В этом месте не было ничего от тех привычных Троп, которые стали на многие столетия им домом. Нет колонн, уходящих в саму тьму сводов, не было руин некогда могучих ворот, что отделяли селения гномов от внешних окрестностей. Архитектор не смог отсчитать времени от последнего лицезрения подобной конструкции. Некогда последний барьер между Тропами и тейгом пережил своих хозяев, серой тенью полуразрушенного камня встречая новых путников, что уже не были похожи на его создателей. Одинокие пустынные залы поселения, казалось, пели о своей гибели единственным зрителям ветрами в их стенах, языком немой пыли, кружившей в воздухе. Эти же зрители молчаливым маршем проходят мимо представления, будто стараясь не тревожить память ушедших. Тогда по стенам, покрытым рубцеватыми шрамами от оружия былой битвы и когтей времени, следовали тени за путниками. Танцы факелов их раззадоривали и злили еще больше. Тьма была непроглядной. Огонь в факелах плясал от движения воздуха сквозь мрачные улицы призрачного города. Мрак то и дело отступал под взором света, то вновь преследовал пламя. Казалось, из темнеющей пустоты домов на путников поглядывали призраки не успевших уйти отсюда гномов. Их костяные руки вот-вот протянутся к молчаливым фигурам и вцепятся мертвой хваткой. Но фигурам не был страшен такой исход. Они не нуждались даже в свете, к которому так рьяно тянулись остальные, ибо свет на поверхности, а им, рожденным под землей тварям, он был чужд. Среди всех выделялась высокая фигура, в чьей руке наравне с пламенем от факелов сиял сгусток света. Он разливался по его браслетам и прутьям грудины, мягко очерчивая ореол дороги.

    Архитектора вела сюда надежда найти нетронутые свитки и рецепты, оставленные покидающими свои дома гномы. Но вместо этого жители оставили после себя по-настоящему жуткий и ценный урок. Это место было заброшено и сюда никто не вернулся лишь потому, что стены покрыты многовековой сажей, а пыль перемешалась с пеплом.

    Они все сожгли. Все, что можно было сжечь, а что пламени было неподвластно, разрушили. Последователям, остановившимся на самом краю призрачного города, достался лишь запечатлевший в этих местах запах былого пожара. Их ход будет, может, последним в этой эре.
Им стоило уйти отсюда, оставляя это место нести скорбь по утраченному будущему.

    Мысль Архитектора о сборе опыта у других цивилизаций смысла не лишена. Порождения тьмы - это дети, отвергнутые миром и порабощенные силой, которой они противиться не властны. Культура, досуг, разговоры, навыки других рас в его понимании должны были помочь братьям адаптироваться к новому для них миру. К тому же в древних библиотеках Глубинных Троп уже доводилось находить трактаты, которые шли на пользу братьям.  Поэтому сейчас освобожденные следовали за своим предводителем в разные доступные уголки Троп. Средние этажи подземных коридоров отличались от верхних. Здесь все реже встречалась привычная растительность и количество источников света. Зато все чаще встречались братья.

    В эти коридоры они проникли, кажется, по чьей-то загадочной воле. Пространство каменных этажей сужалось в этих местах. Не было того ощущения бесконечности и одиночества, сопутствующих при перемещении по подземельям. Но также это не работы братьев.
Порождения тьмы рыли тоннели, следуя пленительной мелодии Зова. Результат их работы оставлял неизгладимые раны в архитектуре Троп, уничтожая старый вид. С каждым десятилетием таких ран становится все больше и больше. И данная лихорадка заканчивалась лишь с приходом Мора.

    Архитектору казалось, что они близко с поверхностью, хотя это было физически невозможным. Предстояла долгая дорога, что увела бы отряд еще глубже под землю. Порождения тьмы очень выносливы, они способны находится в пути долгое время без остановок, но в отряде присутствовали не только братья. Ута и Серанни были на грани физических возможностей. Остановка в сожженном городе казалась скверным решением, а потому первый за столь долгие дни большой привал порождения тьмы устроили в месте, что походило на переход между Глубинными Тропами и чем-то еще. Серанни говорила, что некоторые символы, коими были украшены каменные стены, напоминали ей эльфийскую культуру, очень древнюю культуру.

