Тессарий смотрел на нее так, словно ждал, что Кассия вот-вот всадит посох ему в живот. Корабли тяжело покачивались с боку на бок на свинцовых волнах, толпясь у входа в гавань. Отсюда Минратос казался небольшим, точно игрушечный домик, и в то же время вся линия горизонта, куда ни брось взгляд - сплошь башни и острые крыши особняков, церквей, обелисков. Она никогда не любила столицу именно за это: все друг у друга на головах, огромный кишащий людьми, эльфами и гномами муравейник, пленяющий тебя в ловушку стен. Они проторчали здесь целую ночь, пропустив вперёд корабли с тяжело раненными. Тициана не могла себе позволить расслабиться, пока лично не проследит за тем, чтобы ее людей разместили как положено. И еще всячески оттягивала сошествие на берег, чтобы сохранить крохи самообладания после отступления.
Она знала, что будет. Уже видела, что началось. Иначе зачем по всему порту столько стражи?
- Докладывай,- коротко бросила она, даже не взглянув на подчинённого и не шелохнувшись. Наверное, это должно было его успокоить.
С утра пришел ворон с указаниями из Магимстериума. Сперва ей было некогда разбираться с бюрократическими проволочками, после - ее вниманием завладел ушедший ко дну корабль, не переживший тягот пути. Экипаж спасли,  но все оставшееся вооружение и ценности покоились теперь на дне гавани. Какая ирония: не дотянуть до берега каких-то считанных миль.
- Нам приказано расквартировать легион за первой западной стеной, в квартале ремесленников, там обширное пространство пустует без дела,- прочёл солдат бесцветным голосом,- Так же приказано оставить все вооружение на попечение начальника порта и начальника стражи, господ…
Лишить их трофеев и оружия - понятная предосторожность, никто не хочет бочек со взрывчаткой под собственными окнами, но расквартировать ее людей в нищих кварталах сопорати, на развалинах гнилых домов, среди грязи и черни?! Тиана почувствовала, как палуба становится мягкой и горячей, словно под ногами вновь горит земля. Она медленно повернула лицо к тессарию, подставляя горящие от прилившей крови щеки зимнему ветру.
- "Они бояться. Бояться, что я войду в город с легионом и передушу их, как цыплят",- догадалась  магичка,- "Хотят быть уверены, что смогут запереть в пределах квартала в случае чего. Вот только места для всех там все равно не хватит, даже если учесть, что раненых разместят в лазаретах лечебниц и Круге. Они боятся. что я ворвусь в высокие залы и  расскажу, как все было на самом деле, а не как им удобно.."
Наверное, ее гнев отразился на худом лице, потому как солдат осёкся и посерел.  Кассия, обычно, не слыла неуравновешенной истеричкой, только обезумевшей на поле боя. Но после того, что им устроили кунари, немудрено было и промахнуться в своём опыте. Тициана знала, как примерно сейчас выглядит и понимала мыли тех, кто боялся, что эти новости сорвут тот последний замок, на котором держался ее самоконтроль. Они были правы. Ей очень хотелось именно так и сделать, убить гонца с дурными вестями, проехаться по улицам Минратоса черным смертчем, ворваться в зал Советов и подробно рассказать, где, как и при каких обстоятельствах она видела все эти холеные, высокомерные лица, столь легкомысленно списывающие со счетов собственную армию!
Но сейчас было не время складывать с таким трудом спасённую голову.
- Разгрузить трюмы в порту, согласно предписанию, но ничего не передавать ни в ведомство таможни, ни в ведомство стражи. У них для этого нет полномочий, чтобы ни было написано в письме. Организовать караулы и ждать моих распоряжений, неся дежурство в три  смены. Назначьте тех, кто пострадал меньше всего. Страже передайте списки тех, кто не состоит в легионе, но прибыл на кораблях. Назначить сигнифера до передачи имущества  в руки Магистериума,- Кассия отмерла и обернулась на стук копыт: на палубу выводили ее лошадь,- Лагерь разместите в Южных садах за городской стеной. Только там хватит места для всего легиона. Отправьте ещё одного ворона, в Круг: нам нужны целители.
Она могла бы занять главную площадь, занять подступы ко всем воротам. У нее на это хватило бы людей. А у них хватило бы злобы и отчаяния. Но Тиана этого не сделала.
Хотя бы потому, что взять Минратос, даже изнутри, за тысячу лет не удалось никому.
Тессарий, кажется, только поверил в то, что останется жив, торопливо отдал честь и ушёл раздавать приказы подчинённым. Их корабль почти вошёл в узкую колею швартовки, и стоило  канатам полететь к пристани, Кассия вспрыгнула в седло и ударила лошадь  по бокам, в высоком прыжке перемахнув через борт. Проскакала деревянные помосты в три рваных прыжка и заставила зазевавшихся броситься в рассыпную.
Ее тут ждали. Кто-то ждал даже с оружием. Пять подразделений городской стражи, личная охрана, любопытствующие и причастные. И все ради нее? Впору возгордиться. Тициане следовало немедля прибыть в Магистериум для доклада. Но она и с места не сдвинулась, не раньше, чем будет уверена, что все ее солдаты вернулись с полыхающих камеком берегов. Женщина потянула поводья на себя, заставляя кобылу остановиться, однако, животное восприняло суету прошедших дней близко к сердцу, и среагировало чрезмерно: скакун поднялся на задние ноги и замолотил по воздуху передними копытами, истерично заржав. Тициане пришлось прильнуть к лошадиной шее и сдавить бока коленями с такой силы, что несчастная зверюга издала сдавленный жалобный хрип, но наконец опустилась на все четыре копыта, гарцуя на месте и описывая круги вокруг своей оси. Стража на пристани напряглась и Кассия не могла  это не отметить с неким мстительным удовольствием. легат с ленцой потрепала взволнованную кобылу по шее и просто ждала, пока та угомонится. С высоты лошадиного роста очень удобно было наблюдать за разгрузкой кораблей. Не станут же ее стаскивать за ногу, в самом то деле?
Тиана запустила пятерню в растрёпанные волосы и отбросила непослушные пряди с лица, чувствуя, какая безжизненная солома - все ее тело. Темные круги, заострившиеся скулы и тяжёлый взгляд - только цветочки. Именно этим взглядом командующая смерила рассредоточенную по порту стражу и зловеще дёрнула уголком рта в гримасе кривой улыбки: если они назовут это "почётным эскортом", она рассмеётся им в лицо!
