Иногда я чувствую себя одним из денеримских бедняков, сгорбившегося от ожиданий, возлагаемых на него.

Прощание с Кираном королю Ферелдена, как и каждый раз, когда приходилось отпускать сына обратно в элувиан к его матери, далось непросто, но в этот раз сердце Алистера не сжималось от тоски и беспокойного чувства неопределенности: он уходил, не сомневаясь, что очень скоро они с Морриган вернутся. Но, Создатель, когда только его сын успел так вырасти? Когда король, обнимая заметно вымахавшего мальчика, ободряюще потрепал Кирана по плечу и получил в ответ теплую сыновью улыбку, облегчение, впервые окутавшее мужчину за долгие месяцы, ослабило свои тугие кольца вокруг его груди. Алистер смог вздохнуть свободнее, расправить будто сгорбленные плечи и, словно лев, уверенный в том, что его семья в безопасности, едва кивнуть головой эрлу Тегану, чувствуя на себе внимательный взгляд кошачьих желтых глаз той самой "болотной ведьмы", стоящей чуть поодаль. Алистер мог бы поклясться, что Морриган улыбнулась, наблюдая за сыном и его отцом - едва-едва изогнув темные губы в мягкую линию, в которой не было ни капли кинжальной остроты, на памяти некогда Серого Стража свойственной сварливой колдунье. И как бы его старая боевая подруга не пыталась откреститься, Алистер с каким-то искренним, отдающим теплом в груди удовольствием с каждой их редкой встречей все больше убеждался, что Морриган изменилась.

Прощаясь с уже постаревшим, но не растерявшим остроты ума Теганом, в чьём замке король Ферелдена всегда был желанным гостем и мог без оглядки на злые языки и глаза проводить время с родным сыном и Морриган, Алистер попросил своего советника только об одном: заботиться о Киране и по возможности делать все, чтобы юный принц ни в чем не нуждался и не скучал, пока его родители, так редко бывавшие вместе, отправились в южные земли. Не сказать, что новость о возможном исцелении от скверны, обрадовала Алистера так, что он немедля сорвался с места. Когда Морриган сообщила ему о своей исследовательской находке, воин действительно отнёсся к старому мифу о янтарном гневе с долей сомнения: со всей шумихой с эльфами, знатью и пробудившимся демон знает из какой огровой задницы божком, которая сейчас набирала обороты и сеяла смуту, ему было совсем не до мыслей о проклятии, укорачивающем жизнь некогда Серого Стража.

"Разве я умираю? Взгляни на меня, Морриган, даже слабая проседь не тронула моих волос, а признаки распространяющегося заражения, если и должны уже дать о себе знать в таком возрасте, упорно молчат." Конечно, ответь Алистер ей вот так, бездумно и с обретённой им в течение последних тринадцати лет лёгкой шутливостью, без которой бастард Мэрика за долгие годы на троне точно превратился бы в угрюмого, мрачного монарха, король бы слукавил, но не изменил себе. Нет, он ещё не слышал в полную мощь ту смертельно-прекрасную песню, обманчиво-сладостно вплетавшуюся по синим венам в его сознание, вытесняя из неё все, кроме желания спуститься под землю на территорию гномов, к каменным тейгам - туда, откуда возвращения не было.
Но её отголоски, слабым эхом гудевшие между висков, Алистер, все же, чувствовал. Но без оглядки позволял тем рассеяться с каждым новым утром.

Возможно, это было не самое лучшее время, чтобы оставлять страну без короля даже на какую-то неделю. Алистер не стал отмахиваться от пущенных в него, как стрелы, доводов и даже не выказал ни намёка на легкомысленность, когда Эамон напомнил своему уже великовозрастному воспитаннику: после случившегося на балу в честь Айдана правитель взволнованной теперь страны не смеет подвергать себя ещё большей опасности. Если бы не леди Инквизитор, если бы не Зевран и Айдан, и не стража, не потерявшая бдительности, трон по левую руку от королевы Аноры уже стоял бы пустым, - так говорили Алистеру совесть и здравый смысл, и, увы, поспорить он с ними не мог - да и хотел ли? Разумеется, он был благодарен за спасение друзьям, которые оказались рядом. Он был благодарен Эвелин, ставшей жертвой неминуемых обстоятельств, как и десятки его баннов - но только не Создателю. Создателя Алистер, вопреки своему церковному воспитанию, давно канувшему в небытие за ненадобностью, впервые за свою жизнь по-настоящему винил, хотя и без упоения, ибо некогда Серый Страж прекрасно понимал: его собственные руки, пусть теперь те уже и не держат литую рукоять острого клинка и тяжеловесный щит, все равно будут омываться кровью - не его собственной, так его людей. С того страшного дня Алистер ни разу не отрицал, что ответственен за произошедшее. Он знал, что дал слабину, опьяненный миром, наконец воцарившимся после победы над Корифеем, подгоняемый честью, он бесстрашно, по-глупому бесстрашно шел по змеиному гнезду, в которое превратился денеримский дворец. Глухой от услаждаемой слух лести, слепой к порочным глазам предателей, король готов был принимать хлеб и соль даже из рук скрытых врагов — и за это Алистер не готов был себя прощать.

