— Дальше от тракта нужно будет отойти.

Рааг склонился над засаленной картой и ткнул в нужную точку пальцем. Он не был уверен, насколько она актуальная — пергамент был ветхий, кое-где изъеденный плесенью и прошедший явно далеко не один десяток рук. Старший охотник — Коран — поджал сухие губы и нахмурился. Клан торопился. Большую часть аравелей они оставили много миль назад, тщательно укрыв их от чужих глаз. Сентиментальность клана Раага почти умиляла, оставляя во рту привкус невысказанной горечи: они не знали, вернутся ли, но все равно оставляли корабли так, словно вернутся наверняка. На ходу остались лишь два сухопутных корабля: один — для припасов, в основном везли с собой шкуры и оружие, второй — для тех, кому было тяжело идти самому. Картина представала безрадостная: меньше десятка стариков — в основном охотники, несколько напуганных женщин да подростки, шумные, хабалистые и бестолковые. Стоянка возле болот Нахашин унесла множество жизней — охотники канули, как галька, слизанная морским прибоем, а за ними и Хранитель, то ли слишком самонадеянный, то ли слишком преданный. Трясина проглотила их и даже косточек не выплюнула, оставив лишь растерянных женщин и мелкотни, стариков и юную растерянную Первую.

У Элирены хватило духу удержать клан на месте, но сейчас весь её запал, казалось, испарился. Рааг скосил глаза и выловил тоненькую сгорбившуюся в стороне от всех фигурку — Элирена зябко цеплялась за посох и напряженно всматривалась в сторону имперского тракта своими огромными влажными янтарными глазами. Она, пожалуй, ждала прибытия в Скайхолд больше остальных — там можно было бы выдохнуть и скинуть с себя часть ответственности. Наверняка в крепости кроме нее были и другие Хранители, более опытные и, конечно, куда менее напуганные.

Озеро Селестин огибали по крутой дуге, перебиваясь налетами на редкие торговые повозки — на сам тракт эльфы выходить побаивались, да и правильно делали. В таком составе на большаке делать им было нечего — перерезали бы, как нагов в загоне, да и дело с концом. Рааг подобрал их возле Велуна — злых и голодных. И когда предложил отправиться в Скайхолд — клан согласился. Охотники по началу относились к Раагу с мрачной настороженностью. Сказывалось отсутствие валласлина на лице. Потом оттаяли. Первым сдал бастион Коран — за ним потянулись и остальные. Раньше всех сломилась корка льда у молодняка — они чуть ли не в рот Ворону заглядывали. Митра, которую в клане все за глаза, да и в глаза тоже, звали Листочком, так и вовсе ходила за ним на зависть всем остальным попятам — вот же прицепилась, как говорили у шемов, действительно, как «банный лист». Выдавали Митру только холодные колючие глаза. Рааг чувствовал, как Митра сверлит ему спину, когда думает, что он не видит. Митре он совсем не нравился. Она была самонадеянной, хвастливой и гневливой — но отнюдь не глупой.  И доверять чужаку, который буквально свалился птицей им на голову, чужаку, в руки которого Элирена, эта мямля, как-то уж слишком быстро вложила ответственность за судьбу клана, Митра не собиралась совершенно.

— Запасов слишком мало. До Долов не доберемся — слишком открытое пространство.

Коран был, конечно, прав — хотя Раагу соглашаться совсем не хотелось. Клан тормозил. Эльф задумчиво почесал подбородок и закусил ноготь на большом пальце.

— А если зайти вот сюда? — Палец его поехал по карте, пока не уперся в жирную красную точку.

— Вал Фермин?

— Да.

— Город слишком большой, — покачал головой Коран, лицо его стало еще более мрачным. Узоры татуировки врезались в тонкую сеть морщин, казалось, еще больше углубляя их, — а эльфам в городе сейчас, Ворон, сам понимаешь — радоваться нам там никто не будет.

— Не обязательно идти туда всем. Я могу пойти один.

— И сделаешь на десять ходок больше. Хотя бы трое.

— При всем уважении к богам… — Рааг многозначительно посмотрел Корану в лицо и обвел пальцем своё по кругу. — Сам говоришь, эльфам не слишком-то и рады.

Коран продолжал хмуриться, глядя на карту — было видно, как в нем борются два желания: уберечь клан от голода и поскорее привести их в безопасное место и второе — тоже естественное — уберечь их от шемского города, его опасностей, соблазнов и грязи. Он обернулся, долго смотрел на сгорбившуюся спину Элирены и тяжело вздохнул.

— Da’len была не готова.

— Никто из нас никогда не готов к такому. Хранители кажутся вечными, пока мы их ученики, — стеклянным голосом обрубил Рааг и прикусил себе язык. Грубость явно была лишняя, но он не смог сдержаться. — Она справится, — поспешно добавил он погодя. — Все справляются.

— Как ты?

Коран вернул ему шпильку.

— Нет. Не как я. Дай ей время, falon. — Рааг умолк и неловко кашлянул. — Зачем они вообще туда пошли? Болота и в былые времена была опасными, а сейчас, когда Завеса так тонка…

— Ребенок потерялся. Он слышал… всякое, с той стороны. А мы в клане, Ворон, не бросаем своих детей, какими бы они ни были.

Повисло тягостное молчание. Было слышно, как на краю поляны тихо переругиваются Митра и Элеас. Брат с сестрой были похожи как две капли воды и сейчас, в предрассветных сумерках, оба короткостриженые, оба были похожи на мальчишек. Элеаса отличала лишь свежая вязь валласлина на лице — брат был старше на год и показал себя гораздо более терпеливым и умелым воином, чем Митра. Она завидовала — это было видно даже слепцу. Раагу стало тоскливо и противно. Как глупо, потерять почти весь клан ради одного ребенка. Как глупо и как естественно — защищать свою кровь.

