После череды неудач в жизни, как правило, просто обязано случиться что-то хорошее.

И если эпический выверт на Глубинных тропах в исполнении старшего сына семьи Тетрасов и вынужденное расставание с младшим братом нельзя назвать чередой неудач, то уж извините. Вернувшись на поверхность, Мариан искренне считала, что заслуживает моральной компенсации. Горячую ванну после недель блужданий по подземельям, например. Сочный жареный окорок, потому что от нажьего мяса ее начало тошнить уже в пятый день их путешествия. Письма от брата, заверяющего ее в том, что он жив, здоров, огурец и вообще, пусть матушка не переживает, все путем.
Невероятно, но факт: загаданное сбылось – и даже сверх того. Помимо ванны, окорока и весточки от Карвера, Хоук наконец-то получила право на аудиенцию у наместника. Право выглядело как повязанные узлами мешки денег, которые Варрик презентовал ей после продажи ее доли сокровищ с Глубинных троп. Мариан даже лень было считать, сколько там. Считать пришлось Бодану – названные им цифры Хоук находила астрономическими. Астрономически большими.
Таким образом, в список «хорошего» вошел еще и фамильный особняк Амеллов-теперь-уже-Хоуков, ключи от которого Мариан со всей доступной ей претенциозностью вручила милой матушке. Милая матушка была в восторге, но заявила, что право на обустройство родового поместья принадлежит Хоук как главной кормилице семьи. То есть, она сказала «дочь, если ты думаешь, что я буду убирать всю эту вековую пыль в одиночку, то ты серьезно ошибаешься», просто в очень вежливой форме. Мариан оценила заботу. И принялась действовать.

Вспомнив о своем деревенском прошлом, в назначенный день Хоук пришла во всеоружии. Повязанная на голове красная бандана, обхватывающий талию фартук и фамильный веник Хоуков, сжатый в правой руке, придавали Мариан сходство с великими генералами древности. Андрасте вычищенных до блеска полов. Каленхад отполированных зеркал. Хоук была готова ко всему, а того, к чему готова не была, она не боялась – богатый жизненный опыт (старшая дочь в семье, на плечах которой – близнецы, готовка, стирка и уборка в то время, пока родители заняты в поле) и бездонные запасы решительности исключали возможность провала.
Подмышкой Хоук держала щит с гербом Амеллов, с трудом отвоеванный у наместника. «Со щитом или на щите» - такие настроения тогда обеспечили ей победу в переговорах с наместником. Разумеется, свою роль сыграл и тугой кошель золотых, который Мариан всучила ему в обход педантичного мессера Брана, но ей нравилось верить, что решающую роль сыграли ее природное обаяние и красноречие. В любом случае, в скором времени ему – щиту, а не наместнику – предстояло занять свое место над камином. Или на самой видной стене в доме. Или над дверью. Мариан пока не решила.

- Варрик. Ты делец. Рассказчик. Торговец. Великолепный гном. Мой друг, в конце концов. Но скажи честно, - издалека начала Хоук, оглядывая поместье с фундамента до крыши, – как много тебе известно о генеральной уборке особняков?

Любой знает, что на битву с пылью и паутиной нельзя идти в одиночку – нужно позвать верного соратника. На Варрика можно было положиться во многих вещах. В торговле – сбагрить дорогую безделушку с Глубинных троп для него было как два пальца о мостовую. В красноречии – врал и балаболил он намного лучше, чем Мариан, так как имел безлимитную возможность практиковаться на Торговой гильдии и пьяных слушателях в Висельнике. Собственно, в выпивке – никто и никогда не видел, чтобы Варрик нажирался в ничто и терял достойное гномье лицо, поэтому всем остальным в его компании было безопасно уходить в пьяный разнос. Хоук помнила долгие вечера, проведенные в таверне за бутылкой эля. Точнее нет, нихера не помнила, но всякий раз она возвращалась после них целой и живой – не иначе как заслуга Варрика.
И тем не менее, уборка могла быть для него неизведанной территорией. Терра инкогнитой гномьего мировоззрения. Мариан с трудом могла представить Варрика, переставляющего мебель в своем дорогом номере в Висельнике. Или смахивающего тряпочкой пыль с изваяний Совершенных. Это было что-то страшное. Что-то, что можно было бы увидеть в пьяном сне (потому что Хоук знала все и даже больше о пьяных снах).