Небольшая, но глубокая рана под его сердцем могла статься залогом его бесславной кончины - будто побитой псины, запутавшейся в клубке из склок, интриг и мести, но она затянулась, нарисовав на и без того испещрённой боевыми шрамами коже свежий рубец. Он бы зажил менее безобразно, если бы у воина хватило терпения следовать режиму дворцового лекаря и чинно лежать в постели, но чахнуть и бездействовать, когда знать Ферелдена охватывала паника и жажда возмездия для убийцы, отнявшего жизни их детей, племянников, братьев и отцов, воин попросту не мог. Потому, не обращая внимания на ворчание и строгие указания придворного целителя, король продолжал носиться по дворцу, в котором охрана в полной боевой готовности была усилена в несколько крат, и раздавать распоряжения, пытаясь сгладить последствия кровавой резни, скорбным эхом разнесшимся по Ферелдену. С возвращением Аноры дела обещали пойти куда лучше, и зная, что королева куда больше в ладах с аристократами, Алистер позволил дочери Логейна Мак-Тира взять в свои цепкие бразды правление, когда все немного сгладилось. Он был по-настоящему рад, что Анора вернулась, и не только потому, что они вновь разделили между собой тяжелое бремя, но и потому, что у Алистера появилось немного времени, чтобы провести его с сыном и, в чем он пока не смел себе признаться, с женщиной, которая ему его подарила.

***

Создатель тому свидетель, но Морриган даже словом не обмолвилась о гигантских размерах своего нового тела с чешуйчатой толстой броней, переливавшейся аметистовым стеклом на весеннем солнце - потому потрясение, обуявшее Алистера при виде вырастающей на его глазах драконьей сущности, оказалось неожиданным. Магия удивительным образом в который раз потрясла его, земного до кончиков отросшей челки: ещё бы, из миниатюрной стройной ведьмы явить миру исполинскую клыкастую, крылатую тушу, которая могла одной только жёсткой подошвой когтистой лапы придавить воина к земле! Был бы Алистер все тем же юнцом десятилетней давности, точно бы не усомнился в том, что дочь Флемет все же решилась на изощренное убийство бастарда, но теперь, даже оказавшись на месте тряпичной куклы в пасти драконицы, король, пусть изумлённо и возмущенно заорал, все же нисколько не опасался ее. Стоило бы сказать отступнице, что он куда охотнее бы пережил несколько дней в изнурительной дороге, чем давать ведьме возможность потрепать его драконьими зубами за шкирку, но Алистер, скрепя сердце, с достоинством стерпел шутку Морриган: в конце концов, он был уверен, что не заслужил ещё такой смерти. У Морриган, конечно, было достаточно причин задать Алистеру хорошую взбучку даже спустя столько лет, но отчего-то, уже крепко ухватившись за твердые шипы на спине крылатого создания, пока по обе стороны от него воздух взрезали тяжелые кожистые крылья и едва не сдули с него дорожную поклажу, короля это не волновало.

От неистового прохладного встречного ветра, кусающего за шею, от захватывающего дух - даже его, знавшего свои земли слишком хорошо, чтобы не любить Ферелден, - вида, простирающегося далеко внизу; с высоты, на которой Алистер никогда ещё не был: все это не могло не заставить воина испытать настоящий восторг, приправленный давно не испытанным острым чувством, разгоняющим и горячившим кровь в его жилах. И чувство это оказалось так давно желанной им свободой, недоступной ни одному другому королю-бастарду, до последнего дня жизни связанному долгом со своим государством.

