Талана привыкла верить в лучший исход. В конце концов, в самых неприятных и тяжелых ситуациях всегда имелась вероятность найти решение всех проблем — даже если приходилось доверяться воле случая и набираться терпения.
Жизнь в Нижнем Городе нельзя было назвать сладкой, но кунари не жаловалась; Наоборот, она находила множество положительных сторон в сосуществовании с беднотой — потерянной и уничтоженной. Люди, окружавшие ее все это время, стали прекрасным объектом для изучения принципов социального неравенства, коим неприятно славился материк. Она чувствовала гордость за сам факт того, что могла лично коснуться этих аспектов без постороннего вмешательства, как когда-то сделал Кослун. Преданность его идее, а также вера в правильность собственных поступков — все это согревало ее душу холодными киркволльскими ночами.
Кунари не могла сказать точно, когда, впервые за долгое время, ее начали посещать сны о доме. Она подсознательно ощущала невероятную тоску, стоило нарисовать в голове пышные пейзажи вечно-зеленого Кундалона. Лишь во сне она могла снова прикоснуться к той самой частичке себя, навечно оставшейся на родных берегах: Услышать протяжное пение эсрадж, почувствовать запах и вкус фруктов, и запомнить красивые образы живущих рядом сородичей. Мир кунари был ярким, наполненным — несмотря и вопреки, и Талана искренне хотела показать это всему миру.
Ну а пока, оставалось только думать над вопросами, которые надлежало задать самой себе, и самостоятельно на них ответить.

***

— Спасибо. — Девушка вежливо улыбается торговцу и кладет на прилавок три золотые монеты — такова цена за комфортное проживание в Нижнем Городе. Сложив в корзину купленные продукты, кунари плотнее кутается в накидку и направляется вниз по истоптанной дороге, в сторону эльфинажа. Погода к вечеру заметно ухудшилась, из-за чего приходилось постоянно утирать с лица летящий снег. Вслушиваясь в скрип собственных сапог, давящих мелкие сугробы, Талана думала о том, как провести предстоящее маленькое празднество. Слишком давно она отказывала себе в удовольствии порадоваться разным мелочам, и день рождения как раз относился к этой категории вещей.
В число покупок вошел хлеб, сыр и шоколад. Контрабандный, очевидно, ведь откуда у киркволльской бедноты возьмутся деньги на сладости? Но, Талана не смогла пройти мимо, когда увидела твердую и красивую плитку. Скромный подарок самой себе, который, скорее всего, она разделит с местной детворой. Сердобольная кунари просто не устоит перед их молящими глазками, как и всегда.
В какой-то момент, девушка почувствовала движение рядом с собой — слишком близко, чтобы начать беспокоиться. Натолкнуться на очередных нетрезвых бандитов она не очень хотела, а потому ускорила шаг, чтобы оторваться как можно быстрее. Но, увидев большую тень, не характерную для образов людей или эльфов, она решает остановиться и посмотреть. Неужели кому-то из местных тал-васготов не нравится, что тут разгуливает незнакомая рогачка? Этого еще не хватало.
Талана обернулась, крепко сжала в руках корзину и подняла глаза вверх. И действительно, перед ней стоял коссит с подозрительно широкой улыбкой — неужели поддатый? Внезапно возникшая мысль уйти резко перебивается иной, когда кунари внимательнее всматривается в лицо… И узнает его.

— Сатаарет! — От шока она чуть не роняет корзину на землю. Это был он — воин, которым Талана, будучи ребенком, восхищалась, боялась, благоговела… И невероятно стеснялась. В голове всплыли моменты наблюдения украдкой за тем, как он ведет свою службу, а так же в храме, который посещала юная кунари по долгу будущей роли. Но что он здесь делает? Неужели примкнул к тал-васготам и их местной банде?
— Это ты! — Неожиданно громко воскликнула Талана и крепче вцепилась в ручки корзины. Темные щеки девушки налились красным цветом, свидетельствующем о смущении и стыдливости, — То есть… Я хотела сказать, что… Что? Как? Откуда? Что ты здесь делаешь?
После стеснения пришла легкая паника, и взгляд кунари заметался из стороны в сторону, нарочно избегая контакта со знакомым из прошлого. Она до сих пор не может смотреть ему в глаза, как не могла, когда случайно сталкивалась с ним дома.

Отредактировано Талана Ташаари (2021-10-13 02:58:26)

