- Что это, Сэмюэль?

Мишель де Шевин стоял посреди своей спальни обнаженным по пояс, со смесью удивления и непонимания разглядывая приготовленную для него одежду. Ярко-алая ткань, настолько тонкая, что даже после всех стараний старого слуги не выглядела идеально отглаженной, идя плавными волнами, между которыми блестели позолоченные вензеля под родовым гербом шевалье.

- Это ночной костюм, ваша милость, - чопорный и прямой как копейное древко мужчина, стоявший перед телохранителем Селины, был одновременно и камердинером, и приказчиком, и управляющим фамильным особняком рода де Шевинов в Вал-Руайо. Мишель посмотрел на него, гадая, проснулось ли у старика чувство юмора или же он повредился умом, но тот даже бровью не повел.

- Мой ночной костюм? Эти… тряпки? – шевалье приподнял рассматриваемый наряд со стола, но шелковистая тончайшая ткань выскользнула из его пальцев, медленно оседая обратно и собираясь некрасивыми складками, - здесь ткани ровно столько, чтобы хватило обрядить карлицу распутной девкой и отправить в бордель! Что это такое?

- Боюсь, ваша милость слишком давно не посещали бордели, сейчас там уже другие порядки, - старый слуга оставался невозмутим, разве что с недовольным видом, словно наставник, указывающий нерадивому ученику на одну и ту же ошибку сотый раз, принялся аккуратно складывать часть «наряда», - это атлас, тончайшая работа, специально на заказ. Обошлось вашей милости в четверть стоимости той позолоты, что наносили на нагрудник в пролом году – костюм, который подобает статусу, благородству и занимаемой должности при Ее Императорском Величестве – единственный таковой из всех, что имеется в вашем гардеробе.

Закончив наводить порядок, он вновь придирчиво оглядел выложенные ровной стопкой вещи, после чего принял обычное положение человека, проглотившего металлический прут.

- Ваше категоричное нежелание нанимать больше прислуги имеет свою цену – так, все остальные ночные костюмы сегодня забрала наемная прачка, она вернет их завтра, полагаю, не позднее полудня.

- Да я лучше посплю в поддоспешнике, чем в этом… бесстыдстве, - Мишель с нарастающим ужасом взирал на нечто, в чем наверняка щеголяет половина орлейской знати, но представить себя самого в подобном его воображение отказывалось наотрез, предпочитая малодушно сбежать на задворки сознания,  - нет… нет-нет-нет… только не говори мне, что… невинность Андрасте, Сэмюэль! Почему я до сих пор не прогнал тебя и не продал, к демонам, этот дом?

- Полагаю, потому, что это  не «дом», а родовой особняк де Шевин, хранящий их историю и их потомков. Что же до исполнения мною моих обязанностей – оно вас полностью устраивает, за исключением тех моментов, когда у вашей милости дурное настроение, - если старый слуга, знавший еще отца Мишеля, вернее, того, кто подобрал беспризорного мальчишку с улицы, и обиделся, то не показал виду; возможно, он даже сочувствовал поставленному в абсурдное положение шевалье, но его господину давно стоило привыкнуть соответствовать своему положению, - я действительно взял на себя труд несколько… изменить гардероб вашей милости. Вы появляетесь здесь нечасто, иначе я бы обязательно подготовил вам ваш привычный костюм, чтобы перемены не были так... ощутимы.

Благородный воин смотрел на седого как лунь старика и не находил слов, даже разозлиться на него не выходило – все-таки Сэмюэль был для него далеко не просто слугой. Тяжело вздохнув, любой актер обзавидовался бы такой глубине выраженных чувств, Мишель перевел взгляд обратно на сложенную одежду, будто надеясь, что она чудесным образом испарится, после чего протянул руку. Это была нательная рубашка, длинная, до середины бедер, нечто вроде накидки из того же атласа, но с рукавами и поясом, и штаны. Штаны…

- Сэмюэль?

Оба мужчины, не сговариваясь, одновременно нагнулись, чтобы разглядеть все в подробностях. И посмотреть было на что.

- Ваша милость… полагаю, это для того, чтобы подчеркивать… стройность ног?..