    Диких братьев тут не оказалось. Разведчики сталкивались лишь с назойливыми глубинными охотниками, оголодавшими настолько, что готовы были кинуться на пораженных скверной гуманоидов. Архитектор не планировал задерживаться надолго. Было важно найти место, где его последователи могли надолго обосноваться, а эмиссар смог приступить к исследованиям.
Это чувство он принял не сразу.

    Будто-то кто-то говорил с ним, кто-то, чьего голоса не слышат остальные. Нет, Зову он был не подвластен, но этот шепот будто с другой стороны завесы звал его. Неприятное чувство. Он принадлежал сам себе и в то же время кто-то звал его. Был Зов Древних Богов, был и этот шепот.

    Эмиссар направил разведку еще раз, но опять пусто. Крикуны, бродящие по коридорам этого места, также были спокойны. Казалось, что это проклятие, но лишь для одного Архитектора. В итоге его разум слышал шепот, к которому остальные были глухи. Ута каждый раз, касаясь руки гарлока, получала лишь кивок - знак, что все в порядке. Но он лгал ей впервые за долгие десятилетия. Происходящее эмиссар объяснить не в силах. Периодически шепот угасал, оставляя его разум, потом вновь нарастала его сила. Значило ли это, что он имеет физическую оболочку?
В коридорах царила тьма. Эмиссар покинул единственное пристанище света, удаляясь от последователей вглубь коридоров. Проживший столетия во мраке его глаз не боялся отсутствия света. Но даже зрение эмиссара не способно было отыскать то, что глазам неподвластно. Архитектор шел к источнику шепота в полном одиночестве.

    Нелегкие шаги отражались от стен, разгоняя тишину. Он шел медленно, прислушиваясь к стенам, прислушиваясь к шепоту. Источник был рядом - эмиссар чувствовал это нутром. Что же так тревожило его сознание и не давало покоя?

    Трещины на побитых временем каменных плит расползались паутиной, забираясь на поверхность стен. Впереди был обвал. Небольшие колонны, державшие свод, обрушены много лет назад. Потолок большими глыбами лежит перед Архитектором, отрезая путь. Потерянные в истории не желали пускать кого-либо, поэтому обрушили колонны, или же время сыграло злую шутку? И злым роком судьбы начертано прийти сюда, ибо там был зал, оттуда шептал голос эмиссару. Подрывать магией слишком опасно, а разбирать их слишком долго. Ветер? Воздух, идущий с той стороны холодил кожу на руках эмиссара. Архитектору стоило больших усилий согнуться своей фигурой и встать на колени. Единственный глаз разглядел проем, но он ничтожно мал даже для Серанни. А у гигантского порождения тьмы шансов не было.

    Придется найти другой путь. Коридоры должны пересекаться между собой, один из них должен вывести гарлока к другой стороне обвала. Он неспешно выпрямился, поправляя подол мантии, застыл перед молчаливой картиной на какое-то время, будто переводя дух, и затем повернул обратно к развилке.   

    Новый коридор вел в небольшую комнату - полукупол. Обрушенные полки, разбитые чаши и вазы, поломанные столы и стулья. Казалось, что все уничтожено временем, но, присмотревшись, эмиссар откинул эту теорию. Кто-то до него был здесь. Следы битвы отпечатались на стенах стрелами, а на полу то и дело можно было встретить обломки мечей. Архитектор будто стоял на оружии из битвы, о которой никто не помнил. Тропы - это постоянная арена сражений. Всю его жизнь братья вели войну с этим миром. Гномы и стражи боролись за привычную жизнь и защищали то, что им дорого. Братья же бились лишь из-за прихоти Древних Богов и непреодолимой агрессии. Во время сражений народы жертвовали всем, чтобы остановить порождений тьмы. Здесь тоже схлестнулись две силы. И вход был разрушен все же не временной силой. Одна из сторон пыталась защитить то, что находится по ту сторону обвала.

