Загнанные лошади хрипели, подгоняемые голосами и каблуками стражей. Они гнали во весь опор. Три всадника – страж, эльфийка и командор серых. Он сразу же пожалел, что сказал о ритуале. Что вообще заикнулся. Проклятье… Что еще он мог ответить, когда девушка со стоящими в глаза слезами, яростно схватила его за запястье. Если ты можешь что-то сделать – ты должен. Что еще мог ответить ей? Проклятье, напрасно он дал надежду.

В Башне Бдения было тихо. Оплот серых никогда не гудел, подобно улью, даже когда приходила смерть. На дороге в стычке с мелким отрядом порождений, напавших на беженцев, погибло трое. Марвин, которому было двадцать шесть. Эллана тридцати лет. Юный Кай, ставший стражем меньше месяца назад. Известие о потерях приняли с бледными масками-лицами. Солдат не оплакивают, их достойно хоронят. Кусланд отдал приказ забрать тела и предать огню, отдав все почести. Уже через час мелкий отряд выдвинулся из башни в сторону оставшихся двух стражей, помогающих беженцам.

Он вошел в ворота с раненной девочкой на руках. Ее светлые волосы побагровели, дублет и перчатки Кусланда пропитались почерневшей кровью. Старый маг, увидевший эльфийку, сказал, что у нее нет шансов. Четырнадцать лет слишком юный возраст, чтобы пережить посвящение. А если девочку не убьет скверна, кровоточащие раны сделают свое дело. Мужчина промолчал на слова мага и отдал приказ. Готовиться к ритуалу.

Все молчали. Девочка лежала без сознания, изредка приходя в себя и почти сразу проваливаясь в бредовые сны. Ее сестра, темноволосая эльфийка, не отходила от постели сестры. Конечно, старый Лайл сделал все, чтобы остановить кровотечение, ослабить боль от рваной раны в боку, но скверну остановить он был не в силах.

Девочка снова пошевелилась, простонала, что-то бормоча. Кусланд поднялся со стула, отводя от себя руки женщины, пытающейся наложить бинт на разбитое арбалетным болтом плечо командора. Адреналин все еще прожигал вены и боли он не чувствовал.
- Усыпи ее, Лайл, ты же видишь, она мучается.
- Ты, командор, кажется, хочешь еще спасти девочку? – неодобрительно отозвался старый маг, мрачно потирая подбородок и доставая из своей деревянной коробочки с отделениями склянки одну за другой, читая этикетки. – Больше лекарств нельзя, иначе она вовсе не проснется.
Кусланд взглянул на девушку, сидящую у кровати раненной эльфийки. Он еще раз пожалел, что дал ложную надежду. Он сам не верил, что четырнадцатилетняя девочка сумеет пережить ритуал посвящения в серые стражи. Попытка спасти ее от скверны путем вступления в серые стражи была обречена практически на провал.
- Командор, рана кровоточит, - сказала Альма, высокая рыжая лучница, ненамного младше самого Кусланда. Она поднялась следом, держа в руке влажную, розовую от крови ткань, которой пыталась промыть рваную рану на его плече.
Айдан помолчал, сжав сухие губы в узкую полоску. Забрал из рук Альмы тряпку, смоченную в горячей воде с травами, прижал к левому плечу, слабо поморщившись.
- Потом. Узнай что с ритуалом, все ли готово, - кивнул на дверь мужчина. Лучница недобро нахмурилась, посмотрев на окровавленную рубаху и дублет, лежащие на соседней скамье. Затем молча кивнула, подчинившись приказу, и вышла на улицу, впустив в комнату сырой сквозняк. Дождь за окном хлестал каменные стены, крыши, Грохот рвал свинцовые небеса в клочья всполохами молний.

В отличие от улицы, затопленной шумом качающихся сосен и грохотом в небе, в комнате с потрескивающим камином было тихо. Старый маг разбирался со своими склянками и припарками, сидя в дальнем углу, девочка на постели слабо дышала, иногда ворочаясь и морщась от боли, а эльфийка у ее постели хранила странное, забвенное молчание. Кусланд тоже молчал, не позволяя себе ни сесть, ни уйти, оставив ритуал и помощь девочке на знающих стражей. Сам командор, окончивший Пятый Мор всего несколько месяцев назад, как оказалось, не мог сделать больше ничего.
- Рейвен, верно? – наконец, спросил мужчина. – Вам бы переодеться в сухое.
[icon]http://s8.uploads.ru/OdHMn.png[/icon]

