Искра упала на трут, наклонившись поближе, Джитанн принялся раздувать огонек. Поплыл дымок, ломаная кора затлела, и, наконец, показались язычки пламени. Этот костер эльф разжигал не только для себя. Ферелденский тракт, путешествие с большим и охраняемом торговом обозом, и на второй день шемы отчего-то решили, что им не к лицу ночевать вместе с эльфами. Крытые телеги, тенты и палатки людей стояли шагах в ста, на вершине пригорка, опоясывая большое устроенное кострище, а вот троих остроухих сослали вниз по холму. С одной стороны, даже удобно, как минимум с одной стороны прикрыты от ночного ветра, начинавшего уже раскачивать ветви подступавшегося к дороге леса. А с другой – все равно было досадно. Вчера ночевали на постоялом дворе, и у хозяина не возникло мысли, что эльфы, путешествующие вместе с людьми, должны идти спать на улицу – если они тоже платят, конечно. А тут спокойный отдых после дня в дороге оплатить было некому и эрлишка разорался, мол, не потерпит эльфячьего духа на стоянке. Кто он, а кто эти, эти грязные...
Все это слышал и не раз практически каждый эльф Тедаса, кроме долийцев, никогда не покидавших свой клан, чтоб пообщаться с людьми.
Джитанн сложил второй слой полешек над сгорающим шалашом из тонких щеп и веток, и, улыбнувшись с беззаботностью, которой не ощущал, поглядел на соплеменников.
- Я – Джитанн, - представился он, садясь на свернутое в тюк одеяло. – Из Киркволла. А вы?
Девчонка была симпатичной, рыжей, как те язычки пламени, что прыгали по дровам. Смуглый и черноволосый парень, шире в Джитанна в плечах, в принципе, тоже. Джитанн понадеялся, что и собеседниками они окажутся не хуже. А как минимум одна тема для разговора у них уже была. Люди и их проклятая спесь. Она любой ледок между незнакомыми эльфами сломает в два счета.

До сего вечера монна Инга, при которой он подвизался, не пыталась от него избавиться. До сего вечера мелкий нобиль не присоединялся к обозу и не требовал визгливо отогнать располагавшихся на ночевку эльфов. Его мелкотитульное (а Джитанн подозревал и другие некрупные детали, скажем, в анатомии этого человека) достоинство не позволяло ему быть снисходительным к настолько же, как и все остальные, уставшим от долгой дороги эльфам, чтоб просто заткнуться и идти спать.  Джитанн попробовал возмутиться, адресуя свое разочарование покровительнице, но та прикрикнула, чтоб он «знал свое место». Он-то знал, и еще знал себе цену. Компания Джитанна, знавшего свое место, стоила дороже, чем она могла себе позволить, о чем он и сказал злоупотребившей его лояльностью патронессе. Стены у ее кареты были тонкие. Стареющая сластолюбка любила, чтоб окружающие думали, дескать молодой и предупредительный эльф рядом с ней из романтических, а не материальных соображений, и, думал Джитанн, и себя в этом успела убедить. Так что самолюбие женщины было уязвлено, и он и сам не ожидал, что это будет настолько... громко. Прошлую ночь попутчики тоже слышали ее крики, но совсем другие. Досадливо щурясь, Джитанн слушал, какое он низкое, мелочное существо, ревнующее к благородному человеку. Абсурд, конечно.

Правда из уютного экипажа действительно пришлось выбираться, со всем своим барахлом. После этой ее истерики и самому не хотелось оставаться. Отойдя от основной стоянки в сторону, Джитанн начал разводить костерок, а вскоре подошли и другие остроухие.
Чем не угодили эти двое шемскому знатному спесивцу? Да тем же - формой ушей, тем что родились, как и он, в эльфинажах. По крайней мере, на долийцев похожи не были. Не было рисунков на лицах - Джитанн особо и не помнил, как там они называются. Они были такими же париями, как и он, и эльф приветливо улыбался, приглашая соплеменников устраиваться поудобнее: ночевать одному в стороне от дороги ему бы самому не хотелось и им не желал.
- Зато не в тесноте, да и храпеть никто будет, ведь так? – пошутил он, неуклюже выстругивая рогатину, чтоб подвесить котелок. Холеные руки жиголо не были умелы в подобной работе, но недостаток сноровки он пытался компенсировать прилежанием и верой, что справится с задачей. И в то, что когда он вытащит эту занозу из ладони, больше не придется этим заниматься. И вот эту… И перемотает чистым платком вот этот глубокий порез.

Отредактировано Джитанн (2022-10-11 13:13:52)

— Ничего страшного, это просто мое ремесло, — резюмировала Велава, явно имея в виду целительство. — Каждый выживает, как может, в конце концов. Спасибо и тебе.

Но она здорово кривила душой. Платили ей за целительство гроши; дело было в ее убеждениях. Эквитарианцы считали за благо —  поставить свой дар на службу Церкви и людей. Велава вполне разделяла идеи сообщества, по той причине, что в молодом возрасте впитала их идеалы, помогла ей во многом Винн, конечно. Велава понимала и опасность магии. Велава видела малефикаров и страшилась их. Велава знала, что магию можно применять не только из корыстных побуждений. В Велаве вообще было мало корысти, она скорее воспринимала все, начиная от магии и заканчивая такой простой вещью, как чаша с водой, всеобщим и не личным ничуть. В Круге все пользовались общими вещами, лишь немногое было личным. Магия могла быть применена только в случае, когда требовалась помощь, или без нее было никак. Она жила в башне, как жил обычный маг ее сообщества... ну что уж сказать, не совсем обычный. Но довольствовалась всем тем, что использовали ее собратья-маги.

Джитанн выглядел очень виноватым — хотелось ей знать, почему. И испугался. Хотя тут семи пядей во лбу не надо быть, чтобы догадаться, отчего. Велава не винила его. Она привыкла к такой реакции окружающих, и вообще зря она магию применила, все же. Надо было просто перевязать, но одна из ран начинала было гноиться... Плохо, такое бы долго заживало.

— Очень зря хотел, на самом деле. — Не то чтобы Велава была против становления кого-то магом, пускай и не в подростковом возрасте, но она наслушалась в Круге историй о том, как новоиспеченные маги попадали в Круг. Чаще всего это было случайно... и не слишком приятно. А кому приятно, когда ты ровно день назад бегал в поле со сверстниками, а сегодня тебя увозят в башню, в которой ты оставшуюся жизнь проведешь в четырех стенах под нудное бурчание старикашек-чародеев... — Для этого требуется много сил и прилежания, на самом деле, хотя на поверку выглядит просто. — Велава нахмурилась, явно избегая этой темы, хотя, в сущности, ее никто за язык не дергал. С целительством у нее вышло именно так. Порывистой, упрямой девушке целительство давалось из рук вон плохо. Скорее, под ее характер подходило крушение всего и вся вокруг, энтропия; только к двадцатилетию она взяла под контроль свою вспыльчивость. И то, спасибо не ей самой, а Винн и старшим чародеям, в первую очередь, неодобрению и недопуску до Истязаний. Велава была запальчивой, но едва ли желала кого-то оскорбить всерьез или что-то разбить. Просто у нее иначе не получалось.