— Ладно, — согласился он нехотя. — Но только одного. И кого-нибудь без отметин. Не хочется привлекать лишнее внимание.

***

Митра вела себя на удивление тихо: злобно зыркала на редких ночных зевак из-под низко натянутого капюшона плаща, но, хвала Митал, помалкивала. Рааг строго-настрого наказал ей держаться рядом и уверенно вел за собой узкими улочками. Тьма обнимала их фигуры мягкой накидкой и скрывала шаги. Денег у них все равно не было, так что оставалось дело нехитрое — ограбить какую-нибудь лавку да по-тихому вернуться обратно за стены. В уме Рааг коротко перечислял, что им нужно. Хорошо было бы напасть на лавку какого-нибудь выползшего из своей норы durgen’len — у них всегда было в избытке всякой всячины. Запасливые они были, эти кроты. Рааг жестом остановил Митру, выглянул из-за угла, коротко поманил её пальцами и скользнул к двери, над которой висела затейливая кованная табличка с нагом в попонке. Нащупав пальцами замок, он мягко вырисовал пальцами плетение и, ощутив знакомое морозное показывание, направил слабый поток на крепление.

— Так, хорошо. А теперь…

— Хрясь!

Метал треснул, как стекло. Рааг возмущенно глотнул воздух и стрельнул глазами.

— Что? Между прочим, он и так был открыт.

Митра выглядела чрезвычайно довольной собой. Рааг возмущенно покачал головой, приложил палец к губам, призывая к тишине, и навалился на дверь плечом. Мысль проскочила в разуме с секундным опозданием, но и этого было достаточно.

«В смысле, открыт?»

Арбалетный болт вонзился в косяк двери с оглушительным свистом, чуть не цапанув Раага по уху.

— Ах вы… Ar tu na'lin emma mi!

— Стой! Куда…

Юношеское бесстрашие и ненависть к шемам оказалось сильнее здравого смысла. Рааг успел ухватить Митру за кончик плаща кончиками пальцев, но она была быстрее и сильнее — ткань порвалась с треском, и юная долийка вырвалась вперед, выхватывая кинжалы в каком-то бездумном яростном прыжке. Воров в лавке было четверо. Первые два не успели даже пикнуть — кинжалы вошли в их шеи с отвратительным громким хрустом. Секундная заминка — этого оказалось достаточно — третий бандит, грязно выругавшись, швырнул в Митру расписным ночным горшком, угодив в плечо. Митра зарычала, рванулась в его сторону. Рааг, нырнув в дверной проём, на ходу начал плести заклинание. Не успел. Ледяной луч угодил стрелку прямо в голову, но поздно — болт сорвался, на мгновение повисла тишина. Митра охнула. Оступилась и глухо повалилась в сторону. Стрела торчала прямёхонько у нее из живота.

Рааг остался с метателем горшка один на один.

— Колдун ебучий…

— На грязных обезьян не стоит.

На чары времени не было. Рааг выхватил из-за пояса кинжал — и началась пляска, страшная и неумолимая. Они кружили в узком помещении друг напротив друга, время от времени делая короткие смертоносные выпады. В конце концов сцепились, покатились, опрокинув стул. Шемский нож криво наотмашь вошел Раагу в район ключицы, пригвоздив к полу. Эльф взвыл.

— Сдохни, блядина. Мы сюда первые пришли.

Боль оглушала и застилала глаза алым маревом. Рааг стиснул зубы до хруста и каким-то титаническим усилием вцепился пальцами в лицо ворюге, направляя в пальцы всю свою ярость. Запахло жареной свининой.

— Здесь и сдохнешь.

***

Сначала нужно было стащить с себя тело. Сил почти не осталось, но нужно было помочь Митре. Если она была еще жива. Не стоило её с собой брать. От молодняка одни проблемы. Боль почти ослепила его, когда Рааг с чавканьем вытащил из плеча нож и отбросил его в сторону, кровь хлынула из раны густым горячим потоком. Тихо поскуливая, он заставил себя подняться на четвереньки, подполз к Митре и прильнул ухом к её груди.

— Живи. Живи, ну же…

Тук. Тук. Сердце стучало. Очень слабо, но стучало. Рааг рвано выдохнул через зубы, заставил себя подняться и взвалил Митру себе на плечи. Надо было добраться до клана — болт было доставать нельзя, долийку это бы наверняка убило. Элирена, Элирена поможет — с чем у молодой Хранительныцы было все в порядке, так это с врачевательством.

Он протащил её несколько кварталов, споткнулся и тяжело рухнул в грязь, уже не в силах подняться. Митра даже не пикнула, должно быть была без сознания. Прости, Коран. Элирена, может и справится, а он нет. Не справился, как и всегда. Прости, Листочек. Скоро река унесет их туда, где нет ни боли, ни страха. Рааг рвано выдохнул и тяжело закрыл глаза.

Какая глупая смерть. Как глупо и как естественно — проливать свою кровь, смывая ей с лица их бедной земли шемскую падаль. Хотя бы несколько гнид.

Как глупо.

Благословенная темнота.

Отредактировано Рааг (2022-09-26 15:25:44)

Жизнь возвращалась в тело тяжёлыми ухающими толчками. Больно было даже дышать, поэтому Рааг позволял тьме баюкать себя в бархатных объятьях-крыльях, проваливался в неё спиной вперёд, как в голодную трясину, пытался открыть глаза, и не мог, пытался двинуть хотя бы пальцем — и это было ему не по силам. Кажется, он умирал. По крайней мере то, что он сейчас испытывал, было очень похоже на умирание: обволакивающая тишина и долгожданный покой.