Талана тихо посмеялась, когда ладонь кунари легла на ее голову, а пальцы растрепали волосы. Подобный жест показался ей невероятно забавным, хоть и снисходительным. Впрочем, это никак не помешало ей засмущаться еще сильнее, на секунды предаваясь воспоминаниям о времени, лишь косвенно проведенным с Сатааретом. Если, конечно, можно назвать скромное подглядывание, перешептывания с подругами и краткие разговоры на уровне «здравствуйте-до свидания» — каким-либо совместным времяпрепровождением. Но, даже этого вполне хватало для двенадцатилетней девчонки, познавшей силу подростковой влюбленности. Это было опасное чувство, постоянно мешавшее юной Талане сконцентрироваться на обучении. Она все еще помнит, как сильно сердилась Тамассран, и как однажды чуть не выставила ее на посмешище перед всей группой. Умная женщина понимала и видела все. Одно плохо — у нее был бескостный язык.
— Я просто передавала гостинцы от учителей… — Скромным тоном отговаривается кунари и слегка встряхивает головой, тем самым освобождая свою макушку от веса чужой ладони. Сатаарету не обязательно было знать, что именно Талана всегда вызывалась отнести пайки первой.  — В любом случае, рада снова тебя увидеть.
И вновь — приветливая улыбка озаряет ее лицо. Вот уж действительно, какой приятный сюрприз преподнесла ей судьба, и можно даже не думать о настоящей цели его визита. Талане вполне было достаточно просто снова посмотреть в эти улыбчивые и хитрые глаза. Холодный марчанский вечер стал ощутимо теплее, и она даже перестала кутаться в ткань накидки по самый подбородок. На комментарий о южной погоде Талана согласна закивала. Трудно было поспорить, когда за такой короткий промежуток времени успеваешь замерзнуть от пят до основания рогов. Даром, что природная грубость кожи частично спасала от потери чувствительности и сохраняла тепло.
— Да, да, конечно! Но, не советую разговаривать здесь на кунлате. Расскажу больше, когда доберемся. Идем, тут недалеко.
Оглядевшись по сторонам, Талана спешным шагом засеменила по извилистым улочкам Нижнего Города, оборачиваясь только для того, чтобы убедиться, что ее новоявленный спутник идет следом.

***

Лачуга Таланы располагалась неподалеку от эльфинажа, занятого какой-то тал-васготской наемничьей организацией. Кунари никогда не пыталась вступить с ними в хоть какой-либо контакт; По большей части, это было связано со страхом Таланы нарваться на неприятности, связанные с очевидной нетерпимостью тал-васготов к Кун. Она имела общее представление, на что могли быть способны покинувшие веру отступники, и чувствовать их гнев на собственной шкуре в ее планы не входило. Но, как бы то ни было, Талана нередко наблюдала за ними издалека и задавалась вопросом: какая мысль в их рогатых (и не очень) головах сподвигла принять такое решение. Это были интересные размышления, уже давно занесенные на бумагу, но пока не внесенные в главный труд ее жизни.
Дом, соединенный с помощью жухлого дерева и старого камня с остальной частью близстоящих зданий, некогда был амбаром, пересобранным под комнаты для ферелденских беженцев. Чуть позже, в нем обосновались отступники, а еще позже это место заняла крестьянская семья, детей которых Талана смогла научить основам грамоты и счета. В благодарность за это, глава семейства, найдя место получше, позволил кунари занять его. Так она и живет по сей день: Скромно, аскетично, с наличием только самого необходимого. Неудивительно, что внутреннее убранство помещения было заполнено бумагами, свитками, книгами и картами — всем тем, что составляло жизнь Таланы последние полгода.
Она позволила пройти мужчине первым, а сама крепко закрыла дверь, предварительно выглянув на проверку отсутствия посторонних ушей и глаз.
— Здесь много тал-васготов. И народ внизу не очень любит «рогачей». — На последнем слове девушка напряженно вздохнула и покачала головой, — Не сказала бы, что они агрессивны, но иногда происходят… Недопонимания.
И последняя история с Натией Броской тому верное доказательство.
— Располагайся. Присаживайся! Ты голоден? Хочешь выпить? У меня есть… Вода. И сыр. И шоколад. — Кунари машет рукой в сторону небольшого обеденного стола и стула, пока начинает быстро наводить видимость порядка и убирать лишнюю макулатуру с поверхностей скудной мебели. — Я понимаю, что ты приехал не просто так. Вопрос в том, как ты смог меня найти… Ну… То есть… Так быстро найти, конечно же! Что-то случилось?

Отредактировано Талана Ташаари (2021-10-13 19:39:20)