От еды Велава не отказалась, а кивнула благодарно обоим эльфам. Она не ела ничего кроме объедков с дворянского стола уже долго. Никто не уважал в ней мага и личность, с которой требовало считаться, она не могла, она не привыкла по-другому. Ей даже не дали второго завтрака, подумать только!.. Впрочем, идея скандалить ее абсолютно не прельщала, хотелось просто сидеть, дуясь, как сова, и кутаясь в шерстяной плащ.

Целительнице было не понять радости Карема. Она сухо кивнула и передала круговую. Джитанн, похоже, рад был смене темы разговора и рассказу о племяннице Карема; эльфийка внимательно следила за выражением его лица. Другое дело, что Велаве было сказать ровным счетом нечего, ибо у нее не было родственников. Ее мать умерла, когда Вел была малышкой.

Велава изогнула бровь на шутливый рассказ Карема и, не удержавшись, прыснула под конец. Да, темноволосый знал толк в шутках. О говорящих гусях — особенно.

Поняв, что задел какую-то болезненную для Велавы, а может и для всех магов Тедаса, струнку, Джитанн со смущенной улыбкой развел руками.
- Прости, сказал, похоже, глупость. Не со зла. Но я, милая Велава, очень, очень прилежный. - хоть мать и была против, пацаненком с друзьями из эльфинажа он, порой, гонял в доки, поглядеть издалека на Казематы, гротескную твердыню Киркволла.
Уже тогда они знали, что это обиталище магов и храмовников, и, надо заметить, никогда он не видел шатающегося от голода, слабого или больного андрастианца-воина или его подопечных. Что-то подсказывало тощим остроухим подросткам, что в отличии от эльфинажа или Клоаки, жители крепости не ложатся спать под урчание собственных пустых желудков, как случалось с жителями маргинальных районов города, а их одежда - тех, кого случалось повстречать на улицах - всегда была прочна, чиста, сшита из хороших, даже если и из простых, тканей, без многочисленных заплат и рваной бахромы по краям. Для нищеты, в которой Джитанн и его приятели детства, росли - это уже было немало, чуть ли не роскошное существование, по тем временам и меркам - только за то, что родился с даром. Сейчас-то он уже отлично понимал, что каждый в жизни платит свою цену и, пока бедняк ищет, на какие бы гроши поесть и мечтает жить там, где о пропитании не надо даже думать, тот, кто избавлен от такой заботы, начинает решать проблемы, непостигаемые теми, кто остался в эльфийских районах или ковыряется под землей, в сырых и вонючих заброшенных шахтах. Да и радости у них тоже разные.
Но сейчас этими размышлениями он не хотел травить вечер даже себе самому, и, приняв бутыль от Карема, с удовольствием отхлебнул вина, утащенного, под шумок скандала, из запасов изгнавшей его недавно покровительницы. У женщины было достаточно денег, чтоб не отказывать себе в дороге если не в хорошем, то хотя бы в приличном вине, а у него - ни единого повода отказать себе в нем же этим вечером. Все равно компания соплеменников оказалась довольно приятной, хотя магичка выглядела строгой, пока не засмеялась, наконец, гусиным шуткам Карема. Атмосфера как-то потеплела, а бутыль сделала еще оборот, другой. А потом Карем высыпал в котелок полоски сушеного мяса, пока Джитанн еще рылся в своем рюкзаке, выуживая небольшой туго набитый и плотно завязанный мешочек из-под напиханного кое-как его барахла, собранного в процессе тактического отступления из поля зрения бушующей Инги. Нет, паническим бегством это назвать было сложно, но довольно тяжело сохранить хоть какое-то достоинство, когда женщина, изрыгая оскорбления, стоит над душой, а ты пакуешь портянки, портки и платки, словно с педантичностью прачки, стремящейся сохранить накрахмаленные оборки орлессианских кружевных воротников. 
- У меня есть немного ячменной крупы, - он обнаружил, наконец, свои запасы - разумеется на самом дне. - И соль. И чутка масла. Но с дикоросами это ты хорошо придумал. - Сам рыжий ничего в ферелденских травах не понимал. Да что там, в тех, что густо росли вокруг Киркволла - тоже. И даже в тех, что висели уже засушеными над очагами кухонь по всему Тедасу разбирался так: возьми первую попавшуюся, скорее всего, будет неплохо, и каждый раз по-новому. А вот это как раз его устраивало. - Жаль, что гуся у них не спереть, хватятся...
Он умолчал, что пьют они тут ворованное вино. Крошки сургучной печати он сразу отправил в костер. Не хватало еще, чтоб над лагерем неслось "Он украл мое вино!" визгливым голосом стареющей прелестницы. "Но монна, милая, вы же сами его вчера выпили, прямо перед тем, как велели мне..." - мысленно посмеявшись, Джитанн, помешивая, засыпал крупу в воду.
- Не задерживайся только, - благожелательно прибавил он, кивая на бутыль, помелевшую уже на треть, если не на половину. - Она не бездонная, а нас этой ночкой вряд ли что-то слаще ждет.

Отредактировано Джитанн (2022-08-16 00:39:04)

Проводив взглядом Карема, Джитанн улыбнулся оставшейся у костра Велаве, но та как посмеялась шуткам, а после - замкнулась. Видимо, все-таки ляпнул про круги не того. Предприняв еще пару не слишком навязчивых попыток ее разговорить, эльф, не преуспев, оставил чародейку в покое, подкинул в костер еще пару веток, взметнув над котелком рой искорок, и принялся перепаковывать свое барахло, раскиданное вокруг.
Не то, чтоб его было много, но собирался Джитанн впопыхах, а потом еще и разыскивал нужные для кулеша припасы, так что разворочен мешок был основательно.