По главной площади сновали горожане, но даже они благоразумно обходили стороной особняк, у которого уже который день разгорались ожесточенные баталии. Грузчики выносили старую мебель и заносили новую. Грузчики возвращались, чтобы переставить мебель, которую установили неправильно, и опять уходили напиваться. Грузчики возвращались, чтобы попросить надбавки к жалованию. Этот порочный круг продолжался до тех пор, пока темпераментная Мариан не взбесилась и не погнала их всех тряпками, обкладывая лотерингским матом. Сама управится. И коня на скаку остановит, и занавески под цвет ковров выберет, вот это все.

- Ладно, глаза боятся, а руки делают, - заключила Хоук, по-хозяйски отворяя дверь плечом. - Бодан и Сэндал уже внутри шуруют, на нас с тобой – первый и второй этажи. Потом бухаем, честное слово.
Просто Бодан и Сэндал занимались уборкой в самой страшной, самой гиблой и самой пропащей части особняка – в винном погребе. Им с Варриком еще повезло.

Мариан придержала Варрику дверь, а сама зашла в особняк следом – как гостеприимная хозяйка, она пропускала гостей вперед. Лихо прикрыв дверь ногой, Хоук поставила тяжелый щит на пол, удобнее перехватила веник, развернулась лицом к приобретенной ей недвижимости и.
И.
И ахнула.
- Локоны Андрасте, вот это размерчик! Да тут десять лачуг Гамлена поместятся. Вместе с Гамленом, - присвистнула Мариан, обозревая главный зал из коридора. – А потолки какие! Как мы с этой люстры паутину снимать будем, елки-иголки. 
Хоук полуобернулась и весело глянула на Варрика. Как правило, этот взгляд не сулил ничего хорошего. Ей очень хотелось пошутить про гномий рост. Очень. Сильно.
- Слушай, а если я тебя магией катапультирую – ты дотянешься?..

- Вот ты только не говори, - Хоук выразительно изогнула бровь, отрываясь от созерцания проблемной люстры, - что бедным аристократам больше нечем мериться, кроме как своими домиками. Потому что это какой-то совсем печальный способ самоутверждения. Что-то в духе «природа выдающимися атрибутами обделила – так я себе дворец построю», ужас какой.
Она уже представляла, как пойдет здороваться с соседями. «Здравствуйте, меня зовут Мариан Хоук, по матери – Амелл. Да-да, те самые. Очень приятно познакомиться! Заходите как-нибудь в гости. У меня охерительно большой дом. Просто огромный. И я, как видите, ничего этим не компенсирую, так как грудь у меня тоже в порядке».
Абсурдность ситуации все никак ее не отпускала. Будучи простой беженкой на вольных наемничьих хлебах, Мариан, хоть и стремилась к заоблачным высотам, никогда не думала, что однажды станет хозяйкой большого дома и собственной жизни. В Лотеринге о материальных ценностях думать почти не приходилось - тогда ей достаточно было семейного тепла и возможности шляться по деревне с подружками по ночам. В Киркволле Мариан пришлось пересмотреть жизненные приоритеты, но даже тогда она не стремилась к богатству: ей просто хотелось обеспечить безбедное существование брату и матери, вот и все. С братом немножко не получилось, но хотя бы матушка порадуется на старость лет. Все, лишь бы не ее сетования на то, что Хоук такая умница и красавица, вот только до сих пор не замужем. Где внуки, Мариан, где мои внуки, вот это вот все.

Хоук обошла зал по широкому кругу с видом ферелденской землевладелицы, обозревающей богатые поля своего баннорна. Педантично провела пальцем по запыленной поверхности письменного стола у стены. Презрительно фыркнув, оценила масштабы катастрофы. Генеральную уборку здесь не проводили очень давно. Хоук, которая в душе всегда была и оставалась хозяйственной женщиной, уже видела перед собой цель. Цель имела очертания сияющего чистотой особняка, благоухающего цветами и свежей выпечкой.

