Вчера. Сегодня. Завтра. Всего три слова, но сколько многое заложено в них. Сколь много событий они несут в себе. Побуждений и стремлений. Даже жизней. Вчера случился взрыв в поместье Павусов, который поставил на уши половину Магистериума. Сегодня должна прерваться жизнь. Время для разговоров прошло, настала пора действовать. Иначе никак. Иначе — забвение и порабощение. Империя угасает, тает на глазах, а Эримонд только и делает что ждет! «Старший воспрянет вновь, нам лишь нужно ждать его прихода.» Идиот. Старший объединил нас общей целью — идеей, и мы пошли за ней. Не за ним. Венатори раздроблены и разрознены, а ты предлагаешь ждать? Ждать, когда кунари ворвутся в Минтарос, зашьют нам рот и посадят на цепи? А всё потому что ты ждал. Потому что у тебя, как у Радониса, недостает духу сделать то, что должно. Нет. Сегодня твоя жизнь оборвется. А завтра... завтра Венатори поведу я.
Всего три слова.

Усадьба приближалась, довлеющая над раскинувшимся перед ней садом, величавая и мрачная в лучах закатного солнца. Только в двух комнатах горел свет, на первом и втором этаже, остальные окна безмолвствовали, погруженные во мрак. Сесилия неспешным шагом подвела лошадь к большим, обитым чугуном воротам, с гербом посередине, который уже несколько столетий как стерся, и понять, что на нем изображали было решительно невозможно. Её не встречали. Спешившись, Сесилия взяла лошадь за повод, и приложив усилие, толкнула ворота. Те со скрипом отворились, и герб разъединился ровно посередине, пропуская женщину на территорию. Сад, вероятно, когда-то цветущий и благоухающий, зарос сорняком, которые хорошо было бы прополоть. Но зарос не полностью. По правую сторону от каменной плитки, символизирующей дорогу, ближе к середине, росли маргаритки, чуть поодаль — розы. Белые.

Сесилия шла вперед, мимо хзирантем и лилий. Кое-где валялись пучки срезанной травы. Нет, всё-таки, за садом ухаживали, но или же слишком небрежно, или начали совсем недавно. Сесилия подвела лошадь к конюшне. В тот самый момент, когда из дома выскочил человек. Одет он был в черную ливрею, невысок и немного полон в боках, но несся, несмотря на свою комплекцию, подозрительно шустро.

— Простите великодушно, мадам! Не видел как вы подъезжали, иначе обязательно встретил!

Сесилия отмахнулась и позволила ему взять повод коня. Он скрылся в конюшне, откуда послышалось беспокойное ржание. Сесилия разглядела помимо своей лошадки еще четырех. Спустя минуту человек вернулся, и в  легком поклоне указал на усадьбу.

— Ждем только вас, мадам. М'сье Эримонд наказал проводить вас прямиком в гостиную.
— Хорошо. Веди.

И она последовала за ним.
Прихожая встретила её полумраком, едва заметной паутиной в углах и знакомым запахом, щекочущим ноздри. Запахом пыли. Было видно, что домом давно не пользовались.

Пока они шли, Сесилия мысленно коснулась кинжала за голенищем сапога и поправила рукав, в котором спрятала флакон с ядом, привела мысли в порядок, расставила по полочкам то, что нужно сказать и сделать. 

В гостиной её уже ждали. Трое. Три слова. Три человека. Прошлое, будущее и настоящее. В настоящем — смерть.
И среди них был Эримонд.

Отредактировано Сесилия Валасти (2018-02-20 04:36:18)

— Хороших новостей не было уже довольно давно, Ливус — несколькими движениями Сесилия сняла перчатки и сложила руки перед собой, — с тех самых пор, как Мы потерпели поражение.
Под пристальными взглядами остальных она опустилась в бордовое, обшитое золотом по краям, кресло, примостившееся рядом со столиком, на котором стояла уже початая бутылка вина и несколько бокалов. С других сторон столик обступали два точно таких же кресла, уже занятых.

— Новости есть, — двигаясь нарочито медленно, Сесилия отложила в сторону перчатки и налила себе красного в бокал, пригубила. Вино было отменным. Наступила тишина. Взгляды были обращены на неё. Взгляды искали ответов. Ждали. Нетерпеливо, жадно. Им нужны были новости. Любые. Хоть какой-то конкретики в этом пузыре сомнений и догадок. В пузыре страха неизвестного. В пузыре гнева перед бездействием.