— Я мало что знаю об этом, — отозвалась Талана, снуя туда-сюда перед агентом и наводя чистоту. Конечно, генеральной уборкой это действо назвать было никак нельзя, но создать более комфортную обстановку для разговора стоило. Слишком давно кунари не принимала гостей, отсиживаясь в своей лачуге в обществе книг и бумаг — и этого было вполне достаточно. Девушка не готовилась встречать кого-то, и столь внезапное стечение обстоятельств частично дезориентировало ее. О совсем недавнем знакомстве с Натией Броской, Талана предпочла умолчать. — Здесь можно устроиться, если не привлекать лишнего внимания. Жаль, что не всегда хорошо получается, но что поделать…
Она закончила фразу неловким смешком и продолжила прибираться. Когда в обозримом пространстве стало чуть больше свободного места, кунари наконец-то позволила себе присесть напротив Сатаарета и разложить из корзины купленные продукты. Оставалось только подавить новый прилив смущения, когда прозорливый взгляд зацепился за обнаженное мужское туловище. И ведь не холодно ему так разгуливать!
— Пожалуйста, угощайся. Если бы знала, то купила бы больше, но… О? — Быстрое бормотание Таланы прервалось, когда в нос ударил сладковатый запах фруктов из глиняной бутылки. Едва уловимое знакомое сочетание, лишь отдаленно напомнило Талане о доме. Кажется, что-то похожее распивали ее ровесники в тайне от Тамассран, чтобы потом — на очередных занятиях — упасть головами в книги и заснуть нетрезвым сном. Это было забавно, но сама кунари никогда не промышляла подобным непослушанием; Слишком силен был страх перед потенциальным наказанием.
— Видимо, ты готовился к этой встрече. — Смущенно проговорила Талана и улыбнулась мужчине шире. Ее щеки продолжали гореть, но предаваться лишним размышлениям она не спешила, ведь все еще нужно было понять причину, по которой эта встреча вообще состоялась.
И последовавшие слова ее совсем не обрадовали, а от сжатой ладони в руке Сатаарета сердце чуть не вылетело из груди.
Кундалон в осаде… Талана молча переваривала смысл сказанного, не перебивая складную речь кунари ни словом, ни вздохом. Она думала, и в памяти возникли образы войны, которую она видела сама. Там, на далеком Сегероне, где бои не затихают никогда, а боль, пот, и кровь давно пропитали почву, насыщая мангровые леса. И война, увиденная ею — тот самый Сегерон — теперь будет везде? Ведь именно это сулят Священные Походы?
От этой мысли девушке на секунду стало откровенно плохо. К горлу подкатил ком тошноты, перед глазами потемнело; Она была почти готова провалиться в обморок, но только едва покачнулась, задевая собой сидящего неподалеку Сатаарета. Надо было сохранять спокойствие — попытаться сдержать себя в руках и быть сильной. Не кисейная барышня из Верхнего Города — не развалится.
— Война… Везде? — Уточняет девушка, отодвигаясь от мужчины, но не выпуская его ладони из своей. Пальцы слегка сжались в кулак и напряглись, — Но что теперь будет? Они ведь ничего не смогут сделать против кунари, верно? Они отступят. Точно! Или примут Кун. Они поймут, что воевать бессмысленно. Верно ведь? Верно?
Талана взволнованно вперилась взглядом в спокойное лицо Сатаарета, будучи полностью уверенной, что только он сможет дать ей желанные ответы. Иначе и быть не могло!
— Ты приехал, чтобы рассказать новости? — В последовавшем вопросе сквозило недоверие. Глупо было полагать, что кунари проделал такой огромный путь, чтобы просто уведомить ее об этом, — В это… Будет сложно поверить. Тут что-то еще. Так что же?

Отредактировано Талана Ташаари (2021-10-14 20:04:12)

Несмотря на то, что Сатаарет говорил логичные и справедливые вещи, Талану — увы — это нисколько не обнадеживало. Ей хотелось верить, что лишнего насилия можно избежать, что обе стороны — и южане, и кунари, и даже клятый Тевинтер — прислушаются к голосу разума и откажутся от бессмысленных столкновений. Ведь не было никакого толка в постоянной боли и страданиях за целое «ничто». Победа кунари вполне очевидна, так стоило ли жертвовать собственными жизнями ради того, чтобы выступить против этого постулата?
Девушка выглядела расстроенной. Задать бы сейчас вопрос из разряда «а что, без войны совсем никак?», но она быстро застыдилась подобного инфантилизма. Меньше всего ей хотелось предстать перед Сатааретом в худшем свете; Слишком много времени она потратила для того, чтобы — наоборот — впечатлить его, привлечь внимание и показать, что она тоже на что-то способна.  Не сказать, что это желание стало ее идеей фикс в жизни, но много ли нужно для влюбленной двенадцатилетней девчонки, готовой ловить каждый взгляд, каждый вздох своего «избранника»?

— Я хочу верить, что они все поймут, — Кивает девушка, наблюдая за тем, как кунари прикладывается к глиняной бутылке. Сладкий фруктовый запах разнесся по комнате с большей силой, и Талана потерла нос, — Нельзя сказать, что южане безнадежны, но… Они неспособны отделять зерна от плевел, и часто допускают ошибки, за которые никто не отвечает. Даже тут, в Нижнем Городе. Здесь… Много бедных, но вместо того, чтобы пытаться найти лучший выход, большинство приходит к мыслям о попрошайничестве, разбое, грабежах… Иногда убийствах. Разве это правильно? Разве так надо?
Талана опечаленно вздохнула и покачала головой, забирая у Сатаарета бутылку и наливая ее содержимое в стакан. Слегка вязкая жидкость, по консистенции немного напомнившая лекарственный сироп, отбрасывала красивые блики в приглушенном свете массивной деревянной люстры под потолком. Кунари почти засмотрелась на это, не рискуя пробовать, как вдруг сознание потревожили новые слова мужчины.

— Отбудем? Куда? — Она растерянно повертела головой и кинула обеспокоенный взгляд на Сатаарета. Он выглядел невероятно умиротворенным и даже чуть отстраненным от ситуации, но девушка чувствовала его переживания. Такие выводы можно было сделать по тому, с какими интонациями он говорит, — Прости, Сатаарет, но я никуда не поеду. Не могу. Я еще не выполнила свое предназначение.
И, конечно же, ни в коем случае не следовало говорить о том позорном бегстве с Сегерона. Кто знает, как бы это могло отразиться на положении Таланы в обществе Кун. Девушка напряженно выдохнула и сцепила зубы, смотря куда угодно, но не в глаза мужчины. Страшно было даже подумать о том, как бы он мог отреагировать на это, если бы узнал…

— То есть!... Я хочу сказать, что…! Пойми меня правильно! — Она резко встряхнула головой и подскочила с места, — Я ничего не имею против, но из-за определенных обстоятельств не смогу уехать сейчас. С Югом меня связывают свои дела, и бросить все — значит, не закончить свою миссию. Видишь ли, я пишу работу, и…
Быстрым шагом Талана преодолела расстояние от обеденного стола до тумбы, на которой лежали наспех сваленная груда свитков и бумаг. Обхватив их обеими руками, девушка вновь вернулась к Сатаарету, с целью дать ему ознакомиться с личными исследованиями.
— Сначала, я задавалась вопросом «почему общество южан лишено единства?», потом пришлось пересмотреть некоторые вещи, и уже потом я пыталась составить что-то вроде списка исследованных — это перечень всех, с кем мне удалось пообщаться лично и провести какое-то совместное время. Тут почти все есть! Вот, посмотри, и… А-а-а-а!!!