Вдруг возникло ощущение, словно кто-то подцепил его грудину на золотой рыболовный крючок и потянул за собой, все тело пробил разряд боли, и сердце забилось тяжело и часто. Уходить ещё было нельзя.

"Фен'Харел?"

Пустота не ответила ему, но с каждым толчком в груди пространство вокруг становилось все менее плотным и осязаемым, как если бы сталой зимой провалился под лёд и гребешь в сторону светлеющей лунки.

Но если он здесь, то где же

— Митра?!

Раага выбросило из сна, как рыбу из ведра да прямо на раскаленный песок. Он закашлялся, неловко провел рукой по груди и шее — чисто? — и смаргивая застывшие в уголках глаз слезы, огляделся. Они ещё были в городе и уже на улице, судя по всему в какой-то подворотне. Митра лежала тут же как мешок без покажи — словно из неё вытащили все кости. Вторую женщину он сразу и не заметил.

Рывком перевернул девочку с живота на спину, проверил живот, на всякий случай прислонился ухом к груди. Тук. Тук. Тук. Живая. И, кажется, уже без смертельной раны в область женских органов. Снаружи повреждения не было, но кто знает, что внутри задел тот болт. Дура! Вот и надо было лезть.

Сам он в её возрасте был такой же, поэтому злился больше от бессилия.

Наконец, он заметил их спасительницу. Выхватил из темноты рыжие волосы, острые уши и гладкое лицо. Моментально нахмурился. Магичка, не долийская. Из Круга сбежала что ли? Такая компания была им ни к чему, шевалье перерубят им шеи как цыплятам, если ниточки всех историй свяжутся воедино.

Ему, честно сказать, на историю этой эльфийки было все равно. Не мог же он отвечать за каждую желающую принять правду Волка душу? Но все же она была какой-никакой частью народа, а значит могла рассчитывать как минимум на вежливость с его стороны.

Ведь она, в конце концов, спасла их. Зачем?

Собственно, это он и спросил.

— Спасибо, конечно, но... Не то что бы я жалуюсь, но с каких пор явно беглые плоскоухие магички помогают всем направо и налево? Слухи о таком празднике ннвиданой щедрости быстро бы разошлись, ты кто вообще такая будешь?

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:48:20)

— Шла мимо и увидела… — недоверчиво повторил за эльфийкой Рааг, и чуть склонил голову набок, продолжая сверлить молодую женщину напротив недоверчивым взглядом. Скорбная морщина на его лбу, впрочем, чуть-заметно разгладилась. — Что же, пожалуй нам стоит поблагодарить богов, что в этот день они направили твои ноги к нам и наделили твои глаза достаточно зорким зрением. Andaran atish’an, Велава, я…

Он на мгновение замялся, прикидывая, насколько безопасно представляться первой встречной, пусть эта встречная и была эльфийкой. Но она помогла им, так что Рааг мысленно пребольно дернул себя за ухо. Имя Митры он в любом случае по неосторожности уже назвал, так что уже было увиливать. Не гоже было начинать знакомство с этой нежданной негаданной спасительницей не только с грубостей, но и с вранья впридачу.

— Можешь звать меня Рааг. А это Митра, моя... сестра. Младшая. Спасибо, что спасла ей жизнь, Велава. Наш дядя отправил бы меня за ней следом, если бы с Листочком что-то случилось.

Рааг состоил самое простодушное несчастное лицо, на которое только был способен. Получилось не очень, но он надеялся, что россыпь нелепых веснушек все же сделает своё дело, и он вновь будет казаться проще и глуповатее, чем есть на самом деле. Велава говорила много сложных слов, Рааг дернул ухом и криво улыбнулся.

— К кому? В Кругах все мудреными словами такими разговаривают? Странный вы народ-колдовской, придумываете столько мудреных слов для простого сострадания. Добрая душа, себя боишься, а других — лечишь без страха. Были бы тут не мы с сестрой, а какие-нибудь бандиты, твоя помощь могла бы тебе дорого обойтись. Думаю, твой Создатель был бы против, если бы в канаве умерла уже такая добренькая ты.

Наконец луна лениво выглянула из-за тучи и позволила Раагу внимательнее рассмотреть собеседницу: гладкое молодое лицо без следов походной жизни, однако печальное, влажные глаза казались были подернуты пленкой задумчивости, словно магичка так и не покинула свою эту Башню, так навсегда и оставшись в ней одной ногой. Впрочем, не было на лице и ехидства, и задаенного коварства. Чужие лица Рааг читал неплохо, и позволил себе немного расслабить напряженные плечи. Митру он все еще придерживал руками, страшась, что если отпустит её, она все-таки умрет.

— Далеко до селения? Мы очень торопимся, нас очень ждут, но, — он скосил глаза на Митру, щеки её были бледными, как цветы милости Андрасте. — Говорят, поспешишь — сильвана насмешишь. Народу пригодилась бы твоя помощь, правда… сейчас отплатить тебе за доброту мы не сможем. Видишь ли, нас подлейшим образом ограбили шемы, они это дело любят — нападать на тех, кто слаб.

Рааг, конечно, не уточнил, что грабить сюда пришли они сами, но из-за вспыльчивости девчонки угодили в смертельную переделку. Пора было ему завязывать позволять детям увязываться за ним попятам, для них это постоянно плохо заканчивалось.

— Эльфы слабы, когда ходят поодиночке. Как жаль, что люди знают это лучше нас, правда? Здорово, что ты из своих, второй стычки мы бы точно не прежили. Говори, куда идти. Я постараюсь её унести.

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:48:05)

— Кинлох… — протянул Рааг и одобряюще улыбнулся, — стало быть, земляки.