    Чем больше деталей, тем сильнее желание попасть на ту сторону.

    Шепот был слышен отсюда довольно отчетливо. Архитектору показалось, что он движется в его направлении. Прислушавшись к себе, он понял, ему не почудилось. Эмиссар резко развернулся и вышел в коридор.

Отредактировано Архитектор (2022-08-30 06:58:35)

Потеря разума подарком некоторым являлась, избавлявшим собственными мыслями и душевными терзаниями измученных от ответственности за себя и вверенную судьбой жизнь. Голоса в голове полную волю преподнести готовы за ничтожную цену - навсегда уничтоженное нутро. Глубинные тропы были обителью свободы такой. Умирать сюда стражи шли, теряя разум и путь назад; гномы легиона упивались ярой ненавистью в поисках смерти своей, уничтожая порождений тьмы призрачной свободы ради; несчастные, коих рок судьбы нелегкий сюда занес, выхода не указав. Братья его, семья его, и главная цель - те, что в цепях рождены и в этих же цепях погибель встречали. На плечи свои мечту он взвалил, что долгом тяжким его стала. Сотни лет были отмерены временем, но все еще помнится икра первая надежды для них, обреченных гореть вместе во тьме вместе с ним. Зову несвободы не виден тот, что шагами коридоры древние сейчас отмеряет, но в мысли проник шепот неведомый и терзает теперь. Есть право бороться за свободу других, когда самого теперь зовут идти в неизвестность? Шипит и шепчет, а безумие в объятия свои зовет.

Было ли то безумием? И молил ли свой собственный Бог, чтобы нашел эмиссар дорогу к нему?

Вновь зовет Архитектора туда, где дороги ему не видать. Но уже сильнее и отчетливее с каждый шагом. Порождение не смог утолить свою жажду познания той стороны, отступив назад. Теперь же та сторона заинтересовалась этой? Тот ли источник нашел дорогу, требуя явиться? Мыслей поток застыл в голове, вокруг тишина и успокаивающий сердце мрак. Хозяин не поверил своему единственному глазу, что отчетливо видел перед собой, но столь непривычную и столь встречу невероятную не мог принять за реальность.
Его звал не демон, выбравшийся из Тени, не древний дух и даже не Древний Бог.

Его тайный шепот принял очертания существа, что силу в себе обуздать такую не могло.

Совсем мал, намного меньше тех, кто встречался эмиссару. Без сомнений - это детеныш человеческий. Такой крошечный и хрупкий. Он был ненамного выше самого упитанного глубинного охотника. Без сомнений, даже это дикое существо могло утащить столь малое создание к себе в гнездо, что уж сопоставлять более грозных противников. "Что же ты здесь делаешь? И кто ты такой?" - сквозь идущий от него шепот пронеслось в голове эмиссара. Хрупкое человеческое дитя, что к жизни не приспособлено, перед ним совсем в темноте одинокое стоит. Помня из человеческой литературы, люди брали себе на руки подобных, когда опасности те подвергнуться могли. Дите нужно в руки человеку взять, отгородив от опасностей всех, но Архитектор не человек. Скажет любой, что гарлок и есть главная опасность для стоявшего пред ним сейчас. Люди бегут, кричат, защищаются щитами и лезвиями при виде порождений тьмы, остерегают свое окружение и обходят входы на Глубинные тропы стороной. Они делают все, чтобы уберегла судьба от скверны, от смерти мучительной. А теперь один из них перед ним. Слышит ли он эмиссара, может ли видеть очертания фигуры, что намного выше, слышишь зов ли, ведущий Архитектора к нему?

