хватка лишала воли, отдавая силы храмовника его мучительнице; их оставалось еще много, но рано или поздно она получит все, без остатка и до последней капли. Брошенный на кровать, как робкая любовница, Алистер попытался сесть на мягких подушках, неловко чувствуя себя лежащим перед Морриган. Будто на огромном жертвенном камне, простоватым флегматичным молодым бычком, слишком поздно учуявшим металлический привкус крови. Он наблюдал за ней, задержав дыхание и смешав без того бешеный ритм сердца; против воли ловил взглядом каждое движение, провожал каждую сброшенную деталь одежды, лишь для того, чтобы стушевавшись избегать открывшихся участков соблазнительного тела. Храмовник наверняка мог смотреться глупо, забавно или даже нелепо, но только сейчас Тейрин впервые ощутил предательски закравшуюся крамольную мысль – действительно ли он никогда не думал о ней прежде? Неужели он, столько раз пронзая гневным взором высокомерную магессу, находясь рядом в бою или, наоборот, как можно дальше на мирной стоянке, не представлял Морриган вот такой? Невысокая, с изящной длинной шеей, аккуратными грудками, плоским приятным взгляду животиком, волнующими широкими бедрами и стройными ножками с очаровательными небольшими (почему-то он был уверен) по-детски нежными ступнями. Неужто он никогда не пытался проникнуть под ее излюбленные лохмотья-одежды, представить ее в пикантной позе с тех карточек, что подсовывал ему Зевран? Мелькающие в забытьи образы, обрывочные картинки, какие озаряются в неровном свете факела – не получит ли он, сложи все вместе, именно эту желтоглазую бестию, не выйдет ли, что Морриган была права, и Страж давно в тайне мечтал о своей злейшей противнице?

Нет. Замотав головой, будто это помогло бы избавиться от видения опускающейся перед ним на колени темноволосой дикарки. Нет! Он пятился на кровати до тех пор, пока не уперся лопатками в деревянную спинку ложа, затравленно глядя на подкрадывающуюся к нему Морриган. Нужно было собраться. Ей удалось получить больше, чем рассчитывал  Алистер - пускай, а ему нужно всего лишь продержаться до развязки, пока ведьма не получит свое. Возможно, потом, после победы, восстановив душевное равновесие и разобравшись с неотложными делами, он найдет ее, и тогда они вернутся к событиям этой ночи, но это все потом. Сейчас он был растерян и встревожен, а разум храмовника находился в смятении, ничуть не облегчая Морриган ее задачу.

Он ожидал, что Морриган набросится на него, но чародейка вновь удивила мужчину, приникнув к нему, почти нежно, бережно касаясь тонкими пальчиками пылающей напряженной щеки. Встретившись с Алистером взглядом, отступница выглядела совсем иначе… и все же щемяще, до боли знакомо.

- Не думай об этом, ты не погибнешь, - голос чужой, надтреснутый, низкий, а слова рвутся из груди сами, рожденные не разумом, но самим сердцем Стража, - мы с Айданом, и я сам… Я не позволю этому случиться. Верь мне.

Совсем не то, что нужно говорить, когда тебя почти оседлала хорошенькая женщина, но в этом был весь Алистер. Он не мог оставить пропитанные фатализмом фразы повиснуть в воздухе, закрепляясь в умах – упрямство не позволяло оставить последнее слово за Морриган, особенно такое. А в следующее мгновение пламя свечи дрогнуло и угасло, погружая комнату во мрак, а вместе с ним всколыхнулись все загнанные стараниями ведьмы страхи, все сомнения короля и вся его беспомощная неопытность. Несмотря на отсветы камина Тейрин на какое-то время почти ослеп; а напиравшая на него с тех самых пор, как заперла двери, ведьма неожиданно замешкалась, сливаясь с тенями.

Слишком часто он видел, как стремительно и играючи меняет облик дочь Флемет, обращаясь свирепыми и смертоносными зверями; слишком хорошо помнил, как быстро и безжалостно она расправлялась с попавшимися на пути врагами, с каким упоением (по крайней мере, отличным от обычной для нее брезгливости) потрошила и калечила, разрывала на части и отравляла ядом. Что-то шевельнулось над ним, в темноте, и Алистер затаил дыхание – он протянул руку, внутренне готовый ощутить жесткую густую шерсть или плотоядно двигающиеся жвала, а, ощутив нечто мягкое, хладнокровие едва не изменило ему, сведя горло спазмом. Только лишь спустя долгое мгновение мужчина различил лежащую в широкой ладони соблазнительную приятную тяжесть, едва скользящую  по огрубевшим мозолям нежным бугорком, и уже от этого осознания он в самом деле испугался не на шутку, тут же отдернув руку.