Когда-то давным-давно он думал, что лучше бы и ему самому оказаться в той башне, можно было бы избежать многих бед. Теперь, глядя на Велаву, на этот цветок, что вырвали из теплицы и бросили в реальный мир, он еще больше убедился, что единственный правильный путь всегда лишь свой собственный. В конце концов, в Круге бы его явно не научили оборотничеству. А вот целительство — он задержал на руках Велавы задумчивый взгляд, прикидывая что-то в уме — целитель бы им пригодился, они никогда не бывали лишними. Особенно сейчас.

А затем снова принялся думать. Сколько клан будет их ждать, прежде чем сорвется в путь, решив, что они погибли? Делов то было на плевок: зашли — спизлили и вышли. Или пойдет искать? Митру он с Велавой надолго вдвоём оставлять не хотел, знакомы меньше часа, а за девчонку он нес ответственность, пусть в очередной раз и проебался, другого слова было и не подобрать. Так что предложение про сарай было встречено с достаточной долей энтузиазма. По крайней мере у него была бы ночь для того, чтобы хорошенько взвесить дальнейшие действия на внутренних весах сомнений.

— Хорошо, сидите здесь, я посмотрю и вернусь за вами, как только найду, где можно переждать ночь. Даже с царапиной, я, все-таки, мужчина, и шансов найти проблем у меня в разы меньше, чем у тебя, или у нас вдвоём с Митрой без сознания. И давай без глупостей. Пожалуйста, — на всякий случай добавил Рааг и, пока Велава не успела ничего возразить или не начала быть еще большим воплощением милосердия и сострадания, покачнувшись, встал на ноги и, придирчиво осмотрев себя, насколько позволяла темнота, скрылся в переулке.

Улицы приходилось запоминать так. Через несколько кварталов он затормозил, поспешно оглянулся и, прикинув, не станет ли ранение проблемой и достаточным ли оказалось лечение, продолжил уже на крыльях. Пожалуй, даже неплохо, что их позорный грабеж, драка и поспешное отступление случились в трущобах; история про заброшенный сарай звучала очень правдоподобно. Большая черная птица для глубокой темноты подходила всяко лучше, чем ушастый оборванец, он потратил четверть часа, но, наконец, нашел достаточно приемлемое укрытие не так далеко от места, где оставил Велаву и Листочка. Нырнул в маленькое окошко под крышей, уже внутри обратился обратно в эльфа и, прежде чем вернуться за женщинами, хорошенько осмотрел все углы на наличие неприятных сюрпризов. Крыс вроде не было. Пойдёт.

К Велаве он вернулся уже на своих двоих — привлекать внимание к своим способностям все еще не хотелось.

— Нашел, тут недалеко. Помоги мне её поднять.

На вид Митра казалась гораздо более… изящной. Рааг ухнул и осторожно, насколько мог, опустил Митру на пол: добрались без приключений, прячась в тенях и прижимаясь к станам, из-за чего двигались медленнее, чем могли бы.

— Я там в углу видел что-то вроде одеяла, можешь принести? Сено точно гнилое, будем надеяться, что хоть полотнище без сильной плесени.

Наконец, когда Митра была укутана в придирчиво осмотренное Раагом полотнище, он наконец позволил себя немного расслабиться и деловито начал шариться по углам, надеясь найти казанок или хотя бы какой забытый сухарь.

— Тут, похоже, не так давно кто-то жил или, как мы — переживал. Пауков почти нет, —заметил он, указав пальцем на потолок, паутины действительно было не то чтобы много. — И почти нет крыс, а настоящие хозяева города — именно они. Может что и осталось съедобного или вроде того. Воды бы хорошей. Поищи себе тоже что-нибудь и отдохни. Я посторожу.

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:47:46)

Разумеется, ничего пригодного не нашлось: дырявый мешок заплесневелого пшена да ведро застоялой воды. Зато нашлась здоровая початая бутыль мутной белесой жидкости с нахлобученной поверх помятой жестяной кружкой. Рааг криво улыбнулся сам себе и с удовольствием запихал себе находку под мышку. Самогона в сомнительной компании в сомнительных местах он еще не хлебал; но все бывает в первый раз, так и чего носом вести.

Эту же бутылку он деловито поставил перед Велавой и театрально повел рукой: угощайтесь мол, чем богаты, тем и рады, госпожа хорошая, — стянул с себя плащ, организовывая что-то вроде подстилки, и от души плеснул самогона в кружку, обозначая, что независимо от её предпочтений, он точно выпьет, а там уж как хочет.

— Ma serannas, — хлеб оказался невесть какой, но он не хотел показаться неблагодарным; щедрость и стремление «отдать последнее» всегда трогала его в эльфах и сентиментальностью, и тоской. Справедливости ради, у всех них только того и было — или «последнего», или «впритык». Хороший был самогон, в желудке моментально потеплело. На замечание про пауков Рааг смешливо и вопросительно вздернул бровь.

— Он же меньше тебя, нашла, кого бояться. Подумаешь, восемь мохнатых лапок, — хохотнул и примирительно предупреждающе выставил руку вперед, — Ладно, era seranna-ma, не издеваюсь. Раз уж ты сегодня нас спасла, я должен тебе ответную услугу. Ни один паук и близко не подкрадётся… а, ой! — он с театральной жутью посмотрел на плечо Велавы и прижал уши, чтобы мгновенно снова расхохотаться. — Всё-всё, теперь точно вижу, что пуганая. Садись поближе, если хочешь, я никого не боюсь и спать не собираюсь.

Тут он, конечно, приврал, борьба со своими страхами была бесконечной и не слишком успешной, но пауки в этот перечень не попадали; кочевой образ жизни обязывал был привычным к соседству со многими обитателями леса, и пауки попадали под категорию «дружелюбные». Если, конечно, эти пауки не были размером с лошадь и не имели стремлением превратить тебя в остроухий второй завтрак — в пещерах и дебрях такие тоже встречались, но больше в Ферелдене, местность, где они кочевали с кланом, была более дружелюбна.