Алистер видел каждый зеленеющий касанием весны холм, когда ветер немного утихал и Морриган шла на плавное снижение; он видел, как реки, венами сплетающиеся между зеленью лесов, питают исстрадавшуюся землю, и даже непригодные из-за вьевшейся скверны угодья не вызывали в нем болезненного негодования за свою землю. Однако, заглядевшись на то, как все еще припорошенные зимней наготой южные земли сменяют зеленые пастбища Внутренних, Алистер едва не проморгал момент, когда массивная драконица пошла на снижение, но, вовремя пригнувшись, король удержался в своем "седле", хотя одна из свернутых палаток, сорвавшись с его плеча, безвозвратно канула в лету.

***

- Знаешь, это было... довольно освежающе, - бодрясь от все еще сковывавшего его холода и потирая ладони в кожаных перчатках, наконец ответил Алистер, стряхнув с себя наваждение при виде волшебного перевоплощения Морриган. Теперь он с выражением обалделости, придавшей ему на короткий миг вид юнца, которым он уже, однако, десять лет не являлся, смотрел уже на ту самую отступницу, слишком сильно напоминавшую в своих одеждах молодую недружелюбную хасиндку из Диких Земель. Впрочем, как отметил про себя король, подавая посох колдунье, - орлейская мода явно не покорила сердце свободолюбивой ведьмы. Несмотря на то, что конечности воина порядком затекли несколько часов находиться в постоянном напряжении, он довольно ловко спрыгнул с драконицы минутами ранее и теперь, оглядев поросшую первой самшитовой зеленью поляну в окружении ветвистой и сгущающей мрак под алеющим небом лесной завесы, стряхивал с растрепавшихся светлых волос кристаллики льда. Вид у воина был уже далеко не такой восторженный, как первую половину полёта - несмотря на обычно пышущее здоровьем и горячной силой состояние, Алистер успел промерзнуть на высотах, и даже плащ с медвежьим подшерстком и прочная экипировка обычного солдата не спасли от ветров.

- Мне стоит поблагодарить тебя, Морриган. В какой-то момент я решил, что слишком сильно ухватился за твой шип и ты, испугавшись щекотки, решила меня скинуть. Повезло, что удержался.

Алистер не смог бы точно сказать, в какой момент за эти долгие годы колкости ведьмы перестали задевать его за живое и подстегивать на ответную реакцию, вызванную его незрелой ранимостью. Он этого не знал, да и не замечал до сего момента, когда, оставшись в когда-то привычных полевых условиях, мог с легкостью представить себя снова простым воином, но не "Его Величеством". Самодовольное выражение лица ведьмы, ставшее уже почти родным, Алистер встретил теплой и даже по-доброму нагловатой ухмылкой, подтянув ремень с поклажей и увесистым клинком, наперекрест с щитом Дункана, и направился вперед ведьмы по нетоптанной земле в глубь леса.

- Может, теперь ты хочешь превратить меня в короля-лягушку, чтобы было удобнее нести? - не унимался король, чуть склонившись в сторону идущей с ним вровень Морриган. Алистер, несмотря на то, что многочасовой полет давал о себе знать, заметно повеселел после этого, - Правда, я не обещаю, что в таком случае ты не обзаведёшься парой бородавок.

Как бы то ни было, если следы о янтарном гневе, эпидемия которого была зачата в самом сердце дебрей Коркари, все еще сохранились по сей день, то Алистер был уверен, что они с Морриган разыщут их по участкам скверны, которой были заражены растения и деревья. На его счастье, дочь Флемет знала Дикие земли лучше, чем Алистер знал денеримский дворец. Не прошло и получаса, как багровый закат, едва прорезавшийся сквозь густые кроны над их головами, готовился смениться серыми сумерками, поэтому привал решено было сделать здесь, пока они еще не ушли слишком далеко в лес.

- Отсюда мы дойдём за несколько часов до Вичфорда, но время уже близится к ночи, так что разумнее не спешить и остаток пути закончить с рассветом, - воин свалил пожитки на край поляны поменьше, до которой они успели дойти, и обернулся к Морриган, стаскивая с себя меч и щит.
- К тому же, ты наверняка устала тащить нас сюда, да и мне бы сапоги прогреть не помешало. И еще, - здоровый румянец на скулах, привычный для Алистера, вдруг зарделся еще пуще, хотя сам король, отведя глаза от ведьмы, пытался сохранить крайне серьезное выражение лица, - Кажется, я выронил одну палатку, когда ты снижалась над Остагаром...

Отредактировано Алистер Тейрин (2018-06-03 17:55:32)