Некоторому ушлому гному он, понятное дело, уже успел мысленно пообещать дать в морду, желательно сразу несколько раз. Правда обещания эти эльф себе дает на постоянной основе каждые две недели по той или иной причине, но отчего-то до дела так и не доходило. Рука как-то не поднималась просто… так что сейчас Фенрис к мысленному «лицо разбить» добавляет еще «и богатство с груди всё повыдергать». Тевинтерский беглец, правда, был очень рад помочь Инквизиции, к которой старый друг присоединился не так давно, не говоря уж о том, что эта самая Инквизиция делает хорошее дело. Дырища в небе сама по себе никуда не делась бы без их участия, а видать её было аж из Тевинтера. Фенрису в принципе кажется, что весь Тедас имел счастье лицезреть этот крайне воодушевляющий (нет) пейзаж в облаках… вот только почему-то разгребать такой вопиющий бардак над их головами опять взялись не власть имущие всякие императрицы, короли и магистры, а кто попало. И судя по рассказам Варрика в письмах, по сути Инквизиция в начале представляла из себя примерно тоже самое, что и их киркволльская шайка-лейка: кучка людей и нелюдей, которые случайным образом сконцентрировались вокруг одного-единственного человека. Эльф еще подумал, что как-то даже удивительно: в этом благородном безобразии участие принимает Варрик, а не Хоук… хотя у него, у Варрика, – если судить, опять же, по письмам – выбора особого и не было, ему там суровая Искательница книги дырявила и всем своим видом обещала, что и в самом гноме тоже может лишних отверстий понаделать. Прекрасная женщина, Фенрису она уже авансом нравится. Ему в принципе нравятся сильные женщины. Да и мужчины, в прочем, тоже.

Вот что ему не_нравится, так это когда его просят помочь магичке из Каринуса, которая организовывает сопротивление в Тевинтере (Фенрис всецело одобряет), а потом оказывается, что эта магичка – магистр (Фенрис всецело осуждает и планирует, в какой формулировке спрашивать у Варрика «ты совсем охренел?» в письме). Ну, допустим, женщиной она оказалась… подозрительно приятной. Для магистра. С высока на эльфа не смотрела, на его выпады не реагировала, очевидно делая скидку на то, что перед ней бывший раб, и при том с багажом из других мертвых магистров за спиной. Разумеется, она прекрасно понимала, кто перед ней – ориентировками на Фенриса половина Тевинтера залеплена. И чует его сердце, что дальше будет только хуже. Еще немного и конкретно в Империи он станет личностью даже более популярной, чем маг, взорвавший церковь в Киркволле. Или даже более популярной, чем Андрасте и её свита. Лишь бы не кончить как Шартан.

Последнее, чего хотел тевинтерский беглец, так это после выполнения задания петлять по улицам Минратоса, этого огромного и прожорливого, но ленивого золотого дракона, по началу уводя городскую стражу как можно дальше от Аши, Марка и Тамар, а после и уходя от преследования сам. Первую часть плана было выполнить легко. Понятное дело, что большая часть стражи ломанулась за лириумными метками, трое других преступников их интересовали гораздо меньше. А вот со второй начались проблемы, и это не взирая на то, что преследователи, в отличие от Фенриса, не умели двигаться рывками, напоминая смазанную вспышку молнии. Побег бы значительно облегчила возможность проходить сквозь стены, но, увы, у него при себе Меч Милосердия, и он, в отличие от своего хозяина и его доспехов, развоплощаться не умеет. Прямо как в старые-добрые до киркволльские времена, только гонится за ним не толпа охотников за головами, а городская стража. И они, кстати, угрозу представляли большую, чем простые наёмники. И карту города они, в отличие от Фенриса, знали прекрасно, отчего пару раз он влетал прямо в засаду и приходилось отбиваться. Небольшую, к счастью, но засаду, и теперь на плече, на участке кожи, не скрытом доспехами, уже виднелись несколько порезов.

Да и местные жители облаве охотно помогали, путаясь под ногами у тевинтерского беглеца, но разбегаясь, подобно тараканам, по разные стороны улицы, как только показывалась стража с приказами дать дорогу. Пришлось сворачивать и бежать по закоулкам, перескакивая через заборы, нефигуральные лужи с дерьмом, заспавшихся нищих и как попало сваленные ящики, из которых дурниной орали охреневшие от наглого эльфа коты, когда он эти самые ящики перед собой пинками расталкивал.

Ему срочно нужен антидот, способ как-то нейтрализовать эту ужасную болезнь, которую он подхватил в Киркволле. «Благородство». Хоук на него часто чихала… при встрече обязательно предъявит претензию. Если доживет.

Фенрис обегает дом, протискиваясь в узкий проход. Ему повезло. Он же эльф. Тощий (как говаривала Карин: «скелет, обтянутый мышцами»), низкий. Но даже Фенрис плечами скребет по влажным стенам между домов; первые пару мгновений во всяком случае, пока не догадывается развоплотиться частично и теперь может беспрепятственно бежать вперед. Стража в полном боевом обмундировании здесь не пролезет. И без него – тоже. Люди, как правило, эльфийским телосложением обделены. Так что с той стороны прохода слышится тевинтерская брань, проклятия в адрес Фенриса и приказ перехватить с другой стороны. Эльф кидает быстрый взгляд через плечо и вместо того, чтобы продолжить идти дальше по узкому проходу, решает карабкаться вверх по стене. Сделать это в столь стиснутых условиях – сложно. Но возможно. Фенрис, в конце концов, пережил Киркволл и даже не поехал крышей. Возможно, потому что у него лично крыша конкретно сдвинута была еще до Города Цепей. У тевинтерского беглеца она наоборот, кажется, там на место начала вставать. Как говорится: клин клином вышибают.