Рааг хлопнул ладонью возле себя — садись, не кусаюсь — пошарил рукой в районе пояса, вытащил трубку, принялся деловито забивать её табачной смесью и разыграл целое представление с кремнем, в процессе ругнувшись и, косо взглянув на Велаву из-под опущенных ресниц, наклонился совсем низко, чтобы скрыть манипуляцию с магией — огонек лизнул палец послушным языком котёнка.

— Беглая эльфийка-магичка, — протянул он, выдыхая дым, — да к тому же ещё лекарь за «спасибо». Все в Кругах такие, или ты особенная? Не пойми меня неправильно, мне просто интересно, почему талантливый лекарь прячется по сараям и жует черствый хлеб, твои таланты многим бы пригодились. Хотя бы той же Инквизиции, многие маги тогда к ним присоединились, — пришлось приложить все усилия, чтобы не поморщиться и ничем не выдать своих чувств по отношению к организации, во многом печальных; зря он, все-таки, позволил себе привязаться. — Или ушла бы к долийцам, некоторые кланы с радостью приняли бы целителя, чего болтаться одной.

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:47:33)

— До летающих нагов? — переспросил он, пряча блуждающую улыбку в кружке, и невзначай подвинул бутылку ближе к себе, от греха. Что делать с пьяными в драбадан женщинами он понятия не имел, так что не стоило искушать судьбу. Того и гляди проснётся хулинанское настроение, а продуктивное вредительство стоило совершать в здоровом теле и из исключительной любви к искусству. У некоторых, помимо желания сеять деструкцию, ещё резко кренились в горизонталь нравственные заборы (тут, конечно, не только к женщинам относилось), а Раагу совсем не хотелось становиться волком из сказки про трех братцев-нагов, который уперто умеючи дул на солому и ветки; пусть за последние пару лет он наконец и пришёл к мысли, что долийское серьезное отношение к вопросу и ни к чему не обязывающие приятные знакомства могут спокойно существовать параллельно. В конце концов, любой опыт стоило принимать с благодарностью и лёгким сердцем.

— И часто хочется наблюдать за перелетными нагами? По моему опыту, так пьют от тоски или от скуки. Ты из каких?

Сам он был из тех, кто пил и курил, чтобы к голове стало тише, но не всех же мерить собой. А подвернулся вариант убедиться, что долийцы и воспитанники Кругов, все-таки, колдуют по-разному (и слышат, судя по всему, тоже, по-разному). Сидит так близко — и ладно, не заметила, даже ухом не повела. Рааг хмыкнул сам себе и скрестил ноги. Послушать про Круг было бы интересно; он всегда с большой жадностью впитывал в себя чужие истории про те части жизни, которые обошли его стороной, чтобы в конце говорить себе «ну, не так уж у тебя все и плохо, приятель».

Он покосился на плечи Велавы — замерзла? — и все же подвинул ей кружку; ничего более согревающего в доступности все равно не было. Улыбка получилась какой-то снисходительной. Вот уж правда — создание из сада; мало что видела, а уже успела сделать за всех выводы.

— И много ты знаешь долийцев? — глаза задумчиво блеснули, даром что бликовали в темноте у обоих, как у болотных котов. — Знаешь, звучит так, словно ты много читала о них, но ни разу живого долийца в глаза не видела. Все кланы похожи и разные, как и любая другая семья. Вот, скажем, все ли маги из Кинлоха похожи на тебя? Ты, — он зажал трубку зубами и принялся загибать пальцы на руке, — эльфийка, целительница, добра как шемская святая бабища…

Он замолк на мгновение выхватил из темноты Митру, шумно вздохнул и внимательно, уже без смеха посмотрел на Велаву.

— Помогаешь всем подряд, потому что у тебя нет цели и больше ты ничего не умеешь. А еще ты, судя по всему, достаточно самоуверенная девица, раз решила, что точно знаешь — «не примут обратно и утопят в осуждении». Или трусиха — одно из двух, я еще не решил.

Пальцы на руке закончились. Он поднял сжатый кулак на уровень глаз Велавы, показывая, что вот он — портрет собрался — и неожиданно ловко ткнул её указательным пальцем прямо в лоб.

— Тебя здесь нет. Вроде тут, но не здесь — словно спишь или все еще бродишь тенью по своей Башне. Бояться это нормально. Я сам таким был, как ты. Но теперь я не сплю и не боюсь. Даже пауков, — перевел в шутку и фыркнул он. — Хочешь еще один непрошенный урок? Не суди наперед. По крайней мере долийцев, народ может многому тебя научить и многое дать. Например, своё место. Поймёшь, кто ты такая.

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:47:18)

— А мне должно быть стыдно? — он склонил голову на бок и губы его задрожали то ли в сдерживаемой улыбке, то ли в оскале. Сейчас Рааг не знал, чего в нем больше: злого закипающего веселья — а в том, чтобы выводить других на эмоции, была своя вывернутая наизнанку радость; в сказанном или выкрикнутом под властью эмоций было много правды, да, часто неприятной, но в правде вообще редко хоть когда-либо что-то приятное было — или прозрачного и выверенного исследовательского интереса. Глядя на раскрасневшееся лицо Велавы ему вдруг показалось, что от долийки в ней больше, чем она сама могла предполагать — многие из кочевых эльфов были столь же категоричны в своих мнениях и так же не готовы слышать критику в свой адрес: как только кто-то (нарочно или нет) царапал ногтем прозрачную мутную стену из «я точно знаю, что мир устроен вот так, и так — правильно», за которой было удобно прятаться, с той стороны моментально начиналась истерика, угрозы и пожелания если не устыдиться, то сдохнуть послезавтра. Относилось это, конечно, не только к эльфам. Вообще существа, не способные или не желающие задавать вопросы к себе и к миру, раздражали Раага до скрипа зубов, до нервной щекотки, до колкого неприятного чувства где-то в желудке. Но ладно невежество — это было хотя бы поправимо, хуже всего было с теми, кто был искренне уверен в своей полной и конечной осведомленности в сути вещей.