- Пошевеливайтесь,- нейтрально бросила она одному из опционов,- Мы должны закончить высадку и разгрузку до наступления темноты.

Отредактировано Тициана Кассия (2022-01-13 21:03:00)

Море вышло из берегов. Людские волны валом шли с тяжёлых бортов кораблей и заливали пристань порта ровными, темными квадратами манипул. И чем больше их становилось, тем смешнее казалось оцепление стражи. Вздумай сейчас Кассия отдать приказ, восприми она угрозу серьезнее, чем Магистериум хочет  показать, и ее люди сметут сопротивление. Голодные, уставшие, злые. Они успеют пробиться через середину города, прежде чем увязнут в уличных боях, но и этого будет довольно.
Очень опасно злить проигравших. Они считают, что им больше нечего терять.
Тициана медленно, болезненно вздохнула, загоняя черные мысли в самый потаённый угол души и  прикрикнула на опционов, чобы те выводили войска ровнее: места даже в не маленьком порту Минратоса не хватало. А проклятущая толпа никак не желала расступиться и  дать им вздохнуть. Пришли кинуть первый камень в козла отпущения. Сколько угодно! Она встанет на главной площади для того, чтобы им было удобнее это сделать! Только для начала, они все же закончат с высадкой!
Нервное ржание лошади совпало с вспышкой глухого раздражения, кто-то придержал животное за стремя - вовремя, но как хватило наглости!?- и Тиана собиралась уже сорваться, когда почувствовала прикосновение в ноге, затянутой в тяжелый сапог. И резко повернула голову на голос.
- Пирр! Ты здесь, мой друг?!,- она знала, что он вошёл в Магистериум, знала, что переехал в Минратос вместе с ее сыном, но эта деталь стёрлась в  сознании за суетой этого дня. Укол вины  настиг в  единственное не защищённое место: она думала о них каждый день там, на фронте, и совершенно забыла теперь, когда они отступали в такой спешке, а ведь волны несли ее к ним. Кассия свесилась с седла и подала Аквилию руку, крепко пожимая ее, а потом и вовсе сгребла за плечо, неловко хлопнув в знак сердечного приветствия. Пузатый бутылек скрылся в ладони от посторонних глаз, женщина нахмурилась украдкой, не понимая с первого раза, чего от нее хочет боевой товарищ и почти сразу успокоилась: не записка, а зелье. Ирония: бумаги пугали ее больше стекла и железа. Потому что со стеклом и железом обходиться она умеет, а бюрократическое поле боя для нее - территория запретная.
- Что поделать, если больше никто не желает браться,- это слишком тонкий намек, чтобы его поняли собравшиеся вокруг посторонние: тогда, три года назад, они предложили легата ей, хотя до него было служить еще как минимум два звания. Потому что больше послать было просто некого. Закрыть глаза на пол,  положение и претензии, чтобы срочно заштопать дыру собственной недальновидности. Тиана привычным движением вышибает пробку крепким ногтем и вмиг вливает в себя живительную влагу, чувствуя как по телу пробегает дрожь и бок, набрякший болью от не долеченной до конца раны, перестаёт тянуть. Резкий привкус зелья  перебивает привкус пепла и желчи на языке и от этого становится на толику лучше.
Пирру она доверяет. Ей хочется спешиться и говорить с ним, расспросить обо всем, прежде чем попасть в ловушку диспутов и едкой софистики под священными стенами зала Советов. Его присутствие словно возвращает ее назад на четыре года, когда они еще были на Сегероне вместе и все было куда как более радужно. Но сейчас позволить себе такую роскошь, как отдых и беседа  с приятным сердцу собеседником Кассия не может.  Ее люди уже начали выводить части легиона в сторону южных ворот, чтобы организовать  временный лагерь. палатка и родная земля лучше, чем затхлые трущобы под возможным прицелом новых врагов. Империя, которую они так рьяно защищали, вот-вот готова была объявить их предателями. Это ли не истинное вероломство.
- А ты не знаешь, кто виноват?,- не удерживается Кассия от шпильки и сразу одёргивает себя, дёрнув острым подбородком в жесте немого извинения.
На другой стороне порта разгорелся экспрессивный спор тессария, сигнифера и  портовых властей. Как она и предполагала. Но Тициана не стала вмешиваться, зная, что во-первых, ее люди разберутся, а во-вторых, это было рассчитано намеренно. Формально, она соблюдает армейский устав, который запрещает до письменного, заверенного указания о прекращении действий легиона на территории передавать материальные ценности, вооружение и трофеи в третьи руки, даже если это представители городских властей столицы. А та отписка, что они получили утром никак не походила на официальный приказ.
Здесь Кассия имела право настоять на своём. Хотят утопить ее в бюрократии? Пусть для начала поплавают в ее водах.
- Подайте лошадь для магистра Аквилиана,- приказывает она в сторону суетящихся опционов, спешно грузящих обозы остатками провианта и выводящих уцелевших животных на сушу,- Ты же не пешком будешь меня сопровождать, я надеюсь?
- Не стоит, паланкин ждёт за оцеплением. И я был бы благодарен безмерно, если бы ты в него села, Тиана. Выставишь себя мишенью в другой раз. А пока нам нужно поговорить.
Женщина вспыхивает лихорадочным румянцем гнева. но вместо слов только изгибает бровь: он хочет, чтобы она ехала на заклание в экипаже, как овца в крестьянской телеге?! Но ни единого слова. потому что препираться глупо. Не перед десятками и сотнями чужих глаз. Если Пирр говорит, что поговорить нужно, то так оно и есть, пустые слова не в его арсенале. Но ей кажется, что едва она спрыгнуть из седла, как утонет в этом болоте ядовитых, осуждающих и ликующих взглядов.
- Ладно,- наконец выдавливает из себя легат,- Еще немного и поедем.
Смотритель порта, потрясая какой-то бумажкой, уходит прочь несолоно нахлебавши, а целый квартал порта, выросший стихийно из сундуков, ящиков и ростовых щитов, оцепляют ее люди. Хорошо. Хотя бы по этому поводу беспокоиться не стоит. Власти, по ее необъективному мнению, тоже должны быть довольны: они все-таки разоружились. Прямо таки образец смирения и миролюбия!