Последовавшее было ожидаемо. Не удержав равновесия, Талана с громким криком повалилась вниз, рассыпав все бумаги по полу. Больно не было, но резкий припадок стыда моментально отрезвил ее и привел в чувство.
Не поднимая глаз на Сатаарета, кунари, что-то причитая и ворча, принялась ползать на четвереньках, собирая все раскиданные бумаги и подавляя желание провалиться сквозь землю.

Отредактировано Талана Ташаари (2021-10-16 15:57:24)

Не сказать, что кунари была по своей природе непослушной, но то ли виной сталось воспитание, то ли страшное, почти что удушающее смущение, что не позволило девушке послушаться Сатаарета и спокойно сесть на место. Собирая с пола исписанные вдоль и поперек бумаги, Талана не поднимала на мужчину взгляда. Слова, сказанные им, не делали ситуацию лучше, и впервые за время их непродолжительного общения, кунари искренне захотела возразить и пойти наперекор.
Она не особо удачлива в этом, и это станет очевидно секундами позже, когда нахмурит брови и положит последний лист на стопку книг в твердом переплете, которые собрал кунари.

— Это очень… Дальновидная позиция, — Заключает девушка и в тоне ее буквально слышится стыд за сказанное. Она не набралась достаточной уверенности, чтобы говорить с кем-то из кунари об этом открыто и честно, — Я полагаю, можно допустить мысль о том, что длань Кун еще долго не сможет дотянуться до всех уголков Тедаса, но… Это не отменяет того факта, что можно жить, соблюдая согласие с внутренней природой — контролировать зло внутри себя, и обращать его в добро, в порядок, в справедливость. Словом, во все то, что проповедует наша идея. Думаю, ты согласишься с этим. Кун начинается не с книг и поучений, а отсюда.
Поймав момент, Талана осторожно перехватила кисть мужчины, вынуждая его остановиться и медленно, едва ощутимо, приложила свою ладонь к его широкой груди — туда, где можно было ощутить биение сильного сердца. Темные женские пальцы аккуратно очертили форму рельефа на коже и надавили кончиками на ореол затвердевшего соска. Опустив голову, девушка сжала вторую ладонь в кулак, подавляя стыд и осторожно огладила ладонью его ключицы.
— Прости меня, Сатаарет... — Тихо отвечает Талана, и в голосе её слышится откровенная вина, — ... Но я не могу. Я не закончила своё задание, и пока что не сделала для Кун ничего существенно-важного. Я не могу вернуться с пустыми руками. Миссия — это моя ответственность, мой долг.  Мне очень жаль, что она расходится с директивами, которые были выданы тебе. Но, надеюсь, что ты сможешь войти в моё положение.

Она печально улыбнулась и поднялась. Подолы её накидки тихо зашуршали по полу.

А вот к предложению выпить Талана отнеслась уже более напряжённо. У неё были собственные причины не любить градусные напитки, связанные, по большей части, с нелюбовью испытывать состояние забытия и утренние последствия в виде головной боли и тошноты. К тому же, нетрезвые люди откровенно пугали девушку, и персональное неумение пить также играло с ней, порой, злые шутки.
Глупо было признаваться в том, что кунарийке хватало всего-ничего, чтобы погрузиться в спиртовой экстаз и буквально растерять свою личность. Показывать себя в худшем свете перед Сатааретом ей хотелось меньше всего.

— Ты всегда можешь придумать что-то для своего отчета, — Внезапно поясняет Талана и возвращается на свое место, принимая сидячее положение и наливая немного алкоголя в кружку. Запах северных фруктов — сладковатый и чуть едкий — приятно ударил в ноздри. — К примеру, что не нашел меня или потерял след. Я много путешествую и зачастую пропадаю из поля видимости.  Хм-м… За твой успех, Сатаарет. Anaan.
Кунари осторожно пригубила напиток и зажмурилась, когда крепкий градус вторгся в сознание, оседая сладостью во рту. На мгновение, она ощутила головокружение и зажмурилась, крепче вжимаясь в спинку стула.

Вязкую и отчасти томную тишину, повисшую в доме, прервал резкий мужской вскрик, от которого девушка буквально подскочила на месте и чуть не упала на пол. С невиданным доселе страхом и напряжением, пытаясь сфокусировать зрение, она уставилась на Сатаарета, словно он в один миг превратился в монстра из самых страшных кошмаров Тени, коими пугали молодняк суровые тамассран. Кунари сжала кулаки и напряглась, не осмеливаясь и слова сказать в противовес мужчине, пока он продолжал громко отчитывать её.