Ноги по влажной стене скользят, но Фенрис всё-таки добирается до крыши, подтягивается и бежит уже по ней. Но до следующей не перепрыгнуть даже ему. Налево – там его, в конце переулка, собрались встречать, есть риск, что и на крыше заметят. Направо – патрули и многолюдно. Быстро прикинув все «за» и «против», Фенрис пользуется планом, которому они часто следовали в Киркволле: «на месте разберемся», и принимает решение спуститься, перебежать переулок и снова забраться на крышу. Внизу только чья-то одинокая фигура и больше никого, удачное стечение обстоятельств.

Спуск получается не таким изящным как подъём – второпях эльф цепляется ногой за водосток, и вместо четко распланированного прыжка вниз начинает просто лететь вперед, еще и перевернувшись в воздухе. Даже ругнуться не успевает, когда затылок пронзает болью и перед глазами всё темнеет.

«Подумать только, — проносится в мучительно звенящем сознании, — меня прикончила какая-то там крыша».

Отредактировано Фенрис (2022-08-20 22:56:40)

— Фенрис.

Голос какой-то знакомый. Изменившийся, но знакомый; тевинтерский беглец где-то его уже слышал, причем неоднократно. Но воспоминание об этом голосе кажется недосягаемо далеким, особенно когда голова звенит так, словно кто-то долбит по огромным колоколам прямо там же, прямо у Фенриса в башке. Он предпринимает попытку кое-как подняться, но она обречена на провал. По счастью, его, кажется, вверять в руки вершителей правосудия не собираются – обладатель голоса говорит что-то о том, что отсюда, для начала, надо выбраться. Фенрис, и до этого мгновения не особо думавший о сопротивлении, позволяет себя увести. Пока одна рука расположилась на чужом плече, на которое эльф опирается частью своего веса (по удачному стечению обстоятельств, небольшого веса), второй он хватается за гудящую голову. Невзирая на звон в ушах, он продолжает попытки идентифицировать владельца знакомого голоса, но в итоге просто сдается. Перед глазами всё пока что расплывается и рассмотреть чужое лицо не представляется возможным. Наверное, это кто-то из своих. За последние пару лет тевинтерский беглец оброс некоторыми знакомствами, не без помощи того же Варрика, и в разных местах Тевинтера всегда обнаруживались люди, готовые оказать посильную помощь. Вероятно, это кто-то из них узнал Лириумного Призрака, когда он грузным мешком с дерьмом шлепнулся на землю. Как там было в одной из книг, которую Фенрис читал?.. «Грация кошки, ловкость картошки». Кажется, так.

По крайней мере, он ушел от преследования. И его бы там, в переулке, быстро нашли, если бы не эта своевременная подмога в лице кого-то знакомого_незнакомого. Так что эльф уже авансом благодарен. Даже если его ведут к работорговцам на самом деле. С городской стражей дело иметь опаснее, там дураков мало; с работорговцами же тевинтерский беглец, как очухается, разделается быстро.

К моменту, когда перед глазами появляются расплывчатые очертания дома – звон в голове немного унимается. Даже несмотря на своё состояние, эльф четко понимает, что его привели в дом к магистру. Он знает гербы на воротах. Он знает гербы всех главных домов Тевинтера.

Эльф издает хриплый, приглушенный смешок.

— Как лису в курятник, — сипло, медленно произносит Фенрис.

Едва ли эта помощь не представляла, кого и куда ведет. Лириумный Призрак неторопливо, но верно приближается к тому, чтобы стать главной головной болью всего Магистериума. Хозяин дома таким гостям не обрадуется.

«Если будет, конечно, кому радоваться», — эльф коротко и хищно оскаливается, думая, что может убить двух зайцем разом. Или даже трёх. И помощь получит, и рабам в доме поможет и магистра прикончит. Сплошные плюсы.

Трудами Мэйварис, разумеется, тевинтерский беглец уже в курсе, что Магистериум не сплошь состоит из злодейских злодеев, но вряд ли её благородное сопротивление успело настолько распространиться, что хозяин этого поместья совершенно случайно окажется противником рабства.

Знакомый голос у дверей дома зовет некоего Кахира и тот, когда появляется, гостем явно недоволен. Видно по выражению лица, пусть оно, лицо, и расплывается перед глазами. Хотя Фенриса это беспокоит едва ли. Он не собирается никого утомлять своим длительным присутствием. Ему бы только прийти в себя. Потом он поздоровается с владельцем дома и спокойно уйдет.

Или не поздоровается. Придется смотреть по обстоятельствам, ведь далеко не всякий раб захочет свободы. Они просто не знают, что это такое. Отличным планом кажется перерезать всех магистров, но это не решит проблему, а лишь усугубит её.

Наконец-то, личность спасителя Фенриса перестает быть тайной. Если фразы про Киркволл, эльфанж и пещеры с работорговцами являются характеристиками весьма размытыми (и, то другое, и третье подходит буквально под каждое второе знакомство в Городе Цепей), то с Тенью всё весьма однозначно. С ней их шайлка-лейка контактировала лишь однажды.

— Фейнриэль. Точно, — кивает Фенрис больше самому себе, чем этому магу, — то-то физиономия знакомая. Без компании демонов тебя и не узнать.

Большого удивления встреча не вызывает. Удивительно только то, что они тут столкнулись (еще и так удачно) посреди Минтратоса. Сам факт нахождения парня в Империи не изумляет, Фенрис четко помнит, что Хоук отправила его учиться в Тевинтер. Для протокола – тевинтерский беглец был против.

— И ты уж извини, — вворачивает эльф, — но такое забыть сложно, — он даже не знает, какую именно часть сложнее забыть. Ту, в которой он так быстро и безвольно поддался демону, или ту, в которой его после этого отмудохали Хоук, Варрик и Андерс. Последний наверняка получил при этом массу удовольствия… при условии, что вообще присутствовал. Если Фенрис всё помнит правильно, то в Тени на передний план вышел Справедливость.

Отчасти, впрочем, Фейнриэля с его кошмарами следует отблагодарить – для тевинтерского беглеца это был очень поучительный опыт.