Тихо напевая под нос мелодию из одной, на самом деле довольно похабной песенки, отвлекаясь на то, чтоб помешать в котелке варево, он проворно складывал пожитки, и вскоре на одеяле не осталось разбросанных вещей. Вот только кое-чего не хватало. Он еще раз перепроверил. Не хватало небольшого ящичка, наполненного может быть, вещами и не необходимыми, но полезными. Его содержимое не раз выручало остроухого - помогало избавиться от следов бурного вечера на лице, заживить быстрее, или просто скрыть синяки, если  появлялись. Унять похмелье, помочь заснуть слишком утомительному виз-а-ви, или не дать угаснуть его или ее тщеславию, в конце концов, просто позаботиться о себе, любимом. Много применений было у содержимого шкатулки. И вот это вот сокровище он забыл в экипаже бывшей покровительницы! Непростительная ошибка, и ее следовало исправить, не откладывая.

Поднявшись, Джитанн попросил Велаву приглядеть за костром и варевом, и направился к основному лагерю, срезая путь через заросли.

Вскоре показался большой костер, от которого доносились хмельные людские голоса, но эльф заложил петлю, не желая показываться шемам на глаза. Несколько охранников, передававших в свете факела бутыль, не заметили легкой тени, слишком уж были сосредоточены на своем пойле. Прекрасно ориентируясь в темноте, он, не задев ни единой натянутой веревки, обогнул установленные тенты и палатки, и подкрался к фургонам, безошибочно выделив нужную, стоявшую с краю, благо превосходно ее знал. Из центральной доносилась тихая возня, мужское пьяное бормотание, словно приглушенное телом, скорее всего женским, и Джитанн сделал неправильные выводы, отворяя дверь в нужную и крысой проскальзывая вовнутрь. И оторопел, увидев очерченный одеялами силуэт на кровати.

Спящая не пошевелилась, и эльф тихо перевел дух. Кажется, она напилась до беспамятства. Что же, это хорошо, пусть бы так и было. Нужный ему ящичек стоял недалеко от почивавшей, на полу, где он его и оставил, и Джитанн покрался вперед, замирая от каждого шороха, своего или доносившегося снаружи. Какое же было искушение, когда взял шкатулку в руки, рвануть прочь в обе лопатки, как заяц по колее, выскочить из повозки и не останавливаться до самого их маленького лагеря. Вот только тогда точно привлечет уйму внимания. Доказывай потом, что это его собственность, а не мстительной и надменной старой развратницы...

У двери прислушался, отметив, что в центральном фургоне все уже затихло. Приотворил, выглянул, выскользнул, прикрыл за собой. Трава скрывала звук шагов, но кто-то оказался внимательнее. И проворнее. В следующий миг Джитанн уже чувствовал, как его лопатки уперлись в борт фургона, руки вслепую поймали уже начавшую падать шкатулку, а в горло давило чужое предплечье. Карем еще и сильнее. Но насколько - проверять не пришлось, Джитанн застыл, замер в хватке, сжимая свой трофей, в упор глядя на соплеменника. А потом почувствовал, как ослабло давление и дыхание Карема, вырывавшееся вместе со словами словно обожгло ему кожу.

- Что? - дезориентированный, он скорее выдохнул, чем спросил. - Н-нет, не хочу... - он даже не успел ни осмыслить последнюю фразу Карема, ни показать свою добычу, чтоб тот понял, что никакого умысла у него нет, но эльф уже перехватил его за плечо, и потянул его прочь от фургонов. И Джитанн повиновался, боясь сделать новый вдох, боясь, что сердце, бешено застучавшее в груди, поднимет сейчас весь лагерь, словно набат.

Под ногами стелилась трава, уступила мшанику, мелькали стволы деревьев, все надежнее скрывая обоих от посторонних взглядов. Страх - не Карема, а быть застигнутыми, отступил, а огни человеческого лагеря остались позади, а их маленький костер - где-то в стороне, сквозь лес не проглядеть. Дыхание возвращалось вместе с самообладанием, тяжелыми, чуть ли не до дна легких выдохами.

- Стой. Что случилось? - говорить в голос Джитанн так и не осмелился, - Ты напугал меня. Отпусти. - прошептал он, попробовав скинуть руку, тянувшую его прочь, все глубже в чащу.

Отредактировано Джитанн (2022-08-30 01:03:25)

Остановились. Нет, Джитанн стал биться, как птица в силке, пытаясь отстраниться, но рука Карема перестала его требовательно куда-то увлекать, и этого ему было вполне достаточно. Осталась на плече, ласково проскользила. На миг эльфу почудилось, что удирали они от фургонов с кем-то другим, сложным, лишь внешне похожим на веселого случайного попутчика, взахлеб рассказывающего про свою семью любому, кто готов был слушать. А вот сейчас Карем словно вернулся, с утешающим жестом, с послышавшимся в голосе если не раскаянием, то сочувствием и желанием объясниться.

- А кто еще? - пробурчал Джитанн, - Не Велава же... - Да и Карем - не шем, чтоб путать, даже если и в ночи, эльфа с эльфийкой. Даже если оба рыжеволосы. Но обиженным он показаться не хотел, и прибавил: - Она у костра осталась. - Он накрыл ладонь Карема своей, и легонько сжал, мол, все уже в порядке. А в ответ на вопрос - провел рукой по шее, словно проверяя, и улыбнулся: - Ну, чуть-чуть сильнее, чем хотелось бы.

Джитанн тоже обернулся, поискав взглядом отблески большого лагерного костра. Отсюда уже даже голоса не слышны, хотя свет еще мелькал между стволами. Они никого не вспугнули, не всполошили, только какая-то ночная птица пронеслась над головами, и сейчас компанию эльфам составляли только звезды на ясном небе. Звезд много, ни единого облачка, даже ветер пока улегся. Настало время Карема устало и беззлобно досадовать, что соплеменник спутал охоту на людские припасы, и уже Джитанну захотелось его приободрить:

- Не переживай. Нам туда больше и не надо. - Интересно, есть ли в Тедасе хоть один эльф, никогда не знавший жизни впроголодь? Кажется, оппортунизм теперь плещется у них в крови, родовая память, сплачивающая остроухих каждый раз, приходится иметь дело с людьми и их предрассудками. - Голодным сегодня не заснем, я тебе обещаю. - Теперь уже свободная ладонь Джитанна поднялась потрепать Карема по плечу, и откинула прядь темных волос с лица. - Ты растрепанный весь. Как от медведя через малину убегал. - Испуг явно отступил и Джитанном завладевало то тревожное веселье, какое бывает, когда тебе удалось что-то сложное или опасное, даже если это тебе только кажется. Запоздалый адреналин разливался в крови и шумел в голове, как хорошее вино. - Кстати, а зачем сюда? Наш костер там, правее. - Заметив, что темноволосый эльф смотрит на шкатулку, он помотал отрицательно головой.

