Поставив ведра с водой у лохани, Мариан шумно вздохнула и подбоченилась, перекинув косу за плечо. Стащила с головы красный платочек, обмахнулась им, повязала на шею – темечко припекало так, что в пору бросать все дела и бежать плескаться на речку, но нельзя. Еще нужно было прополоскать белье, развесить его, справиться у матушки, не надобно ли ей еще с чем-то помочь, загнать кур, выбить коврики, почистить картошку, по книжкам позаниматься, батя же перед уездом наказал руны повторить, сообразить чего к ужину…
Хрустнув шеей, Хоук поморщилась. Изнывая от жары, Шустрик дрых на примятой траве под забором. Мариан скорчила ему смешную рожу, еще раз хорошенечко разогнулась – позвонки хрустнули так, что слышно было на всю деревню, – подхватила пустые ведра и, насвистывая веселую песенку, пошла в сарайчик. О ночных гуляньях сегодня можно забыть. Ну и ладно – зато батя наверняка привезет что-нибудь из города. Новый платочек. Добротный кушак. Или охотничий нож. Чтобы палочки стругать, конечно же.

Стоило Мариан испытать прикосновение благодати, как все (как всегда) пошло наперекосяк. Уже на подходе к сараю Хоук почуяла неладное. Дверь была приоткрыта - а ведь она точно помнила, что закрывала ее на щеколду. Небось опять Карвер шуровал по папиным инструментам. Поранится же, придурок, сколько раз говорили.
- Карвер? А ну выметайся, я же просила тебя ничего там не трогать!..
Мариан осторожно толкнула дверь ногой. Осмотрелась. Ахнула и уронила ведра.
На полу сидела Бетани. Рядом с Бетани больной загогулиной лежала мертвая змея.
При ближайшем рассмотрении в змее угадывалась коса.
- Кто, - с Хоук случилось невероятное – она потеряла способность нормально говорить. – Что.
Самым страшным было то, что коса угадывалась сама по себе, в отрыве от Бетани. Эту косу Хоук заплетала ей утром. Хотела корзиночкой, но торопилась – надо было гнать на выпас корову, – сплела самую простую.
Мариан действовала решительно. Ненависть еще не успела разгореться силой тысячи солнц – вместо нее Хоук ощущала холодную ярость. Плотно прикрыв дверь, она села рядом с Бетани. Сняла со своей шеи красный платочек, козликом повязала на голову сестры. На мертвый жгут волос старалась не смотреть – собственная коса теперь тянула к земле каким-то неприятным грузом.
- Вставай, - очень тихо попросила Хоук, мягко сжав плечи сестры. – Вставай, солнышко. Я тебе яблочко дам, хочешь? Красное, как ты любишь.
Мариан улыбалась. Улыбаясь, она могла одними кулаками избить хулиганов до синяков, слез и соплей – об этом знали все ребята в деревне.
- А я сейчас пойду, - таким же ласковым, но дрожащим от напряжения голосом добавила Хоук, - и руки им переломаю.
Мысли звенели потрясающей чистотой. Мариан знала самые действенные воспитательные приемы. Она знала, где найти розги. Она знала, где живет Том. Карвера ждал отдельный разговор. Ему повезет, если он сумеет сбежать из деревни и схорониться в лесной глуши до приезда отца. Всепрощающий папа будет милосерден. Мариан – нет.
- Вставай, - попросила она настойчивее, поднимаясь с сестрой на ноги, - вместе пойдем.

[status]большая сестра[/status][icon]http://s8.uploads.ru/KOjfz.png[/icon][LZ]<br><b>за косы и двор стреляю в упор<b>[/LZ]

Самым поразительным в Бетани было то, что даже посреди шторма ей удавалось оставаться маленьким теплым солнышком, слишком здравомыслящим для этого бренного мира. Во время кровопролитной драки за добытые в соседском саду яблоки она могла подать голос и предложить поделить добычу честно, без братоубийства; за столом, когда Карвера уносило в охеревшие крайности его предподросткового возраста, тронуть брата за рукав и попросить не спорить с матушкой, потому что «ну она же огорчится». Матушку Бетани очень любила, это было видно. Наверное, сильнее, чем любила ее Хоук, но Мариан всегда была папиной дочей и не обижалась на то, что материнского внимания ей достается меньше, чем младшей сестре.