И – Фенрис тихо хмыкает себе под нос – конечно, всё будет хорошо. Что ему удар головой?.. Он её даже не разбил вроде. Столкновение с землей в плане потенциальной угрозы жизни явно проигрывает всяким драконам, вартерралом и прочими чудесам киркволльской флоры и фауны. А уж эти огромные пауки в пещерах! Неужели их банда, для разнообразия, не могла столкнуться с чем-нибудь нормального размера?

Идти и впрямь недалеко. Фейнриэль заводит его в небольшую комнатку и усаживает на скамью. Эльф тут же прижимает руки к лицу и принимается тереть глаза. Встреться они на пару лет раньше, Фенрис бы обязательно сказал, что приятно удивлен – сомниари, кажется, умудрился как-то не испоганиться в Тевинтере, хотя он, Тевинтер, поганит всё, с чем соприкасается. Включая самого Фенриса, разумеется.

Но к сорок первому году эльф уже успел понять, что Империя это не только злые малефикары и работорговцы. Добрые люди тут тоже есть. И обычные люди. И злые. Злых больше. Как и везде, конечно же. Мудаков и в Киркволле было предостаточно. Один вон даже в их шайке-лейке оказался и церковь потом подорвал.

Опуская руки, Фенрис щурится, наблюдая за тем, как хлопочет Фейнриэль. И всё же, это весьма неожиданно. Не столько внезапная встреча со знакомым лицом в таком большом Тевинтере, сколько то, что он беспокоится.

— Парень, — сипло зовет тевинтерский беглец, — угомонись. Мне просто нужно немного прийти в себя, я не собираюсь помирать. Особенно в доме магистра Маэнаса, — всё-таки его дракон хвостом в камни откидывал, и тогда кровищи было целое море. Правда, в те дни и сам Фенрис чуть моложе был.

И, пожалуй, обращение «парень» не совсем точное. В Киркволле подходило, а тут уже давно не «парень». В книгах обычно про это пишут «возмужал», теперь Фенрис наконец-то имеет удовольствие узнать, как это выглядит. Странно видеть, как кто-то вырастает и меняется внешне. У тевинтерского беглеца разве что волосы стали длиннее и шрамов прибавилось.

— А что ты тут забыл?  — спрашивет эльф, а затем решает уточнить вопрос: — В этом доме.

Фенрис, вместо ответа, поджимает губы и недовольно дергает одним ухом. Фейнриэль, по его мнению, задает глупые вопросы. Откуда бывший тевинтерский раб, живший в доме магистра, знает фамилии других знатных семей и их гербы? Даже если бы не Данариус, Фенрис бы их так или иначе слышал и мог запомнить. Но благодаря хозяину – некоторые знания вбиты в эльфа просто намертво. Чувство собственного превосходства Данариуса очень страдало от того, что когда он начинает перемывать косточки других альтусов, упражняясь в своём красноречии, его любимая домашняя зверушка глупо хлопает огромными зелёными глазами и кивает невпопад, хотя на практике даже близко не понимает, о чем толкует господин.

Но, всё же, комментарии про «мне было нечего делать в рабстве у больного живодера, поэтому я по вечерам справочники про знатные дома читал – это же так увлекательно» тевинтерский беглец оставляет при себе. «Фейниэль, — напоминает себе Фенрис, — не телепат и не может знать точно, что происходило в моем прошлом».

Впрочем, он, судя по следующим его словам и пониманию в голосе, сумел догадаться. Умный мальчик. Неиронично. Фенрис тоже хотел бы быть умным. Вздыхая с сожалением, эльф слегка морщится из-за прикосновений губки к коже. Больно вовсе не ссадины, а метки – Фейнриэль аккуратен, но этого мало, когда не знаешь о тонкостях… своеобразной… физиологии (?) лириумного эльфа.

— Он дал мне кров, помог попасть в Круг, учил меня... всему. Не только как обращаться с магией и... моей магией, но и как жить дальше, кого стоит остерегаться, а к кому держаться поближе, как вести себя, о чем умалчивать и о чем говорить.

— То есть, он учит тебя быть магистром. Поздравляю, — Фенрис выплевывает эти слова с совершенно искренним презрением к правящей элите Тевинтера и ко всем, кто с ней связан. За исключением, разве что, Мэйварис Тилани. Но она лишь подтверждает правило.

— Рабам пускать кровь уже научил или до этого вы пока не дошли? — продолжает свирепеть тевинтерский беглец, замечая улыбку на губах Фейнриэля. Подумать только, как мальчишка радуется тому, чему его учат. Фенрис прекрасно знает, что магия крови в Тевинтере запрещена только на словах; во многих домах её весьма активно практикуют. В основном, на рабах. Кому какая разница, сколько своих рабов прикончил очередной альтус или лаэтан? Они – всего лишь вещи, и их жизни – за жизни не считаются.

— Ты его преемник, вот ты кто. Следующий магистр, — любезно подсказывает Фенрис, скривив лицо. И да уж, Маэнас не самый удачливый магистр – Данариус, как и в случае с домом Павус, был очень щедр в негативных отзывах. Что для Фенриса является почти что комплиментом этим знатным родам. Так что ему, пожалуй, следует быть помягче в собственной речи. В конце концов, Тевинтер Фейнриэля явно не испортил; вон он как переживает за своего гостя. Раны обрабатывает, хотя это просто царапины, грязь смывает. Маэнас не так уж и плох, наверное?.. Правда, толку-то от этого «не так уж и плох», пока политика Империи остается такой, какой была столетиями, а большинство магистров по-прежнему развлекаются тем, что перерезают горло очередному наименее полезному рабу?

И всё же, затормозить, пусть и не сразу, у Фенриса получается. Он виновато отводит одно ухо назад и прикрывает глаза.

— Мне следует извиниться за свою резкость. Я понимаю, что кажусь озлобленным, но это не без причины, — произносит эльф, медленно вдыхая и выдыхая, — как бы то ни было, я прошу прощения. И спасибо за помощь.