Когда с делами на высадке было покончено, Тициана послушно спешилась и пошла рядом с Аквилием,  нырнув в прохладный полумрак паланкина первой. Посох пришлось  наискось, чтобы не снести крышу. После деревянных скамей корабля и родного, но закаменевшего от времени седла, мягкие сидения показались зыбучими песками.
- Как Север?,- спросила она сразу, едва они оказались одни и тронулись. В лице при этом не изменилась, боясь не справиться с чувствами.

Он отвечал на каждое ее письмо с фронта, она - когда была возможность и мысли. Пирр как нарочно в подробностях рассказывал ей, как растет ее сын, уведомил о своей выходке- признать полукровку своим, чтобы уж точно скрыть тайну его рождения и взвалил на себя целую гору пикантных слухов за них обоих. А она могла лишь выказывать удивление и  отвечать на важнейшие вещи горькими остротами, потому что боялась дать себе быть мягче. На Сегероне для  такого не место. Ее кровь была в безопасности, сыта и счастлива- что еще нужно любой матери, даже такой дрянной, как Кассия? Аквилиан не ребенка под опеку взял, а буквально  подхватил вместе с ней слабеющие нити ее собственной жизни.
Тиана не хотела бы сознаваться в этом, но если бы не Север и не Пирр, которые ждали ее дома, она сложила бы голову еще год назад.
Когда под  Аламом разверзлись врата бездны и кунари перебили половину их армии, вторую удалось отвести только пока передовой отряд прикрывал отступление. Возглавляла его, конечно же, Кассия. Она имела все шансы остаться среди груды тел и сожженых гатлоком камней и малодушное желание так и поступить она, выбившаяся из сил и трезвого рассудка, проскальзывало. Сколько можно, в конце то концов? Но этим шансом ей не суждено было воспользоваться.
Но теперь, вернувшись на родные берега, страх лишь усилился. Чего ждать от кунари хотя бы приблизительно представляешь; свои сородичи могли неприятно удивить и она знала как минимум троих человек, которые бы не погнушались убийством младенца. Так что ее реакция вполне понятна. А Пирр еще на службе научился угадывать их все.
- Хорошо,- она не спорит с ним из-за собственной паранойи и страхов, не теперь. Хотя возвращение кораблей в Империю можно было бы воспринять как угрозу, до ее выступления в Магистериуме они вряд ли сориентируются в ситуации достаточно хорошо, чтобы принимать поспешные решения. Его отец, в конце концов - Пирр Аквилиан, воевать с ним - это почти то же самое, что воевать с морским приливом,- Тебе стоило бы реквизировать Мадрэ у моего отца, он все равно не пользуется собственной женой так как должно и пренебрегает добрым ее отношением,- весь яд, предназначенный людям в порту, но не пролитый по его просьбе. теперь выливается на голову родителя,- Уверена, она была бы счастлива возиться с внуком ежедневно.
Когда-то, она взяла юного Аквилиана под крыло, потому что очень явно увидела в нем себя: нескладную, тощую девицу двадцати лет от роду, которая приехала на неблагодарный фронт за мечтой и славой. У Пирра в голове мозгов было больше и совсем не было выбора. Потом, она сделала его своим опционом именно за светлую голову и способность противостоять ей: там, где Тициане хотелось сносить скалы ударом посоха, Аквилиан находил путь в обход и уберегал ее и солдат от множества проблем. Он был верен, надёжен и очень хитёр. Жертвовать его жизнью было бы расточительством, а предавать его доверие - преступлением. Пожалуй, именно Пирру Кассия впервые в жизни доверилась потому что захотела, а не потому что того требовала крайне однозначная ситуация на фронте, где без согласия  в рядах - не выжить.
Ее удивляет вторая склянка за неполный час, прямые брови дёргаются в выражении этой эмоции, но восстанавливающее зелье сейчас единственное, что стоит между Тианой и обмороком усталости. Из рук Пирра она приняла бы и яд, если бы тот пообещал, что тот ей поможет. И только в темени паланкина Кассия наконец замечает белейшую прядь в чуть вьющихся от свежего бриза волосах. Он поседел с последней их встречи.
- Мне стоило догадаться, что ты попросишь меня именно об этом,- усталость в ее голосе - всего лишь истинное истощение, а не злость на него,- Хочешь, чтобы я улыбалась грифам и делала невозмутимое лицо для тех, кто собственными руками подвёл нас под этот монастырь?
Да, именно этого Пирр и хочет. Они могут поругаться, здесь и сейчас, вплоть до самого порога Магистериума. Кассия вольна высказать им все, что думает, ее не остановили атакующие дредноуты, не остановят и кучка заносчивых старикашек, даже глас разума не остановит! Тиана мечтала об этом разговоре не только всю дорогу домой, но и последние несколько месяцев! Заныли зубы? Она выбьет их, оставив лишь кровавые пеньки в благородных медозвучных ртах!
-Законы, угнетенныё войной, смолкли, друг мой,- женщина отворачивается  к зашторенному окну паланкина и стискивает грубые пальцы до онемения на собственных коленях,- Это твое поле боя, не мое.
Это не похоже не ответ и уж тем более на ответ положительный.

Магистериум - собрание равных. Все весьма условно, ибо почти любой магистр почитает себя едва ли не архонтом над остальными: умнейшим, сильнейшим, знатнейшим. Тем не менее, именно Кассию попросили сложить оружие, когда они с Пирром прибыли. Двое стражей-гладиаторов с ростовыми щитами, надёжно удерживаемыми закованной в латы рукой, встали у них на пути в зал Советов. За прорезью шлемов было не рассмотреть глаз, что уж говорить о лицах, так что Тициане оставалось лишь воображать, что там: глумливые улыбки или бесстрастие непредвзятости. В любом случае, они выполняли приказ.
Как и все они.
Кассия завела руку за спину и сняла посох с креплений, вложив его в руки под заверения, что он будет ей возвращён по окончании заседания. Ни слова не сказала. Только стиснула зубы и пронеслась мимо быстрее урагана. Она поскорее хотела оказаться подальше от Пирра, который в сегодняшней экзекуции не мог прикрыть ее спину. Не так, как она привыкла на Сегероне.
Все началось с ядовитой ноты. "Расскажите же нам, легат, каким образом кунари удалось опрокинуть наши манипулы на этот раз?"