- Извини, я… Здесь довольно темно… уверена, что свечи не понадобятся? – на самом деле, глаза храмовника быстро привыкали к полумраку, а тлеющие угли, как назло, давали достаточно света, чтобы Алистер смог в подробностях разглядеть «затронутую» особенность женского тела. Жвал там не наблюдалось, но легче от этого не стало. Совершенно абсурдные мысли о смыкающихся когтистых лапах или припрятанном ритуальном кинжале не шли из головы. Чтобы не выглядеть совершеннейшим кретином, он все же коснулся пальцами левой ключицы Морриган, медленно, словно ожидая, что ведьма сейчас растает в воздухе; провел, вроде как поглаживая, ладонью от плеча вниз, накрывая ее ладонь своею. Несмотря на все жест получился скованным и каким-то деревянным, но будущий король почувствовал себя немного увереннее – насколько ему известно, руки для зачатия не слишком нужны, а так он мог хотя бы что-то контролировать… отчасти.

- Кажется, я… не очень готов, Морриган. Если что – могу, пока что, спуститься вниз, принести один-два светильника.

Отредактировано Алистер Тейрин (2019-07-08 15:16:08)

[nick]Алистер Тейрин[/nick][icon]http://sd.uploads.ru/t/Dv0wM.jpg[/icon][LZ]Серый Страж, бастард короля Мэрика[/LZ]
Морриган замирает, услышав его обещание, даже немного отстраняется, снова сливаясь с тенями, замирая над ним безмолвным, но не бестелесным призраком. Разве он сказал что-то не то? Разве, случись все так, как он представлял – окажись на ее месте другая, по-настоящему близкая и искренняя – разве тогда эти слова не звучали бы лучше всяких признаний и пустых заверений? Разве не этого, тайно или явно, желает каждая девушка, до, а не после того, как соединится со своим избранником в объятиях страсти?

С ней все было иначе. Алистер давно и с сожалением обнаружил, что острее всего темноволосая ведьма реагирует именно на добрые слова, будь то изъявление простой вежливости или прямодушная благодарность за помощь и даже спасение жизни. Кроме этого, разве что упоминание о схожести с матерью могло вывести язвительную дикарку из ее комфортного снисходительного-колючего отшельничества, но сейчас она, как будто, вздрогнула, сжалась. Словно Алистер причинил ей боль. Морриган молчала, а замерший перед ней Серый Страж больше не решался заговорить первым; пламя в камине вспыхнуло, покорное воле чародейки, и в плещущемся золоте ее глаз Тейрин увидел нечто, более всего напоминающее собственный приговор.

Он слушал и не верил услышанному, не верил, что именно эти слова срываются с темных очерченных губ, что они не изменяются непостижимым образом прежде, чем достигнуть короля. С самой встречи, с первых мгновений ее острый, дерзкий и непочтительный язычок не давал покоя молодому Стражу, дразня  и тревожа его в минуты покоя, бесцеремонно и с нескрываемым удовлетворением раздражая «раны», отмечая каждый промах и недостаточно умелое действие. Морриган вела себя так еще до того, как привела разыскивающих древние договоры воинов к одинокой хижине в глубине болот, до того, как Тейрин признался о своем происхождении, едва на горизонте показались замковые башни Редклиффа. Создатель, да они могли и вовсе сгинуть, толком не покинув Лотеринга, от шайки удачливых мародеров, волков-людоедов или выводка гигантских ядовитых пауков – какой из него был король, когда маленький отряд пробирался по заколдованным лесам Брессилиана или скитался по Тени, застигнутый врасплох демоном из башни Круга? Конечно, он и сам не всегда отличался деликатностью, но не станет же андрастианец-храмовник, пускай и не посвященный, любезничать с отступницей и малефикаром!..