А где-то глубоко пробуждалось чувство, которое она отмела. Или думала, что отмела, потому то оно не исчезло, но спряталось и затаилось, подпитываясь тем, что происходило дальше — но прежде, — говорила она тихо, так, чтобы окружающим пришлось напрячься, переключить всё внимание на то, что она собирается сказать, так, чтобы завладеть их умами, —  спроси себя: готов ли ты? Готов ли ты к новостям? Потому что они требуют немедленных действий и сиюминутных решений. Выгляни в окно, Ливус. Что ты видишь? Запустение и угасающее величие? А кунари? Взгляни дальше, за шпили Минратоса, за Сегерон, на корабли кунари. Готов ли ты к тому, что они ворвутся в Минратос, закуют тебя в цепи и сделают рабом? Готов ли ты к еще одному поражению? Падший Магистр, сломленный и разбитый. Не время ждать, Ливус. Если Старший и вернется, вряд ли ему понравится твое бездействие. Один раз ты его уже подвел. Он не прощает ошибки дважды.

Лавий перевел вгляд с Ливуса на Сесилию, он ухмылялся. Ему, кажется, нравилось происходящее. В глазах поблескивал азарт. Пелий же хмурился, думая о чем-то своем, но стоило взглянуть повнимательнее, как становилось понятнее — он слушает. Слушает внимательно, в своей манере, выражающей крайнюю степень незаинтересованности. А Ливус... есть ли разница, как смотрит на неё мертвец?

Она встала, подошла к окну, обратившись спиной к Магистрам, указывая рукой на сад.
Эримонд был зол. На скулах играли желваки. Он ослабил бдительность, проследил за направлением её руки.

— Взгляни, Ливус. Взгляни внимательно. Вот что я хочу показать тебе.

Пузырёк был уже в руке. Открытый. Несколько движений, и яд проник в бокал, растворяясь.
Подействует он не сразу, о нет. Всё зависит от того, насколько ты крепок. Минут пятнадцать у тебя есть.

Отредактировано Сесилия Валасти (2018-02-21 04:08:29)

Стоило признать, она затеяла довольно опасную игру. Пусть Эримонд был слишком горд и высокомерен, но, без сомнения, он был могущественным Магистром, облеченным властью и опытом, прошедшим войну. Он был приближенным Корифея, и наверняка провел не один магический поединок. Тут стоило бы добавить, что он крайне труслив и изворотлив, но это никак не умаляло его магических способностей, так что идея столкнуться с ним лицом к лицу не виделась такой уж хорошей. Шанс, что Сесилия вышла бы победителем из такой ситуации был, но явно не в её пользу. Сказать иначе — значит заниматься очевидным самообманом, а такие мысли обычно приводят к преждевременной кончине горкой пепла, или к болезненной смерти в тёмной подворотне, с кинжалом, застрявшим в толстой кишке, вдыхая амбре из собственных испражнений, дохлой кошки и рыбы, потому что дело наверняка свершится в доках — где, как не там? Но это всё вряд ли имело значение, потому что самообманом Сесилия заниматься не собиралась — она явно очертила черту своих магических возможностей, и действовать предпочитала иначе, манипулируя совсем другими материями. Например — эмоциями. Сесилия была умнее Эримонда. Никакого бахвальства, факты на лицо. Узколобый, он никогда не смотрел под ноги. Да и что там могло быть интересного для него? Вековая пыль и грязь, в которую вкапывались другие, полезные, (этого он отрицать не мог) но явно недостойные? Он их считал такой же пылью. А всего-то и стоило, что перестать быть тупоголовым кретином, считающим себя выше других, и взглянуть вниз! Всего один раз присмотреться к тому, что у тебя под ногами! Внимательно, пристально, оценивая других как равных, а следовательно, как угрозу. Но он предпочел сузить свой мир до одной лишь точки — спины Старшего, позволив ему вести себя не отводя взгляда, ни разу не обернувшись на демонов, преследующих его, но не решающихся вступить в тень Корифея.
Оборачивайся.
Тогда, возможно, всё обернулось бы по другому. Возможно, ты остался бы жив. Возможно, Сетий не потерпел бы поражение, подчинив себе Серых Стражей. Да, она знала настоящее имя Старшего, Магистра Тевинтерской Империи, жреца Думата. Интересно, знает ли Ливус? Может, поведать ему? Интересно, как он отреагирует? Сотрут ли эти слова, сказанные из уст сопорати, недостойной, спесивую гримасу с его, как не взглянь, уродливого лица?.. Нет, не стоит. Это знание принадлежит ей. Она получила его, копаясь в пыли и грязи, под ногами, куда такие люди обычно не заглядывают. Но, может, у тебя всё-таки будет шанс услышать его: в последний момент, когда жизнь покинет тебя вместе с алеющей в лучах закатного солнца кровью, без возможности сделать последний вздох, потому что к тому моменту ты будешь уже парализован ядом, уже сейчас медленно убивающим тебя, скручивающим внутренности, отзывающимся слабостью во всем теле. Ты умрешь от моей руки, с пониманием того, что обычная простолюдинка знает о твоем боге куда больше, чем ты сам.
Ирония.
Восхождение к вершине начинают с низов. Жаль, что ты этого так и не понял. Глупый и одинокий Ливус, мне жаль тебя. Даже те, кого ты считаешь союзниками, смеются над тобой, едва предоставился шанс. А ведь ты даже не вышел из комнаты! Вот оно — истинное неуважение. Ты не можешь командовать. Не умеешь. Не обладаешь нужными качествами. Удивительно, как Лавий и Пелий тебя еще не прирезали. При тебе Венатори потеряли силу и влияние. Три человека — это всё, что ты сумел сохранить. Остальные либо переметнулись к Кальпернии, либо откололись. Еще есть вариант, что некоторые померли от желудочных колик.
Клоун.