Фейнриэль, кажется, не злится. Хочется верить, во всяком случае, искренне хочется, что слишком грубая реакция эльфа его не задела. Да и, в конце концов, чего Фенрис ожидал? Парня же отправили учится в Тевинтер. Глупо было бы предполагать, что он будет существовать, питаясь солнцем и спать, стоя посреди улицы, а все знания (включая умение контролировать свой столь редкий магический дар) получит из библиотечных книг.

Но доспехи он снять не дает, решительно заявляя, что с ним под одеждой всё в порядке. Лишние дырки он бы почувствовал. Сломанные кости – тоже. Смилуйся, Андрасте! Фенрис столько раз в Киркволле кости ломал, что и представить сложно; он точно запомнил, как это ощущается в абсолютно любой части тела. Включая копчик. Даже не знает, что унизительнее: сам факт перелома и последующее исцеление от Андерса в крайне провокационных позах или истерический хохот Варрика, когда тот давил из себя, сквозь слёзы, реплику «тоскливый тевинтерец сломал жопу». Да что там, Варрик?.. Там все хохотом давились. Хоук корчила просто невообразимые рожи, чтобы не заржать в голос и не обидеть тем самым Фенриса, который только выглядит как сильный и независимый, на деле же представляет из себя нежную ромашку с тонкой душевной организацией.

На протянутый магом стакан эльф косится с недоверием. Во-первых, Фейнриэль поморщился. Во-вторых… Андерс на нем уже практиковал зелья и вышло так себе. Ну, а в третьих – Фенрис привык к боли.

— Спасибо, но не стоит, — он старается, чтобы его отказ звучал как можно мягче, — Андерс уже пытался, мне не стоит пить обезболивающее из-за лириума в теле. Оно производит не совсем ожидаемый эффект, а мне еще нужно как-то из города выбраться, — информацию о том, что боль его постоянная спутница он, разумеется, опускает, — что же касается отсидеться...

Фенрис тихо фыркает.

— Вряд ли мне будет безопасно в доме магистра. И я даже не знаю, кому менее безопасно – мне или магистру.

Эльф поджимает губы. Он абсолютно уверен, что у престарелого (а он, если память Фенриса не подводит, уже не молод) магистра сердечный приступ приключится от одного вида Лириумного Призрака. А потом он воскреснет и повторно схватит сердечный приступ от понимания, что это чудовище в его дом привел любимый протеже.

Фейнриэль как-то даже сникает. Тевинтерский беглец думает, что это из-за его прошлой резкости. Однако, когда мага, всё же, прорывает, ситуация оказывается несколько проще. В некотором смысле. Сомниари за них переживал, явно искренне (не надо даже обладать поразительной эмпатичностью Аши, чтобы понять это), ну, а Фенрис… не так, чтобы много думал о судьбе парня. Рассказал о нем своей ребятне и на этом, кажется, дело и кончилось. Теперь ему совестливо.

Бедняга Фейнриэль. У Фенриса в груди ёкает от какого-то странноватого и запоздалого чувства ответственности за чью-то судьбу, вроде того, что он ощущает рядом с Марком и Ашей.

— Не до того как-то всем стало, извини, — тоскливо вздыхает эльф, опуская уши, — разгребали бардак, который Андерс после себя оставил, — Фенрис невесело хмыкает, качая головой, — но во сны ты уж без приглашения, спасибо, кстати, не ходи. Особенно в мои. Там столько дерьма, что хватило бы весь Киркволл в нем закопать.

Кошмары Фейнриэля были просто прогулкой по ромашковому полю в сравнении с теми ночными страхами, что еженедельно, а то и несколько раз в неделю, навещают Фенриса во снах. Кажется, что пройдет еще десять лет, еще пятнадцать, еще двадцать, а он всё так же будет испытывать иррациональный, звериный ужас, страх и ненависть в отношении своего бывшего хозяина.

— Всё в относительном порядке, тебе не стоит переживать, — эльф старается звучать заботливо, но с его хриплым голосом, как и всегда, получается это не слишком успешно, — Варрик сейчас с Инквизицией. Я выполнял задание от неё, когда свалился тебе на голову. Хоук тоже там, понеслась спасать мир от Корифея – считает себя ответственной за него. Карвер в безопасности подальше от всей этой... всего этого со Стражами. Изабела теперь капитан пиратского судна, правда там, по-моему, от пиратства мало, что осталось, и иногда она помогает мне перевозить рабов в Киркволл. Авелин восстанавливает этот самый Киркволл, попутно пытаясь наладить связь с Себастьяном, который окончательно свернулся на желании отомстить. Где Мерриль – не знаю. Где Андерс – не знаю, но очень хочу узнать. Ну я, как видишь, здесь. Решил податься в знаменитости и посмотреть, какую максимальную цену назначат за мою голову.

Какой-то невеселый рассказ. «Мы в дерьме, но ты не волнуйся, на, скушай печеньку».

Даже мило, что Фейнриэль, несмотря на всё своё беспокойство, не стал пытаться найти их во снах. Он ведь понимал, что после пробуждения киркволльская шайка-лейка, скорее всего, даже не вспомнит о госте; а если и вспомнит, то спишет просто на странноватый сон. Достойно восхищения.

— Ты очень уважаешь чужое личное пространство, — с одобрением говорит эльф и едва заметно улыбается, возвращаясь немного назад в их разговоре, — не растеряй этого здесь, в Тевинтере.

