На высокой деревянной сцене горели металлические жаровни, расставленные по углам. В центре — набросанный ковёр с узором, неуловимо напоминающим, если долго на него смотреть, какие-то религиозные сюжеты, однако не складывающиеся в конкретные образы и картины. Чуть позади этого чудно́го ковра располагался высокий алтарь, такой же по стилю, что и жаровни. Под сценой, у её основания, стояли стражники: но не городские, а пришлые. Эти стражники, почти поголовно в старых потёртых металлических панцирях без каких-либо опознавательных знаков, были излишне разношёрстными, но почти все - людьми. У парочки - причудливые шрамы на лицах, один из охранников сцены был крупным дедом с длинной окладистой белоснежной бородой, несколько щуплых парней с копьями. Но у большинства из них поддоспешник имел характерные синие и серые вертикальные полосы. Характерные, но опознать их мог бы только знаток.
Снизу сцены, кроме "полосатых" охранников, собиралась толпа. Такой толпы было ещё поискать, особенно в стране на пороге войны. Молодые и старые, женщины и мужчины, богачи и бедняки. Что бы ни произошло на сцене, это собирало невероятно большое количество людей и даже эльфов, которые оставались жить в городе. А ещё это собрало несколько косситов.
— Нормально так басов... — присвистнул тихо Карашок, опирающийся на рукоять своего огромного топора. Группа васготов из Вало-Кас стояла меж домов поодаль от площади и пытались укрыться как могли: плащами, обмотками, тюрбанами и хламидами. Получалось с переменным успехом: сложно прятаться рогатой двухметровой твари, если враг выглядит точно так же. — И они все пришли на этого целителя смотреть?
— Он у них популярен, — последовал хриплый ответ. Голос принадлежал совершенно отощавшей фигуре Каариса, чьи белоснежные костлявые кисти, торчащие из-под балахона, напоминали скелет, обтянутый кожей. — Они хотят чуда. Но в этом проклятом мире чудо всегда значит проблемы.
— Я думал, ты хочешь полечиться, — пробасил Абан, чью фигуру косситы даже не пытались скрыть. Только намотали на голову какое-то подобие тюрбана, чтобы рога не бросались так сразу в глаза. Каарис бросил уставший взгляд из-под капюшона на товарища.
— Мы здесь по заказу, а не по личным делам, — отрезал целитель. Конечно, он в глубине души он тоже надеялся на чудо. Но он прекрасно знал: его не будет.
— Вот этот хлыщ? — Карашок бесцеремонно выставил вперёд руку и указал на поднимающегося по ступеням мужчину.
Подтянутый блондин в тоге на голое тело, исписанный алыми рисунками по всему торсу, рукам, шее и голове, медленно даже не шёл: плыл к пюпитру в центре сцены и держал в руках серебристую чашу двумя руками. Как только его заприметила толпа, они начали скандировать приветствие и его имя: "Ре-мар!", "Ре-мар!" Сам Ремар, в волосы которого был вплетён какой-то венок, поставил чашу на алтарь: она оказалась наполнена до краёв какой-то жидкостью. Освободившись от своей ноши, Ремар ступил на ковёр босыми ногами и поднял руки ладонями к собравшимся.
— Братья! — Проговорил он голосом, от которого Каарис поморщился: излишне пытающимся втереться в доверие, елейным и неестественным. — Сёстры! Создатель посылает нам не только испытания. Но так же верным своим детям он шлёт своё благословление. Он шлёт помощь. Он прислал меня.
Карашок ткнул локтем Кас-Васгота и указал куда-то вдаль. Там, вдали, немного в стороне от толпы, кучковалась троица таких же подозрительных, как и вало-касцы, басов. Двое отдельно бы выглядели как обычные мелкие городские разбойники, но явно старший из них выделялся: в шлеме, доспехах и увешанный оружием.
— Его охранники? — поинтересовался Карашок.
— Не похожи, — мотнул головой Каарис и кашлянул в ладонь, по привычке размазывая организовавшийся там кровавый сгусток по грязной робе, в которую был наряжен. — Скорее, наоборот.
— Демонопоклонники? — с присущей себе наивностью переспросил Абан. Каарис не стал объяснять, лишь второй раз отрицательно покачал головой. А Ремар тем временем продолжал, но часть речи васготы потеряли за своими переговорами.
— И я с радостью дам вам то, в чём вы нуждаетесь. В исцелении. — Своей широкой ладонью он указал на скрюченного мужичка в первом ряду. — Подойди!
Толпа подхватила указанного на руки и чуть ли не сама внесла его на сцену. Ремар, с ласковой, но искусственной улыбкой протянул бедняге руку и повёл за собой, к ковру. Поставив очевидного калеку на колени, "святой" обернулся к алтарю и окунул два пальца в чашу, после чего нанёс несколько символов на лоб бедолаги, после чего взял его руки в свои.
— Давай помолимся вместе, брат, чтобы Создатель услышал тебя! — Сценический лекарь не стал ждать ответа от мужичка. — Помолитесь за судьбу нашего брата!