-"Я двадцать лет держала эти манипулы сплочёнными, я проливала кровь, пока вы лили в пасти своих постельных грелок  вино и мед!"
И она рассказывает. Все, начиная с первых поражений три года назад, не забывая ни единой детали, сухой, точно отчет клерка. Магистры ждут не этого и перекрикивают друг друга. особенно звонкой пощёчиной звучать слова "дефицит провианта",  "перебои с поставками оружия интервалом в декаду" и "ввиду отсутствия обещанного подкрепления".
- Вы издеваетесь?!Вы выпили все запасы Магистериума на эту войну и смеете утверждать, что этого было недостаточно?!
О, если бы взгляды могли убивать. То, что она мысленно пожелала магистру, открывшему рот посреди ее отчета, не поддавалось никакой андрастианской любви и пониманию. Тиана вытягивается по стойке смирно еще больше, хотя до этого казалось, что больше просто некуда. Женщина закладывает руки за поясницу и крепко обхватывает собственные локти, будто не  ведет монолог, а терпит децимацию.
О, им бы понравилась такая мысль! Будь у них возможность,  они отобрали бы у нее легионы и  бросили бы ее в волчью яму для верности.
-"Достаточно? Если вам никогда не бывает достаточно в необузданном желании новых взяток и новой власти, то с чего бы  было достаточно нам? Вы же украли все, что только могли!"
"Согласно приходным описям", "расхождения", "действовали исходя из ограниченности ресурсов"
-Документы можно и подделать!,- кричат ей в общем гвалте, который поднимается на новую ступень истерии.
-"Вот именно, дорогие магистры, вот именно",- ничего не выражающим взглядом ведёт по рядам легат и останавливается лишь на Пирре.
Она благодарна. И за его визит в порт, хотя он был не обязан, и за то, что сейчас находится сейчас там, где находиться невыносимо. Белая прядь в буйной шевелюре для нее как маяк в бушующем море обвинений и недовольства, которое все сыпется и сыпется на нее, не давая даже мечтать о конце этого фарса.
Одно женщина знает наверняка: когда они выйдут отсюда, когда приедут домой, она сделает то, о чем мечтала долгие дни. Обнимет его.

Все звуки до нее доносятся, будто через вату. Такое часто случается, когда рядом разорвался снаряд с гатлоком или очень мощное заклятие: уши  не пропускают звук,  все пространство перед глазами заволакивает матовая дымка запотевшего в дождливый день стекла, а тело будто прирастает к земле. Тиана пропускает последние колкие замечания мимо ушей, не имея более сил ни моральных, ни душевных, ни физических отбивать атаки глупцов.
Легат понимает: теперь, ее имя навсегда вписано в историю Тевитера как еще одного полководца, потерявшего Сегерон. Ничего примечательного, таких как она было несколько и не то чтобы все из них закончили жизнь бесславно. Но ведь ей этого мало. Не для такого она столько времени держала дальний рубеж, и вот теперь оказывается, что никому это вовсе было не нужно?  Ей не понятно, что должнО в связи с этим чувствует. Тициана Кассия пока не чувствует ничего.
Только тепло прикосновения Аквилиана.
Женщина следит за старым другом будто со стороны, видит свою болезненно-прямую спину и его, склонившегося над ее рукой и все кажется ей нереальным, хотя Пирр - единственная реальность в этом зале, за которую еще стоит бороться. Что задумал этот лис? У ее опциона, разумеется, свои мотивы, но Кассия точно знает, что она в них - инструмент, а не цель. Ей нет нужды беспокоиться хотя бы в его обществе.
Почти недостижимая роскошь, которую Создатель ей даровал. И когда этот нескладный пацан успел так вырасти?
Шум улиц растревожил и вывел женщину из ее состояния. Тиана даже признаки жизни подает.
-У кого из деканов тогда были псы? Кажется, у Друза Саввона. Редкая сволочь, но неплохой солдат. Впрочем, его это не спасло. Ты пока валялся в лазарете с ранением, его насадили на копье свои же. А собак  и след простыл,- она хохочет коротко,  словно это и впрямь смешная история из жизни. Находить в ужасе дней нечто, что поддержит тебя - особенность, нездоровая привычка приспособиться. И Кас, и Пирр ею обладают, но у нее деформация сильнее: на ней, как-никак, сотни и тысячи жизней висят. До сих пор.
Отчего-то, всю дорогу до дома Аквилиана, она думает о тех злосчастных псах: черных косматых зверюгах,  которые наводили ужас на округу даже в радушном расположении духа. Друз и впрямь кормил их человечиной, и возможно, твари однажды сожрали чьего-то друга. Вот и все.
В замашках своих Магистериум мало чем отличался от армии на Сегероне, только вот на войне расплата приходила быстрее и проще. И это было правильно.
-Папа!
Звонкий детский голос взрезает кокон отупения и бессилия не хуже тревожного рога. Кассия чуть не поймала себя на желании схватиться за посох от того, что не может понять, откуда и что за беда свалилась на них на ступенях особняка почтенных Аквилианов.
Северину сейчас три, едва исполнилось, надо думать. Он тонок в кости, совсем как Пирр, но светлые льняные волосы, вьющиеся в баранье кольцо выдают в нем сходство с Неруннами и это настоящее открытие: вот уж не думала Кассия, что сын пойдет в бабушку. Она боялась, что увидит какие-то явные черты Легира, его отца, но эльфийская кровь в нем истерта до неузнаваемости. Разве что глаза, два лириумных самоцвета, смотрящие столь внимательно для такого несмышленого возраста. Они ее пугают. Тициана смотрит на ребенка с равным страхом и трепетом, что и он на нее. Две пичуги, столкнувшиеся в полете.
Он влетает в нее и обхватывает ручонками и на лице Тианы отражается паника. Сердцем она знает, что делать, но разум до сих пор отказывается верить в то, что она дома. Что у нее ЕСТЬ сын.
Кажется, ей было проще выстоять под натиском атаки кунари и всем Магистериумом в полном составе, чем иметь дело с трехлеткой.
