Вереница лошадей мерной рысью тянулась по тракту сквозь глубокие сумерки, постепенно теряющие остатки серого света и скатывающиеся вместе с тускнеющим небом в настоящую ночь. Эйелис, на правах указанного могучим железнобычьим пальцем лидера, ехал в этой ватаге первым, избавляя восьмерых остальных участников процессии от сомнительной чести созерцать своё лицо, воплощающее страдания всего эльфийского народа, и чувствовать в спине взгляд, горькое осуждающее отчаяние в котором разве что потрогать было нельзя. Сейчас этот взгляд просто улетал куда-то в просторы окружающих полей и холмов, никому не причиняя вреда — и чтобы ситуация ноющего копчика, замерзших на влажном ветру ушей и противно ушибленной лопатки была хоть немножечко не настолько беспросветной и печальный, эльф, едва придерживая в пальцах безвольно опущенных рук поводья выданной ему в конюшнях Инквизиции ходкой чалой кобылки, со всем возможным усердием вспоминал всё то хорошее, что уже считай второй год как держит его на этой проклятой работе. Всё то, что помимо белобрысого кунари, снова смотавшегося ловить своего призрака с настойчивостью, начинавшую Эйелиса одновременно бесить и волновать. Она хоть существует вообще, эта баба красоты неземной, дивности невиданной, не привиделась ему в боевой-то горячке? Полгода с гаком уже минуло, как Арбор отгремел, а Солрааду всё покоя нет. И ведь говорил же он ему, что пустое это всё, что дурят ему голову, ничего он о своей зазнобе безымянной — грр, — у этих людей не узнает, ан нет, всё равно помчался, хоть кол на голове теши барану упертому. Кто там говорил, что кунари немножко драконы по крови? По крови-то может и оно, а вот по уму козлы винторогие. Друффалы узколобые. Вижу цель, не вижу препятствий, чтоб тебе там икалось, идиоту пропащему, сошелся ж свет клином, а...

Эйелис глубоко вздохнул, закатывая глаза, и попытался начать сначала. Хорошее вспомнить, а не вот это вот всё. Вот есть же умные кунари, почему бы Солрааду у Быка не поучиться? Разумность их лидера была хоть каким-то утешением, хотя, конечно, на перст этот указующий глядючи, хотелось зашипеть и отгрызть тот ко псам вонючим — как глубинный сталкер, которого вытащили за хвост на поверхность, Эйелис на ясное солнце возложенных на себя обязанностей реагировал... несколько нервно. Но Бык отлично знал, кто в его команде с каким заданием справиться способен, и перед пронзающим этим знанием у эльфа не было шансов. Чумовое ощущение, будто одноглазый кунари видит его насквозь, не приводило его в ужас только потому, что этому кунари он, в принципе, доверял. И, мысленно извиваясь в мучениях угря на углях костёрных перед всеми этими "Лис, а что...", "Лис, а куда...", "Лис, а где..." и тыщей других вопросов и учётных моментов, неизбежной данью прилагавшихся к положению главного по тарелочкам, всё же не мог не признать наличие под всем этим ма-аленького довольно чавкающего червячка, которому отрадно было не быть незаметным. Что все смотрят сейчас не мимо, а на него. Оттого он и выпрямил спину с чувством собственной важности, когда в набрякшей темноте впереди вдали показался свет фонаря придорожного постоялого двора — должна быть та самая "Полная миска", да? Очень по-ферелденски звучит, это точно. И пахнет наверняка так же.

Наемники за спиной, однако, оживились, предвкушая окончание многочасовой езды — и Эйелис не мог сказать, что не разделяет их радости. Эльф поерзал в седле с очередной безрезультатной попыткой устроиться так, чтобы рысь кобылы не плющила ему кости. Но огни-то горят, да сколько до тех огней ещё тащиться, час? Небо беззвездное, пасмурное, как бы дождь ещё не начался ко всем прочим радостям. А, была не была...

— Кто до поворота последний, тот проставляется! — огласил Лис, подымая руку и неласковым пинком каблуков по ребрам посылая кобылу в галоп. Успел оторваться корпуса на четыре, прежде чем позади разобрались, и недовольное ржание вперемешку с возмущенным матерком понесло вслед с топотом копыт. Остроухий ухмыльнулся и привстал на стременах, наклоняясь к лошадиной шее. Нет уж, в этот раз он свой кошелек не подставит...!

Шалость удалась: к постоялому двору подъехали быстро, оставив уныние далеко позади. Ну, Эйелис так точно оставил, ему и дышалось полегче. Присцилла его таки обскакала — да уж, эта фермерская дочка могла выжать лучшее даже из самой посредственной лошадки, — но сейчас поотстала, о чём-то шутя с сокрушенно качающим головой Данзиком, под свист прочих последним миновавшим указующий знак. Усмехнувшись, эльф придержал поводья, собранной рысцой заводя устало фыркающую чалую ко стойлам и — наконец-то! — спешиваясь. Но стоять и ловить минутку наслаждения было несколько не к месту — потому что почему? Правильно.

— Грим, Данзик, разберитесь с лошадьми, — воспользовался эльф еще одной приятной привилегией самого главного, отдавать не приказы, но приказики, и передал поводья подоспевшему к гостям парнишке-конюшему. Поддернул плащ, плотнее в него запахиваясь, и со вздохом смирения с неизбежным направился первым к двери приятно светящего рыжим теплом из-за ставень трапезного зала.

Такая толпа сразу из четырех человек, двух эльфов и гнома, естественно, не могла не привлечь внимания — и к ним, зашедшим и осматривающимся, обратилось больше десятка любопытствующих голов. Эйелиса, впрочем, во всем этом внимании интересовало нечто более специфичное, нежели своеобразная минутка славы — скидывая с острых ушей капюшон плаща, он ответным цепко изучающим взглядом скользнул по лицам в зале, выискивая среди них ту обещавшуюся ждать их в означенном месте особу, что могла бы сойти за антиванскую принцессу торгового дома Алонсо...