Над площадью зазвучала Песнь Света. Кажется, что каждый из собравшихся подхватил басову молитву и тянул её на все лады, заставляя слух ваганта страдать. Но тот нашёл, чем отвлечься: нашёлся ещё один подозрительный ходок с натянутым на глаза капюшоном, который хотел обойти всю толпу по дуге. Ничего не объясняя, Каарис направился следом за ним. И, когда настиг медленно идущего "капюшона", тихо обратился к нему:
— Не знаешь слов молитвы?

Каарис смотрел на человека полным недоверия взгдядом, но всё же постарался, чтобы его костлявая хватка была хоть и крепкой, но не слишком... навязчивой. Белёсые радужки, удерживаемые сетью лопнувших сосудов по центру глаз сужались, будто бы от яркого света. Разумеется, Каарис прекрасно понимал, что ни к Андрасте, ни к исцелению этот "Святой Ремар" не имел никакого отношения. Но это не отвечало на вопрос, откуда то же самое знает его новый собеседник? Наверняка бы он сейчас рассказал историю о том, что он просто здесь проходил мимо и вообще шёл по своим делам, покуда не поймал его злой и страшный рогатый демон. История была бы очень убедительной, но страшный рогатый демон заранее отказался в неё верить. Дополнительно с толку демона сбил вопрос про целителя. Каарис кашлянул в свободную от удержания мужчин руку, в изгиб локтя, оставляя красные капли на ней.
— Нет, спасибо, — прохладным хриплым голосом ответил васгот. — Здоровее меня стоит ещё поискать существо в Тедасе. Интересует больше другое. Как же вы, монсеньор, определили, что достопочтенный многими Ремар — поддельный святой? Прошу вас, не рассказывайте мне, что случайно здесь оказались...

На сцене, тем временем, продолжалось действо. Под пение молитвы, Ремар вновь отошёл к своему "алтарю", что-то там сделал и вернулся с чашей в руках к скрюченному калеке. С той же неестественной улыбкой, он поднёс край своей чаши ко рту убогого, и, когда тот коснулся её, осторожно наклонил её, вливая густую красную жидкость. Несколько глотков спустя, Ремар убрал "посуду" от лица мужчины и вновь взял его руки, заботливо глядя на него.
— Да отпустит Создатель твои недуги по ветру! — отработанным голосом изрёк "святой", помогая "пациенту" выпрямиться. Поначалу всё было хорошо. Калека улыбнулся, повернулся к толпе, и даже помахал им рукой, свободной от ладони Ремара. Сам Ремар стоял, словно отлитый из золота памятник, разве что не сиял в свете жаровен. Отпуская "исцелённого" в народ, он вытянул второго человека из толпы, какую-то полную женщину. Говоря едва ли не те же слова, он повторял то же действие: помазание, слова молитвы, чаша. Женщина с большим энтузиазмом прилипла к краю чаши и сделала куда больше глотков. Судя по всему, ещё и более мощных, так как по лицу Ремара пробежала какая-то тень раздражения, которую он пытался подавить всеми силами. И тут произошло непредвиденное.
Прямо в тот момент, когда собеседник отвечал Каарису, толпа громко охнула, а Карашок, где-то там, за спиной, громко прерывисто свистнул тем свистом, которым принято в Вало-Кас обозначать сигнал тревоги Васгот повернул голову к сцене и в изумлении отпустил мужчину.
— Что за?..
Женщина внезапно резко посерела и упала на сцену на четвереньки. Ремар поднял руки и постарался всех убедить: "Демоны покидают эту женщину! Это чудо исцеления!" Изумлённое оханье сменилось сдавленными криками ужаса уже откуда-то из центра толпы. Люди постепенно начинали пятиться. На сцене и без того полная дама распухала и разрасталась буграми в разные стороны, прорывая своё платье. А в проредившейся толпе можно было разглядеть того самого калеку, который выглядел немногим лучше. Моментально впавшие глаза у мужчины покрылись бельмами, а кости будто бы удлинились. Нерасторопный мужчина, который не успел отбежать от "вылеченного" тут же был схвачен им и лишился жизни в секунду от острых пальцев существа.
Ремар тоже понял, что исцеление было испорчено и решил действовать по-своему. Откуда-то из-под складок его одеяний он извлёк острый нож и с размаху вонзил его себе чуть ниже локтя, широким движением вспоров до запястья руку. Резким росчерком две плотные струи крови легли поверх ковра крестом. Этот крест моментально задымился и из него вверх выросли высокие шипы из чёрно-красного материала, непроницаемые и будто бы недвижимые. "Барьер" — быстро сообразил Каарис. А ещё он быстро сообразил выбросить вперёд правую руку, концентрируя внутренню энергию. Из засветившихся вен, просвечивающих и без того сквозь бледную кожу васгота, в ладонь прыгнула ярко-белая молния, напоминающая то же самое продолжение вен, и была отправлена в "калеку", уже вгрызшегося в покойного мужчину. Разряд попал прямиком в голову твари, та вздрогнула, но, будто бы, и не понесла урона, а лишь обратила внимание на Каариса.
