Фелассан однажды удачно заметил, что Тень - это по сути своей изменчивое зеркало, в мутной глади которого смотрящий всегда видит отражение самого себя. Это зеркало не перехитришь и не обманешь, и горе тому, кто не усмирил своих внутренних чудовищ, потому что они будут ждать его здесь, притаившиеся в свинцовых водоворотах необузданных чувств. Впрочем, подобная опасность грозит только тем, чья жизнь скоротечнее вздоха вселенной, а чувства примитивны и своей глубиной не превзойдут и лужу.

Ему это не грозило.
Изумрудные волны океана чувств мирно обтекали отшельника, послушные малейшему усилию его воли. Прохладные, спокойные и податливые, они тихонько колыхались, сообщая о чужих волнениях, в то время как сновидец терпеливо прислушивался к ним, словно паук в центре огромной паутины, улавливающий малейшую вибрацию. И ему не нравилось то, что он слышал.
Тень в этом месте была беспокойна. Развязанная кунари война баламутила воды имматериума, от чего они волнами разбивались об истончившуюся Завесу, стонущую под напором вышедших из под контроля духов. Конечно в войне порой самым неожиданным образом рождались  Храбрость, Сострадание, Долг, Справедливость и Упорство, но их было катастрофически мало. Тень содрогалась, раздираемая Отчаянием, Ужасом, Сожалением и Гневом; они рвались по ту сторону истончившегося барьера. Там где прежде нерешительно тлел висп опасений тевинтерских граждан теперь ярилась и пылала Ненависть, верная спутница Страха.
Но он не мог помочь им, искажённым кунарийскими амбициями и человеческой слабостью, изувеченным, изменённым, страдающим. Сложное полотно Ритуала, над которым он так долго работал, требовало длительного фокуса и концентрации на этом этапе, поэтому Отшельник не мог надолго покидать эту часть Тени. Да и какой смысл, если человечество никогда не прекратит своих нелепых войн за куски грязи и камня? Если Завеса рухнет и его народ наконец освободится, духи навсегда обретут причитающуюся им волю и больше не будет оков, сводящих их с ума. В этом заключается настоящая помощь.
Однако, ему необязательно быть столь пессимистичным, потому что как показал опыт последних лет даже в этом мире, страдающем раздвоением личности, рождались удивительные самородки.

Найти Фейнриэля в Тени было также легко, как отыскать маяк во тьме. Ему снился сон, и некоторое время отшельник смотрел на него со стороны: маленькая сухонькая фигурка идёт за безликой толпой. Это эльфы, они покинули эльфинаж, покинули Расколотую гору, и шли куда-то, не оглядываясь. Стареющая эльфийка с волосами цвета осенней травы и большими печальными глазами едва поспевает по многочисленным следам, в её изъеденных щелочью руках - посох, не магический, обыкновенный. Но даже он не помогает ей, потому что эльфы идут быстро и не замечают оставленных позади. Но Арианни всё равно идёт, и подошвы её ног стираются до крови, и к ним липнет дорожная пыль. Её взгляд устремлён вперёд, но вместо дороги она видит лишь цель - сына, которому она конечно же ещё нужна. Арианни упрямо хромает, оставляя в пыли чёрные следы, а когда ноги предают её - ползёт. Тени эльфов остаются вдалеке, потому что им никогда не было до неё дела - ни когда она понесла под сердцем своё чудесное дитя, ни позже, когда её равнодушно приняли обратно в клан. Прежде чем её ломкий силуэт ударится костями о пыльную дорогу, отшельник медленно проводит рукой в воздухе, стирая наваждение за занавесом которой лишь ткущий свой кошмар дух, отыскавший Фейнриэля по запаху его чувств. Этот дух не из мелких и не всякому придётся по зубам, но отшельнику не впервой.
Отшельник качает головой, и дух смиренно покоряется его воле, стелется покорно бесформенной дымкой, словно нашкодивший пёс и исчезает в мутных водах Тени. Больше никакого обмана, лишь сырая Тень, неумело имитирующая вещной мир: странные словно живые деревья, искажённые статуи, верх, перепутанный с низом, застывшие в воздухе книги без текста или с текстом не имеющим никакого смысла. Теперь и Фейнриэль мог видеть незванного гостя, пришедшего в его сон: не по-эльфийский высокий, экономный в движениях, немного отрешённый.

- У меня не было намерения подглядывать за твоим сном, - произнёс отшельник, кончиками длинных пальцев аккуратно выхватив из воздуха замершую в падении книгу. Её страницы были пусты, но стоило взгляду сновидца коснуться их, как на белых полях выступили убористые писания. - Извини мне моё вторжение.

Отшельник позволил книге затрепетать страницами, мелькающими перед его взором, а потом захлопнул её и аккуратно вложил на полку искажённого тенью стеллажа, тоже подвисшего в воздухе и перевёрнутого "с ног на голову". Они не виделись с Фейнриэлем уже почти два месяца, потому что Солас был поглощён Ритуалом и охотой за красным идолом, но теперь появилось и время, и повод.
Они всегда виделись на просторах Тени, которую Фен'Харел теперь почти не покидал, и проводили навсегда застывшее время в неторопливых разговорах, прогулках по укромным уголкам имматериума и встречах с его обитателями. Порой Солас отыскивал для Фейнриэля  старинные воспоминания и картины прошлого - древнего и юного, яркого, щедрого в деталях и блеклого, потёртого временем. Иногда он заглядывал в воспоминания самого молодого сомниари, тонко и незаметно листая страницы его субъективной памяти, также как минуту назад листал этот призрачный том. Конечно, Фейнриэлю было не обязательно об этом знать, как необязательно было знать настоящее имя своего наставника. Даром истинного имени не разбрасываются направо и налево, а свои прозвища он уже с древних пор менял с легкомыслием модника, меняющего перчатки. Мирские имена были лишь неуклюжей попыткой описать его, дать определение, заточить в грубые границы узкого человеческого понимания. Было что-то по-гномьи каменное в этом желании вытесать форму в застывшей материи, будто мир не был изменчив, будто справедливость не могла в следующий момент обернуться мщением, а мудрость - гордыней. Впрочем, не важно. Этому мальчишке достаточно и трёх слогов, игривого намёка, которого он не должен понять. Хеллатен. Фейнриэль знал его под именем Хеллатен - не ложь, лишь немного искажённая правда.