Женщина осторожно касается пальцами головы малыша, точно проверяет, не сон ли все это, и подхватывает его на руки, стискивая в объятиях, гладит по крохотным лопаткам. До нее вдруг доходит, что  этому шустрому стрижу уже три. Он уже ХОДИТ, уже ГОВОРИТ, и уже все ПОНИМАЕТ,
А она все пропустила, во благо Империи, которая плюнула и растерла эту жертву. точно ее и не существовало никогда. Север ничего ей не говорит, только вдруг плачет и от этого звука сжимается сердце. Кас не знает, как его успокоить, заботы с младшими сестрами была так давно, что все выдуло из памяти. А еще  трещинами идет ее доспех из злости и горечи, и бессменный легат Сегеронских манипул  смаргивает слезы, которые превращаются в полноценный беззвучный плач. Женщина прячет покрасневший нос и неподобающее для ее положения лицо в кудрявую макушку и поспешно идет в дом, отворачиваясь от улыбающегося Аквилиана.
О, он, должно быть, оценил это зрелище, змей!
Едва ли существовала благодарность, которая бы сполна окупила то, что он для них сделал. И хоть ее слух царапает это забытое давно “папа” в исполнении невинного младенца, поговорить об этом Кассия решает как-нибудь потом. Не сейчас.
Северин с рук не слезает, только с боем и все равно цепляется за материнскую ладонь. Тиане неловко: стыд за то, что она не умеет быть матерью для этого маленького человечка силен и она не знает, как реагировать на простые как дыхание чувства  ребенка. Ей хочется взмолиться о передышке, попросить няню забрать мальчишку ненадолго, но язык не поворачивается, глядя в эти громадные просящие глаза. Даже в приготовленные для нее комнаты идти приходится под бдительным конвоем Северина Кассия…Или Аквилиана? Создатель!...

Мальчик вытягивает губы трубочкой, когда Тициана снимает шипастый наплечник и милостиво отдает ребенку в руки, коль скоро он так интересуется ее диковинным облачением. Это помогает ненадолго отвлечь непоседу и увести , чтобы дать легату хотя бы переодеться с дороги. Обычно, ей помогали  только ее личные опционы из ветеранов, но в чужом доме- чужая прислуга. Несколько минут женщина еще выдерживает, а потом рявкает на вверенных ей горничных, выгоняет за двери и сама распутывает все ремешки, с мясом выдирает заклепки и сбрасывает драконий хребет с острыми точно бритва кольями шипов. Легкость обнаженного тела ей непривычна. без нее Кассия шатается и ничего не остается, кроме как сесть на стул перед зеркалом.
У нее с дюжину новых шрамов, наспех залеченных полковым целителем: багровая ввалившаяся линия на боку, перечеркивающая татуировку, сетка резаных штрихов на плечах, красно-черные кровоподтеки  от шеи до самой поясницы: легат неспроста носила такое облачение, убийцы так и норовили напрыгнуть сзади, и тогда она, не щадя себя, таранила спиной и стены, и землю, насаживая врагов на металлические колья, точно бабочек на отравленные иголки. Шрам на губе и рваный, некрасивый ожог на шее еще не зажил - это она сама себя ранила, чтобы прорваться из вражеских клещей. Малая плоть за большую кровь, всего-то. На нее смотрит дубленая копотью и ядом женщина, осунувшаяся и вымотанная. Даже  не щедрая на оценки себе Тициана признает, что выглядит как восставший труп.
В двери с криками  стучится Северин, опять плачет, не верит, что за ними все еще есть мама. Детский разум гибче взрослого, он допускает в реальность даже самые абсурдные исходы. Там шум, гам, суета, Тиана сжимает пальцами виски, стараясь унять разыгравшуюся мирень и поспешно, набрасывая на себя халат, открывает, забирая из рук прислуги ребенка. Он не успокоится, пока не поверит, что она настоящая и больше никуда не уйдет.
Тициана и сама еще не верит в это. И позорно идет просить помощи у Пирра, раз уж он теперь “папа”.

Легкость, с которой Пирр укрощает стихию детской истерики вызывает в ней черную зависть и благостное облегчение вместе. Заставлять ребенка страдать в ней нет никакого желания и под натиском паники невразумительное чувство рассыпается, уступая свое место восхищению.
За три года, что ее не было, Аквилиан умудрился стать Северину настоящим отцом и делал это искренне. Он его любил! Не то чтобы у Кассии когда-либо были поводы упрекнуть друга в жестокости или чёрствости, но зная о том, кто был отцом мальчика и то, что они с Пирром не ладили… Она знала, почему. И ничего не могла с этим сделать, чтобы не порушить другу жизнь и карьеру.
-Я переживу до вечера,- можно было напомнить Аквилиану о том, как они в засохшей крови и гари три дня подряд пробирались по джунглям, по пояс в глинистой трясине, но момент был явно не подходящий. Тиана погладила всхлипывающего малыша по худеньким лопаткам и тот порывисто обернулся, встрепенувшись, точно воробей, клюнул ее распухшим красным носом в губы и забился между родителями, не желая ни сходить с Пирровых рук, ни отпускать от себя вернувшуюся мать.
Странное чувство. Невозможное. Неправильное. Самое лучшее на свете.
-Рановато для ужина. Давай, кажется, он успокоился.
Кассия протягивает руки, нерешительно,что совсем на нее не похоже. Ей в горло кусок не лезет, но она не отказывается от времени, которое может провести с сыном и другом. Север кажется стеклянным и хрупким, на деле же он точно цепкая обезьяна, цепляется за полы халата и вьет себе гнездо из ее рук у самой груди, прижимаясь. Легат понимает, что ее миссия - одна из самых сложных в жизни: ей важно не разрушить трусостью и слабостью хрупкий миг доверия. Последний раз они был так близко, когда женщина оторвала младенца от своей груди и передала на воспитание Аквилиану.
Если честно, где-то в глубине души, она думала, что с большой долей вероятности не вернется и рассчитывала, что малыш с любой стороны останется в надежных руках - либо опцион, либо ее мать.
Она села за стол прямо с мальчиком на руках, дав знак слугам, что собирается делить с ним на двоих один прибор. Держать большую взрослую вилку Северу было еще рано, так что он орудовал своей, поменьше, и был весьма горд этим умением, демонстрируя Кассии каждый кусочек, что сумел ловко удержать на двух зубьях.
