|
Чего нам это стоит [21 Дракониса, 9:45 ВД] |
|
Отредактировано Айдан Кусланд (2018-02-26 07:03:00)
Чего нам это стоит [21 Дракониса, 9:45 ВД]
Страница: 1
Сообщений 1 страница 7 из 7
Поделиться12018-02-25 19:11:39
Поделиться22018-02-25 22:22:33
- Мойра, послушай, как человек, который…
- Как человек, у которого сейчас отвалится плечо, я готова что-то обсуждать только после того, как поем, - терпеливо повторила банна Стаффорд, перехватывая ошейник Пушка, - поэтому те, кому позарез нужно купить у нас шерсть, подождут до вечера. Если я начну бегать ко всем по первому зову, у меня не останется ни ног, ни самоуважения. И плеча не останется.
Капитан Баррет возвел очи горе, наверняка поминая про себя Создателя, но промолчал и пошел заниматься размещением отряда - это сулило скорый завтрак и возможность отдохнуть после того, как они заканчивали путь буквально перед рассветом.
Столицу Мойра недолюбливала, не хватало ей спокойной упорядоченности быта, принятой в Драконьем Пике, кроме того, большие скопления людей вводили ее в уныние, поэтому она с радостью пользовалась моментом, чтобы побыть в обществе собак и больше никого.
Солнечное утро было на редкость прозрачным и еще не успело ни пропитаться обычными городскими ароматами, ни наполниться звуками со всех сторон, разве что тянуло откуда-то свежим хлебом. Банна немного посидела на перевернутой бочке, осторожно шевеля плечом под кольчугой и жмурясь на обманчиво пригревающее весеннее солнце - идти внутрь ей не хотелось, она вообще не любила оставлять на чье-либо попечение своих мабари, но этикет и правила успешных торговых переговоров требовали не являться на них с оружием, кроме того, господин, с которым Мойра имела дело, до смерти боялся собак.
Глупенький.
Плюшка зевнула и положила на колени хозяйке тяжелую лобастую голову, вырывая ту из полудремы. Мойра передернулась от прокравшегося под кожу холода и встала под недовольное поскуливание Пушка.
- Ну прости, - ворчала она, направляясь к тяжелым двустворчатым дверям псарни, - прости, милый. Знаю, вы это не любите, я тоже не люблю. Завтра заберу вас.
Солнце светило ей в спину. Шагнув из света в тень, Мойра поначалу решила, будто внутри бесчеловечно темно, но глаза привыкли быстро. Она готовилась так же быстро привыкать к запаху, но псарню содержали действительно хорошо, так что пахло, в основном, свежим сеном, немного - мясом и кашей, собаками - может быть, но тем запахом, который имеют чистые, здоровые и ухоженные мабари, которых вовремя выпускают размять лапы. В общем, отличное место, и его обитатели сейчас смотрели на незваных гостей поблескивающими в полумраке глазами из-за решетки вольеров. Молчали: Пушок и Плюшка были им знакомы, и не в первый раз оставались здесь “погостить”, потому к ним только молча тянули носы, пока Мойра всматривалась сквозь полосы света, падающие на пол.
- Кто-нибудь?
Ответом ей было дружное щенячье тявканье и появление целой лавины - два, три… пять? - Пушок деликатно поднимал то одну, то другую гигантскую лапищу, чтобы не наступить на какого-нибудь малыша, пока те шныряли у него под брюхом и лезли на сапоги Мойры. За целым пластом солнечного света кто-то поднимался во весь рост. Банна вскинула бровь, мимоходом этот рост оценивая: она по правде и забыла, когда в последний раз смотрела на кого-либо, поднимая голову. Впрочем, самая верная комплекция для псаря, особенно, когда нужно справляться с кобелями между полугодом и полутора, когда силы много уже, а дури - еще.
- Хорошего утра, мастер, - спокойно кивнула она. Мабари сели по обе стороны от Мойры и чинно выпрямились, - в первый раз тебя вижу, давно работаешь? Хочу оставить Пушка и Плюшку, как обычно, до завтра.
Плюшка встряхнулась, звякнув шипованным ошейником и слегка прихватила зубами особенно настырного щенка.
