Перед тем как исчезнуть в мутной поверхности элувиана, мама напоследок сказала ему "не скучай". Поэтому Киран, будучи мальчиком послушным, заволновался когда скука застала его врасплох. Он уже прочёл последнюю главу "Смертного сосуда", добился нужной консистенции зелья восстановления, переворошил все древние свитки, которые ему можно было рассматривать, но скука так никуда не делась. Ему было всего шесть лет (исполнилось прямо сегодня!) и он давно привык жить как одинокий волчонок, ожидающий когда его мама вернётся с охоты. Тем более, что Киран никогда по-настоящему не был один.

Когда книги окончательно наскучили ему, Киран решил поиграть в Гараэла. Истории про Серых Стражей всегда были его самыми любимыми, и возможно причина заключалась в том, что мальчик прекрасно знал историю своего рождения. Морриган не скрывала от сына, что пошла вслед за Героем Ферелдена и бастардом короля Мэрика с конкретной целью, и что цель эта была прекрасна - очистить древнюю душу, заключённую в осквернённую плоть Архидемона. Морриган рассказывала, что лишь благодаря зачатию Кирана Айдан Кусланд, сразивший древнего бога, всё ещё жил и исполнял свой серостражеский долг. Все эти истории Киран знал наизусть и постоянно просил их повторить, и мать всегда терпеливо пересказывала их перед сном. Была лишь одна история, которую она рассказала лишь раз.

Страшная-страшная сказка о старухе древней, как сам мир, с горьким языком, смешливыми устами и скорбными глазами. Обычно она представала в облике старой неопрятной женщины с нечёсанными волосами, жёлтыми зубами и в выцветшем платье, но форма эта нужна были лишь для того, чтобы сбивать с толку тех, кто не видел правды. А правда заключалась в том, что жестокая старуха с незапамятных времён выращивала себе дочерей, передавала им все свои знания, а потом проводила страшный ритуал, в котором забирала тело дочери себе и тем самым продлевала свою жизнь. И хотя одной из них удалось разоблачить старую каргу, это чудовище в человеческом облике всё ещё рыщет по следам своей непокорной дщери, жаждя заполучить её молодое тело себе. А ещё отыскать её маленького внука, но не ради его тела, а заради его души, невинной и мудрой, древней и юной одновременно.

Все эти сказки были явью - мама никогда не рассказывала ему небылиц, и всё-таки Киран никогда не боялся старухи из прошлого Морриган. А вот страх матери его тревожил. Этот страх отравил маме кровь, испортил её сон, тревожил её сердце. Киран видел как Морриган гонит страх прочь усилием ледяной воли, но чёрная тень кошмара в котором жестокая мать забирает у неё сына всегда возвращалась. Да, Морриган боялась не за себя, она боялась за Кирана, и он видел это яснее ясного, а потому старался всячески успокоить маму: я буду слушаться. Я не покину Перекрёстка, только пожалуйста, не бойся за меня. Страх - опаснее той, от чьей тени ты прячешь меня посреди погасших эльфийских зеркал.
Не думая об этом, Киран бегал в сени странных застывших деревьев, "растущих" на Перекрёстке. Их листья призрачно шевелились, не издавая ни единого звука, но мальчик понимал их язык. Эльфийской крови в нём было слишком мало, чтобы магия Перекрёстка была к Кирану благосклонна, но Морриган дала ему зачарованный амулет, благодаря которому мальчик чувствовал себя хорошо в этом месте. Его восприятию было доступно то, что большинство не сумело бы увидеть даже в лучших гномьих оккулярах, и сила детского воображения придавала играм в одиночестве красок. Он - не мальчик, но великий эльфийский воин, а зажатая между колен палка - это, конечно же, верный грифон Крюкохвост, сквозь грозовые облака несущий ему прямо навстречу Архидемону Андоралу. Р-раз! - и невидимая стрела попадает Архидемону прямо в замыленный скверной глаз, два - и вторая клюёт его в шею, где застревает между чешуек! Киран - то есть конечно же Гараэл - с победоносным криком спрыгнул со своего грифона на спину Архидемона - выступающую из земли глыбу, торчащую рядом с одним из элувианов, чтобы сразить его одним ударом как вдруг...

На глаза уже не эльфийскому герою, но маленькому одинокому мальчику попадается странный предмет. На ветке одного из деревьев, шевелящегося словно живое, Киран заметил свисающий кожаный кошель и свёрнутый в трубочку листочек пергамента. Отбросив в сторону свой "меч", мальчик спрыгнул с камня и потянулся за этими странными предметами - прежде их здесь не было, он мог бы в этом поклясться. Киран вытряхнул содержимое мешочка себе на ладонь и увидел маленькую фигурку свернувшейся змеи, высеченную в цельном кусочке кроваво-красного пирофита. Это был амулет. В пирофите тихонько и нежно пела магия. Далее была развёрнута записка, и там корявым словно бы детским почерком было написано:

Мальчик прочёл записку два раза, потом долго рассматривал змеиный амулет. Нет. Мама говорила ему не покидать Перекрёстка, и он не может её ослушаться. Что если она вернётся?.. Киран оставил записку и амулет у увитого змеями элувиана, и подобрал свою палку-меч, чтобы добить Андорала. Он честно попытался, но игра больше не шла, как и не шло из головы загадочное приглашение. Борьба с собой, однако, вскоре оказалась проигранной.