- Изабелу мы звать не будем, - перетирая пыль меж пальцев, решительно заявила Мариан, - потому что тогда дело до уборки не дойдет. Мы как бухать начнем, так к рассвету и не закончим. Что я, плохо нас знаю что ли.
Хоук знала своих друзей очень хорошо – именно поэтому к уборке был приглашен только Варрик. Авелин была слишком занята важными стражескими делами (хотя позвать ее все-таки стоило: Авелин бы справилась с грязью так же, как справлялась с преступниками – жестоко, сурово и беспощадно), Мерриль могла создать им лишних хлопот, потерявшись в комнатах, Фенрис до сих пор не прибрался в своем поместье (тела! Создатель милосердный, да он до сих пор не вынес тела!), у Андерса было валом дел в клинике, а Изабела… Ну, Изабела – это Изабела. Что тут еще скажешь.

Бодан должен был принести в особняк инструменты, необходимые для масштабной уборки. Мариан обнаружила их под тем самым столом, что обрастал пылью и молил о снисхождении. Вытаскивая из-под стола два больших холщовых мешка для мусора, Хоук пообещала себе вернуться к этой проблеме, но позже.
- Так, а вот давайте без поджогов и Бьянки, - чуть не выронив мешки, встрепенулась Мариан, вслушавшись в ужасающий план друга. Вот что значит жить на съемной комнате в таверне, где за тебя уборку делает расторопная Нора. Наверняка Варрик был из тех людей (простите, гномов), которые верят в то, что чистые простыни берутся из воздуха, а пыль под кроватью и на самых высоких полках книжного шкафа вообще вытирать не надо. – Она, конечно, замечательная, и я ею искренне восхищаюсь, но благородной монне не пристало маяться с уборкой. А нам с тобой это не зазорно, да, Варрик?
Вместо ветоши Хоук передала Варрику один из мешков.
- О бандуре подумаем после того, как облагородим вид моего достойного жилища. Собирай все, что похоже на мусор, - пояснила Мариан, раскрывая и осторожно встряхивая свой мешок. – Даже то, что лишь отдаленно его напоминает. Этот дом должен сиять, и раз я так сказала, - в глазах Хоук мелькнули отсветы грозы, - то так и будет.

Решительность Мариан прослеживалась во всем. В бою - в схватке Хоук не сдавалась до последнего и даже когда у нее иссякал запас магических сил, она могла просто забить врага посохом по хребту. В готовке - Мариан могла испечь приличный пирог, имея в наличии минимум ингредиентов, и заварить крепкий чай из собранных по углам листьев. В делах сердечных - о ее безответной влюбленности в одного отступника из Клоаки знали, кажется, все, кроме самого отступника, но Мариан продолжала верить в лучшее и не прекращала заигрываний. Хоук отрицала поражение как концепт и поражения отвечали ей взаимностью – обходили ее стороной, плюясь и ругаясь матом. 

- Варрик, а как так получилось, что я никогда не была у тебя в гостях? В смысле, у тебя дома, а не в «Висельнике», - спросила Мариан, собирая в мешок пустые винные бутылки, спрятанные за камином. – Или это такая гномья традиция – не приглашать человека в дом, пока не сходишь с ним на Глубинные тропы? Чтобы пройти боевое посвящение, так сказать. Проникнуться духом Камня.
Хоук подшучивала – она прекрасно знала, как Варрик относится ко всему истинно “гномьему”. О его неправильности как почитающего заветы Совершенных гнома говорило отсутствие бороды (перекочевала на грудь, все нормально), боязнь тесных пространств и прочерк в графе базовых знаний об устройстве подземных пещер. Она все еще помнила, как Варрик путал сталактиты и сталагмиты. Это было забавно.
- Кстати, да, - вдруг сказала Хоук, смахивая старые письма и ненужную корреспонденцию со стола в мешок, - над камином щит неплохо будет смотреться. Еще бы скрещенными копьями приукрасить. Чтоб повоинственнее было.