- Едят то же, что и все, держать в одном вольере, выводить лучше отдельно, Пушок в последнее время не ладит с кобелями, - закрывшись рукой в латной перчатке от солнечного луча, никак не дающего привыкнуть к полумраку за его пределами, банна пыталась рассмотреть лицо незнакомца, и никак не получалось, - оплата как обычно?
Отредактировано Мойра Стаффорд (2018-02-26 11:32:52)
Поделиться32018-02-26 08:22:08
Денерим еще спал, когда серый страж, впервые за то время, что он вернулся с глубинных троп, проснулся без воспоминаниях о кошмарах. Солнце еще даже не розовело на горизонте, когда мужчина без спешки поднялся, добродушно хлопнул молодого мабари по шее, вынуждая слезть с постели. Дворец утопал в дружелюбной тишине, если не считать сонной и скучающей стражи, нескольких слуг, начинающих топить печи, греть воду для господ. На главной кухне была лишь одна кухарка, завязывающая на добротной талии накрахмаленный фартук. Прикрывая зевок кулаком она не заметила ни мужчину, ни пса, миновавшие ее. Не заметила и пропавшего теплого хлеба, треугольник сыра и яблок.
Кусланд, ощущая в себе странную ностальгию по былым временам, когда он точно так же первым делом шел на псарню в Хайевере, разломил ломоть теплого хлеба, выходя на улицу. Вгрызся в сочное красное яблоко, которые, впрочем, никогда не любил, откусил сразу половину, вытирая тыльной стороной ладони сок с подбородка. Рассвет только брызнул в бледно-голубое небо, загорелся далеко на горизонте, медленно поднимая солнечный диск над башнями и черепичными крышами Денерима. Риц, молодой мабари, которому едва перевалило за шесть месяцев, кинулся разгонять гусей с диким лаем. Айдан его не останавливал – пусть выплеснет свою дурь на улице, чем снова сожрет мыло Ее Величества или порвет обивку новой жутко дорогой софы, заказанной из Орлея. Впрочем, за мыло он пса даже не ругал. Только пожурил для вида.
На псарне стоял влажный запах свежего сена, с конюшни тянуло навозом. В одном из вольеров не так давно разродилась молодая сука: целых семеро здоровых, крупных щенят. Все они, заслышав шаги, запищали и сбили с ног юного псаря, пытавшегося накормить щенят молоком. Юноша рухнул на спину, а один из крупных щенков пробежался прямо по нему, сбив с головы мягкую кепку.
- А, проклятье, - проворчал мальчик, худой, как жердь. И тут же вытянулся во весь рост, вскочив на ноги. – Милорд.. сэр!
Аки, четырнадцатилетний парнишка, с буйной копной соломенных волос и яркими веснушками на вздернутом носу, явно не справлялся со своей задачей. Главный псарь, старый Оливар, сломал ногу и все еще находился дома в окружении заботы своей строптивой жены и четырех дочерей.
- Какой я тебе милорд, - хмыкнул Кусланд, осмотрев себя: простые штаны и льняная рубаха полностью скрывали в нем знатного человека и солдата, если не считать военной выправки. – Айдан. Мы уже говорили об этом, помнишь?
- Да, сэр Айдан! – кивнул парнишка, подтянув штаны, которые были ему явно великоваты.
Кусланд безнадежно вздохнул, подняв глаза, затем склонился, подхватывая щенков за шкирку, и взял троих одной рукой, направляясь к вольеру с их матерью. Все прочие щенки кинулись следом, путаясь под ногами как у стража, так и у его пса. Риц, одуревший от веселья, отпрыгивал от щенков, вывалив огромный язык из пасти, и срывался с места всякий раз, как один из них пытался нагнать старшего собрата.
Простая, рутинная работа успокаивала его. Здесь, без тяжести титулов, давивших ему на плечи, Кусланд, казалось, становился моложе, пока по колено в грязи вычищал из вольеров старую солому и менял на новую, пока вычесывал старого мабари, пока помогал юному Аки кормить щенков молоком, потому что тех было слишком много, а мать у них была всего одна. Воспоминания отступали, пусть и на время, пока тело выполняло простую и необходимую работу, вспоминало обычный труд, отличный от удержания меча и щита.