— Я не верю в человеческих богов, так и чего мне стыдиться? Того, что не испытываю большого пиетета к церкви? Или быть может того, что мы помним, что случилось с Долами, м? Люди топчут наши кости, а тебя, надо же, волнует попранная честь Андрасте. Заметь, я даже назвал её святой. Куда уж почтительнее.

Сейчас, смотря на Велаву, слушая её гневную речь, ему все четче казалось, что нет хуже тюрьмы для разума, чем Круг магов. Интересно, только в Кинлохе такая беда, или каждый, угодивший в царство страха и душных переплетов, был поражен той же болезнью? Хорошо, что судьба провела его мимо башни на озере. Не дай Митал он стал бы таким же, кем-то вроде этой женщины. Её было даже жаль. Казалось, она совсем потерялась, и цеплялась за осколки старой жизни как за единственный ориентир и опору. Так было нельзя — все менялось. Все должно было измениться — только приняв течение можно было вырасти над собой.

— А если, скажем, тебе в переулке попались бы не мы, а те шемы, что напали на нас? — вкрадчиво заметил он и прищурился, ловя реакцию. — Это были бандиты, недостойные люди. Они бы продолжили грабить слабых путников, быть может эльфов, как ты. И тебя, быть может тоже, не пощадили бы. Так что же в этом правильного?

Улыбка вышла какой-то снисходительной.

— Есть одна пословица: «Больше всего крови — на руках целителя». Нельзя обработать рану, не зная, насколько она глубокая — сделаешь хуже. Злишься — значит сомневаешься. Это хорошо. Задавать себе вопросы — полезно. И я понимаю больше, чем тебе кажется, Велава: «делать то, что можешь и должен, когда вокруг хаос», Инквизиция тем же занималась, и у них, надо сказать, даже получалось.

Он сжал и разжал ладонь. Воспоминания сыпались сквозь пальцы, как песок: Рааг не мог сказать, что скорбел о своих выборах, но память приносила боль с горьким привкусом сожаления; в основном, разумеется, за друзей, которым не получилось объяснить, которые не пожелали слушать и понять, почему он поступил как поступил, которым проще было поверить, что предатель не способен ни на что, кроме фальши, и все добрые слова и привязанности были лишь жестокой и тщательно продуманной ложью.

— Многие называют «бездействие» — страшной заразой, но я не могу с этим согласиться. Иногда полезнее не делать ничего, чем самоубийственно ломать дрова, желая самоутвердиться за счет чужих страданий. Помогать следует не потому, что хочешь. Помогая всем подряд ты помогаешь лишь себе одной. Подумай об этом на досуге, кажется, эту простую мысль в твоих книгах записать поленились.

Он забрал кружку себе, плеснул еще самогона и принялся болтать его в руке. Он бы соврал, сказав, что беседа его не занимала — всегда было полезно столкнуться с чем-то свежим. Где-то книжки Велавы даже попадали в суть.

— Интересно, с каким кланом столкнулся автор твоего талмуда. Почти так, в большей части кланов, действительно, магов немного. И многие немилосердны к тем, кто нарушает красивую цифру.

На лицо его упала печальная тень и тут же схлынула. Давно дело было, ладно уж. Себя жалеть он устал много лет назад — но в груди все еще тлела злость на несправедливость. Сколько костей, забытых и стертых в пыль, и за что — в угоду страху и вывихнутому устройству жизни. Ну ничего. Они всё это исправят.

— Но так далеко не всегда и далеко не у всех. Как я уже сказал, каждый клан похож и непохож на другой как любая другая семья. Кто-то торгует с людьми, кто-то исследует руины, кто-то варится в своей ненависти, кто-то — лоялен к магам, а кто-то напротив — выгоняет детей с даром на милость богов восвояси, а там уже или в круги попадают, или помирают, или находят семью, которая будет готова их принять. Вот знаешь, бывает так, живешь и не знаешь, что где-то там кто-то еще и не знает тебя, но уже ждет и готов тебя полюбить. В твоих книжках об этом не пишут?

А еще были те, что жили в темной чаще Тирашана, но о тех эльфах вообще предпочитали не говорить, делая вид, что их не существует. Просто не знали как, хотя Рааг нет да нет порывался обратиться птицей и нырнуть, попробовать узнать, понять, объяснить. Останавливала тонкость завесы и та история с поиском маркиза Серо. Корвин тогда вернулся с прядью седых волос, а он был не из пугливых.

— Ну, все — не все, многие сейчас идут в Скайхолд, это правда. А почему ты не пойдешь, Велава, «помогающая всем подряд по зову чистого сердца»? Целителей никогда не бывает слишком много. Видишь, все же, не всем подряд, если твой собственный народ не заслуживает твоей помощи.

Он делано заправил прядь волос за ухо и подмигнул, наслаждаясь реакцией. Ну же, начни задавать вопросы, Велава — приобретешь больше, а потеряешь разве что в гордости.

— Ужели не хороши? Или не похожи на эльфов из чернил?