Хеллатен подошёл к Фейнриэлю: руки за спиной, волчья шкура на плече, потрёпанная серо-зелёная накидка отшельника, подпоясанная тонким ремнём. Из-под воротника заметен краешек подвески - чёрная кость на шнурке.
- Этот дух беспокоит тебя впервые?

Взгляд Соласа, обычно устремлённый вдаль - или внутрь - на мгновение застыл на Фейнриэле. Сквозь слова молодого сомниари ему померещилось понимание, которого большинство магов были лишены, и это было приятно. Соседство предполагало наличие некоего равенства, в то время как живущие по ту сторону Завесы обычно мнили себя превосходнее обитателей Тени.
Отшельник едва заметно улыбнулся, склонив гладкую голову в знак согласия.
- Если однажды ты найдёшь способ сблизиться с этим духом, возможно ты сумеешь найти ответы на вопросы, которые так и не сумел задать. Вы можете помочь друг другу, - пока Фейнриэль смотрел по сторонам, Солас смотрел на Фейнриэля. - Главное не начать думать, что ты уже знаешь все его трюки и не затягивать. Гораздо сложнее найти подход к старому отъевшемуся на твоей горечи духу, чем к такому каким он является сейчас. К сожалению.

К Сожалению. Как говорится, лучше учить не словами, а собственным примером - пускай и от противного. Пусть Фейнриэль подозревает, чем чревато ожидание длиною в тысячелетия и каких чудовищ оно способно породить. Сейчас на другом конце Тени его Сожаление, возможно, гложет мясо с чужих костей, высасывает душу из чужого тела, пьёт из океана чужих слёз. И никто не сможет с ним справиться, пока Солас сам не исправит свои ошибки.

-  Тень непостоянна, даже в своём непостоянстве. Только начнёшь думать, что привык - и можешь даже не заметить, что уже потерял себя.

Тень липла к Фейнриэлю и дразнилась, пародируя кусочки его воспоминаний и чувств, а он оправлял её, точечно направляя свою волю, и было в этом нечто от ностальгии. Помнил ли Солас времена, когда и он был молод? Слишком хорошо. Узнавал ли в Фейнриэля себя?.. Нет, конечно же нет. Однако этот краткий миг, минувший с его пробуждения успел напомнить Ужасному Волку, что не всё однозначно. Инквизитор. Эллана. Замкнутые в тесной мясной клетушке, меряющие своё существование в один неполный век, люди, эльфы и гномы иногда умудрялись постичь непостижимость мира, и были от того ещё более удивительны. Более трагичны. Будет правильным положить конец бесконечному циклу их страданий и безнадёжных поисков.

- Я в порядке,  - была в этом ответе некоторая незаконченность, непроизнесённое "но", которое повисло в воздухе ещё до того, как слетело с губ отшельника. - Да, пройдёмся.

Сдержанный приглашающий жест рукой, и перед собеседниками покорная Тень прокладывает мост-дорожку над пустотой цвета молочной сыворотки. Тропинка вьётся спиралью вверх, головокружительно виражирует словно застывшая в полёте лента, но оба сомниари знают, что по ней можно идти без страха падения.

- Да, несладко пришлось всем. Бьюсь об заклад, даже Аришоку сейчас не спится, однако у него есть возможность остановить часть происходящего безумия, - между низко посаженных бровей мужчины пролегла тонкая морщинка. - Для живущих по ту сторону существует надежда в лицах героев, чемпионов, борцов и дипломатов. Но здесь... - постепенно теневой сырец темнел и сгущался вокруг идущих, неуловимо обретал странные формы, отвердевал в подобие реальности. - Духи могут лишь отражать ужасы вещного мира. Многие - даже самые лучшие из них - искалечены и изуродованы происходящим. Доведённые до последней грани отчаяния тевинтерцы не брезгуют магией крови и порабощением духов. А я, к сожалению, пока не могу им всем помочь.

Поджав тонкие губы, Солас замолчал, и вдруг показалось, что даже Тень почтительно замолкла, пока звучала его речь, потому что в наступившей тишине вновь стали слышны призрачные отзвуки бестелесных голосов. Нагромождение невнятных форм обрело более отчётливые грани, кристаллизуясь в воспоминание о белокаменном доме. Большой, роскошный особняк с балконами, выходящими на лазурное побережье. В этом доме-дворце наверняка были десятки просторных комнат, но Хеллатен и его ученик оказались в крохотной каморке под лестницей для прислуги. У маленького круглого окошка с видом на море - цветы. Много цветов в разномастных горшках, ухоженные, залюбленные, буйно цветущие.
Постепенно вокруг проступало всё больше деталей, однако Хеллатен вновь вернул внимание Фейнриэля себе:
- Скажи мне, что ты видел в последнее время? Как ты жил?