Один из щенков был темнее других, почти черный. Он появился на свет последним. Небольшой, по сравнению со своими братьями и сестрами, подслеповатый. Часто ему не хватало сил, чтобы пробиться к материнскому соску, и Кусланд брал его на руки, прикармливая из бутылочки. Когда двери псарни открылись, вызвав оживление в вольерах, мужчина как раз держал маленького Керо (так про себя назвал он щенка, в честь своего пса, с которым прошел Пятый Мор и который умер на глубинных тропах, защитив хозяина в последний раз). Яркое весеннее солнце, непосредственное как дитя, хлынуло неудержимым потоком внутрь, разгоняя тени. Айдан сощурился, медленно поднимаясь с корточек; в теплых лучах, начинающих прогревать Ферелденские земли, заметно вился пар от легкой влажности, стоящей на псарне. С улицы потянуло прохладой, запахами теплого хлеба, лошадей.
Кусланд поднял мозолистую ладонь, сложив козырьком над глазами, и взглянул на вошедшую женщину, держа другой рукой начавшего брыкаться щенка – кажется, он, как и братья, обладал неуемным любопытством. Дева же, стояла напротив, а по обе стороны от нее псы-стражи, была высокой и хорошо слаженной. Кольчуга и доспех скрывали фигуру, хотя Айдан готов был поклясться, что та лишена девичьей благородной слабости и холености.
Мастер? Не генерал армии Ферелдена, не Страж-командор, не милорд Кусланд, а мастер? Занятно. Мужчина едва улыбнулся, ощущая себя презабавно в подобной ситуации. Впервые его никто не узнал и в том, как оказалось, была большая радость.
- Недавно, - кивнул мужчина. Ведь не солгал же. На псарню он ходит каждый день лишь неделю, а после обычно идет в конюшню. Примерно к восьми утра он заканчивает почти все свои дела, успевает потренироваться с мечом, съесть второй завтрак, сидя на деревянных ступеньках хлипкого сарая и наблюдая за ожившей дворцовой прислугой, снующей по двору и увязая в грязи по лодыжки.
- Все верно. Оставляйте, миледи. Здесь за ними присмотрят с должным вниманием, будьте уверены, - ответил Кусланд, опуская на пол Керо-младшего, кинувшегося обнюхивать новых мабари, объявившихся в их собственном «псовом королевстве», пока еще ограничивающимся стенами псарни.
Кусланд едва заметно щурился, быстро привыкнув к свету, и смотрел на женщину, должно быть, слишком внимательно. Что-то в ее чертах было знакомо, напоминало о чем-то… А может, простая женская красота, лишенная холености и излишней смазливости вызывала желание любоваться, как можно любоваться рассветом или осенней рощей? Память его давно давала сбои и часто обманывала разум, а потому различным «кажется, мы уже встречались» сам Кусланд не доверял.
- Аки, отведи псов в вольеры и позаботься о чистой воде, - кивнул мужчина мальчику, неуклюже собирающему щенков, точно плюшевые игрушки. Больше одного он поднять не мог не только потому, что малыши мабари были велики и тяжелы, но и потому, что извивались в руках и не желали сидеть смирно.
- В столице по важным делам и всего на день? Остались бы подольше – самое время для охоты на рябчика и куропатку, а леса вокруг Денерима богаты на дичь, - предложил Кусланд, посторонив ученика псаря и отправляя того за водой, а сам принялся поднимать щенков, возвращая в вольер к матери.
Поделиться42018-02-26 23:13:48
- Я всегда уверена в руках здешних псарей.
Мойра скупо улыбнулась, разворачиваясь к двери - она было задумалась совсем о другом, вещах еще более приземленных, вроде подушки, одеяла и возможности снять доспехи, когда голос мужчины настиг ее глубоко в мыслях, выдирая на поверхность, как из стоячей, заполненной солнцем воды. Она не помнила за местными работниками привычки к тому, что люди ее положения именовали светской беседой, а те, кто занят делом - пустой болтовней, но ничего не имела против. В конце концов, отчего не обменяться улыбками?
- У меня в баннорне охота получше, - шутливо отмахнулась она, - кабаны, медведи, а когда, глядишь, и стадо жирных разбойников загнать удается, еда так себе, зато веселья море. Приезжай, сам увидишь.
Плюшка и Пушок одновременно повернули головы, глядя на Мойру. Та кивнула и жестом отпустила их следовать за мальчишкой: собаки шли, ступая очень тихо, и старались никого не беспокоить - насколько знала их хозяйка, это акт исключительно доброй воли, и он может без ее присутствия больше не повториться. Нет, понятное дело, что вреда они не причинят, и тому, что опознают, как ребенка - вообще никогда, но поскакать, повалять кого-нибудь, показать, кто здесь самый тяжелый (а еще - хитрый и упрямый) - это они могли.