Это бунт. Именно так.
Сесилия улыбнулась. Так, будто старый приятель рассказывает пошлый анекдот на приеме у Архонта, к тому же не очень смешной, но его и обидеть не хочется, и выставлять посмешищем. Так, словно перед ней стоял товарищ. Одна из тех самых улыбок-масок. Но, стоит признать, он её действительно рассмешил. Боковым зрением Сесилия видела, что Пелий поднялся, и ожидает, чем же всё закончится, а Лавий продолжал ухмыляться.
Что же, раз вы ждете, не будем задерживать. Все шаги должны быть выверены: как только мы выйдем во двор, яд должен уже начать действовать, мешая сосредоточиться, сплавляя органы в одну кашеобразную субстанцию. А если нет, придется его заговорить до этих пор. Потом дело за малым — он не выдержит и одного удара, упадет ничком. А потом... белые розы, окропленные алой кровью из перерезанного горла, он стоит на коленях, скорее рефлекторно, чем осознавая, тянется к горлу, но дотянуться так и не может. А потом его руки безвольно опускаются вдоль тела, голова поникла, а кровь продолжает стекать по груди, перекрашивая траву под ним и одежду в кровавые тона.
Стоит признать, в этом есть своя, извращенная красота.

Она всё так же улыбалась.

— Как скажешь, Ливус. Но у меня пересохло в горле. Не возражаешь? — и не дожидаясь ответа, опустилась обратно в кресло, медленно, нарочито медленно долила себе вина в бокал. Пригубила.

— Отличное вино, Лавий. Превосходное, пусть немного крепковатое. Такого перебрать — на ногах не устоишь. Надеюсь, ты выпил не слишком много, Ливус, и ноги держат тебя надежно? Получится весьма неприятная ситуация, если во время нашей дуэли они тебя подведут.
Улыбка. Обворожительная. Не придерешься. Но наверняка она бесила его еще больше сказанных Сесилией слов.

— Что же, не будем медлить. Господа? Предлагаю и вам насладиться прекрасным вином, а заодно и чудным зрелищем, которое вот-вот разразится перед вашими глазами.

Разлила вино по двум бокалам, сделала жест, который можно было расценивать как приглашение к угощению, а вместе с этим — отрывистое движение, едва заметное глазу, настолько обыденное, что не придаешь значения. Встала, подала Магистрам бокалы, и первая вышла во двор.
Остановилась как раз напротив белых роз.

Отредактировано Сесилия Валасти (2018-02-23 23:38:44)