Изящные пальчики ведьмы скользили по его широкой груди; это были уже не те, требовательные и призывные ласки – казалось, легкими, почти робкими прикосновениями, Морриган пыталась высказать то, чего не могла или не решалась произнести вслух… А ведь он приходил к ней, раз за разом, с открытым сердцем и помыслами, не набиваясь в добрые приятели или вызывая на ответную откровенность, но с деловитой простодушной заботой, как о давнем и вполне заслужившем доверие соратнике – неужели нельзя было на миг, на короткое мгновение, сбросить эту напускную враждебность? Светлые брови сошлись к переносице, на челе незаконнорожденного сына короля Мэрика пролегла глубокая, не такая уж частая для легкого нрава, морщина раздумий. Морриган… Ведь чем чаще и яростнее они сцеплялись между собой, разругиваясь едва ли не до драки, чем сильнее слова темноволосой магессы задевали его, а позаботившаяся о том, чтобы оставить последнее слово за собой, ведьма гордо удалялась, издав свое фирменное «ugh» и будто не замечая пылающего праведным негодованием взгляда в вырезе между острых лопаток; чем дальше Тейрин старался держаться от скандальной стервы – тем неуклоннее они снова оказывались рядом. Стоя ли на ночной страже или приглядывая за лагерным костром, в утомительном переходе, в жарком бою, где смертоносные энергии разили врага из-за нерушимой защиты храмовничьего щита, или же после него, стоически снося бесчеловечные, намеренно болезненные методы врачевания. Вынужденные терпеть присутствие друг друга, вновь общаться, намеренно обходясь лишь короткими, исполненными холода, недружелюбными фразами. Сталкиваемые перипетиями судьбы и откровенно развлекающимися товарищами, светловолосый бастард и невыносимая дикарка раз за разом оказывались лицом к лицу, несмотря ни на усталость, ни на неподходящее место и время, обрушиваясь друг на друга с пылом и «страстью», неведомыми многим счастливым влюбленным.

Узкие ладони скользнули по рельефному торсу, не смущаясь тревожить золотистую поросль, зарываясь в нее антрацитово-черными коготками; Алистер почувствовал, как пальчики чародейки бережно касаются его скул, обнимая напряженную челюсть Стража, с неожиданным пониманием и чуткой заботой направляя его навстречу теплому, уютному и совсем не зловещему золоту женских глаз. Он видел Морриган всякую. Множество раз наблюдал, как она меняет человеческий образ на звериный, а презрительную отчужденность на корыстный интерес, но никогда не видел ее такой. И, прямо сейчас, очень сомневался, что найдется на свете какая-то иная, сколь угодно тайная, древняя или запретная «магия», способная так изменить хорошо знакомую ему ведьму.

Увлекаемый ею, мужчина ощутил ладонью плоский живот темноволосой. Казалось, это сам Алистер был горячим наощупь, словно пылая изнутри, но прохлада и гладкость расположившейся на нем дикарки неожиданно превратились в схожее, мерно пробивающееся из глубин тепло – и хотя здесь обрывочные познания Тейрина оканчивались, он был почти уверен, что подобное точно так же трудно подделать, не испытывая чего-то… по-настоящему.

- Морриган, я… - он начал что-то говорить, но тотчас умолк, когда мягкие чувственные губы коснулись его, теперь уже со всей обстоятельностью; молодой Страж ответил, как смог, все еще слыша в голове последние слова ведьмы, обращенные к нему. В них не было никакой мольбы, просьбы полюбить эту женщину – лишь терпеливое ожидание и затаенная надежда; нет, сколько бы раз Морриган не прогоняла его, отталкивая и отвращая от себя, он не поступит с ней тем же образом.

Не дав ему ни освоиться, ни, всеблагой Создатель, проявить инициативу самому, оседлавшая будущего короля красотка двинулась вниз, неторопливо, со вкусом и пылом припадая к напряженному торсу, отмечая свой путь алеющими пятнами, мазками темной помады и отпечатками острых зубов, тотчас смягченными старательными губами. Алистеру оставалось только наблюдать, а еще стараться удержать разгорающееся внутри пламя, теперь уже не ясно, вольное или вызванное против желания молодого Стража. Грубая ладонь скользнула по бархатистой коже, совершенно случайно подцепив тонкую тесьму, все еще срывающую грудь; он рассчитывал, что Морриган поймет и прочтет его просьбу, сама освободив себя от темного лоскута ткани, однако, поглощенная ласками дикарка, казалось, даже не заметила робкого намека – тягуче, по-змеиному опускаясь к животу, она выскользнула из «плена» весьма пикантной части одеяния. Аккуратные, но обладающие приятной тяжестью грудки то и дело касались торса мужчины, так же мучительно неторопливо пробегая по разгоряченной коже мягкими сосками, будто дразня краткостью этих моментов.