Он приблизиться не смел. Шагов за двадцать остановился эмиссар, шорохов не издавая, наблюдал за низким существом. Даже братья, только тьму мира увидевшие, силою превосходили. Дитя во тьме пыталось наблюдателя разглядеть - Архитектор это понимал, но молча ждал, изучая гостя.
Услышало эмиссара дитя. Выдал ли шорох мантии или же дыхание гиганта - теперь уж важности то не имеет. Непривычный голос - слишком высокий, чистый и невинный, - не слышал он таких давно и слышал ли вообще? 

- Впереди, - полушепотом из тьмы раздался ответ на вопрос, - Я зла не причиню.
Голос во тьме уверенность не может внушить, но гость первым сам нарушил тишину. Взор человеческий эмиссара разглядеть не смог, но Архитектор во тьме скрываться не намерен был. Перед ним источник, что шепотом своим воззвал сюда. Так пусть же видит мале дитя, кто мог откликнуться на Зов.

Слабый магии поток откликнулся в ладони блеклым шаром света. Во тьме тенями свет мягкий заплясал на стенах, очертания древнему коридору придавая.

- Архитектор - имя мое. Ты привел сюда меня, - не приблизился, остался в точке конечной, - Кто ты? Что ты есть и как в разум мой проник? - медлить не стал, ибо слишком силен был интерес.

Уверенность, что маленькому человеку не место здесь, в гарлоке крепла. И где-то, извлекая опыт прочитанных книг из памяти, должна искать его женщина, что родила давно и сердцем своим дитя не отринет.

- Где твой родитель? - сел осторожно, согнувши колени, но даже в этом положении был выше мальчика сейчас, - Разве не ищет он сейчас тебя?
Но и обычным гость быть не мог. Быть может, его обитель всегда была позади спины, а оболочка обмана полна?

Отредактировано Архитектор (2022-09-24 21:06:26)

Время непрерывно, пусть люди и твердят, что ему свойственно исчезать. Где край отмечен, начнется новый виток. От света ко тьме, покуда веки тяжелые не накроют глаза, знаменуя то, от чего бегут одни и к чему стремятся другие. Но для третьих это пройдет незаметно, будто еще одна законченная страница, исписанная и перевернутая.

Много ли нужно, чтоб осознать ценность его? Природа борется с человеком, забирая все, что остается после смерти в уплату. Лес разрастается и гибнет, реки наполняются и высыхают, города возводят и разрушают. Только солнце и луна все так же меняют друг друга на протяжении долгих веков. Живущий ныне и того уж не заметит, ибо у природы свой временной шаг пролетом в многие десятки лет. Но здесь, под землей, эта несправедливость будто стирается в прах. Пока во тьме два существа стоят и наблюдают друг за другом, время останавливается так же, как и эльфийские фигуры на барельефах места - навсегда в одной и той же позе, играя одну и ту же роль, оставленную создателем.

Архитектору приходилось это чувство удивительное испытывать, когда тело тянет вперед безжалостно, будто до движения порывов алчным стало. А разум застыл, растянув миг в бесконечную струну, мучительную и непреодолимую. Жадность - нет, любопытство! Нет чувства сильнее, подвижнее, требовательнее к своему хозяину.

- Приличия ради обменяться именами мы должны, но раз запреты есть для Вас, о которых неизвестно мне, просить о имени не буду боле.

Имя мальчика столь сокровенно и опасно для него? Имя силой божественной наделено и знающий его волен управлять носителем. Поэтому все прячут имена свои, что дарованы Богами были, нарекаясь новыми. То сказания сомнительные и неподтвержденные, но род людской всему намерен верить. Язычество то или же другой культ, неизведанный созданию из скверны, а все же гарлок представился. Иль обличье гостя из другого мира разоблаченным станет, как только именем своим он назовется? Он и демон. 

Сон. Может мироздания ткань давно растворила его связь с Тенью иль жестокостью за природу отвечает, посылая неспокойные в его сознании думы, голоса, в разуме требующие усомниться. Архитектор медленно поднялся. Со стороны казалось, что тонны весит эмиссар и в тяжесть одеяния ему. Медлил он.