Отредактировано Айдан Кусланд (2018-03-15 18:14:49)

Он хорошо знал это чувство. Отчаянье и одичавшая надежда, которая рвет душу в лоскуты. Поочередно они накатывают холодными волнами, топят, тянут ко дну. Время искажается и секунды начинают казаться вечностью. Вечность за вечностью, в которых есть лишь одно – невыносимое ожидание. Разум понимает, каков будет исход, но сердце не готово принять. Оно разрывается от боли, словно грудину пробили копьем, обливается кровью, судорожно жмется под ребрами, не позволяя дышать. Это превращает тебя в напряженный сгусток нервов, вздрагивающий от каждого шороха. И ты начинаешь молиться всем богам, которых знаешь. А когда они не отвечают – начинаешь проклинать.
Айдан Кусланд хорошо знал, как терять близких. Каково держать за руку человека, дорогого сердцу, и ощущать, как жизнь истлевает в его груди. И как бы ты не старался, ее тело рассыплется в твоих руках, превратившись в прах.

Мужчина посмотрел в глаза эльфийки: большие, ярко-голубые, как майское небо. До краев полные ужаса, решимости, отчаянной надежды. Боли, которая плещется в зрачках, подобно неспокойному холодному океану. Эту боль он тоже понимал. И хорошо знал, что ей не нужны сейчас ни сухая одежда, ни горячий ужин. Не до того, когда в тельце родного человека еще теплится искра жизни.
Айдан молча кивнул, слабо качнув головой, и снял с плеча влажную тряпицу, опустив обратно в жестяной таз с теплой водой. Кусланд был молод, силен, и любые ранения заживали быстро, оставляя после себя белые рубцы. Они особенно становились видны летом, когда на солнце он быстро загорал: бледные росчерки, тонкие и ровные или широкие рваные уродцы. Для того, чтобы плечо пришло в норму, нужно было лишь перевязать и дать ему пару недель покоя.

Требовать от Рейвен разговоров он, конечно, не собирался. Просто потому, что хорошо понимал – ее не отвлечет от сестры ни разговоры, ни слова утешения. Ничего из этого ей было не нужно. Поэтому Айдан, не ожидая ее согласия, подошел к столу, стоящему около камина. Стюарды башни позаботились, чтобы командору доставили подогретое вино со специями, сыра и сладких яблок, ломоть утреннего хлеба. Мужчина наполнил кубок красным вином, подслащенным медом, поднял с ближайшего кресла плед из овечьей шерсти и подошел к эльфийке, для которой не существовало остального мира, кроме четырнадцатилетней девочки на кровати.

- Когда она очнется, ей потребуется сестра, - негромко сказал Кусланд, осторожно опуская на плечи Рейвен мягкий плед. – Здоровая сестра, которая должна быть рядом, а не лежать в лихорадке просто потому, что не высушила одежду после бури.
Он протянул эльфийке кубок с подслащенным вином, какое любил пить перед сном – слабого градуса, не слишком сладкое, успокаивающее желудок. Иногда, благодаря ему, Айдан не видел кошмаров. Вместо них он проваливался в спасительную темноту, в которой нет ничего: ни шума, ни запаха, ни света.
- Выпейте, Рейвен, - попросил ее Кусланд, глядя в глаза. – Даю слово, Лайл позаботится о девочке. По крайней мере, эти несколько минут, пока вы переоденетесь в сухое и немного согреетесь.
Он перевел взгляд ко второй двери, ведущей из комнаты, в которой они находились, в небольшое помещение. В нем было лишь одно маленькое окно и какие-то старые стулья. Прежде оно использовалась как гардеробная и туалет, была даже медная ванна. Но теперь эти покои очень редко принимали гостей.
- Альма принесла одежду, должна быть вам по размеру… Пожалуйста?
Кусланд не был уверен, что поступает правильно, тревожа девушку своими просьбами. Она с одинаковой вероятностью могла как кивнуть, посчитав его доводы вполне логичными, так и выплеснуть вино в лицо, требуя, чтобы ее оставили в покое. Последнего он хотел избежать, но был готов и к такому раскладу. Слишком хорошо он понимал состояние человека, находящегося к хрупком равновесии перед пропастью.
[icon]http://s8.uploads.ru/OdHMn.png[/icon]

Старый Лайл, что все время сидел на скрипучем табурете за столом и перебирал свои склянки, задумчиво провел сухими пальцами по белой бороде, хмурясь. Он поднял прозрачно-серые глаза, которые уже плохо видят, поджал тонкие губы, рассматривая молодого командора, которому, пожалуй, такая власть была в тягость.