- Когда матушка увидит, что этот… - «пездюк ублюдочный» Хоук сглотнула – не пристало грязно ругаться при младших, - … Карвер сделал, она пересмотрит свое отношение к бытовым огорчениям. Как и к бытовому насилию, я уверена.
Бетани дрейфовала в открытом море меланхолии, это Мариан тоже видела ясно – и, если честно, лучше так, чем слезы и истерики. Хоук плохо справлялась с плачущими людьми: одно дело – подобрать на руки разбившего коленки братика или сестренку, подуть и заговорить «ранка не боли», но совсем другое – утешать в… такой ситуации. Что она сделает, подует ей на огрызок косы что ли? Мрак какой-то.

- Под платком не видно почти. И вообще, в смысле «пальцем показывать будут»? И что ж теперь, дома сидеть? Ничего подобного, - строго заметила Хоук, пресекая дальнейшее погружение в пучины беспросветного тлена. В пучинах Мариан видела будущее, которое Бетани в силу нежного возраста и деревенского воспитания могла себе напредставить – замуж никто не возьмет, детей не будет, в Лотеринге случится чума из-за того, что ей косы подрезали. – На тех, кто вякать вздумает, я Шустрика спущу. Обосрутся же.
Мариан отряхнула на сестре платье, смахнула с плеч невидимые пылинки, поправила платочек. Платочек, кстати, Бетани очень шел – если забыть о том, что под ним теперь пряталась неаккуратная стрижка (стиль «от братишки», новая лотерингская мода, итить), можно было представить, что она так красуется.
Вопрос мертвой косы, оставшейся лежать на полу, все еще висел в воздухе обещанием слез и истерик.

- Представляю. Ахнет, руки заламывать начнет, пропишет Карверу затрещину, пирог яблочный испечет, чтобы ты не расстраивалась, - буднично перечислила Мариан простые истины, которые знала наизусть. Вопреки сложившимся в их семье мнениям, матушку и ее нрав Хоук знала хорошо. – Расстроится еще, конечно. Но переживет. А батю я про заклинание спрошу, - серьезно подтвердила Мариан – хотя она знала, что такого заклинания нет и в помине.
Немного подумав, она все же подобрала косу – красивую, длинную, крепкую, такую можно как канат повязывать – и, бережно скрутив ее, переложила на стол. Потом - почтительно накрыла платком, который нашла там же.
- Так, - взяв сестру за руку, Хоук двинула навстречу мести. – Сейчас псину позовем.
Выйдя на залитый солнцем дворик, Мариан положила два пальца в рот и свистнула. Шустрик тут же дернул ушами, заинтересованно поднял голову и, заметив хозяев, быстро засеменил к ним.
- Шустрик, ты кушать хочешь? – спросила Мариан, улыбаясь ласковой улыбкой. Шустрик радостно тявкнул. – Хорошо. Подсобишь нам – я тебе дам человечины отведать. Мальчиков жрать будешь.
Это была неудачная шутка. Охуеть какая неудачная, даже Шустрик не оценил – заскулил, прижав голову к земле, и попятился назад. Мариан засмеялась, но то, что она до сих пор злилась, было очевидно.
- Да я шучу. Пошли. Шугануть кое-кого надо, - Хоук ободряюще сжала хрупкую ладошку Бетани, ведя их отважную братию к калитке. – Будут знать, как девкам косы резать.
[status]большая сестра[/status][icon]http://s8.uploads.ru/KOjfz.png[/icon][LZ]<br><b>за косы и двор стреляю в упор<b>[/LZ]

- Ну не ходить же в платке всю жизнь – невесело посмеялась Мариан, на ходу приобняв сестренку. – Это же так, на первое время. Негоже такую красоту прятать. А стрижка тебе идет, не переживай, - она ехидно улыбнулась, в шутку щипнула Бетани за щеку. – Подлецу все к лицу, это у нас семейное.
Мариан злилась по-особенному. Не страшно, но действительно странно – она начинала беспричинно улыбаться, слишком громко говорить и зло шутить. Это был тот жуткий вид жизнерадостности, на который боязно смотреть. Хотя бы потому, что такая жизнерадостность не помешала бы Хоук прилюдно кого-нибудь избить. Бить неразумных детей было ниже достоинства Хоук, но она никогда не отрицала эффективности показательного выкручивания ушей и поджопников веником как лучших методов воспитания.