Легат важно кивала и хвалила его улыбкой или наклоном головы, тихим шепотом приговаривая нежные нелепицы, какие только приходили ей на ум. Опыт с младшими сестрами постепенно начал всплывать в памяти. И хотя на тарелку положили взрослую порцию, сама Тиана лишь делала вид, что ужинает, размазывая дорогие морепродукты и соусы по блюду и используя гнутые мягкие спины креветок в качестве игрушек.Для них двоих  мир вообще перестал существовать и вся трапеза превратилась в своеобразную игру: Север чутко следил за тем, какие овощи и кусочки мать накалывает на вилку и недовольным лопотанием делал замечания, если ему не нравилась последовательность. Кассии оставалось лишь гадать, что именно в детской голове означают артишоки до и после креветок и почему ореховый соус лучше, чем устричный, пока она не прищурила один глаз и не поняла, что должно быть, мальчику определенный набор продуктов казался чудным человечком: гнутая креветка вместо головы, капуста - латы с тисненым нагрудником, а веточки спаржи - руки или ноги, в зависимости от того, повезло ли солдатику или нет. Когда очередной боец их воображаемой армии был собран, он отправлялся Северину в рот и занимал свое место в ожидании приказа, прямо в животе.
Тициана не могла есть, зато могла пить вино. Несколько маленьких кусочков сыра и пара виноградин едва ли могли считаться за полноценный ужин, но Пирр не делал ей замечаний и за это она ему была благодарна.
Когда малыш стал клевать носом, Кассия хотела было доверить столь ценный груз снова Аквилиану, но не смогла удержаться и укладывать сына спать пошла за ним . В детской ей и пришла в голову мысль, странная и словно извлеченная из самого дальнего сундука: мама что-то делала, чтобы маленькая Тициана не боялась ложиться спать в одиночестве. Октавия Нерунна была нежной и любящей родительницей, так во всяком случае рассказывали старые слуги, отец и даже Мадригаль. Женщина замерла над кроваткой и повинуясь неясному чувству смутной ностальгии стянула с себя халат, укрывая тончайшей тканью поверх одеяла. Запах - вот что ее успокаивало в детстве. Запах матери, который создает иллюзию присутствия: даже если ты проснешься ночью, то почти сразу быстро засыпаешь обратно, обманутый вещью, пропитанной теплом и ароматом кожи близкого человека. Возможно это было по-мещански, но у Тианы было слишком мало родительского опыта, чтобы пренебрегать и малейшей возможностью его наверстать.
-Ты говорил что-то о ванной,- прошептала она, проходя мимо Пирра и рассеянно проведя рукой по его спине вскользь.

Горячая вода отупляла, словно через поры, с грязью и солью, вытекал и разум, и концентрация. Легат сидела по грудь в ароматном кипятке, смотря через слегка мутноватую воду на собственные пальцы и не могла сосредоточиться. Ни единой связной мысли или хотя бы яркой эмоции. Все стесалось и рухнуло куда-то подозрительно глубоко. Недостаточно было просто стереть грязь, кожа словно была пропитана каким-то едким составорм, замедляющем ей сердце тем сильнее. чем дальше Кассия оказывалась от Сегерона. Дышать тяжело было из-за тяжелого пара, она это понимала, но ей мерещился саар-камек, разлитый в воздухе горящих джунглей.
Разлитый на воде, в ночи сжигающей их корабли живьем вместе с командой.
Женщина оттерла лицо распаренными ладонями, но это не прогнало морок. Тогда, она беззвучно набрала в грудь воздуха и окунулась с головой, ныряя на самое дно медной бадьи и прислушиваясь к искаженным звукам. Легкие начали гореть, но Тициана хотела выместить одну боль другой, как делала всегда. А потому не всплывала.

Гул прокатывается внутри ванны дробью боевого барабана. Кассия вскидывается и поспешно выныривает, подгоняемая первым мерзким чувством опасности, растворяющимся тут же, стоит ей только глотнуть воздуха. Морок исчез благодаря Пирру Аквилиану и теперь по углам уже не горели джунгли. и в ее голове не вопили умирающие. кляня Империю и Создателя.
Она слышала о таком от ветеранов: их души снова и снова возвращались на поля сражений и все никак не могли заземлиться в состоянии покоя. Но никак поверить не могла, что эта малодушная хворь зацепила и ее.
-Я никого и пальцем не тронула, ни на кого не орала. Только попросила оставить меня одну. Ты же знаешь, что я не терплю чужих рук.
Легат и его-то прикосновение едва терпит, но не потому что Пирр чужой, а наоборот: он близкий и живой, а она себя чувствует ожившим колдовским ужасом. Но между ними ни секретов, ни обид. Во всяком случае, так было, когда Тиана отбывала на Сегерон в последний раз. И тем забавнее ирония: эта командировка для нее стала действительно последней.
И вот, в сорок с небольшим, она осталась не у дел.
Историю пишут лишь победители, для проигравших же - почетное место на нижней трибуне, и то, в лучшем случае.
-Полотенце,- она кивает на душистый сверток, оставленный служанкой недостаточно близко.
Что он может сделать? Разве что подарить ей менее позорное существование, геройскую смерть, но столько еще не решенных дел, да и она не прланировала заканчивать сво жизнь вот так. Сплошные наговы противоречия!
Тиана расчесывает мокрые волосы пальцами, ей все мерещатся липкие колтуны крови да осколки костей. Она отдраила себя до пунцовой кожи, но не знает, как откипятить внутри. Все до нее доходит через вату и даже вопрос Пирра не вызывает привычной ядовитой иронии, принятой меж друзьями. Именно друзьями, они давно не сослуживцы или по крайней мере, не просто легат и опцион. Кассия оборачивает полотенце вокруг кгруди , вылезает из воды и хмурится, как бывало всякий раз, когда решение, которое от нее ждали, требовало больше сил, чем у нее было. Без сына рядом их принимать, конечно же, несравнимо легче, но и здесь все связано с Севером: раз Пирр интересуется, стало быть, ему не слишком удобно ее присутствие. Соседство с опальным легатом может навредить даже не столько его репутации, сколько жизни мальчика. Все зависит от того, насколько сильно она разозлила Магистериум своим показательным выступлением? У Аквилиана с сыном здесь идиллия, и как бы хорошо он к ней не относился, его вопрос закономерен. Она каждый раз приносит на порог войну и запах горелой плоти, но раньше - они были одни. А теперь между ними Северин, которого она добровольно отдала, да, на время, но теперь... Все поменялось. Не ее любовь или уважение, но ребенку безопаснее с отцом. Коль скоро Пирр его признал своим.