Конечно, он был прав — с этим невозможно поспорить. Но то, как он интерпретировал слова ашкаари, ловко обернув их в выгодную для себя сторону, откровенно возмутило Талану, отчего она нахмурилась в противовес мужчине и была готова уже ответить, как вдруг...
Звуки смачных глотков и стекающие по подбородку капли кунарийского напитка отвлекли девушку от ведущей мысли. Собираясь, было, сказать ему все, что думает (даром, что набралась смелости после небольшого принятия градусов в организм), Талана замолкла и замерла, вцепившись пальцами подлокотники стула и не отрывая взгляда от мужчины, некогда сумевшего поразить её так сильно, что до сих пор замирало сердце. Она нервно сглотнула подкативший к горлу ком и, не выдерживая на себе агрессивного и рассерженного взгляда кунари, попыталась посмотреть в сторону — где в хаотичном беспорядке покоилась целая тонна различной макулатуры.

Сатаарет отходит, возвращается на место, и девушка ощущает толику свободы и пространства, что позволило ей преисполниться огромной храбростью и подняться на ноги. Ударивший в голову алкоголь невольно вынудил Талану опасно пошатнуться, но даже он не был способен остановить её от того, чтобы практически открыто напасть на Сатаарета в ответ.
— Да… Да как ты смеешь меня обвинять?! — Выкрикнула в ответ девушка и нетвердой походкой шагнула к кунари встречу. — Я делаю т-такую в-в-важную работу! Ищ-щу ответ-т-ты на вопросы, о которых НИКТО из вас всех даже н-не-не… Дог… Догамывался… Д-о-г-а-д-ы-в-а-л-с-я! Вы все хотите только воевать и ничего другого не видите вокруг, даже ты! ТЫ! Угрожаешь вписать меня к тал-васготам просто потому, что я не г-готова уходить с-сейчас!
Талана оскалила зубы и неуклюже нависла сверху над Сатааретом. Ее длинные белые волосы опали на его лицо, отчего пришлось сдуть их, обдавая лицо мужчины теплым, дрожащим дыханием со вкусом выпитого калаба-лока. В своем возмущении, девушка густо краснела и тяжело дышала, но сдаваться просто так не собиралась — уж слишком удачный повод подвернулся для того, чтобы высказать все, что уже давно крутилось на языке.

И даже больше.

— Если бы я знала, сколько времени может… Должно было… Уйти на исследования. Но я не знаю, и даже думать об этом не хочу. А ты… ТЫ! Думаешь только о себе, о своих интересах, и готов тратить время на то, чтобы сидеть тут, как сторожевой пес и с места не двигаться! Да я тебя… Да я… Ты невыносим! Да лучше бы я никогда тебя не встречала и не влюблялась в такого невыносимого датрасс!
Она наклоняется ближе, тяжело дышит и жмурится. Слишком опасен тот ничтожный мизер расстояния, разделяющий их лица; Кунари прикусывает нижнюю губу, подавляя в себе желание отвесить Сатаарету такую сильную пощечину, на какую вообще могла бы быть способна. До нее не сразу дойдет смысл сказанных слов, но как только — она обозлится еще сильнее, покраснеет гуще и вперится не менее суровым и рассерженным взглядом, чем ее собеседник.
— Не пытайся мне угрожать! Я работаю на благо Кун. Чтобы такие как ты… Учились смотреть на вещи шире, а мир смог бы без насилия принять нас.

Кунари была готова продолжить свою гневную тираду, ведь многие вещи оставались так и недосказанными до конца. Она злилась, печалилась, сердилась, хотела продолжения, и все это — в одном-единственном разуме, раскрепощенном алкоголем и взыгравшими эмоциями. В глубине души, девушка понимала, что подобная потеря контроля ни в коей мере недопустима для приверженцев Кун, и, вполне возможно, она застыдилась этого — где-то внутри себя. Но подумать об этом чуть более обстоятельно не позволил Сатаарет, схвативший её за рога и притянувший ещё ближе к себе.
— Что ты дел...?! — Талана не успевает возразить, едва вскрикивает, но голос утопает во внезапном поцелуе — неожиданном, мощном и таком проникновенном, что невольно перехватывает дыхание, а сердце пропускает удары.
Она никогда не признается, что мечтала об этом с того самого дня, когда впервые повстречала его в храме. Мужчина, некогда покоривший сердце и душу, спустя столько долгих лет, сам сделал первый шаг навстречу — и все это взаправду, без размышлений, фантазий и сплетен с подругами. Происходящее казалось девушке сном; Она не могла поверить, что это происходит именно с ней.

Чужие губы впиваются с ощутимым напором, и кунари тяжело выдыхает, поддаваясь навстречу и послушно отвечая на поцелуй. Смелость, поглощенная вместе с алкоголем, позволила Талане стать чуть более расторопной и открытой. Она крепко — жадно, необычайно сильно — прижимается к груди Сатаарета и обвивает массивную шею, тем самым окончательно смещаясь на его колени. Становится жарко. Девушка перестает чувствовать холодный сквозняк, дующий сквозь щели в половицах — и всего лишь было достаточно заключить Сатаарета в крепкие, но не до конца уверенные объятия.
Все заканчивается так же быстро, как и начинается. И кунари облегченно выдыхает, когда мужчина завершает спонтанный поцелуй, оставляя после себя влажный привкус на смоченных губах. Талана смущается, но не закрывает рта, глубоко дыша и не ослабляя собственной хватки на шее Сатаарета.
Это действительно благотворно подействовало на возбужденную психику. В этот момент, кунари почувствовала себя самой счастливой, хотя и продолжала едва хмуриться.
— Они решили сделать для меня слишком щедрый подарок, когда отправили именно тебя, кадан, — Последнее слово растворилось в шумном выдохе. Тяжёлая грудь поднялась и резко опала, продолжая вжиматься в массивное и крупное туловище, — Я никогда бы не отказалась от твоей помощи. Но есть вещи, стоящие чуть выше моих желаний...