- Нет. Это я не украл. Она моя, всегда была. Просто надо было забрать. Эта могла бы не отдать просто из врожденного паскудства. - рыжий опустился на траву и поставил трофей перед собой. Скользнул взглядом вверх, задев на миг край глубоко утопленной в голенище рукояти. Засопожник, определил он сразу. Парень не помнил, видел ли у Карема что-то подобное, или просто не обратил внимание. Поглядев ему в лицо снизу вверх, Джитанн тихо засмеялся:

- Вот такое приключение. Мы теперь соучастники, мой милый Карем, в несовершенных преступлениях. - Он любовно погладил полированную крышку и завозился, распутывая кожаные ремешки, запиравшие шкатулку. Сидит себе. Шея раскрыта, внимание на собственных проворных пальцах. Одно движение, и больше не придется никому и никогда задаваться вопросом, хитрит ли рыжий. Словно искушал Карема сделать выбор. Или доверял?

Отредактировано Джитанн (2022-09-01 17:07:59)

Ушки на макушке. Да уж. Джитанн дергает своим - прислушивается, не преследуют ли их, все-таки. Вдруг все же были замечены, и кто-то, если и не поднимет шум, так все-таки решит самостоятельно последовать за ними. А подлесок и неподалеку от шемского привала двое остроухих разглядывают содержимое какой-то шкатулки - подозрительно само по себе. Но все по-прежнему безмятежно тихо, и рыжий понимающе кивает головой, мол, знает, о чем второй толкует.
- Да я понял. Я ж не в обиде, Карем. - он усмехается. - Но за предупреждение спасибо. Буду иметь ввиду, если доберусь туда. А в Киркволле по всякому бывало. - Джитанн не любит пространно рассуждать за страдания эльфийского племени. - И шемы тоже разные бывают. Помню в Киркволле одну, такая жемчужинка была. Райская птичка, а не женщина. Жаль, погибла. А у монны Инги свои достоинства есть. - правда на ум сейчас только одно приходит. - Например... богата. - Все же два: - Развратна.

Крышка поддается, словно ящичек и вправду признал хозяйскую руку, и мельком заглянув вовнутрь, Джитанн убеждается, что все на месте. Пробегает пальцами по пробкам небольших флаконов, для сохранности обтянутых лоскутками затертого бархата и маленьким коробочкам, вынимает один, встряхивает.
- Ты меня не понял. Я зазорным-то не считаю. Пусть кто-то вор, кто-то нет. У меня рука б не поднялась у бедняка утащить, - легкий жест вольта, и бутылек словно растворяется, и тотчас появляется снова, перекатившись по тыльной стороне ладони. Глупо, наверное, хвастаться ловкостью рук, но после слов черноволосого и его стремительности там, у фургонов, хочется хоть как-то продемонстрировать, что и он, Джитанн из Киркволла не лыком шит, и что-то да умеет, поправить впечатление о себе, как о перепуганном недотепе. Да и видел он, как эльф мазнул взглядом по его рукам, пока он развязывал узкие ремешки. - А если всей той ценности - потеряешь, не заметишь, но у тебя есть, а у другого и того нет, то, как говорится... - он не уточняет, что "дурак и деньги должны расстаться". Просто усмехается и весело глядит на Карема, распутывающего волосы. - Я в другую сторону сравниваю. Что сейчас есть, а не то, чего тогда не было. Ты ж понимаешь, о чем я. Тогда кажется, что удача за нас. Ну прогнали они нас, зато компания теперь в разы приятнее. Ночка ясная, а мог бы и дождь идти. Все ж в итоге хорошо складывается, не? Не попались, шум не подняли. Иди-ка сюда.

Он привстает на колене, протягивая руку к волосам Карема. Тот безнадежно проигрывает сражение с собственной шевелюрой, а Джитанну вполне привычно помочь кому-то привести себя в порядок, и он аккуратно перекладывает заблудившиеся пряди темных вьющихся волос по разные стороны от пробора.
- У меня в сумке гребень есть, если хочешь, - предлагает он, но отодвигается было, когда Карем достает баллок, а когда оружие оказывается на земле, притворно выдыхает, - Ух ты. Видишь, мне снова повезло. Хорошо, что это была только твоя рука. Ты еще что-то собираешься доставать, или хватит на сегодня острых ощущений? - он и сам понимает, что метет языком, и вряд ли Карему интересен такой треп, но если не будет говорить, или что-то делать, навалится это дурное, как похмелье, ощущение не отпустившей и не выплеснутой тревоги.

Отредактировано Джитанн (2022-09-05 04:48:39)

Монна Инга остается спать в своей карете, больше Джитанн о ней не вспоминает, снова потянувшись к шевелюре Карема. Он улыбается, замечая, как тот едва уловимо подается на каждое касание его волос, как будто пытаясь превратить его из мимолетного в более осязаемое. По кончикам пальцев словно течет ток, но Джитанн не торопится превращать эти прикосновения в настоящую ласку, только пропускает локоны сквозь пальцы, возвращая порядок волнистым прядям. Он любит двусмысленные ситуации, даже когда даже не задумывается, куда они могут завести.

- Ага, - легко соглашается он. Для защиты - так для защиты. У него тоже висит на поясе нож, у кого его нет. Просто у рыжего этим ножом еще и можно попробовать кого-то пырнуть. А вот в том, что Каремов годится для чего-то кроме защиты, не поверит даже ребенок. Но если он задумал сейчас угрожать - то тогда он самый неловкий убийца на свете. Даже Джитанн понимает, сколько возможностей прикончить себя он уже дал Карему, если бы тот собирался так с ним поступить. Да даже заколи он его прямо там, у лагеря - кто б оскорбился, найдя утром мертвого остроухого под фургонами?  - Тогда я не буду. - бояться. Рыжий ухмыляется. - И ты не бойся гребня. Я уже почти закончил.

И действительно, его пальцы словно обретаю вес, когда проскальзывают в волосы Карема, неторопливо скользят, легко взбивая их от корней, и смыкаются на затылке темноволосого. Легко прижимаются и отпускают. Но словно этого короткого импульса хватило, и Карем медленно тянется к нему, пока между их лицами не остается едва ли один выдох. В жарком антиванском ветерке, предвосхитившим поцелуй на его щеке, отчетливо слышно приглашение.

Тело сыто, не с его образом жизни отчаянно рыскать по дорогам в поисках кого-нибудь, кто откликнется на зов плоти. Ровно наоборот. И он ни с кем Карема не сравнивает, скорее еще раз замечает, что смуглый эльф хорош собой. А Джитанн так давно не был ни с кем, кто ему бы понравился не по призванию, а потому что кровь закипела, для себя, на двоих, а не для того, чтоб кто-то другой остался доволен, что рыжий инстинктивно подается за отстраняющимся Каремом, хотя мгновенно распознает игру, которую тот затеял, и ведет ее так, что можно подумать, что и ему правила объясняли обитатели оранжереи мадам Лусины. Джитанн замирает: ищет признаки фальши в демонстрируемой неловкости, смущении, потом расслабляется. Если Карем лукавит, то знает и куда это притворство его заведет. Если он хочет передать ему инициативу или оставить обоим возможность отказаться, сохранив лицо, то Джитанна стыда лишили чуть меньше, чем пол жизни назад. И он подается к темноволосому, пока между их лицами снова не начинает веять сирокко.