Второй взгляд в лицо собеседника заставил ее умолкнуть и озадаченно склонить голову к плечу жестом, от которого банна Стаффорд с детства так и не избавилась. Вот не было в нем ничего знакомого - или почти ничего? - но взгляд цеплялся.
Закрыть глаза.
Открыть.
...приходит в себя от боли в легких, дыхание разрывает грудь, горло горит огнем - и только потом понимает, что стоит на коленях, упираясь в землю одной рукой: и воздуха не хватает, и не вдохнуть. Кровь везде, от крови рукоять топора кажется липкой, хотя она не может этого чувствовать сквозь перчатки, но с трудом вернувшийся рассудок играет дурные шутки.
Кровь везде, на земле, на латах, забрызгала листья лещины, металлом и солью наполняет рот, заливает глаза… нет, глаз.
Вот теперь начинает болеть лицо.
Такие шрамы не оставляют мабари, да и нож разбойника в подворотне - тоже вряд ли. Такие шрамы (как и ее собственные) приобретаются в бою против хорошо вооруженных и знающих, что делают. Может быть солдатом, покалеченным настолько, чтобы бросить службу и обучать мабари, но покалеченным мужчина не выглядит - значит, эта догадка неверна.
Но дело ведь совсем не в шраме.
Мойра бесцеремонно снимает перчатку и осторожно касается свежего рубца.
- Топор? Не похоже на меч. Тебе здорово повезло, мастер, но ты, думаю, лучше меня знаешь.
Ее не покидало ощущение, что он должен выглядеть иначе, человек, который внезапно с ней заговорил. Совсем иначе. Может быть, моложе, без седины, без щетины и шрамов, и тогда она бы точно его узнала.
…- Самодовольный, хвастливый бабник, - со злорадным удовольствием перечисляла Клара, загибая пальцы. Мойра перекатилась на бок и потянулась за рубашкой:
- Печально, но баб мы как-нибудь поделим, у меня почти есть план.
Но снаружи уже колотят в ворота гонцы с дурными вестями, и Клара умрет к концу месяца.
А жизнь изменится так сильно, что Мойра и не вспомнит этот разговор.
- Айдан? - скорее уточняет, чем спрашивает банна Стаффорд, против воли улыбаясь, - или, должна я сказать, генерал Кусланд? Скрываешься на псарне от Величеств или от восторженных девиц?
Герой Ферелдена, надо же, какая встреча. Перечислять прочие титулы, даже в уме, Мойре было лень, да и в общем, кроме шуток, вид Герой имел печальный, такой, какой, к сожалению, всегда имели те, кто на своих плечах что-то вынес.
Кто выносит, они всегда потом падают, но всем вокруг плевать, хорошо, если венок нацепят, в особо тяжелых случаях требуют вынести еще что-нибудь, и от такого не то, что на псарню удерешь. Она слышала о новом назначении, но тогда, признаться, осталась равнодушной, и даже пошутила, потому что помнила Айдана Кусланда, нареченного жениха - до того, как все пошло кувырком и об этом (слава Андрасте!) забыли - совсем другим.
А теперь в голову незваным пришло “неужели нельзя было оставить в покое”.
- Не ожидала тебя встретить.
Поделиться52018-02-28 09:24:37
- Ну, на медведя охотиться рано еще. Медведицы-матери яростные, молодняк еще слишком тощ. В конце лета вот самое оно, - едва заметно улыбнулся страж шутке, изогнув губы. – Коли уж леди зовет дичь загонять, как от такого откажешься.
Айдан прищурился, собрав в уголках глаз морщины, улыбался глазами, тепло, как-то иронично, чего от него никак не ждешь. На секунду ему показалось, что женщина смотрит слишком внимательно, слишком долго. Может, шрам так привлек внимание? Тот еже свеж, тянется розовой полосой по левой скуле, кривится всякий раз, как он улыбнется или скривит рот. Удар, нанесенный гарлоком, он пропустил, потому что не хотел тратить силы на уворот. Лиза, единственный оставшийся страж из его небольшого отряда, зашивала рану, как умела: стягивала грубыми нитками неровные края и все говорила «не морщись, криво же будет». Лиза умерла спустя полторы недели под ногами огра.