- Стройность ног, - едва слышно повторил за ним светловолосый воин, перед которым в этот самый момент разверзалась настоящая бездна, которая поглотит все, что когда то было Мишелем де Шевином, шевалье и телохранителем императрицы, - подчеркивать стройность ног…

***

Оружейный зал в особняке де Шевинов впечатлял. В первую очередь впечатлял он огромным количеством металла, орудий убийства и средств защиты, которыми предки стяжали себе и роду славу, лили реки крови, а после трагично  гибли, уступая место следующему поколению. Сам Мишель приходил сюда, чтобы поразмыслить; полируя очередной нагрудник, пробитый кавалерийским копьем или натачивая и без того острое лезвие двуручного пламенеющего клинка, фламберга, которым его прадед мог разрубить человека надвое, от макушки до чресел, мысли шевалье сами-собой упорядочивались.  Ему становилось спокойнее. 

Сейчас он легонько, почти ласково, водил правИльным камнем по ободку секиры, убирая обнаруженную зарубку; держа топор на коленях, склонился над ним, внимательно следя за тем, чтобы не навредить чуждому, но заслуживающему уважения оружию. Внезапно мужчина вскинул голову – ноздри раздулись, как у охотничьего пса; мигом позже он уже шагал к выходу, все еще сжимая в руке секиру.

Одно из небольших окон было приоткрыто. Непозволительно. Старый Сэмюэль давно спал в своей комнатке под лестницей; старик отличался на зависть крепким сном, чему помогал начинавший подводить слух. А в это время в усадьбу де Шевинов, его, Мишеля, дом, забрались непрошеные гости… воры.

Кто они, сколько их, чем вооружены  - шевалье было совершенно неважно. Он стоял посреди собственного жилища, места, ранее принадлежавшего человеку, выдернувшему его из грязных трущоб Монфора. Стоял обряженный в нелепые яркие тряпки, украшенные глупой позолотой и вычурной вязью; невесомый халат развивался на ночном сквозняке, рубака с широким воротом прикрывала тренированное тело умелого мечника, а короткие, едва ниже колен, панталоны имели манжеты с кружевами и бахромой, из которых торчали голые волосатые мужские ноги.

Как ни предусмотрительны были незваные гости – к такому они были точно не готовы. Мишель взвесил секиру в руке, подтянул липнущие в неудачном месте штаны и осторожно двинулся вперед, обратившись в слух.

Поразительно, но, несмотря на мягкую, до отвращения, обувь, половицы предательски скрипнули под ногой шевалье. А ведь он привык в полном доспехе следовать за императрицей Селиной неотступной тенью, ни единым звуком не нарушая ее мыслей, при этом внушая долженсвующие трепет и почтение окружающим.

Мишель застыл на месте, гадая, как далеко разнесется звук по пустующему дому, и тут услышал приглушенное сопение и постукивание... как будто душили маленького, но очень упрямого ослика или еще какую невинную зверушку. Уже не скрываясь, мужчина прошел в следующую залу, взвешивая в руке секиру - он был готов к любому противнику: от банды разбойников-головорезов, обнаглевших настолько, что забрели ради своих темных делишек в богатый квартал, и до отряда тяжеловооруженных наемников, которых наняли очередные высокопоставленные заговорщики, противники рода Вальмон. Однако помещение пустовало, только из высокого шкафа с резными дверями доносились все те же звуки, к которым добавилось еще и невнятное бормотание; де Шевин с подозрением уставился на предмет интерьера, но, так как особенной опасности он не представлял, зацепил бородкой топора ручку двери и потянул на себя.

- Какого ...? - отступивший на шаг и уже изготовившийся для драки Мишель моргнул один раз, другой, затем с клацаньем вернул отпавшую челюсть на место, и придал своему лицу свирепый вид, - ты еще кто? Воровка?

Дико вращая глазами, де Шевин перекинул секиру из одной руки в другую, и угрожающе пошевелил пальцами волосатых ног в домашних тапках с огромными пушистыми шарами-наростами.

- Что, никогда не слышала о таких нарядах шевалье? А знаешь, почему? - он уловил последнюю часть фразы ночной гостьи и ощерился в ответ, оглядывая ее снизу доверху, - потому что никто из этих любопытных глупцов не доживал до того, чтобы кому-то разболтать.

