Антива предлагала своим гражданам тысячу и одно рафинированное удовольствие: лучшее на материке вино, томные проститутки всех цветов и габаритов, изысканная приморская кухня и азартные игры, в которых можно просадить целое состояние. Обычно неприхотливым людям с головой хватало этих развлечений, но те, кто успел такими радостями пресытиться, шли туда, где под оргазмические крики толпы обрывались жизни - гладиаторские арены. Именно в этом месте, пахнущем кровью и потом, Шокракар впревые была принята обществом. Принята безвозмездно, так, как не хотел принимать её Кун. И это было восхитительно.
- Ты рождена для бойцовых ям, амика, - любил повторять Ортано - бас, который первым заметил потенциал потрошительницы и стал её покровителем. Он подолгу наблюдая за изнурительными тренировками своей гладиаторши, и Шокракар знала этот взгляд. Ортано смотрел на неё, но наверняка видел живой мешок, набитый деньгами. Это не обижало воительницу. Она знала, что кровь - самая выгодная и дорогостоющая валюта, и умела пускать её в оборот. Как любой предприимчивый антиванец Ортано знал об этом тоже, а потому Шокракар, не будь дурой, подозревала, что этот холёный усач не позволит уйти ей так просто.  А всё потому, что потрошитель на гладиаторской арене - это выгодно. Устрашающая внешность обеспечивала зрителю мурашки по коже, кровожадность зрелищна, да и стоит потрошила до последнего - сам не заметит, что помирает. А ещё раны заживали на Шокракар как на собаке. И там, где нормальные воины неделями, а то и месяцами отлёживались с переломами и ранами, этой рогатой порой хватало нескольких дней. Ортано был прав: Шокракар создана для бойцовых ям. Особенно сейчас, на пике своих сил: цвет косситской  породы, укреплённый фанатично-частыми тренировками. Молодая, сильная, горящая на чёрном топливе скопившейся за много лет ненависти, Шокракар позволяла абмициозному Ортано бросать себя в бойцовые ямы - на растерзание красным львам и выбешенным мабари, медведям и даже дрейкам, но главное - таким же отчаянным как она.

- Только не выпендривайся сильно, а то мне потом стыдно появляться с тобой на публике, - свесив массивные кулаки через прутья своей клетки, пробасил Сата-Кас. Кривая ухмылка рассекла его грубое лицо надвое - никаких прощаний. Шокракар всегда возвращалась; возможно, поэтому с ней было легко дружить. Сейчас она бинтовала предплечья и запястья, утягивала грудь и разминалась - обыкновенная гладиаторская рутина перед боем. 
- Can't help it, - не отрываясь от занятия, Шокракар небрежно пожала плечом. Это правда, что она всегда беспощадно выделывалась во время боя.  Не только потому, что хотела потешить болезненное и хорошо припрятанное самолюбие, но ещё и по сырому расчёту. Антиванцы ставили своё золото на васготку потому что хотели видеть её на арене снова и снова.   Антиванцы не просто приняли женщину такой, какая она есть. Они любили самые тёмные её стороны. Чудовище, при виде которого дети начинали плакать и прятаться за родителей, вызывало у них восторженные крики и рукоплескания. В каком-то смысле Шокракар прихорашивалась на свидание с толпой.  И как если бы природного очарования этой безусловной "красотки" было недостаточно, она покрывала свою дырявую шкуру боевой краской цвета багровой ярости, вставляла в серую плоть серебряные и золотые кольца и штанги - правда, подобный пирсинг, выдранный в бою из тела, на потрошителях заживал за считанные минуты. Васготка прекрасно понимала, что её внешний вид - это львиная доля представления, а потому не боялась лишний раз принарядиться так, как ни один лихач с ежегодного маскарада.
- Кто сегодня?
- Горстка всяких отбросов вроде нас с тобой, - зачерпнув пальцами в склянке с багровым витааром, который Ортано добывал для неё, Шокракар размазала его вокруг глаз, сделала пару мазков на щеках и подбородке, а потом принялась натирать самые уязвимые на теле места: шею, суставы, солнечное сплетение. Художник из неё был от слова "худо" поэтому под конец этого туалета выглядела Шокракар как очень неопрятный маляр.
- Ты же знаешь, что Ортано не даст тебе уйти просто так? - Сата-кас вслух озвучил ту мысль, которая одолевала Шокракар  уже несколько дней подряд словно маленькая раздражающая муха, от которой никак не отмахнуться.
- Знаю, - закончив с приготовлениями, Шокракар в последний раз оглядела монстра в отражении небольшого зеркала на стене её комнаты: на рога нанизаны металлические конусы для пущей остроты, нагрудник, волосы собраны в высокий хвост на затылке, короткие холщовые шаровары перетянуты широким ремнём.  Витаар уже начал впитываться и подсыхать, покрыв светло-серую кожу трескающейся корочкой и приятно стягивая её.  -  Я от Тамассран  ушла, от Бен-Хазрат ушла, а  хитрожопый антиванский хуй с ними и рядом не валялся. Но ты ведь поинтересуешься у местных о последних делишках Ортано?
- Обижаешь.
Больше комментариев со стороны Сата не последовало, и, почтя разговор законченным, Шокракар оставила его одного. Смуглый Ортано ждал её в оружейной, как обычно подтянутый, гладко расчёсаный, с намасленной острой эспаньолкой на и без того длинном, но довольно-таки приятном лице. Откуда-то снаружи душных помещений колизея уже слышался трубный гул горна, покрывающий шум нетерпеливой публики.