"Мы ведь не чувствуем опасность, правда? И мама сама наказала нам не скучать. Поэтому мы можем глянуть, что в этом элувиане, хотя бы одним глазком..."

Поверхность элувиана под детскими пальчиками отзывается прохладой, расходится кругами словно вода, в которую бросили камень. Там в мутных зеркальных далях что-то клубится, а сильверитовые змеиные головы гипнотизируют нефритовым взглядом. Киран зажмурился и нырнул в прохладный полумрак. Обычно этот полумрак вёл в коридоры или перешейки Перекрёстка, но сейчас нога мальчика ступила туда, где древняя эльфийская магия не насыщала воздух. Здесь воздух был затхлый и сухой как в старых библиотеках, однако неуловимый сквозняк холодил шею и руки.
Выйдя из зеркала, Киран оглядел залитое светом помещение. Элувиан позади него чернел зеркальной гладью со ржавыми разводами. Затаив дыхание, сын колдуньи сделал шаг вперёд, и лишь теперь его прояснившемуся взгляду стало ясно: это очень похоже на лавку старьёвщика. Сундуки, бочки и ряды старинных полок были забиты пыльными свитками, книгами и колбами. Светящиеся камни и кристаллы бледно мерцали во мраке, освещая величественные статуи гномьих Совершенных, покосившихся от времени, предметы магического искусства древнего Тевинтера, сваленное в кучу оружие и непонятные реликвии, жутковатые тотемы, сокровища... И голем. Настоящий голем в углу!! Но главное - перед мальчиком в центре большого древесного помоста возвышался трон в столпе яркого белого света. Киран чувствовал как много магии в этом месте, как много осколков различного колдовства - родом из погибших цивилизаций или прямиком из недр земли. Он сделал было шаг вперёд, но тут ему под ноги с рычанием бросилось нечто. Киран с визгом отпрыгнул назад, с первого раза не распознав в маленьком существе размером с дворнягу... медведя. Медведя? Кремово-бежевый медведь тихо ворчал, обнюхивая сапожки мальчика, но кажется не собирался нападать.
- Это Чонси, - раздался скрипучий и шелестящий голос, от которого по коже Кирана побежали мурашки. Казалось, что говорящий захлёбывается или говорит с перерезанным горлом, однако звенел он по всей комнате, словно сама лавка говорила с мальчиком. Но чутьё Кирана не подводило, и взгляд его мигом вернулся к трону в центре магазинчика. - Он, конечно, маленький медведь, но всё-таки медведь, так что лучше не сюсюкайся с ним, молодой человек. Если только не хочешь остаться без руки...

"Молодой человек" с опаской обошёл куцего мишку и, сжав от волнения кулаки у груди, направился к трону. Там, скрючившись, сидела высохшая мумия, с лицом скрытым раскрытой книгой. Киран чувствовал магию, старую, но всё ещё могущественную, что удерживала душу в этой полуистлевшей оболочке, каркасе из костей, затянутым в пергаментную кожу.

- Я Ксенон, а это моя антикварная л-лавка, - хрипящие и рычащие звуки пугали, и в то же время манили Кирана. - Чёрный Магазин... Честно, уже не помню, почему я выбрал именно это название... кхм-м-м, впрочем... неважно! Подойди поближе, мальчик. Ты молодец... что пришёл! Я давно хотел с тобой познакомиться... гораздо больше, чем с твоей мамой...

Ксенон захрипел, некоторое время пытаясь выдавить новое слово, пока Киран послушно подошёл к нему, завороженно разглядывая ссохшую плоть и согбенные суставы. Любопытство съедало мальчишку живьём, однако старый колдун трактовал это иначе и удовлетворённо прохрипел:
- Я вижу, тебе известно о послушании, дитя. Похвально. В таком случае, может ты поможешь старику с одним одолжением? Видишь колбу с ароматными маслами? Да, вот эту. А рядом тряпица. Омой мою кожу маслами, а то я начинаю засыхать.

Киран помялся на месте. Он не очень хотел омывать это сухое чучело маслами, но с другой стороны старик казался ему потешным и любопытным, и мальчику хотелось познакомиться получше. Поэтому он покладисто последовал указаниям старого колдуна и смочил шёлковый кусок ткани вкусно пахнущим маслом.
- Мне жаль, что всё так вышло с заклятием, - вежливо произнёс Киран, намасливая жёлтое костистое колено старика. Он чувствовал, что магия, сохранившая Ксенону жизнь, не его собственная. Эта магия была ему знакома. - Как же ты ходишь?
- Кхм-м... сочувствие - редкий дар среди твоей родни... да я не в обиде, - проворчал архивариус, резонируя голосом со всех сторон.  Кирану показалось, что дед врёт, но виду он не подал. - Великому уму не нужны ноги, чтобы проникать туда, куда даже самому быстроногому нет хода - пора бы тебе это понять. Я ведь... Гм. Я слышу, к нам пожаловал ещё один посетитель?

Киран тоже услышал скрип двери, донёсшийся откуда-то из недр тёмного коридора и повернулся, чтобы посмотреть на пришедшего.