Перед ним стоял еще подросток, хотя по эльфам никогда не скажешь наверняка. Тощая, нескладная, с длинными руками-ногами и торчащими косточками ключиц; с густо усыпанного веснушками слегка приплюснутого лица на личного телохранителя императрицы Орлея смотрели наглющие глаза, в которых блестело искреннее веселье. Оружия Мишель не заметил, как и уже припрятанного под одеждой чужого добра; в самом шкафу, при всех его габаритах, вряд ли мог укрыться кто-то еще - даже знаменитым Антиванским Воронам, если допустить, что все омерзительные и грязные слухи о том, что они могут сотворить с собственными телами и телами друг друга, правдивы, подобные трюки не под силу.

- Ты одна здесь? – казалось, во всем доме были только они, но де Шевин все еще колебался, прислушиваясь к внутреннему чутью; наконец, он опустил секиру перед собой и оперся на обернутую потертой кожей рукоять кистями рук; теперь он говорил спокойно, хотя в голосе то и дело проскальзывали повелительно-приказные нотки, - ладно, побеседуем. Расскажешь, кто ты такая и за каким интересом влезла в мой дом. Но для начала – вылезай-ка из шкафа, девочка. Единственное на весь особняк платье уже занято, и оно, я почти уверен, будет тебе великовато.

Несмотря на то, что эльфийка вовсе не походила на оборванку, которую толкнула на рискованную авантюру нужда или голод, Мишелю почем-то вспомнилось собственное детство. Кривые, заваленные по щиколотку нечистотами переулки в трущобах Монфора, одетые в рванье дети, сбивающиеся в стаи, будто бродячие псы, дерущиеся между собой за кусок плесневелого хлеба или медный резан, торопливо брошенный брезгливым прохожим. Время и круто изменившаяся жизнь сгладили острые углы, заботливо смазав в памяти многие тягостные моменты, но ощущение безысходности и отчаянного остервенения еще жило в нем, так же как глубоко в облаченном в атласные одежды или золоченый доспех шевалье еще жил бездомный сирота-полукровка. Первоначальный азарт, вызванный неожиданным дерзким вторжением, спадал – не явилась же, в самом деле, эта пигалица, чтобы прикончить его? Самое время было вспомнить, во что именно Мишель обряжен благодаря верному Сэмюелю – бродивший по усадьбе сквозняк тут же дал о себе знать свежим прикосновением, ордой ледяных мурашей взбираясь по ногами мужчины вверх, наполняя свободного (если не легкомысленного) покроя одежду бодрящим бризом.

- Хватит глазеть, шагай, - пушистые тапки снова дрогнули, когда де Шевин отступив в сторону, давая дорогу несостоявшейся грабительнице, одновременно покачивая топором и пытаясь запахнуть проклятый липнущий к телу халат так, чтобы прикрыть кружева на панталонах, сохранив при этом «лицо», - прямо и налево будет гостиная с камином, там хотя бы не так дует... И без глупостей – я все еще не решил, что с тобой делать.

Ясное дело – чтобы влезть в дом к личному телохранителю Селины, да еще так нагло, без подготовки и в одиночку, нужно быть сумасшедшим, но пойманная де Шевином девица, похоже, совершенно потеряла связь с окружающей действительностью. Даже преследуемая по пятам мрачным шевалье с секирой в руке, она что-то бормотала себе под нос между фразами и хихикала, а все попытки удержать веселье в себе выдавали сотрясающиеся в приступах беззвучного хохота худые плечи. Нахмуренные брови мужчины производили мало эффекта, хотя бы потому, что дерзкая воровка их не видела, но все равно, Мишель с каждым шагом чувствовал себя оскорбленным до глубины души.

Добравшись до указанного зала, он ощутимым тычком рукояти в бок заставил эльфийку сесть на одно из роскошных кресел перед камином, из тех ,что обтянуты бархатом и парчой, с высокими спинками и вырезанными на подлокотниках геральдическими животными, а сам устроился напротив. Топор он прислонил рядом, со значением лязгнув только-только отполированным металлом о паркет, и принялся буравить странную гостью одним из своих испытанных тяжелых взглядов, не торопясь начинать разговор.

- Для начала, давай кое-что проясним: я Мишель де Шевин, благородный шевалье и телохранитель Ее Императорского Величества Селины Первой Вальмон. Ты влезла в мой дом и пыталась обокрасть – этого уже достаточно для того, чтобы я лично убил тебя  либо сдал страже. В последнем случае ты проживешь чуть дольше, ровно до рассвета, когда тебя вздернут на виселице. Так что если захочется посмеяться – сначала подумай над тем, чтобы я не истолковал это как оскорбление.