Он перестает улыбаться, когда замечает движение чужой перчатки. Женщина вдруг сокращает эту дистанцию между незнакомыми людьми, это «вы» и три метра между, до минимума, и прикасается ладонью к щеке. Теплые пальцы, ощутимые мозоли от меча. Не руки девицы, что держали лишь иглу и пяльцы. Ему странно, непривычно от такого прикосновения. От любого. За четыре года так одичал среди тьмы и рокота порождений где-то в глубине, что все еще не мог привыкнуть к людям.
От прикосновения мужчина не ушел. Взглянул на нее чуть озадаченно, опустил взгляд по лицу до подбородка, рассмотрел черты ближе. Что-то знакомое. Но память… Память с ним играла. Многие воспоминания жили в нем лишь обрывками. Та жизнь, что была у него до Пятого Мора, похоронена под толстым слоем земли и пепла. Та жизнь, что была после – блекла и тлела на солнце. Иногда ему казалось, что кроме Мора не было ничего. Что война была всегда.
- Секира, - ответил Кусланд и резко замолчал, когда взгляд ее светлых глаз остановилось на лице. Собственное имя в ее устах звучало страшно знакомо.
По имени его не звали уже давно. Милорд, Генерал, Страж-командор. Внутри проснулась какая-то тоска по дому и он очнулся лишь когда Риц – молодой мабари – толкнул его лбом в ногу, привлекая внимание. Кусланд опустил взгляд к псу, похлопал огромное животное, полное дури и упрямства, по шее.
- Да, по будням, - отшутился страж, глядя на женщину. – В остальные дни мне удается побыть мастером. Мы знакомы?
Он чуть улыбнулся, всматриваясь в лицо женщины. Моргнул. Когда он видел ее в последний раз, ей было шестнадцать. И была это не дева меча, а худенькая маленькая девочка с огромным приданым, завидная невеста для любой знатной семьи. Молчаливая, спокойная, в нежно-голубом платье, туго затянутом на узкой талии, с девственно-белой лентой в золотистых волосах. Такой она осталась в первых воспоминаниях Айдана. Предполагаемая невеста, будущая мать десятка маленьких Кусландов, чье призвание хранить очаг, рожать сыновей, вышивать мужу платки. Отец очень желал этого союза для их семьи. Мнения самого Айдана не спрашивали, но он, будучи послушным (относительно) сыном, не противился. Жену он всегда рассматривал только как статус и мать для будущих наследников Хайевера. Но вот знакомство с будущей невестой внесло свои коррективы. Не смотря на разницу в возрасте, он увидел в Мойре не просто молчаливую и послушную девушку. Что-то большее, что вызывало в нем интерес. А может, то был юношеский азарт, потому что будущая невеста не проявляла такого же интереса к нему. Но затем случился Мор, мир отправился в бездну и…
- Мойра, - улыбнулся мужчина, взглянул на нее по-новому, словно встретил только что. В ней не осталось девичьей хрупкости, слабости. Мойра Стаффорд, превратившаяся в женщину, была диво как хороша.
- Проклятье, я совершенно не узнал тебя. Как ты изменилась. И тоже совсем не ждал встретить, здесь. Среди щенков и соломы, - он окинул взглядом все вокруг себя. – Мое временное убежище. От величеств и их девиц, все верно.
Мабари, точно возмущенный отсутствием внимания, поймал руку хозяина, обиженно кусая, точно щенок. По дурашливому поведения пса и не скажешь, на сколько яростен он во время боя, и как умеет четко следовать приказам.
- Прекращай, - беззлобно хмыкнул на Рица мужчина, потрепав морду пса, и взглянул на Мойру, - Ну, обо мне, похоже, ты все знаешь. А вот я о тебе – нет. Как ты?
Поделиться62018-03-01 13:23:02
Ничего я о тебе не знаю, сердито подумала Мойра, ничего.
Список титулов это, знаете ли, не та информация, которую жаждут знать друг о друге старые знакомые, при условии, что они вообще жаждут - отчего-то она злилась, может, потому что совершенно отвыкла испытывать к кому-либо интерес, и до сих пор ее это абсолютно устраивало.