Очаровательный быт лотерингской деревни настигал их с каждым проделанным шагом. Мабари трусил рядышком и попеременно то ластился к Бетани, то радостно бежал вперед на разведку – картина рисовалась просто идиллическая. Мариан могла жаждать кровопролития, но она оставалась вежливой девушкой: проходя мимо соседской избы, Хоук поздоровалась с бабами, рассевшимися на лавочке у забора. Кажется, такие бабы были обязательным элементом любого деревенского пейзажа. В одной из них она даже узнала жену мясника, с которой водила дружбу матушка.

- Теть Мириам! А, теть Мириам! – делая вид, что очень спешит, крикнула Мариан через улицу. – Братец мой тут не пробегал часом?
- Карвер-то? Так только что тут пронесся как ужаленный, не поздоровался даже, - пожаловалась тетя Мириам. Ай да Карвер, ай да розги по тебе плачут. – Чай натворил чего?
- Да не, мамка его обыскалась, к обеду не зашел, - Хоук улыбнулась, беспалевно загораживая собой Бетани. Шустрик тявкнул. – Никакого сладу с ним нет, намаялась я уже, теть Мириам.
«Задолбалась, теть Мириам. Я задолбалась».
- Ай, ну иди, работяга, ищи бедового, - бабы на лавке захохотали, приняв слова Мариан к сведению. Ну хоть к Бетани цепляться не стали. – Матушке привет!
- Передам, передам! – махнула рукой Хоук, натянуто улыбаясь. Поддержание добрососедских отношений обычно не требовало от нее таких нестерпимых мучений, но сейчас Мариан было не до любезностей. О каких любезностях может идти речь, когда ты встал на тропу войны.

- Не приведи Создатель эти полудурки в часовне схоронились, - пробурчала Хоук, бойко шагая по грязи. Видимо, кто-то сильно перестарался с влажной уборкой во дворе. – Хотя не, малы еще для такого. Ну и туповаты.
Однажды Карвер пытался уйти от домашнего правосудия и спрятался в таверне. Никто не понял, как он туда пролез, но его пришлось вытаскивать оттуда за уши мужикам, потому что по доброй воле уходить он не хотел.

Тут Шустрик застыл на полпути, поднял вверх морду и навострил короткие уши. Это была поза боевого мабари, учуявшего добычу. Придержав Бетани за руку, Хоук склонила голову вбок, наблюдая за происходящими с псом метаморфозами. За секунду из неуклюжего шалуна он превратился в грозную охотничью псину. Что-то это ей напоминало.
А потом Шустрик, сука, разлаялся и побежал.
- ... э бля? - невольно вырвалось у Хоук. Это был звук искреннего удивления и недоумения, облаченный в одно емкое слово. В ферелденской деревне никого нельзя было удивить матом. Особенно в исполнении крепких ферелденских девиц. Особенно в исполнении девицы по имени Мариан Хоук. Мимо проносились избы, селянки, выкатившиеся на улицу босоногие ребятишки, куры и гуси (они тоже умели материться), но никто не обращал внимания на мат. В самом деле, обратить внимание могли на что угодно – на бегущих девок, на неуместный платочек на голове хоуковой дочки, на удирающую по невидимому следу псину, - но не на мат.
- Эу! Эй, Шустрик, ты ошалел? – взорала Мариан, пустившись за псом следом. Она старалась не выпускать руку Бетани, чтобы та не отстала. – Да еб твою мать, куда ты побежал, куда, ну да стой ты!
[status]большая сестра[/status][icon]http://s8.uploads.ru/KOjfz.png[/icon][LZ]<br><b>за косы и двор стреляю в упор<b>[/LZ]