С ним происходило что-то странное, необычное, что-то такое, чего не бывало с Алистером никогда. Дело ли в аромате лесных трав и меда, распространяемом страстной отступницей, буквально окутавшей свою жертву этим пряным облаком, или же в том, что во время поцелуя их дыхание стало единым, общим на двоих, передав и мысли и ощущения куда ярче десятка тысяч слов. Или в неугомонных руках, ласкающих его, жадных губах и юрком язычке, не оставляющем ни единого необласканного клочка на покрытом шрамами теле? Молодой Страж не смел шевельнуться и лишь стиснул зубы, когда Морриган, играя, прикусила тяжело вздымающуюся грудь; табуны мурашек и легкие мимолетные судороги сотрясали полное сил, тренированное тело, совершенно недвусмысленно подсказывая, куда направляется его мучительница. Не решаясь отвести взгляда, залившийся краской Тейрин почти на ощупь отыскал руку ведьмы и заключая ее ладонь в свою. Да, так должно быть легче.

Он думал, что справится. Напрягшись, сжав челюсти до скрежета, до вздувшихся окаменевших желваков, едва не рвущих кожу. До побелевших костяшек и замирания сердца. Но когда мягкие губы дотронулись до него, мягко, но плотно обволакивая и вбирая в себя, Алистеру показалось, что он падает в бездну, потеряв всякую опору, лишенный мыслей, забывший все, вплоть до собственного имени. Казалось, еще немного и крепкие зубы превратятся в крошево, а снедающий изнутри жар оставит только обугленную плоть на костях. Он умер, но оказалось достаточно едва уловимого движения, чтобы вернуть его к жизни, бросив обратно на несмятую пока еще постель, в объятия болотной ведьмы.

Тихий, хриплый и вибрирующий стон, берущий начало даже не из груди, а ниже. Прорвавшийся свозь сведенную гортань, стиснутые челюсти и плотно сомкнутые губы. Короткий, потому что, оказалось, он не дышал вовсе, очень и очень долго. Совсем негромкий, но все же не удержанный внутри, еле слышный, но такой, что заполнил собою всю комнату, знаменуя, казалось бы, почетное, но все-таки поражение молодого короля.

- Проклятье, женщина… - он едва не помянул Создателя, хотя даже Андрасте, наверняка, оказалась бы глуха к воззваниям такого рода.

Наверное, он снова сжал ее руку слишком сильно – опаленный волной жара Алистер не помнил этого, но на всякий случай ослабил хватку, извиняясь, погладив девушку по запястью. Многое было скрыто от него, но с лихвой дополнялось ощущениями и доносящимися звуками в дополнении к щекочуще-обжигающему дыханию. Устроившаяся в ногах ведьма из-за изысканной белизны кожи походила на ожившую, сотворенную из алебастра статую древней богини, сошедшей со своего пьедестала к простому смертному, чтобы как следует одарить  своего преданного почитателя, вкусив низменных плотских удовольствий. Мягкие грудки слегка покачивались, тревожа сведенные невольной судорогой бедра трепетным скольжениями, мужчина чувствовал руки, ласкающие его или замирающие, упираясь в тугие напряженные мышцы, выпускаемые ведьмой коготки, с неутомимостью исследующие каждый рельефный изгиб, а то и оставляющие свежие алые полосы поперек старых шрамов. Он уже не мог ясно думать. Попросту не хотел. Позволив ли чародейке убедить себя, или самолично запретив себе сомневаться – Алистер больше не желал возвращаться к терзавшим его совсем недавно сомнениям. Пугала ли его Морриган? Пожалуй, сейчас еще больше, чем прежде, потому как обретала власть, небывалую и непостижимую для сумятного сознания погруженного в сладкий омут Стража, но эта сила привлекала его. Эта тайна, эта зловещая чернильная тьма, будто бы приоткрывшая на миг завесу недомолвок и обмана.

Ему часто приходилось слышать, что молодость не верит в смерть – так вот, он тоже не верил, однако, был готов к ней. Был уверен, что сделает все, чего бы ему это не стоило,  встретит конец достойно… вот только, ясно, будет жалеть, что отступился, так и не узнав, не отведав той самой «разгадки», чем бы она не оказалась на самом деле: невероятным незаслуженным чудом или чудовищнейшей ложью.