- Ничего, я сама себя иногда не узнаю. Ты, знаешь ли, тоже прежним не остался, - Мор потоптался по всем, и слушать такие замечания от человека, по которому он топтался с особенным наслаждением, банна Стаффорд не собиралась, - как я? С полуночи в седле, плечо болит, желудок прилип к позвоночнику. И, если хочешь поговорить об этом, идем отсюда. Обещаю не отдавать тебя на поругание девам.
Обещание это, хоть и шутливое, казалось важным, а от важных вопросов такого рода она, напротив, привыкла отшучиваться, балансируя между правдой и вежливым “восхитительно, а как ты?”
- Твой? - мабари, покусывающий руку Айдана, в возрасте, который сама Мойра находила утомительным, что у собак, что у людей - возраст свершений, поиска границ и шила в определенном месте, и лично ее бы только одно заставило иметь дело с молодым псом…
Впрочем, а что еще может, кроме смерти старого?
… - в конце следующей весны. Ох, Мойра, я так рад! По большей части отцам приходится выбирать для своих дочерей между богатыми стариками и юнцами с именем, но дырой в кармане. А здесь… - банн Стаффорд остановился на мгновение, чтобы отобрать у дочери вышивание, на которое она обращала куда больше внимания, чем на его слова, - ты что, не рада?
- Я в восторге, - Мойра отточенным жестом оборвала нитку и укоризненно глянула на отца, - отдай немедленно. Так вот, я в восторге: молодой и доблестный красавец из хорошей семьи, которая сможет распорядиться моим приданым во благо наших детей, фамилия, которую будет честью носить…
- Я думал, - тихо сказал мужчина, присев перед ней на корточки, так, чтобы смотреть в лицо, - я думал, юных девушек интересует другое. Мойра, ты вообще человек?
- Я, - сказала она, с шорохом протягивая сквозь сукно золотую нить, - твоя дочь.
Тогда они с Айданом Кусландом друг друга, кажется, совершенно устраивали. Он не видел человека в ней, она в нем, даже немного сердилась на молодость и то, что у мужчин называлось красотой - это сулило проблемы в будущем, но легко преодолимые.
Ей, между тем, никогда не нравились молодые мужчины, даже просто как объект для наблюдений: будущей банне Стаффорд казалось, что оружие не должно быть парадным. Что оружию идут потертости на рукояти, следы ручной заточки и мелкие сколы, свидетельствующие о количестве битв. С этой точки зрения тогда Айдан был орлейским мечиком, а сейчас...
Ну да. Секира.
Сейчас было очень странно, и солнце, которое обрушилось на них, стоило закрыть за собой двери псарни, только прибавляло нереальности происходящему: щурясь сквозь золотой свет, Мойра неторопливо объясняла:
- ...договаривалась встретиться утром, спешила, и что? Они просят встретиться после полудня. Да ну вас, кретины, сказала я, и собираюсь проспать до вечера, кому, в конце концов, нужнее? За нашу шерсть и без того дерутся. Так что, если ты захочешь разделить со мной завтрак, я буду рада - мы остановились в Торговом квартале, надеюсь, тебя никто не потеряет.
Откажется, наверняка ведь. И, может, это к лучшему.
Отредактировано Мойра Стаффорд (2018-03-01 13:33:23)
Поделиться72018-03-05 12:31:21
Мужчине показалось, что она хмурится. Отраженный свет падал как-то сбоку, выхватывая из теней очертания ее лица: уголки рта, нос, линия челюсти и ухо, за которым успокоилась светлая прядь. Золото и пепел, как в юности, какой он ее запомнил. Между бровей мелкая морщинка, залом – должно быть, она часто хмурится. Когда задумчиво читает чье-то письмо или отчитывает кого-то из стражи. Почему-то он с необычайной легкостью представил Мойру банной, властной и уверенной рукою в латной перчатке правящей своим баннорном.
- Седины прибавилось, да? – Айдан скользнул шершавой ладонью по своему затылку, провел против роста волос. Да, постарел, так и скажи. В уголках глаз залегли морщины, седина пробилась в висках и бороде, новый букет всевозможных шрамов на груди и спине. И вот, теперь на лице – девок пугать. Хотя, количество титулов, которыми он оброс, как и шрамами, перекрывали все уродства, будь он даже столетним горбуном.