Плавно двинулся вперед навстречу, молчаливое согласие со стороны ребенка получив. Но наряду с его спокойствием внутри нечто неистово звало к себе, нечто внутри шептало и тянуло незримыми каналами, связавшими сознание. Разум трезв, но внутри коллапс, что логике не отвечает.

Воздух полнился запахом пыли. Она лежит свои века. Хранители покинули проходы, и не услышат стены отныне и вовек их голоса. Бывшим хозяином предстала бы сейчас удивительное диво. Не каждое десятилетие истинная тьма могла спокойно встречаться с созданием света. Если этот мальчик рожден на поверхности, то встреча их оскорбляла род человеческий.

Сейчас здесь только тьма. Нет, не только. Во тьме их скверна ждет. Архитектур чувствовал ее. То были братья, ожидавшие его пришествия. Как скоро крикуны, что слабое подчинение имеют, найдут их здесь.

Архитектор когда-нибудь достигнет цели заветной. Братья от Богов отвернутся и обратят глаза к знаниям, которыми некогда изгой делиться был готов. Но поверхность останется все так же холодна, ибо человечество с еще одной расой разумной мириться не готово. А потому отношение к нему неизменно, пусть и пара сотен лет пройдет.

Внутри бьется такое грозное и мыслям далеким привычное. Что-то манило и отталкивало одновременно, пугающее и прекрасное. Архитектору хотелось подойти и коснуться этого пусть не мыслями своими и разумом, но рукой. Чудилось, что костлявые пальцы его смогут дотянуться до голоса, призывающего преклонить и подчиниться, или прислушаться, прильнуть. Эмиссара отравило чувство сродни гневу, скверна заиграла в жилах и ударила с сердцем в новый круг по телу, усиливая присутствие силы незримой. Смахнуть желал связь ту. В воздухе, пыльном и древнем, отозвалось нечто далёкое и незнакомое, но неотъемлемое для Архитектора, возможно, многие века назад. Прошлое и настоящее столкнулись в мальчике и открылись эмиссару. Его бремя и ответственность - так назвали бы люди то явление.

- Я не знаю как, но знаю я, кого чувствую, - откровение свойственно ему, но сей порыв уместен ли сейчас? Бежал бы мальчик, на дорогу не глядя. Стало б проще эмиссару? Смог ли ту тревогу побороть?

Уртимиэль, бог красоты и проклятие для эмиссара, взывал вновь из тела дитя. Что хотелось спасенному божеству, и роль какова? Архитектор - освободитель или губитель? Мор кончается с гибелью архидемона, гибель архидемона кончается жизнью стража, ибо жертвенность в смерти - отнюдь не девиз ордена, но единственный правильный выход. Теперь же нарушен сей круг. Эмиссар верить не готов тому, что сознание ему рисует. Бог перед ним и новый сосуд, или нечто иное? И вопрос вновь: найдет ли человек пред ним для алчной натуры ключ к ответам?

Плавно поплыла рука в золоченых украшениях, огромные ладони с пальцами когтистыми открывая мальчику.

Маг.

Энергию внутри чувствовал эмиссар. Изначально иль Богу запертому благодаря, что уже столь важным не являлось. Сильную, но потаенную внутри, что времени ждет своего. Не знал случаев таких, столь странных ритуалов в памяти ему не являлось. Кому нужна такая мощь и что будет с ребенком - Архитектор не мыслями не задавался. Но сосуд мог опасен быть тому, кто перед мальчиком стоял, энергию читая. Сладких речей душа не лила, боевой клич оскверненного не ревела отныне.

Сосуд или все же заточение? 