- Это они пока не мертвые, - категорично отрезала Хоук, принимая подарок Шустрика. Придирчиво осмотрев болтающуюся на хвостике мышку, Мариан пожурила пса и бросила его находку в траву. – Шустрик, мы же договаривались. Ты не несешь в дом всякую падаль, а я за это даю тебе косточки. Ну что ты как маленький.
Шустрик высунул язык и смотрел на нее счастливыми глазами. Он выглядел как собака, которая впервые правильно исполнила хозяйскую команду. Хоук вздохнула. Пса предстояло воспитывать и воспитывать. Мариан надеялась, что управится с этим лучше, чем с воспитанием Карвера.
И, очевидно, Бетани. Наверное, все же не стоило сквернословить в ее присутствии, пусть даже тихо. Соседки говорили, что дети как назло хорошо запоминают маты. Ты можешь сколько угодно учить их произносить «мама», «папа», «кушать» и не добиваться видимых результатов, но стоит лишь раз «блякнуть» – пиши пропало.
Мариан с затаенным дыханием ждала, что Бетани прорвет. Это поднимало в Хоук противоречивую волну чувств. С одной стороны, хорошо, что Бетани научилась ругаться – вся в нее. С другой, мама оторвет им голову. И начнет она с Хоук, потому что с кого младшие берут пример? 
Но арсенал Бетани оказался не так богат. Мариан облегченно выдохнула.
- Когда придем домой, я тебя причешу аккуратно, - пообещала Хоук, когда ее совсем попустило. – Но пока мы не найдем Карвера, домой не пойдем. Этого пиз… засранца мелкого я лично за уши к матери потащу.
Бетани, создателев одуванчик, не умела подолгу злиться на людей, а Мариан могла. Просто она продумывала месть весело и с огоньком. Свистнув Шустрику, Хоук вновь двинула к своей цели. Забыв про мышку и свое досадное упущение, мабари весело припустил вперед, обнюхивая землю.
- Побреем? Так мы и так каждые два года его под ноль подстригаем, чтобы вши не заводились. Тут надо что-то изобретательнее, - Мариан задумалась. Высокий лоб и нахмуренные брови выдавали тяжелый мыслительный процесс. – Заставлю его за коровой прибирать! Или отдам в рабство дядюшке Барлину на огород, он из него мигом человека сделает. Можно лишить его десертов на всю жизнь, но тут нужна кооперация матушки. Зачаровать ему уши, чтобы выросли большими, как лопухи? Надо посмотреть в папиных книгах, превращаются же люди в волков, что мы, уши вырастить не сможем…
Хоук проявляла невероятную изобретательность. Это пугало. Тем временем, Шустрик привел их к дому Тома. Его старший брат как раз был во дворе - колол дрова, сняв рубашку. Хоук склонила голову на бок и ненадолго залипла. Шустрик заскулил – и Мариан, кашлянув, пришла в себя.
- Может быть, они схоронились внутри? – предположила Хоук, указывая на амбар позади хаты. Как бы между делом она заботливо поправила платочек на голове сестренки. – Мол, не полезем же мы туда, когда хозяева дома.
[icon]http://s9.uploads.ru/F0OZM.png[/icon][status]большая сестра[/status][LZ]за косы и двор стреляю в упор[/LZ]

Как хорошо, что Бетани родилась такой умненькой и приветливой! Можно было переложить на нее груз ответственности за ведение переговоров и вообще не открывать рот. Пока сестренка говорила, Хоук успела по достоинству заценить рельефность тела простого деревенского пацана. В последнее время она все чаще заглядывалась на широкоплечих светловолосых мальчиков. Подружки говорили, что это приходит с возрастом, но они забыли упомянуть о том, что вместе с потребностью просто поглазеть придет еще и желание потрогать.
Размышлять о чем-то таком в присутствии сестры было стыдно. Ну как – Мариан ощущала что-то похожее на стыд. Что-то отдаленно его напоминающее.

- Спасибо! – махнула рукой в ответ Хоук, а потом взяла маленькую ладошку Бетани в свою. Час расплаты пробил: упокоившаяся было волна гнева вновь поднималась в Мариан бурей, добрые глаза недобро полыхали.