- А если хочу? - Острыми ощущениями легко увлечься. Велава в одиночестве у костра не вызывает сожалений, хотя синие глаза пьяно мутнеют, когда Джитанн мельком думает про эльфийку. Огневласая чародейка мелькнула в воображении кирквольца зажатой между двух поджарых мужских тел, одно его, а второе - темное, загорелое, и его обладатель сидит напротив, и, увы, продолжает говорить. Никаких шемов без портков Джитанну сейчас не надо ни даром, ни за деньги. Так что он просто приникает к губам Карема своими, пока люди из рисуемой антиванцем картины не оставили им выбора, кроме как вернуться к костру. Отсутствие даже какого-никакого одеяла и прохладный ветерок, гуляющий над верхушками деревьев рыжего пока не смущают. - Я твой.

Отредактировано Джитанн (2022-12-16 05:18:48)

Плотское желание - это тоже в чем-то магия, по крайней мере Джитанну так всегда казалось. Вот и сейчас ему кажется, что воздух тихонько потрескивает разрядами электричества, но Карем встряхивает головой, и на миг рыжему кажется, что тот все же откажется. Досадно, конечно, но не горе. Но Карем только предлагает уйти дальше в лес. Видимо, все еще считает, что шемам больше нет заботы, чем портить эльфам ночь. Но они оба еще далеки от неблагодатной поры, когда даже небольшое промедление будет помехой, так что, развернув себе лицо Карема, Джитанн еще раз, быстро и коротко касается его губ своими, кивает и проворно укладывает флакончик в синем старом бархате в свою шкатулку. Накидывает петлю, но не затягивает, и скользит взглядом по баллоку, неприметно лежащему в траве, хочет было протянуть за ним руку и вернуть Карему, но не делает этого. Чем-то кинжал остроухому не нравится, как-то интуитивно, какой-то своей бескомпромиссностью, однозначностью, сухим уведомлением: оно про смерть, и ни о чем более. Если повезет, оно сгниет в этой траве, если нет - потом "поможет" антиванцу найти клинок, по обстоятельствам. И Джитанн, сделав вид, что на сей раз об оружии не подумал, хватается за протянутую ладонь, легко вскакивая на ноги, и тоже улыбается - не голосам в своей голове, а будущему любовнику.

Когда, наконец, Карема устраивает, как они удалились от лагеря, темноволосый легко толкает Джитанна к стволу, и тот охотно поддается. В этот раз он не впечатывается спиной со всей силы, как тогда в борт телеги, и эльф довольно шепчет, запрокидывая голову:
- Да, а вот так в самый раз... - и сам тянет Карема на себя, теснее, жарче. Сам поцелуями втискивает в кожу антиванца плохо различимые и бессвязные фразы, поощряя продолжать, и дает тому терзать свои губы, шею, как девчонка сжимает его колено своими бедрами. И сам направляет руку Карема убедиться, насколько искренни реакции его тела на происходящее, а потом немного отстраняет, чтоб, отправив вперед блудливые пальцы, давно уже изучивших каждую линию спины темноволосого, и самому скользнуть вниз, на колени, замешкавшись только чтоб убрать собственные волосы от лица. И застывает, удивленный.

До этого мига Джитанн ни разу не усомнился, что Карем - такой же мужчина, как и он сам. Чуть выше, чуть шире в плечах, сильнее, соблазнителен, как грех, едва позволил этому греху выглянуть из глаз простоватого добродушного болтуна чем-то острым, быстрым, как тот кинжал-четырехгранник, что валялся в траве поодаль. В голосе Карема слышна досада, Джитанну даже мерещатся виноватые нотки, словно перед ним как-то проштрафились и хотят обиду загладить или хотя бы не усугублять. А киркволлец не хотел никакого секса изначально, он потянулся к самому Карему, а не к тому, из каких частей его плоть слепили. Джитанну совершенно безразлично, почему у Карема женское тело и мужской облик. Может быть, перед ним эльфийка, решившая, что безопаснее на дорогах мира, не искушая людей вокруг. Может - эльф, по недосмотру Создателя получивший не то, что должен был. Рыжему не важно, и он тихо смеется, обхватывая лицо Карема ладонями, целует, снова тянет к себе. Бережнее, пусть и вопреки логике, ведь физически Карем его явно превосходит, но словно инстинктивно ощущая, что такое тело - более хрупкое, нежное, пока от желания не разогреется докрасна.

- Так даже лучше, il gioiello mio. - антиванский он знает плохо, но старается. А вот артикли теперь становятся проблемой. И условия, в которых они с Каремом были. Теперь он замечает и подступающую прохладу осенней ночи, и лес вокруг. Двум парням - не останавливайся! Но мысль о том, чтоб как эльф предлагает, воспользоваться его руками или ртом Джитанну претит. - Я просто удивился. Но ты же - Карем? - на всякий случай уточняет Джитанн, сползая по стволу спиной, пока не оказывается на земле, увлекая за собой и антиванца и подтягивая к себе на бедра, верхом. Сквозь штаны несложно почувствовать, что рыжий не врет, говоря, что не расстроился. Он снова тянется к Карему с поцелуями, прячет пальцы в темных волосах, пока вторая ладонь неторопливо спускается от плеча к груди, вниз по животу эльфа. - Как мне с тобой быть? Как ты хочешь? Покажешь?

Отредактировано Джитанн (2023-02-22 04:05:13)

У Джитанна в запасе немало словечек, но он их приберегает, заметив, как Карем отвлекается, услышав ласковое обращение. Вряд ли оттого, антиванский рыжего недостаточно хорош, но он точно не будет тем, кто станет выяснять причины, если все можно поправить и молча. Желание так легко подделать, когда ты не мужчина, а Джитанну хочется, чтоб раз уж Карем ему раскрылся, то хотя бы о том не пожалел. Все и так не уложилось ни в одни ожидания, и, если еще пару минут назад киркволлец от жадных поцелуев и натиска изнывал, считая миги, чтоб оказаться уже, наконец, полностью во власти чужого тела, или получить его себе, то сейчас он нежен и страстен. Совершенно искренне делится с Каремом тем, за изображение чего ему обычно платят. И ему хватает опыта, чтоб понимать, что прижимающийся к нему не менее искренне этих ласк хочет.