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:47:04)

Рааг покачал головой и вздохнул, отворачиваясь. С Велавой было просто невозможно весело продуктивно спорить. За спиной сипло и рвано вздохнула Митра, эльф отставил кружку, деловито вытряхнул трубку и, запихав её в карман, поднялся и присел возле долийки — на лбу у нее, даже не смотря на оказанное лечение, выступила нехорошая испарина. Нехорошо. Он закатал рукава, оглянулся на Велаву и, пробормотав сквозь зубы что-то сложно-читаемое, уже практически не таясь пустил на ладони слабый-слабый ручеек силы, мороз никогда не давался ему хорошо, потому что был противен его, в общем и целом, кусачей и огненной сути, растер изморозь в ладонях и прислонил прохладную руку ко лбу Листочка. Сквозь тревожное забытье Митра все больше хмурилась и поджимала губы, но ласковая прохлада заставила складки на её лбу разгладиться.

— Тише, тише, девочка. Ну и дура же ты, вот надо было лезть…

Баюкающим движением он заправил влажную прядь волос Митре за ухо, легко поцеловал её в лоб и, подняв голову к Велаве, поднял руки раскрытыми ладонями перед собой.

— Магам помощь как раз не нужна. Как-нибудь сами разберемся, отступники-недоучки, — последнее получилось каким-то смешливым плевком, в половину таким же ядовитым, как и печальным. — И вовсе не обязательно сидеть в твоей обожаемой башне, чтобы учиться слушать и слышать. Я бы даже сказал, прямо противопоказано, эта ваша… магия по учебникам…

Он скривился и неопределенно повел плечами. Будучи в Инквизиции, он — было дело — сталкивался с магами, получившими, как они это называли, «образование», но они колдовали пусть где-то изощреннее, но все же не от сердца, в этом было много искусственного.

— Смотри, я при тебе огонь вызвал, а ты даже ухом не повела. Слушать вас не учат, или быть может чтобы слышать, нужно быть свободным? — Он вздернул бровь, прикрыл на мгновение глаза, и откашлялся. — Извини, но ты обманываешь сама себя, и помочь хочешь только себе тоже. Вес, сообщество — все это пустые слова. Чтобы помогать, совсем не обязательно быть кем-то.

Машинально он продолжал гладить Митру по волосам, она вновь завозилась — и Рааг замер, не желая её разбудить.

— Взять хотя бы Листочка. Разве она кто-то? Вестница, быть может какая-нибудь влиятельная девица со связями? Вовсе нет. Но она все равно сейчас здесь, пусть и раненая по собственной глупости и моему недосмотру, отдаёт все, что у неё есть, потому что все… Да, пожалуй, свобода, это все, что у нас есть, свобода делать выбор, как жить нам и как жить нашим детям. Свобода выступать против многовековой несправедливости и унижения. Свобода быть полезным другим, и уж поверь, в Скайхолд стекаются не одни только маги да долийцы, и эта девочка идёт туда, не думая о том, что будет полезна кому-то конкретному.

Он улыбнулся, мягко и задумчиво, и, коротко бросив на Велаву взгляд, прилег на бок возле Митры, кладя голову так, чтобы непременно слушать её дыхание. Какое-то время помолчал, а потом снова заговорил, таким тоном, который в клане называли «хавеновским» — так умели разговаривать только Хранители и их Первые, с бесконечным терпением и некой долей поучательской снисходительности.

— Знаешь, в клане маги не только охраняют историю. Каждый Хранитель и его Первый, а там уж и другие ученики, как придётся, в первую очередь думает не о том, как переводится та или иная закорючка, и даже не баюкает в руках наследие предков. Каждую секунду твоей жизни занимает забота о твоей семье, а совсем не лелеяние таких же прилипших к Тени изнанкой души. И мы нуждаемся в них даже больше, чем они в нас, потому что, обладая силой, очень легко забыть, для кого ты и для чего ты существуешь. Но мы можем быть теми, кем нам суждено быть, только находясь рядом с ними, не запирая себя в строениях из стекла, камня и пыли. Только свободный способен до конца понять свою ценность для других.

Он замолчал, какое-то время повозился, пока не подложил руку под голову и не принял удобное положение.

— Завтра мы отправимся к клану. Хочешь помочь — можешь пойти с нами, я веду их в безопасное место. Целитель бы пригодился, их Хранительница слишком напугана ответственностью, что на неё свалилась. Не хочешь, так и ладно, но, — голос его напоследок дрогнул сталью за напускным благодушием, — если пойму, что кто-то идет за нами следом, потому что ты не удержала язык за зубами — я тебя найду и ты очень об этом пожалеешь. Подумай об этом пока, и научись наконец спрашивать и слушать, иначе долго не протянешь. Реальный мир не любит, когда ты говоришь ему, каким ему стоит быть по мнению авторов фолиантов. Устанешь или захочешь спать, разбуди меня. До рассвета еще есть время.

Рааг закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен, оставил Велаву наедине с её мыслями. Может, если она хорошо попросит, он покажет ей, что такое настоящая магия. А может и нет. В любом случае, он никогда не разбрасывался угрозами просто так, а женщина выглядела достаточно… пуганой, чтобы наверняка воспринять слова с должной долей серьезности. 