— Ты же знаешь, что девочка умрет, — тихо проговорил старый маг, когда эльфийка скрылась в соседней комнатке. Дверь осталась приоткрытой, но голос старика был таким шелестящим, но едва можно разобрать, о чем он говорит, даже с трех шагов.
Айдан оторвал взгляд от проема, где скрылась девушка, и взглянул на старого стража непонимающе. Синие глаза Кусланда сузились, рот сложился в узкой полосе, не вызвав на лице Лайла никакой реакции. Старый маг, конечно, не боялся гнева командора, на который тот был способен и не раз успел продемонстрировать.
— Мы этого не знаем, шанс есть.
— Пф, — хмыкнул старик, сев вполоборота на скрипучей табуретке. Спина его была согнута дугой. — А ты научился врать, как политик, командор. Даже самому себе.
Серые глаза старика смеялись, когда Кусланд не ответил. Страж-командор часто прибегал к этой стратегии поведения: угрюмо промолчать, сцепив зубы, или же просто проигнорировать кого-то. Рано или поздно до людей доходило, что означает то или иное молчание Айдана.

— Лучше не ври ей, страж, — продолжил Лайл, вытаскивая из бутылочки пробку и поднес ее к носу, чтобы вдохнуть запах какой-то травы. — Когда девочка умрет, она будет винить тебя за ее смерть. Ты хоть раз видел, чтобы ребенок пережил посвящение?
— Ты хоть раз видел, чтобы страж пережил убийство Архидемона? — сухо спросил Кусланд, взглянув на старика. Ответа он, конечно не ждал.
Сначала лицо Лайла чуть вытянулось, затем старик улыбнулся.
— Туше, командор.

Старый Лайл был стражем так давно, что уже, кажется, сам не помнил, как им стал. Зачастую его воспринимали как сумасшедшего и совершенно бестактного человека, который умудрялся шутить и язвить даже в такие напряженные моменты, как этот. Но все так же признавали, что порой, сквозь его безумие и злую иронию, Лайл говорил простые и всем понятные истины. И часто оказывался прав. В этом старом маге еще остались крупицы мудрости и проницательности.

Стоило Рейвен вернуться из комнаты – одежда была ей великовата, конечно, - как девушка вернулась на прежнее место, к постели сестры. Спина прямая, точно вместо позвоночника стержень. Нет ничего страшнее такого ожидания.
Айдан собирался ответить, когда в комнату вернулась Альма.
— Все готово, командор, — сказала страж.
Холодный блеск металла и чернота крови возвращали Кусланда в последнюю ночь перед битвой при Остагаре. На языке он ощущал горечь, вспоминал голос Дункана и жгучую боль, от которой разрывало нутро и ломало кости. С этими воспоминаниями он встречал каждое сырое утро и каждый солнечный день.

— У нас нет времени на торжественность и речи. Неси кубок, Альма, — приказал командор. Напряжение, которое он испытывал все это время, отступило перед холодным спокойствием. Иди равнодушием? Нет, не к умирающей девочке. К ситуации. Стресс и опасность не заставали его врасплох, как было в юности. Теперь только страх был катализатором, превращающим Айдана Кусланда из напряженной струны в застывший металл.

Лучница вернулась в гостевую комнату спустя каких то пару минут. Прочь клятвы, торжественные речи и преклонение колен – все это украшение для смерти. Попытка придать убийственному ритуалу величие, наделить стражей слепой священной верой. Кусланд не тешился надеждой, когда отстранил Лайла с его дрожащими руками и подхватил светловолосый затылок девочки, поднес кубок к ее бледным губам, заставляя сделать один глоток. Пей, девочка, яд. Если есть шанс, что ты будешь жить, то он в этом кубке. Если нет… Теплые руки Андрасте примут тебя.

Рыжая лучница вздрогнула, когда девочка захрипела. Кусланд сжимал ее затылок, глядя, как юная эльфийка неестественно выгибается в спине: прислушаться и можно услышать, как ломаются позвонки. Как скручиваются тонкие пальцы, как сбивает она пятками белье. Ее голова откинулась и мужчина ощутил сильное напряжение чужой шеи в своей руке. Девочка хрипела, булькая пенящейся кровью: своей, порождений. Несколько мгновений. Скверне не нужно больше, чтобы отобрать жизнь.

Андрасте раскрыла свои объятия.
[icon]http://s8.uploads.ru/OdHMn.png[/icon]