- Есть еще варианты, что будем с ними делать? – подобрала нить разговора Хоук. Голос ее звенел от веселья. Или от гнева. – Ладно, об этом потом, тут надо действовать тихо.
Остановившись у запертых дверей в амбар, Хоук задержала дыхание и прислушалась. Она могла поклясться, что слышала какие-то голоса. Правильно-правильно, перед смертью же не наговоришься.
Кивнув Бетани, она напружинилась, сделала широкий шаг назад – а потом дерзко пнула двери ногой, распахивая их настежь.

Послышался визг. Мальчики разбежались по углам, как мыши от кошки, но Хоук оказалась проворнее. На ее стороне был перевес: как старшая сестра она была научена ловить малолетних пиздюков и сажать их за стол кушать «ну невку-у-у-усную!» кашу. К тому же, от страха пацаны чуть не наложили в штаны, потому их попыткам сбежать не хватало должной координации.

Она ловко ухватила Томаса за ухо, а извернувшегося угрем Карвера успела цапнуть за шиворот. Хватка у старшей Хоук была бульдожья. Ну или как у мабари. Шустрик, к слову, тоже не отставал: сначала с диким лаем вбежав следом за хозяйками, он быстро распознал царящие тут настроения, а потом уселся у входа в амбар и глухо зарычал. Если бы Мариан могла издавать такие звуки, то она давно бы уже да, но пока пришлось обойтись только грозным взглядом.

- Сестрица Мариан, пустите! – запищал Том.
- Да что ты творишь!.. – возмутился Карвер, пытаясь вырваться. Это взбесило Хоук еще больше.
- Нет, это ты что творишь, - проговорила она сквозь зубы. Том, продолжавший оказывать сопротивление, не позволял сосредоточиться на воспитании младшего братца, а отпускать его без наказания Мариан не позволяла честь.
- Шустрик, Тома к матушке его проводи, - хмуро скомандовала Хоук, все еще удерживая пацаненка за ухо. – Я с ней после побеседую.
Мариан слышала, с каким облегчением выдохнул Том. Зря: если этот остолбень думает, что выберется из этой ситуации без моральных потерь, то он сильно ошибается.
- Попробует сбежать – за жопу цапнешь.
- Ну куда же я сбегу! – захныкал Том, потирая красное ухо. Пятясь к выходу, он не посмотрел в сторону Бетани – только с опаской косился в сторону ощерившегося мабари, назначенного ему в провожатые.

Когда Том, подгоняемый Шустриком, исчез из поля зрения, Мариан вспомнила о высшей цели. О своем предназначении в жизни. О путеводной звезде ярости, которая вела ее сегодня в этот амбар. Она с силой встряхнула Карвера и развернула его лицом к Бетани.
- Ты ничего объяснить не хочешь, засранец королобый? – ясные глаза Мариан сузились до узких щелок, а в интонациях поселилось что-то зловещее. – Это так ты с родной сестрой поступаешь? Так тебя мама с папой воспитывали? М? Ну, чего затих, паразит несчастный? Отвечай, когда тебя спрашивают!
Карвер будто обмер. Разозлившись из-за отсутствия реакции, Хоук встряхнула братца еще раз, на этот раз с силой.
- Это же всего лишь коса!.. – попытался оправдаться мелкий. Мариан посмотрела на него так, как будто он только что объявил, что обладает магическими способностями и просто придуривался все это время. То есть, со смесью шока и удивления. «Всего лишь»? Зря это он. Жалко, что на детей-подростков нельзя материться, иначе Хоук высказала бы ему пару слов в ответ на это «всего лишь».
- А если бы тебе каркалыгу твою подрезали? – прошипела Хоук. Карвер покраснел, как томат. Мариан не испытывала неловкости: она помогала маме его растить, качала и купала, а потому имела право выражаться откровенно. - Всего лишь, подумаешь!
[icon]http://s9.uploads.ru/F0OZM.png[/icon][status]большая сестра[/status][LZ]за косы и двор стреляю в упор[/LZ]