- Ты готова, mi bella?- Ортано всегда звал Шокракар "своей красоткой", но воительница игнорировала сарказм этого обращения.
- Как никогда, - на мгновение их взгляды встретились, и Шокракар увидела как её хозяин прячет за елеем глаз злую волю. Ещё один, кто стоит на пути между ней и свободой. Но с ним она разберётся потом. После того, как получит причитающиеся ей деньги за победу. А проиграть она не может. Не после всего, что ей пришлось передить.
- Значит, это последний наш с тобой бой, - от лживой добродушной улыбки Ортано Шокракар с души воротило. - Я верю в твою победу, моя дорогая. Покажи им.
К великанше подошёл молодой эльф-оружейник, поднося ей боевой лабрис с гранёным шипом на навершии. Оружие легло в мозолистые забинтованые ладони женщины привычно, становясь неотъемлемым продолжением её руки. Мальчишка-эльф исподтишка разглядывал огромную васготку, рядом с которой казался ребёнком, но Шокракар уже не замечала его взгляда и не думала об Ортано. Она слышала звуки стадиона. Она видела железную решётчатую дверь в конце короткого коридора, отделяющего её от последнего боя, что принесёт ей независимость. Арена звала её.
  Коварная Антива пленила Шокракар - но вовсе не красотой лазурных мозаик и золочёных скульптур. Здесь, в бойцовских ямах не было ничего такого; только смешанный с кровью песок, запах коптящих факелов и высокие стены круглой арены, за которыми многоголосая толпа требовала хлеба и зрелищ. И если хлеба у Шокракар не было, то зрелища она могла предоставить вдоволь.

  С лязгом распахнулась дверь в конце коридора, выпуская потрошительницу на песок. Жаркое антиванское солнце ослепило её на мгновение, а уши заложило от нахлынувшего звука ревущих зрителей. Сердце Шокракар забилось подобно боевым литаврам, грудь наполнило сладким предвкушением. Щурясь на солнце, женщина вскинула свой топор над головой под возросший гул толпы, и вновь ей показалось, что это не люди - это штормовое море подступило к стенам бойцовой ямы. Остальные бойцы тоже выходили на круглую арену под шум бушевавшего человеческого моря - чернокожий ривейнец  с молотом в руках, лысый гном с двумя короткими мечами, которые годились бы потрошительнице длинными кинжалами, симпатичная рыжая воительница с копьём, бородатый мужчина с мабари на натянутой цепи и неприметного вида эльф. Или не эльф? Отсюда и не разглядишь. Впрочем, пока не важно, всё равно выживет только один.
  Шокракар не двигалась с места, медленно раскручивая топор в руках. То, что казалось откровенной показухой с её стороны на самом деле имело конкретную цель - потрошительница разогревала запястья, но зрителям нравилось. Она ждала трёх ударов гонга, означающих начало боя.

Раз.
Два.
Три.

Пришло время окропить пески свежей кровью.

Отредактировано Шокракар (2018-09-19 00:13:43)