— Беги, если ты не при делах, — прохрипел Каарис, выхватывая меч с пояса и готовясь к столкновению. Сзади к твари бежали Карашок, поудобнее перехвативший топор, и поднявший щит Абан. С другой стороны стягивались охранники Ремара. Каарис понадеялся, что они бегут исправлять ситуацию, но понадеялся он на это рано: ему в живот воткнулся арбалетный болт. Если бы не слой витаара под робой, которую надел на себя Каарис, возможно, это был бы последний болт в его жизни: от толчка истощённый васгот упал на спину, но вовремя успел поставить перед собой силовой щит и вторая стрела, уже лука, увязла в нём. Однако стрельба не продолжилась: та троица, которую заприметил Карашок, тоже вступила в бой. В бой с охранниками Ремара.

— Что значит... ох, м-м-мать... — стиснул зубы Каарис, когда неожиданно сильный для своего телосложения человек утаскивал его куда-то в укрытие. — Что значит "тоже" маг?
Если раньше Каарис мог спокойно переживать такие попадания стрел — бывали случаи — то сейчас, и без того на предсмертном одре, любой тычок отдавался какой-то далёкой, словно чуждой, но ощутимой болью. Не слыша, что бормочет себе под нос мужчина, Кас-Васгот нащупал засапожный нож, с трудом выгнувшись за ним и сперва разрезал окровавленную хламиду, наброшенную на исхудавшее тело. Взгляду Каариса - и его нового незнакомого - предстала сомнительной аппетитности картина плохо вошедшего чуть под углом арбалетного болта, окружённого немного более густой, чем нужно, кровью. Болт этот вошёл чуть правее от центра живота, пробив оставшийся рельеф мышц, туго обтянутый пепельно-белой кожей. Закусив отрезанную ткань накидки, Каарис постарался собрать как можно большее количество крови вокруг раны свободной от ножа рукой, и уверенно воткнул лезвие под древко. Медленно поднимая лезвие к себе, снизу, Каарис зарычал от боли, но рука его не дрогнула и довела дело до конца. Резким рывком васгот выдернул снаряд и отбросил его в сторону. Освободившаяся рука легла на рану, зажимая кровь, пустил волну мятно-зелёного цвета, привычно должную затянуть порез. Но силы кончились: тусклый огонёк лишь слегка обезболил, но рана даже не думала закрыться. Каарис разочарованно застонал, выпуская изо рта всё ещё удерживаемую ткань.
— А я уж... думал... Что хуже, чем в Киркволле не будет... — поэт поднял взгляд на человека. — Доводилось бывать? Не рекомендую...

А тем временем перед сценой развернулась настоящая битва. Карашок, на бегу замахивающийся секирой, бежал прямиком к стоящему по центру монстру, в которого несколькими мгновениями ранее врезалась яркая молния. На пути у бывшего солдата Антаама встал один из стражей Ремара, но не успел закрыться и был просто отброшен тараном массивной фигуры Карашока в сторону. Обоюдоострое лезвие топора опустилось на тварь и осело в ней, но тварь нашлась, что сделать и просто лягнула задней лапой крупного тал-васгота, отчего тот упал на спину, прямо под ноги уже поднявшемуся опрокинутому раньше стражнику. Тот замахнулся на рогача своим мечом, но подмога пришла откуда не ждали: три быстрых стрелы прошли мягкий серо-синий доспех мужчины, тот изумлённо повернулся в сторону, откуда они летели и тут же получил четвёртую, строго в центр левого глаза. Серо-синий качнулся влево и вправо и упал прямо на Карашока.
Стрелы были выпущены тем самым увешанным оружием мужиком в шлеме, который выхватил меч из ножен и схлестнулся с ещё одним сине-серым.
Абан тоже не стоял в стороне и держал на себе спустившуюся со сцены раздувшуюся женщину, которая колотила своими распухшими руками в двереподобный щит излишне крупного вширь васгота. Тот держался достойно, даже не вздрагивая и поколачивая изуродованную "вылеченную" своим боевым молотом, пытаясь достать клевцом. Когда удавалось - то из пробитой кожи начинала сочиться белёсая жидкость, смутно напоминающая лимфу. Сине-серые, в свою очередь, больше уделяли внимание разбойникам и мужика в шлеме, видимо, расценив их как большую проблему, нежели рогатые воины, демоны (или кто это был) или маячащая где-то вдалеке городская стража, не решающая вступить в бой. И тут с громким треском барьер, выставленный "святым" Ремаром разлетелся множеством осколков. Осколки эти усеяли землю и будто тут же подтаяли, протекая в землю. Сам Ремар, удерживающий длинный посох, украшенный крупным кристаллом красного цвета, делал какие-то затяжные пассы руками.