Хоть тон Фейнриэля и звучит полушутливо (во всяком случае, так кажется), Фенрис считает своим долгом на него отреагировать:

— Не стоит, спасибо. Боюсь, с таким бардаком никто не справится, — вежливо отказывается эльф и пытается улыбнуться даже, но выходит до ужаса тоскливо. Если вдуматься и воспринимать предложение буквально – оно и впрямь привлекательное. Но на практике… Фенрису не улыбается даже обсуждать всё наболевшее, не говоря уже о том, чтобы позволять кому-либо видеть свои кошмары, которые он, в отличие от речи, контролировать не способен. Тевинтерский беглец даже Аше с Марком не говорил о прошлом, о своих снах; лишь о том, что ему в кошмарах иногда снится Данариус. В подробности не вдавался. Хотя птенцы, должно быть, догадываются о пережитом в доме бывшего хозяина Фенриса. Они ведь тоже были рабами. Если не Аша, то Марк точно знает, что часто случается в домах господ с их безвольными слугами. Ну, а сказать такое вслух… тевинтерскому беглецу даже про себя до сих пор страшно, больно и стыдно думать о насилии в прошлом, не говоря уже про обсуждение вслух. Фейнриэль же пусть и знакомый, но они не настолько близки, чтобы позволять ему видеть самые глубокие страхи; те, от которых сжимается горло и сердце выскакивает из груди.

Фенрис кашляет, неловко прочищая горло, и тянется налить себе воды, чтобы на что-то отвлечься. Мысли о Данариусе – не то, чем он хочет захламлять свою голову. Он бы, конечно, предпочел вино. Лучше – не одну бутылку. Но ему еще из города предстоит выбираться, а алкоголь в крови не помощник в этом деле. Не теперь. Не в этом… возрасте. Эльфы только выглядят сильно моложе своих лет, однако прожитые годы никуда не деваются, как ни крути. Фенрис уже не молод, реакция не та, что прежде.

— Я бы не сказал, что о тебе трубят на каждом углу, но...

Тевинтереский беглец еле слышно фыркает. Фейнриэль старается его утешить? Будто эльф не видит все эти разыскные плакаты, которых пока нет лишь в небольших городах и пригородах. А уж «по частям»… быть может, магистры и иже с ними и предпочли бы такую «диковинку» видеть живым. Но по факту и за мертвого эльфа власти обещают весьма солидную сумму, и охотникам за головами глубоко плевать на уникальность разыскиваемого преступника. Пожалуй, даже больше того: если оные обладают хоть каким-то подобием интеллекта, то изначально поимку живьем рассматривать и не подумают. Потому что это уже самоубийственно – Фенрис успел себя зарекомендовать.

Впрочем, дураков до сих пор хватает, невзирая на все слухи. Как верно подметил Фейнриэль – некоторые даже в реальность Лириумного Призрака не верят. Тем более в некоторые из его… особенностей. Где ж это видано, чтоб не_маг мог через стены проходить или двигаться, подобно вспышке молнии? Чушь, да и только! Очевидно, и книга Варрика, коль и дошла до Тевинтера, такими людьми воспринимается как излишне приукрашенная история. Ну, так даже лучше. По мнению Фенриса, наиболее удобные и удачные в бою соперники это те, которые очень плохо осведомлены о его способностях. Они, как правило, ну очень удивляются, когда рука тевинтерского беглеца оказывается в их груди.

— Я доверяю Кахиру…

Тут уж Фенрис не удерживается от печального вздоха. «Да, — думает он, — мы все тоже доверяли Андерсу». Этот комментарий, впрочем, тевинтерский беглец оставляет при себе. Тем более, что в целом Фейнриэль прав касательно своих сомнений по поводу остальных… слуг? Не рабов? Этот маг еще настолько не пропитался тевинтерским укладом жизни, что зовет невольных слугами, или в этом доме действительно нет рабов?..

— Остаться я не могу, — он качает головой, вставая на ноги, — меня ждут мои… мои… мои… — эльф неопределенно взмахивает рукой в воздухе, делая круглые глаза. На языке вертится «дети», что в целом характеризует отношение Фенриса к Аше и Марку, но ему пока страшно принять эту правду, и он не слишком умело обходит её стороной.

— Мои… спутники, — кое-как выезжает эльф, делая очень сложное лицо.

Предложение остаться на ночь, если это оно, конечно, приятное. Они трое – Фенрис, Аша и Марк – давно не спали в постелях. Если не ради себя, то ради ребятни хотелось согласиться. Даже если дом «не в самом хорошем месте». Забавно. Сомниари забавный. Это не плохо, наоборот. Тевинтерский беглец из-за этого испытывает симпатию. Во всяком случае, двинуть ему в нос, как когда-то в Киркволле, уже не хотелось. Интересно, это Фейнриэль повзрослел или Фенрис кое-какой контроль над своей злобой начал обретать?

Он негромко хмыкает, разводя руками.

— Взгляни на меня. Я нищий бездомный эльф. Если у тебя дом не в канаве – это царские хоромы для меня… тем не менее, я не могу бросить моих… спутников. Они будут волноваться, — брехня, это Фенрис будет волноваться, наверное, даже больше, чем они. — Я искренне благодарен за помощь, правда, но не хочу подвергать тебя опасности. Твоего магистра – с удовольствием, но не тебя, — он еще не встречал магистра, которого хотел бы защитить от чего-либо в принципе. Смешно даже представить, что такой существуют. Включая магистра Тилани – сколь бы приятное впечатление эта женщина не производила, рисковать своей шкурой ради её безопасности Фенрис не готов. Другое дело – жизнь Фейнриэля. Если не ради него самого, то хотя бы ради Хоук, которая очень старалась помочь парню найти себя и своё место в этом мире.

— Так что сейчас мы должны переходить к той части, где ты покажешь мне черный ход… или потайной, — задумчиво добавляет он, — тайный ход ведь есть? В поместье Данариуса… у моего бывшего хозяина было несколько. Говорят, потом он их завалил из страха, что я вернусь за его жизнью, — старый параноик, видимо, не подозревал, что Фенрис с Кастеллум Тенебрис и близко не подошел бы, — у Маэнаса такие запасные выходы найдутся?