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:46:32)

Внутри растеклось теплом удовлетворение — вопросы, наконец правильные вопросы. Но он устал, в голове шумело от хмеля; теперь это ощущалось достаточно сильно, когда он наконец принял горизонтальное положение, или, быть может, оказанное лечение отпускало — он редко сталкивался с целителями, так что не знал, есть ли от врачевательства откаты не только у магов, но и у их пациентов, так что лишь неопределенно повел лопатками, отгораживая самого себя и от женщины, и от того, что она там думала по поводу его идей. Её оценки его не интересовали — интересовали навыки и интересовала возможность применять их по назначению. Скайхолду были нужны целители, строители, кухарки и швеи — новые лица и новые руки. И раз уж он взвалил на себя ношу собирать их как утят в высокой траве, стало быть работу свою надо выполнять как можно лучше. Пускай прямой обязанностью его было слушать и запоминать, бывать на местах и не отсвечивать почем зря, Раагу нравилось чувствовать себя полезным, нравилось видеть восторг в глазах, когда он открывал перед ними магические двери зеркал, когда пути впервые отражались в глазах мужчин, женщин, девушек и юношей, редких девочек и мальчиков своим мистическим мерцающим свечением, когда легкость наполняла их тела с головы до грязных пяток, когда они чувствовали себя наконец причастными и не одинокими. Подумалось вдруг, что, быть может, упрямая эта светловолосая магичка из ферелденского Круга переменила бы своё мнение, разрешила бы себе сомневаться и открывать новое, если бы увидела, если бы почувствовала хотя бы раз в жизни, что это такое — когда пространство поёт под твоими ногами, и когда сам ты — тихо, без слов, вздыбенным пушком на шее поёшь ему в ответ. И может тогда, если бы он занялся ей в свободное время, или если бы нашел для неё толкового учителя, кого-то не такого сварливого как Хавен, но кого-то такого же открытого сердцем как Хавен, и кого-то в разы терпеливее Хавена, она бы поняла, как это — когда Завеса на самой границе зрения ощущается золотым и зеленым плетением, когда видишь её хрупким крылом бабочки, но только когда не смотришь специально и в самых тонких местах, видишь не глазами, но всеми внутренностями, каждой каплей крови, услышала бы, что мир вокруг находится в постоянном движении бурлящего потока: шумная грозная река внутри и снаружи, — и что никогда не бывает абсолютной тишины. Только когда остаешься совсем один, может быть в доме, или в лесу, но лучше, конечно, в лесу, и стихает все — и скрип половиц, и шорох травы, и песня ветра, и стрекот ночных насекомых, и тонкий печальный посвист птицы и мягкий шелест её крыльев, когда даже шум своего собственного сердца сольётся с этой тишиной, услышишь.

Она звенит. Тихо-тихо, как крохотный бубенчик, как хрупко звенит снежинка, как тонко остаточно вибрирует натянутая струна, как слабый и легкий выдох в флейту.

— Музыка, — буркнул он, не поднимая головы, и дернул свою куртку повыше, накрываясь с головой. — Это похоже на музыку.

***

Проспал он не долго — по крайней мере отдохнувшим себя совсем не чувствовал, вздрогнул всем телом и открыл глаза. Давняя походная привычка вставать до рассвета никуда не делась. Митра уже тоже проснулась, сидела, неловко прислонившись спиной к какой-то ветоши, и болезненно скребла ногтями свой живот. Рааг цыкнул, тоже сел и растер глаза, отгоняя остатки сна. Как и все в последнее время, этот был тревожным и не приносил ни отдыха, ни покоя. Хотелось отмыться.

— Не трогай, хуже будет.

Митра бросила на него хмурый взгляд, но руку послушно убрала.

— Я сглупила, да?

— Да.

— Но мы же им надавали?

— Да. Они все мертвы. — Рааг вздохнул, бросил взгляд на Велаву, кажется, мирно сопевшую в обе дырки, вечер сморил её и он не мог винить женщину за слабость. Пусть отдыхает, вчера он подкинул ей изрядно работы, и как целителю, и для ума тоже.

— Славно. Ненавижу их всех.

— Правильно. Ненависть — это хорошо. Но я ничего не забрал, нас тяжело ранили. Тебя тяжело ранили.

— Я поняла, гадко вышло, — девушка поморщилась, признавая собственный провал, и выдавила одобрительную улыбку. — Ты не виноват, сама полезла. Спасибо, что не бросил меня там. А это кто? Что за плоскоухая? — говорили они полушепотом, но все равно Митра умудрилась вложить в голос все свое презрение.

— Повежливее, Da'len. Она спасла тебе жизнь.

Митра хмыкнула и поджала губы.

— Врачевательница?

— Да, как Элирена. Надо убедить её пойти с нами.

— Зачем? У нас есть Элирена.

— Потому что это будет правильно. И потому что я так сказал. Идти можешь?

С его помощью Митра поднялась на ноги, немного шатаясь, все-таки устояла. Лицо её все еще было нехорошего синюшного цвета, в других обстоятельствах Рааг бы настоял на отдыхе, остановке еще на день, но тут было нечего есть, нечего пить и их ждали.

— Хорошо. Сейчас постараемся вернутся к тому дому, если там до сих пор нет стражи, унесем, что можем, а после вернемся за плоскоухой.

— А имя у нее есть?

— Велава, — Рааг в последний раз обернулся, накинул на женщину свою куртку, и поманил Митру к выходу. — Её зовут Велава.

***

— Тшш, это всего-лишь я. Вставай, поднимайся. Нам пора уходить. И мы принесли завтрак.

Он мягко потряс Велаву за плечо, опустившись перед ней на корточки. Митра умостилась рядом с несколькими мешками с добром, которое им удалось таки умыкнуть, дожевывала свеже-спизженную булочку и то и дело утирала мокрый от пота лоб. Им повезло ни на кого не нарваться и Рааг забрал себе все самое тяжелое в несколько ходок, но кто ж удержит молодняк от свербящего желания помогать. Тянули все, что долго хранится, вполне должно хватить даже на такую толпу, как Клан, если будут экономить и не устраивать спонтанный праздник живота посреди дороги.

— Если хочешь помочь, собирайся, можешь поесть, но нам пора спешить. У стражи сейчас пересменка, как раз успеем выскочить за ворота никем не замеченными.

Отредактировано Рааг (2022-08-30 02:45:56)