-Завтра я что-нибудь придумаю и перестану злоупотреблять твоим гостеприимством. Где-то в лабиринтах этих улиц у меня даже есть небольшой дом.
Мысль о том, чтобы разлучиться с сыном таким образом ее не пугает.  Она скорее не хочет расстраивать малыша. Тициана опускается на кушетку возле столика с вином, но не пьет, только сгребает горсть винограда, отправляя темные сочные ягоды в рот. Вот теперь она, пожалуй, чувствует, насколько оголодала. Но ужин прошел, а нарушать порядки в доме опциона даже умирая от голода Кассия не намерена. Для одного дня вполне достаточно.
-Нам только нужно договориться о том, когда и как я смогу видеться с сыном. Вряд ли ты хочешь, чтобы я его забрала. Он наверняка привык и к слугам, и к дому, любит тебя, так что.. Если ты не против, мне хотелось бы приходить почаще.

Что значит между ними прикосновение? Что для Кассии они вообще значат?
Хват руки в стальной перчатке, оттаскивающей тебя из под вражеского огня под прикрытие щитов. Немилосердная сухая целителя, которая вытягивает из тебя энтропический яд и вырезает зазубренные наконечники стрел. Едва различимый зуд на коже - предупреждение разведчика, который не может проронить ни звука в темноте и окружении противника. Легчайший ожог чужих губ, ласка столь незатейливая , но искренняя, что граничит с болью. Для Кассии прикосновения - язык, потаенный и куда более верный, чем все слова Тедаса, и потому она относится к ним серьезно, не терпя чужих рук попусту.
Вот и от теплой ладони Пирра ей больно, но так по-хорошему, когда принимать готов и яд, если он станет лекарством для тебя. Опциону было позволено больше, чем всем. Даже родителям. Но Тиана только вздрагивает немного, сведя на мгновение лопатки, готовя тело к удару, и спустя долгих три удара сердца - обмякает, отпуская себя с поводка, который едва не взнуздала. Будь ее дурная воля, она бы вообще не давала себе продыху, не снимала доспехов и в каждом видела врага государства. По счастью, для всего этого и существовал Пирр Аквилиан, тормозивший нездоровую паранойю легата.
-Я не в обиде,- оговаривает она, малодушно прикрывая воспаленные глаза и наслаждаясь тем, что ее спина наконец-то за три года прикрыта надежно. Наслаждаясь этим бессловесным “Я здесь, я с тобой”- Это  имело право на существование. Ты и так сделал больше, чем должен был. Я не вправе просить о чем-то еще.
“Но я прошу”,- зависает между ними в воздухе какой-то противной занозой.
Той же, что торчит у нее в сердце и глубже, в потаенных уголках рассудка, которые в обход гордыни вещают  неприятную правду: ничего исправить назад не удастся. Ей не стоило уезжать с Сегерона в 40-м, не стоило давать себе волю и рожать, и может быть, тогда бы они не потеряли Сегерон. А может быть потеряли, только она была бы мертва. И Аквилиан тоже был мертв, и весь их легион -тоже. Нет смысла гадать задним числом. Времена, когда она отдавала ему приказы давно прошли. Теперь, этому мангусту самому впору собирать войско, только враг их- не только рогатые фанатики и серокожие дикари. И те, и другие прекрасно себя чувствуют в обличье высокородных альтусов в парчовых одеждах.
Кассия перехватывает руку на своем плече и сжимает, пальцы у нее привыкшие к оружию и знавшие больше о тяготах войны и полевой жизни, чем о бальзамах и пере, коими женщины ее возраста и происхождения пишут письма к мужу, любовнику, магистрам, управляющим далекими поместьями..Но это - честное прикосновение, прямое и искреннее. Ей стоит усилий опустить плечи и посмотреть на друга, не отгораживаясь.
-Я не побегу. Мне, в общем-то, и некуда. Это была моя последняя командировка на Сегерон. Во всяком случае, добровольная. Я останусь в Минратосе с Северином.
Это даже просто звучит дико, не говоря о том, что еще более невероятно - из ее уст. Она не уходит от его руки, просто растекается по кушетке, подобрав под себя ноги и смотрит в непроницаемое лицо опциона, который за эти годы умудрился вырасти не просто в имперскую легавую, но в смертоносного мангуста, от которого ничего не скроешь. Рад он, удивлен ли, обескуражен? Точно знает, что едва ли расстроен: держать оборону от дураков и подлецов вдвоем сподручнее. Теперь она - отвлекающий маневр, они поменялись ролями. Только дурак станет ссориться с тем, у кого целый легион расквартирован под стенами города, даже такого мощного, как Минратос.
-Решение, признаться, меня немало удивило, но зная тебя, я не могла думать о злых намерениях. Не скажу, что не размышляла о выгодной корысти, но у меня было слишком мало времени на это. И все же, это было самое мудрое решение для своего времени. И я не собираюсь его опровергать, если ты не против. Это очень удобно для всех и навсегда уничтожает опасность для Северина хотя бы со стороны действительно опасных пересудов. Но как твоя семья отреагировала на..кхм, внебрачного сына?
О, ее родичи были в восторге. Отец - якобы в сдержанном малом неодобрении такой публичности недостойно оформленной связи, Мадригаль - со всей широтой антиванской души писала восторженные письма о том, как жестоко с ее стороны не познакомить их с внуком лично! Где-то во всем этом прослеживался тайный, но очень живучий намек, смысла которого она не понимала. Чего еще от нее хотят? Она родила ребенка, она не уронила честь фамилии, из нее таки вышел толк. Чего еще этим странным людям от нее надо?
-Ты уже думал, как мое возвращение можешь отразиться на твоей карьере в Магистериуме?- это вполне серьезный вопрос, а не предупреждение. Просчет вариантов и подготовка к подковерному бою, начало которому было положено еще на пристани, едва ее нога ступила на берег. Если у Пирра Аквилиана и Тицианы Кассии есть общий сын, значит теперь они - сработанная боевая пара и на политическое арене. Новая переменная в кипящем котле политики Тевинтера.
Тиана откидывается и перекладывает ногу, украшенную чернильными змеиными чешуйками, другу на колено, вытягиваясь блаженно и морщась болезненно. Распаренные шрамы еще какое-то время поболят, но теперь они чисты и не грозят заражением. Можно немного расслабиться и показать, что  верит его словам: она - дома. Наконец-то.