При упоминании о желудке, вспомнил, что голоден. Ранний завтрак, состоящий из теплого хлеба и сыра с яблоком, насытил его лишь на первые полчаса, а потом, занятый работой и возней на псарне, он и вовсе забыл о голоде. В нем вдруг проснулся страшный аппетит, захотелось перепелок с маслом и грушами, чесночного сала, эля и пару кусков баранины с вертела. Да поострее.
- После дороги бы отоспаться самое оно, а ты тащишь меня в кабак рано утром? Потом не жалуйся, банна, - без улыбки заметил Кусланд; глаза выдавали его, в синеве заискрилось что-то смешливое, как прежде, - так быстро я не отстану.
Мужчина оттеснил пса, принявшегося жевать голенище его сапога, привлекая внимание, легко шлепнул по боку, огладил.
- Мой, все верно. Работы с ним еще выше крыши, - кивнул он, потрепав мощную шею мабари. – Иди, Аки за тобой присмотрит.
Огромных размеров пес по кличке Риц сел, подняв морду на хозяина и стал похож на щенка, точь в точь как те малыши, которые сейчас попискивали в вольере с матерью.
- Вернусь я, куда денусь. Не оставлять же Аки одного.
Мабари заскулил, опускаясь до грудного ворчания. Чего Айдану стоило подняться, оставляя пса одного, знал лишь Создатель. Он слабо вздохнул, выпрямляясь под взглядом Мойры, взглянул на нее.
- Он вовсе не такой дурной, каким пытается казаться. Щенком еще – самый мелкий, слабый был, с недоразвитыми лапами, - мужчина ухмыльнулся, глядя как унылый Риц поплелся к мальчику и толкнул того головой в поясницу, повалив в солому. От вредности, конечно. – Кто бы знал, что такой конь вырастет. Жрет за двоих.
За воротами псарни солнце слепило.
- Цену себе набивают. Какой дурак откажется от предложения банны Стаффорд?
Айдан зажмурился, прикрыв ладонью глаза. Прохладный ветер трепал его рубаху, хотя на улице все еще кое-где лежал снег. По утрам, бывало, лужи все еще были покрыты коркой льда, но к одиннадцати часам земля подсыхала, а воздух начинал прогреваться. Весна не стояла на месте, пробивалась даже к замерзшим окраинам Ферелдена.
- Да кому я сдался, - небрежно отозвался Кусланд, то ли с иронией, то ли с раздражением. – Коли мор новый не начнется, Денерим уж как-нибудь простоит пару часов без меня. Дай мне пару минут, банна, как минимум переоденусь. Невежливо рядом с такой женщиной расхаживать в псовьей рубахе.
Глазами Айдан снова смеялся, а затем крикнул какому-то мальчишке подготовить лошадей.
От слуг, порой, была польза. Их расторопности удивился даже сам командор, когда потребовал чистый дублет и свой кошель, а так же отдал распоряжение отодвинуть на вторую половину все встречи и, будь они прокляты, бумажки. Оказывается, работа генерала заключалась в штамповке своих печатей на сотню указов в день, начиная от того, насколько должны быть отполированы сапоги солдат, заканчивая расходами на починку крепостной стены, с которой свалилось уже трое гвардейцев. Пить меньше надо, тогда со стен никто падать не будет.
Во двор вышел уже не мастер на псарне, но еще и не генерал армии Ферелдена. Нечто среднее между дворянином на военной службе и командором серых. Без нашивок, гербов – не приведи создатель, узнает кто и затребует аудиенцию. От них он порядком устал за последнюю неделю. На самом деле, Кусланд почти надеялся на войну, да хоть с Орлеем, лишь бы не сидеть в тейриновском дворце.
- Хочешь грушу? – буднично спросил мужчина, вскочив в седло своего гнедого. Из-за голенища сапога он вытащил небольшой охотничий нож, с хрустом разрезал фрукт надвое и, взяв одну часть зубами, вторую протянул женщине. – Держи, пока Милли не заметила, что я перетаскал у нее с кухни все, что она готовила королеве на завтрак.
Спрятав нож обратно, Айдан перехватил поводья коня и мягко ударил пятками, тронувшись с места. Грушу он откусил уже на ходу, вытирая тыльной стороной ладони сок с колючего подбородка. Меч в ножнах слева мягко позвякивал в такт шагу лошади.
Отредактировано Айдан Кусланд (2018-03-05 12:34:51)
Страница: 1
