Пока еще было грешить против истины - говорить, что бывшей храмовнице было хреново. Еще пока нет - дух, позволявший ей, убитой в бою несколько лет назад, помогал приглушить лириумную ломку, и облегчал синдром отмены, снижал потребность и даже были шансы надеяться, что к преклонным годам зелье не превратит ее в агрессивную и истеричную старуху, при том дезориентированную, не способную сконцентрироваться и удержать в руках не то, что что перо, но даже и меч. Когда-то один маг сказал, что способности храмовников противостоять магам - это их тренировка, сила воли и уверенность, может быть, не изученные толком, латентные связи с тенью, а лириумное питье требуется только для того, чтоб превратить их наркоманов, зависимых от церкви, от дозы. Чтоб страх за пару недель в муках скатиться в безумие, а за месяц - в могилу, держал их в подчинении, таком же, каком храмовничья сила держит в страхе и подчинении самих чародеев, от детей до стариков. Евангелина тогда поступила с магом как должно, хоть и не жестоко, как мог бы поступить другой ее брат, снабдив советом не нести чепухи впредь. Вскоре несчастный был сочтен ненадежным и усмирен. Не ее приказом, не ее решением. Но тогда де Брассар не испытывала никаких сомнений в путях церкви. И, даже отпуская Риса, знала, что ее поводок в надежной хватке Церкви и не считала это неправильным положением вещей. Она сама это для себя выбрала.
А сейчас, зависимая от голубой воды, доставляемой такими окольными путями, что о легальном ее происхождении и мечтать не приходилось, понимала, что здравое зерно словах того мага, к сожалению, было. Поставщик не явился, и призрак ломки замаячил на горизонте. Пока только портил настроение, а потом положит свою увесистую лапу ей на плечо, ласково улыбаясь, мол, вот, подожди, милая, еще чуть-чуть и сольемся в экстазе. С нетерпением жду встречи. Сперва в пальцах поселится холод, потом вода перестанет утолять жажду, потом...
Сидящая, словно вор, в темном углу на террасе трактира, гипнотизируя поставленный трактирщиком перед ней кружку вина, де Брассар встрепенулась, стараясь отогнать тяжелые думы. Пригубила: ну да, не летнее антиванское. Еще и маска, порази ее мор, в бытность дворянкой Евангелина к ним привыкнуть не успела, а на службе ее заменяли звание и шлем. А сейчас, наверное, уже поздно делать вид, что ей привычно скрывать лицо иначе, чем от вражеского копья. В третьесортном заведении женщина в маске скорее привлекала внимание, чем поддерживала инкогнито, хотя Игра может идти даже в этом заведении. Евангелина увязла пальцами в волосах, стараясь развязать завязки и не остаться при том без скальпа.
- Сударыня, простите, - трактирщица, извиняясь перед Евангелиной, сдвинула в сторону пыльные, слежавшиеся подушки и взгромоздилась на скамью, снимая чехол со светкамня. Сумрак в углу рассеялся.
Евангелина промолчала, продолжая воевать с маской. Она все равно не знала, кого ждет, и потому скорее предполагала, что ее найдут, а не ей надо понять, с кем завязать разговор. Так обычно действовали контрабандисты и торгаши лириумом. Да и письма от Инквизиции всегда доставляли безошибочно, прямо ей в руки, самые разные люди, о ком раньше бы она и не подумала как о тайных связных какой-бы то ни было организации. Вечер только начался, и Евангелине следовало запастись терпением.