С этим, Талана ослабила хватку на шее Сатаарета и уткнулась носом в его ключицу, пока пальцы аккуратно схватились за концы изящно выгнутых рогов. Все это должно было прозвучать более емко, лучше, конкретнее, правильней...
Но нужные слова терялись в мыслях, стоило девушке с шумом втянуть носом запах металла, кожи и фруктов, исходящий от тела агента. Она могла бы отдать все лишь за то, чтобы этот момент длился вечно.
— И ты готов тратить на это время? Своё время? На меня? — Переспрашивает, будто не веря в сказанное, — Ведь ты можешь уйти, искать кого-либо ещё, или... Нет! Н-не можешь!
Она несильно толкает его вперёд, чуть не падая с колен и пытаясь сфокусировать зрение.
— Не уходи! Сейчас. Пожалуйста. Не уходи.

И не было смысла в нетрезвом забытье признаваться Сатаарету о том, как сильно она скучала по нему. Подтверждение этому станет ладонь, прижатая к упругому бедру, красное лицо и напрочь сбитое дыхание.

Много ли нужно услышать, чтобы ощутить мнимый покой на сердце? Отчасти. И кунари, вздрагивая и напрягаясь всем телом — когда рукам Сатаарета было позволено куда больше, чем принято в приличном обществе — громко и протяжно вздохнула, со всей лаской и нелепой осторожностью прижимая рогатую голову к своей груди. Темные пальцы, ведущие дорожку от затылка до позвонков, нежно и щекотливо очерчивали массивность выступающих мышц; Давили, словно кунари хотела убедиться в их упругости, и едва ощутимо царапали твёрдую кожу.

— Я не смогу переубедить тебя, ведь так? — Мягко и чуть вкрадчиво уточняет Талана, поддаваясь навстречу ладони на собственном лице и плотнее смыкая пальцы на его шее и плечах. И несмотря на то, что намек в словах Сатаарета был вполне очевиден, и от осознания сказанного теплело на душе, она не могла отказать себе в проявлении очередного любопытства, сопряженного с искренним беспокойством за сородича. — Будет ли рациональным оставаться здесь, в относительной изоляции от остального цивилизованного мира?
И даже в подобные моменты, наполненные чем-то непозволительно личным и неприкосновенным, кунари не могла перестать думать логически — или, хотя бы, пытаться, когда его руки продолжают движение по телу, а влажные губы впиваются с новой порцией самых горячих поцелуев.
— Са...!

Она не успевает договорить, и это не нужно. Девушка слегка жмурится, увлекая мужчину в череду влажных и проникновенных поцелуев. Крепко обвивая его шею, кунари неспешно поерзала на его коленях, стараясь совсем не обращать внимания на холод сквозняка, прошедшийся по спине через задранные подолы. От ощущения ветра, прошедшегося по пояснице, по тёмной коже пробежались мурашки, и девушка тяжело вздохнула, оставляя мокрый след на левой скуле Сатаарета.

— Я так хотела... Я так ждала этой минуты... Я мечтала об этом... — Тихо шепчет Талана, буквально вдавливая мужчину в спинку кресла и наседая сверху. Касание его ладоней к обнажившейся коже взбудоражило сознание, отчего девушка не смогла сдержать судорожного вздоха. Трудно было описать словами те чувства, что захлестнули её с головой; Перед глазами всплывали образы минувших дней. Его довольная улыбка и аппетит, её смущение и стыдливость... Все это казалось таким далеким и одновременно близким, что кунари невольно прикусила губу и закатила глаза, с большой лаской и силой прижимая к себе своего избранника.

Его вопрос отчасти помог отрезвить сознание, и Талана чуть смутилась и посмотрела в сторону. Делала ли она это? Конечно, ведь не должны были подобные вещи скрыться от её прозорливой натуры. Тот мужчина был напряжен и серьёзен — не расслабился даже в момент, когда освободил её плечи от застёжек походной мантии. Кунари помнила об этом, и скромно улыбнулась, когда дыхание Сатаарета обдало поросль волос возле её виска.
— А тебе? — Не без озорства в помутневших от алкоголя глазах спросила она, прикладывая одну ладонь к его груди, а вторую ведя ниже — по дорожке торса, к пупку. Ловкие пальцы прижались к скрытому за ремнём паху, надавили на основание и слегка огладили текстуру ткани. — Разве прилично задавать такие вопросы... На первом свидании?
Талана рассмеялась, напоследок поцеловала кунари в кончик носа и резко поднялась с его колен, отстраняясь и отходя подальше к стене возле кровати.
Сброшенная по пути накидка очертила весьма символичную дорожку.

Отредактировано Талана Ташаари (2021-10-29 17:37:58)

Наказ мужчины прост и понятен, но Талана не могла быть уверенной до конца, что сможет в полной точности исполнить его так, как предполагалось. Жизнь кунари на материке едва ли можно было назвать лёгкой; Мало кто знал, на какие — порой, сокровенные — жертвы идут «рогатые великаны», когда покидают родные края ради хаотичной неизвестности, в которую следовало принести порядок, покой, и мир. Образ жестоких захватчиков, завоевателей и варваров не покидал умы мнительных кабетари, но Талана никогда не винила их за это;
Слишком труден путь принятия правильных порядков и идей — нужно было время для всех, включая самих кунари.