- Родитель твой говорил, что внутри тебя живет или частью является неотъемлемой? - чувство знакомое, что-то из прошлого давнего для людей, но для него не столь отдаленного в памяти. Он встречался с сущностью внутри, но с личиной его более внушимой видом и размерами своими. Переселение душ - сказания, кои обложек красочных не имели и иллюстрациями не обрамлялись. Около магическое, но все же далекое от многих понимание, - Она знает. Она страж иль маг?

Ведьмой мать его была. Слишком юным незнакомец, и пути опасные ведут сюда, чтоб его родная мать была обычным следопытом, что, голову сломя, неслась за знаниями вопреки рассудку. Руины эльфов многое скрывают, тайнами влеча к себе.

“Дети невинны, а потому ответ держать родитель обязан до момента, пока, тот крылья распустив, не улетит”, - читал все это эмиссар, бесчисленные года древние тайны поглощая из книг, рукописей и прочих поверхностей, что могли его обогатить. Все меньше находил он отличий между расой своей и тех, чье дитя наивно и безуспешно пыталось разглядеть в нем человека.

- Здесь встреча наша неспроста, - задумался эмиссар, будто мальчик мог ответ держать, как его родитель, - Что ищет матушка твоя? В руины далеко дорогие не все ведут, дитя неназванное.

Неизвестная, в тени оставаясь, залы древние обходит и ищет. Близок ли был гарлок с знаниям древним, мог ли сейчас покой сих мест потревожить, разделить их с теми, коим скверны присутствие недопустимо. И все же братья были здесь, но не успел призвать их гарлок. Исход печальный. Архитектор смог бы прогнать их подальше в глубь строений, чтоб дороги их не пересеклись. Жертв множество положено и так.

-У меня лишь братья, мой народ, помочь которому пытаюсь. Мало воли в большинстве, поэтому нападают братья на других. Дать свободу - вот моя задача, - продолжал эмиссар, проводя через руки свои незримые магии нити, в ребенке силу ощущая, - Зову изначально не подвластен был я. Боги древние меня принять не могут, ибо все так же опасен интерес к ним мой. И все же чувствую я песнь их, но не ко мне она обращена. Связь столь сильную установили с моим народом они, и отпускать не хотят, ибо это их естество. Братья же мои ненавистью полнятся, все жизни бросая на поиски того, что в итоге губит всех. И этим сказаниям учат с малых лет. Будь Зову те порождения неподвластными, матушке твоей не пришлось их убивать.

Тьма повсюду, а потому и создания ее пути прокладывают сквозь этот мрак, в котором иным дорога недоступна.

- Позволь мне к тебе прикоснуться. Сущность узнать мне удалось. Уверяю, что тебе не наврежу, - вякнул металл на груди от соприкосновения браслетов с золотым очертанием ребер людских. Ладонь на уровне сердца.

Отредактировано Архитектор (2023-03-29 22:27:40)

- Имя единственное мое, данное мне мной же, - он приблизился чуть ближе, медленно к мальчику руку с магией чуть уловимой протянув.

Что это такое в словах отзывается, неведомое до сих пор слуху эмиссара? Чувством сожаления звали люди данное, но к Архитектору данное не применимо, ибо в мире подземном, не людском, чувства безумию подобны, и в братьях его отклика не найдут. Но безумна для многих тогда и суть его происхождения, стоит ли дивиться безумию на безумие? Дитя - невинно и безразборчиво, доброе создание, чудом Создателя для многих являющееся, - так писалось в книгах народов земных. Род, продолжение его и новое начало. А потому искренностью полнится его сознание и слова.

Но сказанное Архитектор все же понять не мог. Прекрасно знает, что от братьев своих отличие колоссальное и ростом, и внешностью. Но все же он тьмы порождение, пусть долгий период изгой, но целью ведомый предводитель и учитель братьям своим.