Посчитав воспитательную часть беседы оконченной, мужчина уже свободнее откинулся на спинке кресла; настолько свободно, настолько мог, чтобы запахнутые полы халата худо-бедно прикрывали треклятые кружева. С торчащими из мягких туфель волосатыми ножищами делать было уже нечего.

- Этот наряд дал мне мой управляющий, он заверил, что это и вправду последнее слово в столичной моде. Уверяю, будь у меня выбор, я бы выглядел сейчас иначе, - шевалье потер выбритый до синевы выразительный подбородок и с испытующе взглянул на девицу, - ты серьезно не знала, чей это дом? Мне казалось, вор, решившийся промышлять в богатом квартале, должен быть более… рассудительным. Что ты намеревалась здесь найти? Что если у меня не окажется драгоценностей – не выбрасывать же через все то же окно позолоченный ночной горшок и пару канделябров, чтобы тащить его на себе через весь город, рискуя попасться страже?

Отредактировано Мишель де Шевин (2019-06-15 04:53:08)

Не то, чтобы демонстративная покорность успокоила шевалье. Девица все еще имела плутоватый вид, болтая ногами в высоком кресле и, нет-нет, но шарила по сторонам вороватыми глазищами из-под неровной челки. Теперь он хотя бы знал ее имя, вот только оно ничего не говорило телохранителю императрицы, большую часть времени проводившему  в Золотом дворце либо сопровождая высочайшую особу в ее разъездах. Сэра? Благородные таких не носят, скорее всего она сама придумала его или прозвище просто прижилось с юных лет - с выросшими в трущобах такое случается сплошь и рядом. У вываленного в грязи мальчишки, которого оттащили от скулящего посреди помойной лужи задиры, тоже было прозвище, но оно умерло вместе с ним.

- Мой управляющий - хороший человек, он вырастил меня, когда все, кого я знал исчезли из моей жизни...То есть, с луком ты бы чувствовала себя увереннее? - де Шевин усмехнулся, поглаживая выбритый подбородок, ему не нужно было постоянно смотреть на эльфийку, чтобы видеть ее движения и реакцию на свои слова, - и не стала бы караулить меня в одежном шкафу? Да, ты права, обычные воры так не поступают.

Почему он вообще с ней разговаривал? Убивать девчонку нужно было сразу, сейчас он уже не сможет этого сделать, если эта Сэра не "выкинет" ничего необдуманного; отдать ее слугам, чтобы ее высекли? Сэмюель наверняка расстроится, да и не таков был Мишель, чтобы перекладывать исполнение наказания на кого-то другого, если оно и вправду заслужено... Так от чего он попросту не выставит ее за дверь, наказав больше не показываться на глаза? Мужская ладонь легла на рукоять секиры, любовно пробегая пальцами по отполированному до блеска укрепленному дереву до самого топорища.

- О, это - просто невинное увлечение. Я люблю добротное оружие, ценю работу мастера и забочусь о нем. Представь, меня это успокаивает... - он отправит ее восвояси и больше никогда не увидит, а ее рассказам, если все же вздумает трепать языком, не поверит никто? кроме ее дружков-собутыльников, поэтому он продолжает говорить с ней, не слишком заботясь о том, чтобы быть услышанным и верно понятым, - оно может убить или спасти жизнь, но никогда не врет, в отличие от людей. Или эльфов, верно?.. Ответь мне на вопрос и сможешь уйти, целой и невредимой: что ты сделаешь, первым делом, когда выберешься отсюда?

Где-то в глубине особняка почти неслышно щелкнул замок. Выждав миг-другой, одна из дверей, которыми обычно пользуются слуги, медленно распахнулась? и внутрь проскользнули закутанные в темное фигуры; не произнеся ни единого слова, они разделились на группы по двое-трое и направились вглубь дома, с завидной легкостью ориентируясь в лабиринте комнат. В свете редких огней блеснули острия кинжалов - орудий не воинов, но наемных убийц, и, надо полагать, явились они явно не за остроухой воровкой, влезшей этой ночью не в то окно.