Реакция на информацию о спутниках, которые Фенриса ждут, у мага весьма неоднозначная. Он краснеет и стремительно отворачивается, пытаясь скрыть своё смущение, из-за чего тевинтереский беглец недоуменно сводит брови и дергает ухом. Что такого в том, что у Фенриса есть компания?.. По Киркволлу они тоже бандой шлялись, наследив везде, где только возможно, будь неладна Хоук с её манией причинять добро и справедливость… а еще необъяснимой способностью просто притягивать различной степени долбанутости ситуации. Так что Фенрис теперь в легком недоумении наблюдает за Фейнриэлем, однако решает не уточнять этот момент. Делает вывод, что он – по понятным причинам – не производит впечатление социально адаптированной личности, способной выстроить долгосрочные отношения с большинством окружающих людей. Только с определенным типом, который сможет терпеть его проблемы. Его такое мнение о себе не удивляет и не обижает. Он и сам о себе подобного мнения.

— Не знаю насчет Минратоса, таким, как я, не дают уроков архитектуры, — вздыхает Фенрис, — я лишь делаю вывод из своих познаний касательно потайных ходов в Кастеллум Тенебрис.

Ему искренне верится, что Данариус был не первым магистром, у которого в поместье есть скрытые проходы. И далеко не последним. Потому как у этих самых магистров врагов предостаточно и всегда должен быть запасной выход. План быстрого и незаметного побега. Всё для успокоения цветущей буйным цветом паранойи. Интересно, есть ли в Тевинтере в принципе представители Магистериума, которым не свойственна вот эта паранойя и вечное ожидание ножа в спину? Сомнительно. Рыбак рыбака, как говорится…

Голоса за дверями кабинета и торопливые шаги – настораживают. И не зря, судя по всему – когда Фенрис оказывается на ногах, в этот же момент в ладони Фейнриэля оказывается посох. Эльф напрягается, ощетиниваясь и слегка пригибается, готовясь сделать, при необходимости, быстрый рывок. И напряжение становится только сильнее, когда в дверях появляется Кахир и сообщает о страже.

— Мне лучше уйти, — тут же обозначает Фенрис свою позицию. Он твердо стоит на ногах. Да, голова всё еще трещит, но когда ему мешала боль? Он живет с ней двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, во всем теле, в каждой клеточке своего тела. Уж головную боль-то он как-нибудь сумеет пережить. Но путь ему преграждает рука Фейнриэля, по которой эльф, одной шальной мыслью, думает ударить разок-другой. В целях профилактики, чтобы не разыгрывал гиперопеку.

Но тем не менее, Фенрис останавливается. Не хочет казаться совсем уж неблагодарной скотиной. Кажется, будет не очень вежливо ругать мага за искреннее желание помочь, верно? Самому эльфу еще в Киркволле хотелось головы откусывать людям, которым Хоук предлагает помощь, а те реагируют так, словно Защитница им ведро дерьма придвинула прямо под нос. Так что он сжимает зубы, заставляя себя молчать и может лишь кивнуть в ответ на улыбку Фейнриэля.

Так значит, маг решил все-таки пожертвовать своим домом? Фенрис, конечно, не против поспать в нормальной постели, но его всё еще беспокоит, что Аша и Марк – одни. И ждут его. Впрочем, перспектива попасться страже, которая рыщет в городе (и вокруг, наверняка, тоже), тоже звучит не слишком приятно. Каков шанс, что если он слишком быстро вернется к ребятне, то поставит их под угрозу?.. Как бы не хотелось ему быть благородным героем – коим иногда, кажется, считает его Марк – благородства в Фенрисе не слишком-то много. Он рассуждает с позиции здравого смысла и если приходится выбирать, кого ставить под удар – своих почти_что_детей или давнего знакомого… выбор будет не в пользу знакомого, увы.

Когда маг скрывается в коридоре, слуга поворачивается к эльфу и протягивает ему ключи, сопровождая это действо не самыми приятными словами. Буквально видно, как у Фенриса после «листоухий» дергается глаз. Он терпеть не может, когда его начинают равнять с долийцами. Еще больше его раздражает только обращение «раб» или длинные проповеди про великое утраченное эльфийское наследие. Про то, что он, с какого-то перепуга, должен априори любить всех эльфов больше, чем тех же людей или гномов, считать их братьями и сестрами исключительно из-за того, что у них форма ушей с ним одинаковая.

Тевинтерский беглец старается сдержаться, но в неравном бою между смирением и раздражением, как часто бывает, побеждает раздражение. Фейнриэлю он обязан и не желает показаться неблагодарным. К тому же, Хоук проявляла к парню заботу, да и сам по себе маг приятен и добр. Кахиру же Фенрис ничем не обязан.

— Ты что, жить устал? — осведомляется эльф, сощуриваясь и забирая ключи из пальцев мужчины. — Я не голоден. Лучше объясни, как добраться до дома, где оставить ключи после и как уйти отсюда незамеченным, пока тебе в голову не пришло еще какое-нибудь очень эффектное и тривиальное оскорбление, — произносит Фенрис, раздраженно дернув ухом.

На хромого слугу Фейнриэля слова тевинтерского беглеца производят, надо думать, просто неизгладимое впечатление. Он возмущенно моргает, открывает рот, но лишь ворчит едва слышно себе под нос. Хорошо, они друг друга, кажется, поняли, но Фенрис решает на всякий случай подытожить:

— Я не хочу подставлять Фейнриэля. Ты – тоже. Не будем создавать проблем и друг другу. Так как мне добраться до дома?

Кахир, кивнув, просит следовать за ним. Фенриса он проводит по пустым коридорам, каждый раз заглядывая за угол, проверяя, должно быть, наличие лишних глаз. В конце концов, они оказываются в чем-то вроде винного погреба и мужчина, нажав на какой-то рычаг, открывает проход, скрытый за большим шкафом. Фенрис тут же ныряет в него, останавливаясь лишь для того, чтобы выслушать дальнейшие инструкции. Ход выведет не за городом, но от него до дома «господина» (Фенрис в этот момент, понятно, делает такое лицо, будто Кахир ему говна навернуть предложил) рукой подать будет. Сможет пройти подворотнями. Район не лучший (по описанию выходит что-то вроде Нижнего Города в Киркволле), но там безопасно. «Для такого, как ты». Фенрис даже не спорит. Он абсолютно согласен. Это не он останется посреди местного Нижнего Города в окружении асоциальных элементов общества. Это асоциальные элементы окажутся в зоне досягаемости Фенриса.