Руки обоих теплы, умелы, совершенно бесстыжи. Все как ему нравится. И отвлекает от мелькнувшей мысли о том, что это уже как-будто бы третья ипостась эльфа, которую довелось увидеть. Словно три слоя обертки снял, прежде чем в его руках очутилось что-то настоящее, и Джитанну жаль, что у них так немного времени, так мало комфорта для того, что можно было друг с другом сделать. И Джитанн рад, что у них есть сейчас то, что есть. Он топит свой последний стон в коже Карема и не отпускает его, пока не слышит такой же, не чувствует, как и того сжимает в спазмах от удовольствия.

Нужна еще минута-другая, чтоб как следует ощутить, что все тело уже затекает, а земля и воздух довольно прохладны. Эльф еще немного обнимает партнера, греясь о него сам и согревая в ответ, потом бережно отстраняет, выгибается сам, разминая спину, заглядывает антиванцу в лицо, подтягивает за отвороты глубоко раскрытой рубашки с коротким, игривым и расслабленным поцелуем. Сам он выглядит довольным, как дорвавшийся до сливок кот.

- Ты - чудо. - мурлычет рыжий, - Я бы повторил. Обстоятельнее, и очень, очень много раз. И в нормальных условиях, милый. Или хотя бы у костра. - Выкарабкиваться из-под Карема он не хочет, а подняться, пока они сидят в обнимку, с эльфом на руках возможно, конечно, но не так-то просто, а уж особенно после испытанного недавно - все естество заливает только одно ощущение - бескомпромиссная лень. Так что он смиренно дожидается, пока темноволосый решит его отпустить. Перед тем как возвращаться, нужно убрать следы недавнего приключения, Джитанн справляется со своей одеждой быстро, подбирает свою драгоценную поклажу и мешок Карема и поворачивается к нему:

- Зато сейчас ты не сильно и растрепан. Если бы я знал, как будет, я б еще в лагере тебе массаж головы сделал. - веселится эльф. - Хотя нет... - Он вспоминает о оставшейся у костра чародейке. Вряд ли б одобрила. И от выдуманного строгого взгляда аж ухо поджимается, все фантазии о любви втроем уже выветрились, как будто и не мелькали. - Пришлось бы все равно искать уголок потише. Идем? Поедим, допьем вино и будем многозначительно переглядываться, если в разговоре будут неловкие паузы? Как тебе такой план? - и теперь уже он ведет Карема за руку туда, где по его представлениям, должен быть эльфийский костерок - у подножия холма, заслоненный от ветра и, если на чистоту, поуютнее холодного ночного леса.

Отредактировано Джитанн (2023-02-22 04:10:43)

Определенно, дело вовсе не в диком акценте Джитанна, когда он пытается изъясняться по-антивански. Карема, похоже, смущает любая ласковая или приязненная фраза в его адрес. И сейчас кирквольца эта напряженная застенчивость умиляет - не до той степени, чтоб выяснять, отчего же так, но был бы Карем "обычным" - сидел бы у костра в юбке в до земли, и строго глядел бы по сторонам, а блудливые руки от себя бы отталкивал. Обычные - обыватели, в представлении рыжего.

- Мне со стороны виднее, - парирует эльф весело. Про Антиву он даже не думает, ему бы хоть до Денерима добраться. Как в целой стране, и немаленькой, разыскать одного единственного, пусть и такого необычного? Он же даже ничего не знает о своем виз-а-ви, ничего, кроме имени. Даже идет ли речь об Антиве стране, или Антиве-городе. - Обязательно постараюсь. А где искать? - ложь и праздный вопрос. Мысль-то ему нравится, ему и Карем искренне нравится, но жизненный опыт не запихаешь в коробку и не уберешь под кровать. Он-то бы с радостью, но совершенно не уверен, что это не фраза в моменте, и что Карем будет рад его потом снова увидеть, даже если действительно представится такая возможность. И что подобные розыски могут пойти кому-то из них на пользу. Хотя сам понимает, что воспоминание о Кареме не рассеется, как туман на рассвете. Но лучше пусть это будет память о том, что в его жизни случается редко, и о красивом партнере, эту минуту разделившим, не превращаясь в память о неловкости, избегания прямого взгляда и скрываемую - возможно скрываемую - досаду. Так что Джитанн с удовольствием смотрит на улыбающегося антиванца и треплет его по щеке, пытаясь предотвратить возможную обиду до того, как та разрослась.

- Милый, ты думаешь, я тебя стесняюсь? Это совсем не так. - Это он привык быть чьим-то маленьким грязным секретом, что остроухого вполне устраивает, а умение не подавать вида, что знакомы не раз пригождалось. - Я думал, ты не захочешь, чтоб кто-то знал. А я вообще на эту тему не из болтливых. - Этому пришлось выучиться уже после того, как покинул Киркволл. Напоминание о "той девушке" немного охолоняет. Джитанн снова думает о магичке. Чего было ее сейчас приплетать, если их недавние взаимные ласки - сами по себе ответ? Не говоря уже о том, что рыжеволосая девушка ему ничего и не предлагала, а он и не спрашивал. Хотя, конечно, она милая. Для чародейки, причем, кажется, отступницы. Но даже и так - Джитанна не развлекают попытки стучаться в закрытые двери.

- Ты ревнуешь? Думаешь, я со всеми подряд сплю? - он усмехается, и старается не ляпнуть, мол, не спрашивал, есть ли в Антиве семейное гнездышко с кем-то, кто Каремово сердце взял на сохранение, но тот, видимо почуял, что короткая вспышка того, что Джитанн принимает за запоздалую ревность, не оценена. И растворяет язвительный ответ до того, как тот воплощается. Находит лучший способ и лучшие слова.

- Тебя бы это завело? А ты полон сюрпризов, - смеется жиголо, - мне это нравится. Но я бы не захотел смотреть на тебя с кем-то, если нельзя будет присоединиться. - обхватив его свободной рукой за талию, эльф возвращает тот короткий поцелуй с процентами. - Хорошо, что тебе не пришлось идти на такие жертвы. Я и так твой. - Для Джитанна даже шутливое признание в готовности поступиться чем-то ради его компании - как для романтичной и доверчивой селянки - обещание принести на следующее свидание самый красивый букет или привести бусы с городской ярмарки. Даже если они из дешевых мелких речных жемчужинок или крашеного стекла.