Отредактировано Тициана Кассия (2022-07-25 17:31:21)

У них…странные отношения.  Хотя на поверхности они вечные боевые товарищи и даже друзья - спустя более 10 лет им, пожалуй, можно использовать эту формулировку, все всегда было сложнее. Кас знает о том, что Пирр был в нее влюблен, даже такой солдафон как она это заметила, но не позволила ни себе, ни ему совершить ошибку и поддаться губительному чувству. Аквилиан был способен на большее, чем роль ее вечного опциона, но непременно похоронил бы все перспективы в ее тени, если бы Кассия позволила это. Она бы думала не о тактике, стратегии и  расстановке войск и тевинтерские манипулы не простояли бы столько нерушимыми, если б все мысли занимало его благополучие. На Пирра можно было положиться. От нее это уже можно было бы счесть любовью.
От того она и не стала опровергать его признание Севера своим сыном, верила, что Аквилиан, как и всегда, знает, что делает. Самое малое, что она могла позволить за все, что он для нее сделал - извлечь максимальную пользу для себя за ее счет. По ним, если помниться, принято платить.
И как миролюбиво она кивает на это “нашим сыном”, хоть внутренне ее и царапает это слово, но скорее с непривычки, чем  от неприятия, так же презрительно Тиана кривит губы, слыша о пассаже Тулла Аквилиана.
Исправить.
ИСПРАВИТЬ.
Как будто человек- это деревянная болванка, которую можно дотесать, докрасить..И даже если так, то горшок можно исправить лишь пока он мягок и влажен, а если ты уж обжег его в печи, то можно его только разбить. А горнило Сегерона закаляло не хуже домны. Кассии не нравится его отец, потому что он слишком много о себе мнит. Ей не нравится его мать, потому что она лоббирует интересы не родного сына, а мнимой своей власти . Если разобраться, Кассии вообще мало кто нравился, и это было целиком и полностью взаимно. Пирр об этом знает. Не потому что она говорит ему об этом, безжалостной ламией нанося новые шрамы пренебрежения поверх старых, он просто…знает. Было дело. Повторяться она не видит смысла. Но ее закаченные глаза, гримаса неудовольствия и полный сдерживаемого раздражения вздох говорят сами за себя. Притворяться Тиана тоже не намерена. И не запрещает того же Пирру по поводу себя.
-Рада, что хоть по одному поводу вопросов к тебе станет меньше,- и для Тицианы это- верх дипломатичности,- Не уверена, что хочу, чтобы Север называл Тулла дедушкой, но если я не буду этого слышать вживую, то как-нибудь переживу.
Она не уверена, что хочет, чтобы даже ее родного отца сын называл “дедушкой”. В семье Кассиев как-то исторически сложилось царствование женщин и Мадригаль Ассо тому ярчайшее подтверждение. Мачеха, что стала ближе матери родной и женщина, поддержавшая Пирра в его стремлении дать ее сыну лучшую жизнь. Два ее самых верных и сильных союзника бок о бок.
-Должна же была у тебя быть хоть какая то фора,- Кассия кривит губы в ухмылке, находя иронию ситуации весьма смешной,- Жестокой и своенравной, говоришь? Ни у кого из этих пыльных закостенелых болванов просто нет хребта, чтобы выстоять под напором правды и необходимости что-то реально делать для Империи, а не обтесывать по сотому разу одни и те же кирпичи в фундаменте их вековой истории. Стало быть, теперь ты - заклинатель змей?
Ирония столь ужасная, сколь и смешная. Аквилиану пошло амплуа мангуста, как идет персиковый шелк к румянцу юной девицы: столь же естественно и непринужденно. Хотя она может лишь строить предположения о том, чего стоило все это опциону за годы, которые она провела по ту сторону океана Боэрик.  Он бился на подковерной войне в одиночку все это время, и вот  подошли подкрепления в ее лице. Самое время для нового плана.
-Какое предложение?,- Тиана стирает с колена каплю влаги и думает, чем может помочь своему опциону сейчас, когда ее позиции столь шатки. Женщина поднимает взгляд на Пирра и выражение его лица вгоняет ее в тревожный ступор. Вздернутая ее бровь повторяет  уже озвученный вопрос, но друг мешкает секунду, а до нее вдруг доходит.
В контексте того разговора, который они ведут, есть еще один смысл словосочетания “сделать предложение”. И ей становится не по себе под его взглядом. А Тициана Кассия не любит, когда что-то или кто-то имеет над ней такую власть, что способен заставить нервничать.
-Да ты это всерьез,- говорит она с окаменевшим лицом и подтягивает фривольно закинутые ему на колено ноги себе и втягивает воздух с опасной медлительностью, словно дракон, готовящийся изрыгнуть пламя.
Сидеть на кушетке враз становится невыносимо, мягкое, обтянутое шелком сиденье кажется пыточным стулом и легат поднимается единым слитным движением, как если бы спустя секунду ей нужно было принимать бой. Посох вон,не так уж и далеко, того и гляди схватит. Тиана упирает руки в бока и комкает пальцами простынь, не заботясь совершенно о ее сохранности. Пирр предлагал изящное решение двусмысленной ситуации, вот только опоздал где-то на пару месяцев. И хорошо, что опоздал: ее низвержение непременно потянуло бы его за ней, сводя на нет все, чего он добился в Минратосе без нее. Не смотря на все его хорошее к ней отношение (взаимное, надо заметить), она старается гнать от себя мысль о том, что этот пассаж продиктован чем-то, кроме разумной выгоды и  целесообразности.
-Со дня на день меня отстранят от командования, какой тебе прок  от легата в отставке?! Кассии впадут в немилость, это как пить дать, вопрос времени, когда отец пришлет мне письмо, полное разочарования и  угроз. Это глупо. Ты теперь можешь заключить союз с куда более сильными партиями. На твои отношения с Севером это не повлияет.
Она использует собственную неудачу, как щит против него. Смешно даже думать: защищаться от Пирра. На Сегероне она обычно просила его применить свой ум для того, чтобы свести на нет ущерб или разрушить чужую интригу, а теперь вот думает, что он использует это против нее. Не во зло, конечно, скорее по глупости.