Кахир, не удерживаясь от короткой злорадной ухмылки, говорит, что в конце хода, возможно, эльф окажется по колено в нечистотах. «Возможно» стоит оценивать как «совершенно точно». Фенрис лишь безразлично пожимает плечами. У него к таким вещам отвращение отсутствует давно и начисто. Безусловно, шлепать по дерьму – приятного мало, но и корчится, подавляя рвотные позывы, эльф не будет. Начало этому стойкому иммунитету ко всякой мерзости было положено еще в годы рабской жизни, Киркволл лишь в возвел всё это в абсолют.

— Спасибо за помощь, — коротко благодарит он и, заставляя метки на коже вспыхнуть, уходит в глубь темного холодного тоннеля.

На выходе, разумеется, жижа неясного генеза. Фенрис понимает, что переоценил себя – из-за травмы головы, даже легкой, запахи ощущаются сильнее и это же обостряет и боль. Так что он даже зажимает нос и рот ладонью, надеясь хоть как-то избежать запахов. В этот момент эльф искренне ненавидит систему сточных вод, которая существует в некоторых крупных городах, особенно в тевинтерских. И даже думает о том, чтобы попытаться как-то передвигаться по стене, но это технически не возможно. К тому же, запахи никуда не денутся. Единственный выход – продолжать двигаться вперед, к маячащему свету.

Путь заканчивается в огромной трубе, которая выходит в канаву. Вылезая на свет, эльф, выбирается наверх, вдыхает полной грудью, и начинает идти переулками, петляя по узким улочкам местного аналога Нижнего Города, в поисках нужного дома. Справедливости ради, всё тут выглядит приличнее, чем в Киркволле, так что Фенрис решает не попадаться никому на глаза. Видок у него, должно быть, тот еще, как и запах, и это вызвало бы подозрения в большом количестве.

Всего-то полчаса нарезания петель по темным улицам, и эльф наконец-то находит нужный дом. Правда, приходится занять выжидательную позицию – мимо входной двери слишком часто мелькают случайные прохожие. На это уходит еще какое-то время прежде, чем Фенрис решает, что путь чист. Он побегает к дому, быстро открывает дверь и скрывается за ней.

Разумеется, лазить по чужому дому было бы невежливо, но тевинтерский беглец всё равно осматривает помещения в поисках воды. Хоть какой-нибудь, чтобы всполоснуться. И убрать всё, что он тут лаптями своими грязными наследил. В доме такой блажи, как «помыться» не обнаруживается. Но Фенрис догадывается аккуратно выглянуть в окно. Удача ему улыбается и принимает форму бочки под водостоком. Приоткрывая окно, эльф проверяет горизонт (ох уж эта паранойя, бочка у задней стены дома, откуда бы тут взяться лишним свидетелям?), затем выбирается на улицу. И снова «ура, победа» - дождевая вода. Пойдет.

Фенрис, вооружившись найденным ведром, наполняет деревянную бадью и забирается в неё, смывая всю грязь. Затем, откопав где-то видавшую виды тряпку, избавляется от следов своих ступней на полу. Сюда бы Варрика, который ворчал, что тевинтерский беглец грязнуля и не убирается в имении. Он убирался. Просто там, где часто бывает. Остальные комнаты зарастали пылью и эльфу было глубоко плевать на это. Но вот любезно предоставленный Фейнриэлем дом оставить в грязи тевинтерский беглец не может.

Он подождет до утра. На столе обнаруживается какая-то книга и Фенрис, вооружившись ей, забирается подальше от окон, подключает лириумный свет от меток и погружается в чтение.

Ночь прошла ужасно. Фенрис почти не спал, беспокоясь, что на него могут внезапно обрушиться кошмары, и он начнет кричать. Даже в этом районе такие звуки оказались бы весьма подозрительными в текущей обстановке. Так что эльф лишь дремал, устроившись в том же углу с книгой на груди. Потом проспался, заставлял метки светиться и читал. Затем снова дремал. А открывая глаза – читал, стараясь не думать о том, как там Аша и Марк. Голова уже почти не болела; или, во всяком случае, болела не больше, чем метки. Мешала лишь шишка, выскочившая на затылке в месте удара. Приходилось поворачивать голову так, чтобы она, шишка, не соприкасалась ни с чем. Иначе голову тут же простреливало болью, будто кто-то загоняет Фенрису огромные стальные колы прямиком в мозг.

К утру эльф отложил книгу и отправился осмотреть дом, надеясь найти тут спиртное, которое помогло бы скоротать время. Но поиск прервали звуки, доносившиеся с улицы. Кто-то подъехал к дому и Фенрис, прокравшись к небольшому окну, аккуратно выглянул. Он быстро узнал Фейнриэля и расслабился, выдыхая. Правда, всё равно отошел немного за угол, чтобы случайно не попасться чужим на глаза, когда маг откроет дверь.

— Фенрис? — раздается напряженный голос парня.

Эльф кивает, но из-за угла выходит полностью, когда за спиной мага закрывается дверь.

— Ты был все же прав: кто-то очень сильно желает заполучить твою голову...

Фенрис закатывает глаза. Ну еще бы. «Кто-то». Половина Тевинтера. И каждый второй магистр. Эльф может себе позволить не слишком скрываться лишь в самых отдаленных уголках Империи. Жители небольших деревень в Создателем забытых местах, делами властей интересовались мало; беглые рабы, по совмещению опасные преступники, их волновали еще меньше. Им бы просто пережить этот год, куда уж там за новостями политическими следить?