Они уже почти добрались до лагерька на отшибе, и Джитанн уже собирается шагнуть вперед, преодолев последний заслон бересклета и можжевельников, когда Карем резко останавливается. Рыжий тоже вглядывается в тени, бродящие в свете теперь уже маленького, сильно за время их отсутствия прогоревшего костра. Шемы, трое или четверо... Он понимает, почему Карем так насторожился. Велавы не видно и не слышно - только неразборчивый гул низких людских голосов. И инстинктивная реакция та же самая, только Карем свою понимает и озвучивает. Джитанн, повинуясь настойчиво тянущей назад руке, отступает обратно, в подлесок, ступая тихо, как мышь, что старается не выдать себя филину. Ветка лопается под ногой - не его, но разницы никакой:  все силуэты разворачиваются в их направлении. Если бы Карем не замер на выходе к поляне, он сам просто вылез из кустов в освещенный круг, выдав обоих еще раньше. Таиться больше нет смысла, и рука об руку оба бросаются в чащу: мужики на стоянке изгоев явно не с добрыми намерениями.

Осознание происходящего приходит уже на бегу, когда они, огибая деревья и перепрыгивая через поваленные стволы и корни, несутся прочь, закладывая виражи, как лисы, спасающиеся от так любимых ферелденцами псов. Ему действительно кажется, что в спины несутся не выкрики, а хриплый лай каких-нибудь мабари. Велава - маг, вряд ли с ней будут связываться. Либо девушка уже без сознания, и им ее не утащить, а если бы кто-то и решил воспользоваться моментом - он бы услышал, понял бы. Костер прогорел, за ним достаточно долго никто не следил. Что бы не происходило - антиванец прав, надо было уносить ноги, и его чуйке можно было доверять - в таком так уж точно, это еще у фургонов можно было понять.

Но когда Карем падает, разжав руку, Джитанн, по инерции пробежав еще несколько шагов, разворачивается, и даже успевает оттолкнуть первого из подоспевших к лежащему, прежде чем двое других преследователей оказываются рядом. А после тоже оказывается на земле: пинок в живот выбивает дыхание, а от удара, усиленного зажатой в кулаке рукоятью дубинки, выше виска становится слишком горячо, голова тяжелеет и гудит, как большой колокол в шпиле Киркволльской церкви. Оглушенный, он лишь слабо дергается, пока чье-то колено грубо вдавливается в спину, заломленная за спину рука даже не болит. Не разбирает ни слов, ни ругательств, ни оскорблений, лишь понимает, что в кожу, поверх следов, оставленных антиванской бурей, только что врезалась веревка, словно он дикое животное, которое решили изловить живьем и накинули петлю на шею. Что забирают его нож. Не помог ни себе, ни Карему.

Он с трудом разбирает, как их, связанных, волокут через лес, не в их лагерь, а сразу к большому костру. Как там суетятся, будто муравьи вокруг вокруг лезвия лопаты, и приходит в себя только когда в лицо выплескивают воду - из ведра, из которого поят лошадей. Влага, может, и живительная, а вот фраза, которой его подбадривают прийти в себя - не очень:

- Очнись, падаль! Суки остроухие!

- Там еще третий был?..

- Сбежала, походу...

Джитанн потряс головой, разлепляя глаза и затравленно огляделся. Нашарил взглядом такого же связанного Карема, тот, кажется, был в сознании.

- Что случилось?... - язык повиновался не с первого раза. - За что... - пинок, пришедшийся в бедро, видимо, должен был означать, что на вопросы отвечать не собираются.

- Блядь эльфийская, еще спрашивает!

Отредактировано Джитанн (2022-10-11 02:52:56)

"Ну я и идиот. Задница Андрасте, какой же я дурак." - думал Джитанн, пока холодная, хорошо, хоть не грязная, вода текла по лицу, насквозь промочила рубашку и ткань влажной тяжестью облепила плечи. Отвратительное ощущение, но в себя прийти действительно помогало, хоть и непонятно, к добру ли. Гул тревожно-злых шемовских голосов стал распадаться на отдельные слова, у слов обрелся смысл, и от того, что он слышал стыла кровь. В добавок в тело вернулась боль: от ударов, от заломаного плеча, от загоревшихся от воды ссадин, оставленных хлесткими ветками, пока их волокли, не церемонясь, сквозь лес. Их обвиняли в убийстве, причем в убийстве знатного человека. А Джитанн даже заклятым врагам, если таких и наживал, не желал смерти. Будут ли люди справедливы к пленникам, пытаясь найти виновного? Дадут хоть какой-то шанс оправдаться, сказать слово в свою защиту? Нет, вряд ли. Даже попытка поднять голос только спустит их с цепи. Сколь хорошо к ним ни относись, это племя было скоро на расправу, а шанс выместить страх и злость на неспособных защититься - это извечное желание толпы. А перед ними была толпа, и в слепых без огня людских глазах не было ни сочувствия, ни проблесков приязни, только блики от костра.

Сине-черный взгляд уже более осознанно дотянулся до лица Карема и он понял, что антиванцу тоже досталось. Видал не раз такое - и исцарапанные лица и опухающие от недавних ударов губы, и заметные даже под смуглой кожей последствия крепких оплеух. Запоздалые догадки уже скреблись по периферии сознания, но пока он их отгонял, как пытающихся жалить ос, хоть и чувствовал перед собой самим за то вину. Зато злорадства не чувствовал, наоборот, ему было жаль, что красивое лицо истерзано побоями, а взгляд - такой же как у него сейчас - затравленный, угрюмый и внимательный. Вот с таким Каремом Джитанн столкнулся у фургонов нобилей, он узнал его, снова увидев. Но сейчас они оба в одинаковом положении, и это положение, если на чистоту, крайне паскудное.

Все еще в поисках спасения он еще раз оглядел толпу. Может хоть бывшая покровительница воспользуется случаем проявить широту души, которую он в ней так и не разглядел за все время что провел рядом с ней? Нет, конечно. В ее карете горел свет, но занавеси были плотно затворены, конечно, она сейчас сидит со своими двумя служанками, негодуя. Вот там-то злорадства хватает, это наверняка. Не у нее, так у компаньонок, перед которыми милосердие монна Инга точно не захочет проявить. Впрочем скулить и унижаться, вымаливая помощь, он еще не был готов. Как бы к нему не относились, чувство собственного достоинства и запас какой-никакой отваги у кирквольца оставались. По крайней мере, пока.

Людские лица мельтешили, сменяли одно на другое - точно, потревоженный улей. Их оттащили от костра, и холод из-за мокрой одежды вцепился в Джитанна с новой силой. Все хотели узнать новости, выдвигать свои предположения и зловещие домыслы, а не караулить остроухих.
Каждый теперь еще до события подозревал и в одном и втором злой умысел, но думал, что никто не поверит, вот и не высказывался. А теперь-то... Не смолчал бы тогда, может быть, и не дошло бы до трагедии, до коварного преступления.