- Не стоит сострадания свои ко мне обращать, ничего не случилось, - рукой плавные движения в воздухе в аккурат возле мальчика энергию считает. Определенно он - первый ритуал подобный в жизни его. Мог эмиссар ли ответ на это не давать. Не мог, не умел отличать подобное от нужных фраз и мыслей.
- Ритуал способен спасти, но и отнять он может … жизнь твою. Теперь понять способен я. Вы в бегах. Будь матушка твоя в стократ страшнее Бога, что внутри тебя, знающих его силу коварных достаточно. Жизнь ради силы этой готовые будут извести.

Внутреннее нечто отзыв дало, но Архитектору проку от этого никакого, ибо мальчик не в руках его находится. Забрать он мог, отлучить от матери и глубже уйти, дабы преследования все в прах обратить. Что проявить свою природу эмиссару стоит ради возможности такой? Останавливает та серая мораль в лицах тех, кто обращенный ко тьме с ним рядом идут. Скверна в нем не отзывалась, но хаоса сила била пульсом по жилам. Сила нераскрытая вовсе, тихая, но этой тишиной и опасная. Не видано эмиссару знать, во что способен ее мальчик обратить, не поглотит ли дитя Бог, алчущий свободы, как и весь его погибший пантеон, певший песни свои братьям стоявшего напротив мальчика гиганта.

- Дуэт необычен поистине своей. Говорили мне, будто стражи детей не имеют, ибо скверна берет способность к рождению себе в часть платы за иммунитет, - слушая, отвечал степенно эмиссар. Спешить им некуда, душа Уртемиэля отзывается в крови, в сознании его, перекликаясь гневом божьим и печалью, как гарлоку казалось, но данное всего лишь из-за невозможности понять того, что силою своей еще десяток лет назад его народ в могилу вел.

А потому матушка велит молчать о своем происхождении и том, что внутри таится.

- И бабушка твоя ведьмой названа, как мать? - он магией своей приросший к мальчику отринул заклинания свои и отстранился, - Никогда в безопасности не быть, коли Бог в тебе. И мать твоя обучает силе, что сейчас подвластна? - с сосудом погибнет Уртимиэль иль же вырвется наружу? На что душа плененная способна, коли тела оковы раскроются аки книга, знания в ней таящиеся высвобождая.

Нет, Боги слишком алчны до власти, дабы свободным сознанием душе в теле мальчика держаться. И самому лишь Создателю, - на коего столь жизни уповает, - известно, как он проявит себя. Но мог убить мальчика он, прекратить его бега, избавить от будущего неизвестности, что быть может печальным и кратким с его жизни линией. Альтруизм не свойственен, и все же Архитектор в безумии отличен не был, пусть для многих сам смысл жизни его безумен. Как братьям, не помочь эмиссару, ибо в чем нуждается он? Ответах? Сочувствии? Человеческом признании?

- Братьям моим нужна свобода, новый путь без голоса Древних Богов, - он, осекся, смолкнув, всмотрелся в мальчика глаза, будто поняв для себя нечто, мир перевернувшее отныне. Был ли вопрос, задающийся из века в век, решен ритуалом, иль обмана пелена Богом от соприкосновения наведенная ему шептала ложный путь?

- Быть может, братьям нужен ты…

Качнувшись, мысль в голове руку от Киарана не дозволяет отлучить. Мальчик будто не чувствовал то, что льется из него по потокам магии в жилы эмиссара, воем горнов и песней разум заполняя.

Крик, Уртимиэлю ли принадлежащий или же более человечный.

Чувство знакомое, образов далеких картины, словно помнить должен эмиссар, плывут в сознании. Образ подчиненный, верою питаемый, будто личный посланник, во сне перед Богом стоит. Жрец.

Пальцы костлявые в кулак, браслетом с письменами золочеными, сжались, разорвав потоков мост. Медленно выпрямляется эмиссара фигура, привычный стержень принимая.

Нет объяснения видениям и чувству знакомому в голове дум тяжелых полной, и память пробуждения после во тьме. И вскипает внутри противоречий океан.
“Слова излишни здесь, ибо их не могу подобрать”, - понять не мог он вновь и вновь, что Бог открыл ему.