— Естественно, — равнодушно отзывается Фенрис, пожимая плечами, — беглый раб, мешающий главной движущей силе страны – работорговле. Убийца магистров. Еще и лириумом нашпигован, — эльф негромко фыркает, — я удивлюсь, если кто-то из Магистериума не хочет меня заполучить. Живым или мёртвым.

Он даже не удивится, что если его однажды всё-таки поймают – действующие представители власти друг другу глотки перегрызут за возможность первым в Фенрисе покопаться. Сам эльф с этим свыкся. Более того – местами оказалось даже приятно понимать, что он так сильно действует на нервы Магистериуму.

Фейнриэль, пока рассказывает об обстановке в городе, киснет будто бы всё больше и больше. Напряжение, которое он испытывает, можно физически ощутить. Для него, должно быть, всё это в новинку. В Киркволле, наверное, он был слишком юн и неопытен, чтобы полностью осознавать происходящее и по-настоящему беспокоиться из-за своего, или чьего-то еще, будущего. Теперь он вырос. Но опыта ему не хватает. Фенрис, в противовес сидящему рядом сомниари, абсолютно спокоен.

Впрочем, жизненный опыт эльфа, благодаря которому он сейчас переживает только за Ашу с Марком, это не то, чего хотелось бы пожелать окружающим.

— Парень, выдохни, — просит Фенрис, — если будешь с таким лицом по Минратосу ходить, то схватят тебя, а не меня. Это не первый раз со мной происходит, и далеко не последний, — эльф пытается сказать что-то ободрительное, но выходит скверно. Как и всегда. Поддерживать чужие мораль и дух у него никогда не получалось. У него свои-то мораль и дух держатся на одном только «я уже привык».

— Я понимаю твое нежелание принимать помощь, но, может, все же подумаешь и над этим предложением?

Фенрис задумчиво сводит брови. Пожалуй, самый безопасный вариант – остаться в городе, пока все не утихнет. Рано или поздно суматоха уляжется и всё вернется в норму. Если бы эльф был один, то так бы и поступил – просто перестал дергаться, пока власть имущие не успокоятся. Но он не один. Аша и Марк ждут его. Вот бы передать им весточку… может, отправить Фейнриэля?

Эльф окидывает мага оценивающим взглядом. Нет, не пойдет. Даже если сомниари избавится от всех опознавательных знаков, не выдав в себе протеже магистра, – ребятишки не станут контактировать с чужаком. Надо было на такой случай придумать какую-нибудь кодовую фразу. Как-то Фенрис прежде об этом даже не думал.

— Есть способ связаться с моими спутниками? — спрашивает он, внимательно глядя на мага. — Не отправляя тебя на встречу с ними. Марк и Аша не будут разговаривать с кем-то, кого не знают, обо мне.

Фейнриэль, чуть погодя, поднимается и, давая Фенрису жест, уходит в другую комнату под изумленный взгляд эльфа. А когда возвращается – держит в руках небольшую шкатулку из темного дерева. Как-то это подозрительно, и эльф настороженно приподнимает уши, наблюдая за дальнейшими действиями сомниари. Мужчина не эксперт в магических науках, однако кое-что ему всё-таки известно. И содержимое шкатулки, которое Фейнриэль раскладывает перед собой на столе, не вызывает у эльфа доверия. Потому что он не может понять, что маг собрался делать. Фенрис уже хочет сказать, что если мальчишка удумал тут устроить сеанс магии крови, то он, Фенрис, ему прямо сейчас все зубы выбьет. Впрочем, через миг его посещает светлая догадка, что на магию крови происходящее не слишком похоже.

Мужчина, дернув ухом, поднимает взгляд на Фейнриэля, ожидая его комментариев.

Маг принимается за объяснения, но ходит вокруг да около, путая эльфа. Ну, да, он не фанат магии, но даже в первые годы вольной жизни быстро смекнул, что убивает и мучает вовсе не она, а тот, кто ее использует. В конце концов, его Меч милосердия тоже сам по себе, без участия своего обладателя, вреда никому не причиняет. Магия – тот же меч. Опасный, смертоносный, порой непредсказуемый, но всё же сам по себе он не делает ничего плохого, просто существует в этой реальности.

Так что Фенрис не понимает, чего мальчишка ходит кругами, пока он, загадочным голосом, не произносит роковое «поверить мне еще раз». О. Ну это объясняет, почему маг так расшаркивался и не мог сказать прямо в лоб о том, что хочет сделать. И Фенрис, делая медленный вздох, закатывает свои большие зеленые глаза так сильно, что, кажется, в какой-то момент видит свой собственный мозг.

— Сомниари, — произносит он с неудовольствием. Контролируемые сны, Тень, магия… у него не самые лучезарные воспоминания о том славном дне, когда Маретари впихнула их шайку-лейку в сон Фейнриэля.

— Потрясающе, — резюмирует он, впериваясь испепеляющим взглядом в разложенные на столе травы.

Эльф поджимает губы и на мгновение прикрывает глаза.

— Я поддался демону, — выдыхает он, не глядя на Фейнриэля, — не думаю, что повторная экскурсия будет хорошей идеей, — он разочарованно (разочарован в себе, разумеется) качает головой. При этом, в прошлый раз была Хоук и остальные, был Андерс… вернее, Справедливость. Они, конечно, являлись случайно сбившейся вокруг одного лидера кучкой сброда, однако – эта кучка была силой, с которой стоит считаться. Так что они втроем (в первую очередь, благодаря Справедливости) быстро урезонили Фенриса.

Интересно, этот не самый славный момент Варрик своих книгах тоже упомянул? Наверняка. Ведь такая сцена. Трое друзей против четвертого, поддавшегося искушению. Фенрис так боялся Данариуса, что предал Хоук и остальных. И хотя бывший хозяин уже давно мертв, эльф справедливо полагает – нельзя его внутренние страхи, которые до сих пор живы, упускать из виду. Тевинтерский беглец не идеален, но умеет учиться на своих ошибках.

— Это вообще безопасно?..