Сверху доносится шорох, шипение, теплый смрад птичника - привязывая их плечом к плечу к колесу телеги, потревожили клетки с теми самыми гусями, среди которых Карем предлагал спрятать посох чародейки. Джитанн не думал на рыжеволосую и секунды. Она маг, на кой ей кого-то резать, шарахнула бы молнией с неба, или что они там делают... Велят демонам убить неугодных? Да и вряд ли такое в ее привычках - ему она руку залечила, даже не задумавшись. Плохо вязалось с хладнокровным убийством, о котором толковали шемы. Приходилось признать, что, скорее всего, разгадка куда ближе.

Но на них больше не смотрели, отвлеклись, спеша узнать новости и выдвинуть свои догадки, и голоса вновь превратились в шум, лишь изредка доносившийся до них отдельными фразами. И не только у рыжего мелькнула, похоже, мысль, что не стоит ждать самосуда, когда людям надоест спорить. Только мешкать, конечно, не стоило, скоро руки начнут неметь, а если его схватит судорога из-за холода, то точно ничего не выйдет.

Джитанн, стараясь, чтоб в его позе и выражении лица ничего не свидетельствовало о попытках освободиться, попробовал дотянуться до узла, которым его примотали к крепкой спице, но чувствовал под пальцами только нижние петли веревки. Освобождаться от кустарных узлов самостоятельно - да каждому на его месте надо если не уметь, то хотя бы иметь представление о том, что можно сделать. Но увы, узел был слишком высоко. Жаль, что не смог предотвратить настолько крепкое связывание... Голос Карема отвлек от бесплодных попыток. А вот это могло сработать.

- Ты просто не с теми пробуешь, - прошептал Джитанн в ответ, сам удивляясь, откуда нашел кураж для шуток. - Постарайся поднять руки выше к ступице. - и сам, выламывая локти и запястья, сделал то же самое - протащил, обдирая кожу, сколько получалось, запястья выше к центру колеса, туда, где спицы, к которым их примотали, сходились. - И не тяни. Расслабь руки, как можешь. - больше выдохи, чем слова. До своих узлов он не дотягивался, но крайним усилием сумел нащупать Каремовы. Минуты, пока чуткие - пока еще чуткие пальцы расплетали наощупь, дергали путы - тянулись, словно кисель стекал, но на их истечении перед тем, как он уже готов был сдаться от боли и утраты осознанного осязания, эльф, наконец, почувствовал, как веревка поддалась. Он вытянул верхнюю петлю, скинул ее, а с остальным уже антиванец мог справиться и сам, расшевелив и ослабив пеньковую бечеву. - Получилось, - чтоб не выдать радость, пришлось опустить голову и прижать уши. - Теперь ты...

Отредактировано Джитанн (2022-10-14 11:32:52)

Между стрелком и целью слишком много препятствий и слишком большое расстояние, чтоб сказанное не превратилось в упавшую на излете стрелу. Все обстоятельства против лучника, как бы не верна была рука, и зорок глаз и велик опыт. Так что можно максимум полюбоваться техникой выстрела и амбициозностью замысла. Но сейчас Джитанну холодно, больно, страшно, да и сам он привык о себе думать, как о награде кому-то, чтоб вдохновиться ответом на свою шутку. А понимание того, что Карем действительно может быть причиной всего происходящего, уже сложило тяжелые лапы на плечи и начинает запускать в них когти. Другое дело, что пока эльф ничего плохого не сделал ему самому, даже напротив, и это дает надежду, что двое остроухих сообща смогут выпутаться. Причем в прямом смысле. На свободу, причем не став тем самым лисом, что отгрыз себе лапу, чтоб сбежать из капкана, хочется гораздо сильнее, чем того, что скрыто в уголках опухших губ.  Не обратить внимания, как талантливо антиванец распоряжается тем, что ему дано, Джитанн не может, конечно, но вопросов ставит это больше, чем было. Может быть, рыжий рискнет задать некоторые из них там... В безопасности.

Но пока - срывать ногти, стараясь зацепить веревку. И Карем молодец, делает все правильно, аккуратно выпрастывая ладони из-под петель ослабленных узлов. Так что Джитанн, наконец, расслабляет собственные руки, чувствует, как пульсирует под кожей там, где восстанавливается кровоток, принося в кончики пальцев какое-никакое тепло.

— Смотри, не выдай меня. - сирокко теперь звучит по-другому. Джитанн чуть заметно дергает ухом, едва приподнимает бровь. Почему он должен выдавать Карема? Он действительно ждет, чтоб его руки тоже освободили: в конце-концов, когда они удирали от охранников обоза, Карем не выпускал не расцеплял рук, пока не споткнулся, и именно Карем удержал его от того, чтоб выйти к лагерю, прямо им в лапы. Если бы они не попались, рыжий и сейчас бы не о том, действительно ли антиванец - убийца, думал, а про то, что шемы несправедливо портят остроухим жизнь, и даже приласкать кого-то симпатичного в лесочке без оглядки на людей сложно.

Так что да, рыжий действительно до наивности искренне ждет ответной любезности, и оторопело смотрит на поднимающегося с земли Карема. У него не сходится все, что было до того, с тем, что черноволосый на самом деле исчезает где-то в непроглядной темноте. Он возмущенно дергается, инстинктивно пытаясь податься вслед за беглецом, и тут же съеживается, когда от рывка, пусть и не сильного, сверху деловито и недобро шипят гуси. Может что-то не так понял, у Карема какая-то задумка, или он считает, что не сладит с веревкой, хочет найти, чем бы разрезать? Но секунды из запаса, определенного здравым смыслом, уже утекли. Эльф действительно молчит, вновь роняя голову на грудь, правда плечи то и дело сводит судорогой - и от холода, и от позы. Совсем немного времени проходит, прежде чем Джитанн оставляет даже тень мысли о том, что Карем вернется. Создатель его рассудит. А кирквольцу дальше с шемами тут дело иметь. И раз уж его тут бросили, то... Бежит же виноватый? В людских разговорах паузы, обсуждения, затихающие и вновь разгорающиеся споры. Киркволлец не испытывает желания отомстить, не хочет и уподобляться людям в трусливой мелочности. Лучше примириться с разочарованием и сделать вид, что ничего не заметил, плохо соображая после удара. И молиться, чтоб безобидный вид, приправленный грешной уязвимостью - такой же как в той улыбке Карема -  донес бы до пленителей, что Джитанн не тот, кто им нужен. Вполне достаточно было бы, чтоб о нем просто забыли и дали убраться поздорову. На большее он сейчас уже не рассчитывает.

Отредактировано Джитанн (2023-02-24 01:42:31)