Ну а пока, весь путь предопределялся теми жалкими сантиметрами расстояния, разделяющими лица двух кунари, одно из которых расплывалось в хитрющем и голодном оскале. Талана слегка вжалась спиной в стену, насколько позволяли окончания загнутых рогов, и ласково улыбалась Сатаарету в ответ. Дурманящий алкоголь, все ещё воздействующий на её сознание, приятно сказался на раскрепощённости и расслабленности девушки, отчего она позволяла себе то, чего в ином состоянии бы страшно постеснялась.

— Я... Не удивлена, — Мягко протягивает гласные кунари и, не кидая лишнего взгляда, касается паха  мужчины тёплой ладонью. Юркие пальцы очертили рельефность выступающих впадинок в мышцах и медленно поползли ниже — к плотной ткани набедренной повязки, — Ты сильный и умный воин, кадан... Было бы глупо не использовать такой материал для рождения нового поколения способных детей. Не сомневаюсь, что женщины, что легли вместе с тобой... Ну... Оставались довольны.

Талана вздохнула и прикусила губу. Отчего-то эти слова дались ей необычайно тяжело. Возможно, в этом было повинно глупое и по-детски наивное желание самолично обладать этим красивым кунари, что было невозможно. Подобные мысли стались бы оскорбительными для самой идеи Кун. В конце концов, он никогда бы не смог принадлежать только ей...
Но, возможно, сегодняшняя ночь позволит ей насладиться этим чувством?
— Они были довольны... Счастливы... Кричали от восторга. Н-не сомневаюсь. — Талана краснеет, руки её дрожат, но мягкие подушечки пальцев ощутимо надавливают на выступающее из под ткани достоинство, аккуратно размазывая выступающие капли по длине — к оголенному основанию. Взгляд мечется от тумбы со сваленными поверх свитками и лицом избранника — таким близким, что его горячее дыхание обдувало шею и плечи. В какой-то момент, Талана жмурится и немного приспускает рукав платья, тем самым обнажая изящные очертания плеча, покрытого лёгкой россыпью веснушек.

А рука продолжила неспешно ласкать поднявшуюся твёрдость, со всей нежностью и аккуратностью закрадываясь под ткань и пытаясь сжать ствол в кольце из пальцев. Выходило непросто, и девушке пришлось плотнее сомкнуть фаланги вокруг, неспешно растирая остатки смазки по вздувшейся коже.
— Я знаю, что ты сделал все правильно... — Тихо прошептала Талана, неспешно двигая рукой в такт сильным пульсациям мышц в члене. Страшно смотреть, но совсем не страшно делать; Она прикусывает губу, ощущая дрожь в собственных коленях и прилив тепла внизу живота. Округлая крупная грудь напряжённо поднялась в ритме неспешного дыхания — одежда в один миг стала невероятно тесной в этой области. Кунари тихо ахает, и притягивает мужчину ближе к себе.

— Наверное, ты любил это чувство, правда? Ощущение заботливых рук и ласки? Или же... Сам дарил её, пряча неопытную девушку в своих крепких объятиях и защищая её от треволнений остального мира? Ох, они все любили это чувство. Каждый хочет почувствовать себя лучшим...
Последнее предложение раздаётся аккурат возле остроконечного уха:
— ... И единственным.
Девушка продолжает свою легкую игру и, подняв колено, упирается им в пах кунари. И давит, постепенно убирая руку от достоинства, что окрепло сильнее и стало ещё более заметным.

Она продолжает свою игру, сохраняя дистанцию и не позволяя мужчине приблизиться слишком быстро. Магия столь интимного момента не должна сломаться под напором страсти.

Кожа нагревается — тает под ласками чужих рук, а дыхание тем становится более тяжёлым и напряженным. Талана вздрагивает и осмеливается опустить глаза вниз: Сразу же краснеет, когда ощущает упорство и силу мужского достоинства, что намеренно жмётся к её бедру. В горле поднимается нервный ком, лицо покрывается испариной — и скрыть это совсем невозможно.
На секунды — совершенно жалкие — она вспоминает о шуме морских волн, о беззвездной прохладной ночи и о руках, что крепко сжимали её тело в пропахших потом объятиях. Черты его лица размыты во тьме одинокой каюты — определенно, он был капитаном. Боль, пронзившую низ живота, Талана вспоминает и впредь, но сейчас — она вызывает сладкое сокращение мышц, аккурат в такт подергиваниям массивного члена. Сатаарет совсем близко, и от осознания этой мысли перехватывает сердечный ритм. Кунари готова расплакаться от счастья, забыть обо всем и броситься к мужчине на шею. Она почти способна это сделать, как он совершает следующий шаг и слегка раздвигает её ноги.

— Sataareth-barek. Alat kafir a’bas. — Шепчет Талана с нежной, отчасти наивной улыбкой, расправляясь с узлами на поясе одеяния. Тяжёлая ткань опадает вниз с тихим шорохом, оставляя кунарийку в одной лишь нательной рубашке. Улыбается шире, поддается навстречу, без всякого приличного стеснения демонстрируя мужчине свое тело. И пусть это выглядело так, как заманивают глупых парней местные девушки-кабетари, и пусть алкоголь щекочет сознание, буйством горячего тона отдаваясь в сознании и желаниях — пусть! Талана хочет быть такой — для него. Всем телом своим ощущает потребность стать лучше — только для него, чтобы этот кунари не видел ничего, кроме нее. Чтобы сумел позабыть обо всем, кроме…
Она не размышляет о том, сколь эгоистичны и неправильны ее желания — плевать! Покуда она может развести ноги, с наигранным — абсолютно — превосходством смотреть на него сверху вниз и тихо поддразнивать движениями бедер вперед, к лицу его. Пусть получит то, что желает, и Талана будет готова отдать ему все, что имеет.

Горячее дыхание обдает алую плоть малых губ; Кунари на секунду жмурится и напрягается всем телом, что не мешает ей чуть опуститься вниз и игриво поддеть налившимся кровью клитором лицо мужчины. Легкое трение — и по загривку проходятся острые мурашки, но Талана сдерживается; Только с улыбкой подталкивает кунари на пол, надавливая на его грудь пятой, а сама… Не садится следом. Остается на месте стоять, прикладывая указательный палец к гладкому низу и оглаживая затвердевший капюшон.
— Мы равны, кадан… — Подносит влажный палец ко рту, облизывает ребро фаланги и грозит им перед взором мужчины. И улыбка — эта улыбка! — она не сходит с ее раскрасневшегося лица и на этот раз, когда неспешным шагом Талана следует по направлению к постели. Садится, весьма целомудренно сводя ноги вместе и запуская ладони под рубашку. Взгляд — прямиком на его тело, хищный и неприлично влюбленный, — Вопрос в том, хочешь ли ты… Чувствовать себя на голову ниже меня.

Талана громко выдыхает и с напускной театральностью опадает на постель, задевая затылком взбитую подушку. Покуда правая нога продолжает касаться пола, левая сгибается и раздвигается в сторону, демонстрируя кунари не менее откровенные и заведенные виды.
— Подойди и обними меня… — Доносится откуда-то издали вкрадчивым шепотом, и девушка прикрывает глаза, вслушиваясь в удары собственного сердца.

— Никогда не знаешь, что ожидать от Бен Хазрат... — С мягким смехом отвечает кунари, сцепливая пальцы в плотный замок на шее мужчины, когда он оказывается рядом. Ближе, чем девушка могла представить в своих самых сокровенных фантазиях.

Новый поцелуй — такой живой и желанный, что она не сдерживает тихого стона, растворившегося во влажном и чуть уловимом чмокании губ. От происходящего кружилась голова, замирало сердце и кипела кровь, что живым теплом оседала в тугих мышцах паха. Хотелось плакать, смеяться, крепче сжимать кунари в собственных объятиях и говорить... С особенным чувством, сказать все, что не было сказано вовремя — наверстать упущенное за детским смущением и суровыми запретами тамассран... Но правильно ли это?

Талана откидывается назад и слегка прогибается в спине. Тонкое бедро юркой змеей обвивается вокруг мужской поясницы, чтобы в мгновение ока сжать и сдавить его в мнимом контроле... Из которого не составило бы труда вырваться.
— Ты сразу мне понравился, — С нотами разочарования стонет девушка, когда Сатаарет высвобождается из ее хватки... И в те же мгновения лачуга наполняется новым стоном — громким и протяжным. Чужие губы прикоснулись к груди, а после — ниже, к возбужденному естеству, отзывающемуся на всякую ласку со стороны. Наивно было бы предположить, что Талана — порой — не испытывала желания стать с кем-то ближе телом, но постоянная работа и затяжные путешествия по миру не способствовали налаживанию столь интимного контакта.

— Я подолгу могла наблюдать, как ты патрулируешь улицу, как следишь за каждым, кто проходит мимо... А за мной? Смотрел ли ты когда-то... На меня?
Следующие слова утонули в новом стоне. Кунари зажмурилась, задевая пятой горячее плечо мужчины.
— Сатаарет! Я... Я так хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, чтобы ты увидел что-то иное, нежели обыкновенную девчонку из учебного дома... Я была готова — и сейчас готова — сделать для тебя все, что захочешь! Я лю...

Собственные ноги резко взмывают вверх, под давлением чужой силы, и кунари ахает от слов Сатаарета, заливаясь алым румянцем по самые кончики ушей. Она умолкнет — на секунды — и сменит тему, лишь бы не молчать. Волнуется и это видно по дрожи, что прошлась по всему телу. На секунду стало страшно и оттого смешно — ну что ей сможет сделать Сатаарет, право слово!
Она хотела верить, что ничего опасного.
— Удивительно и интересно, каким фокусам она тебя научила... — Начала, было, вновь говорить Талана, но коротко вскрикнула от необычных ощущений где-то ниже поясницы. Плотные мышцы неохотно поддавались натиску чужого языка; Не расслаблялись, отчего девушка ощутила дискомфорт и легкое покалывание. Стеснение снова накрыло ее с головой, и осознание того, что делает кунари, невероятно беспокоило и немного заводило...
— Что ты делаешь?... — Ашкаари не сразу поймет, что бедра ее закачались в такт ощутимым движениям языка внутри. Она чувствовала, как горячий, мокрый и шероховатый кончик задевает гладкую поверхность мускулов, а тело неровно содрогается от прилива стыда и остроты. Едва ли это можно было назвать неприятным, но растянутые складки болезненно саднили, не ослабляя своей природной хватки.

— С-сатаарет... Зачем?... Зачем тебе нужны подобные... Знания? — Сквозь стоны прошептала Талана и стиснула зубы, пока ладони беспорядочно оглаживали округлости крупной груди.