Он помнил, как сложно ему далось принятие своей свободы. И первое (крайне продолжительное, надо заметить) время Фенрис полагал, что это просто с ним, возможно, что-то не так. Ведь это свобода, верно? Любой должен хотеть свободы!.. Наверное… С другой стороны, эльфа в доме Данариуса окружали точно такие же рабы, и даже невзирая на то, что он с ними никогда не контактировал в достаточной мере (бывший хозяин мог и наказать жестоко за «не санкционированный» разговор со своим маленьким волком), можно было сделать вывод – они тоже не искали способа избежать своей участи.

Точку в этом вопросе поставила Орана, которую Фенрис встретил в Киркволле во время поисков Адрианы: рабы действительно часто просто не понимают, что есть и другая жизнь. Если вынуть их из того мира, к которому они привыкли и бросить в реальный – они будут стремиться вернуться обратно. Рабство – оно в первую очередь в голове. Это для Фенриса было одним из многочисленных откровений времен Киркволла. И тем печальнее было признавать, что он в этом плане далеко не исключение. Ему понадобился целый год, чтобы найти себя. «Цепи разбиты, но свободен ли ты?». Тогда эльф был уверен, что Флемет говорит о той охоте на него, что казалась бесконечной; о Данариусе, который преследует своё драгоценное вложение. Сейчас же Фенрис понимает, что смысл слов Ведьмы Диких Земель был куда глубже.

Так что в Тевинтере эльф не стремился к тому, чтобы врываться в дома рабовладельцев и причинять добро и справедливость насильственным путем. Толку от этого не будет никого. Он больше охотился на работорговцев, освобождал пленников, а уж тем, кто в рабстве находится чуть ли не от рождения, помогал только в определенных условиях. Когда молва о нем начала идти, стали появляться свои какие-то каналы связи (не без участия Варрика, надо отметить: этот гном и тут умудрился знакомств доверительных набрать), до Фенриса доходили слухи о тех, кто готов пойти против своих господ. И уж тогда можно было врываться с мечом наперевес, отводя душу!

Это и случилось около недели назад. Бывший рабовладелец и часть стражи, которая потупее, теперь демонстрируют свой богатый внутренний мир. Часть стражи, которая поумнее, сделала ноги достаточно быстро – урезонивать бунтующих рабов это одно дело, а вот сражаться с полупрозрачным бешеным мечником… К сожалению, такой спасительной сообразительностью могло похвастаться меньшинство, остальные же – богатый внутренний мир, раздавленное сердце… кому-то там не повезло перед смертью еще и без руки или ноги остаться.

Освобожденные тоже были впечатлены Фенрисом. Трое из них шарахались мрачного эльфа, видимо боясь, что он, помимо всего прочего, еще и просто взглядом убивать умеет. Двое вели себя сдержанно, понимающе, что-то спрашивали да уточняли. Остальные просто пребывали в некотором шоке. И особенно выделялись еще пара ребят.

Один, мрачный как грозовая туча, смотрел на Фенриса с какой-то смесью совершенно детского восторга и лютого, волчьего недоверия. Перекидывался парой коротких реплик, иногда задавал вопросы, а получив ответы – хмуро кивал с серьезным лицом. Эльф никак не мог отделаться от ощущения, что этот молодой парень ему кого-то отчаянно напоминает… может, Карвера? Такой же унылый, несет печать мировой скорби меж своих сдвинутых бровей.

Вторая… а вторая успела задолбать Фенриса в буквальном смысле слова уже в первые пару часов знакомства. На вид ей было лет тринадцать, на практике она гордо говорила, что уже полгода, как семнадцать. А потом с отчаянием самоубийцы пыталась повеситься эльфу на шею. Потыкать пальцами в его «у тебя такой странный валласлин, у-у-у!». Задать тысяча и один вопрос, а Фенрис отвык от такого внимания к своей персоне. Если честно – эта Аша, так её звали, его пугала. Какая-то она гиперактивная и бесстрашная. Через неделю он начал, конечно, уже привыкать к ней, и даже проникся своеобразной симпатией. Аша спросила, почему на его лице всегда такая печаль, потом поинтересовалась, есть ли что-то, что ему нравится. Поскольку перед этим эльфийка трещала полчаса без умолку, Фенрис тяжело сглотнул и закрыл глаза, отвечая: «Я люблю… тишину». К его удивлению (!) Аша улыбнулась, извинилась и скрылась из зоны видимости. Тевинтерский беглец был, мягко говоря, шокирован – а что, так тоже можно было?! Словами через рот сказать, чего хочешь, а не рычать и мрачно глядеть на всех, и от него, вот так просто, отстали?.. Жизнь по-прежнему умеет удивить!

Вопрос был в том, куда девать бывших рабов. Вести через весь Тевинтер к границам?.. Звучит опасно. Ни с кем не получалось связаться в короткие сроки, так что выбора у Фенриса просто не было – Изабела. Оставалось лишь надеяться, что её корабль еще не отплыл от побережья близ Азариэла. Пиратка, конечно, будет всячески отпираться, но эльф собирается предложить ей пропустить ту часть, где она отнекивается, а он напоминает, что старая боевая подруга не так безнадежно эгоистична, как сама о себе хочет думать. Вообще-то Фенрис собирался отдать деньги убитого рабовладельца его бывшим пленникам и отпустить, но патрули усилили, связные не отвечают, искать помощи у незнакомцев опасно… так что – да. Выбора нет. Он тщетно пытался найти другой вариант, но возвращался всегда к Изабеле.

Аша всё навязывалась пойти на встречу с загадочной «подругой из прошлого», но эльф убедил её остаться в лагере вместе с остальными. С Марком. С тем смурным парнем. Они, кажется, очень близки. Думал, что убедил остаться. На подходе к месту встречу на его голову свалилась не только Аша, но и Марк. Оба болтали, что хотят помочь, а не сидеть беспомощно… да и вдруг старая подруга уже давно не подруга?! Решит напасть, решит продать. Онажепиратка!.. Фенрис закатывал глаза. Даже если и так – помощи от них будет едва ли. Но отправлять обоих обратным путем в одиночестве казалось затеей еще более дурной.

— Вы двое – молчите, — шипит эльф, чуть оборачиваясь, когда видит впереди фигуру Изабелы, — говорить буду я, — впрочем, весь его серьезный вид слегка смазывается улыбкой. В конце концов, дела делами, но по пиратской душе он и впрямь соскучился. Даже готов пойти на то, чтобы его обнимали. И пусть будет больно.

Фенрис успевает только открыть рот, чтобы поздороваться.

— Andaran atish’an!

Эльф слышит звонкий голос Аши и просто застывает.

— Фенрис говорил о тебе столько хорошего! Он жутко скучает, у него на лице всё написано. Думаю, он скучает по всем вам, вы же, наверное, были как одна семья… ой, — Аша прикрывает рот ладонью, когда ловит на себе испепеляющий взгляд Фенриса, — точно, ты же просил молчать!.. Извини! Всё, всё, я замолкаю!

У тевинтерского беглеца дергается глаз, когда он отворачивается. Ну, хоть Марк молчит. Просто таращится на пиратку перед ними.

— Но она права, — признается Фенрис, не видя смысла скрывать правду, и разводит руками, — я и впрямь скучал.

Отредактировано Фенрис (2021-10-02 23:06:15)

Изабела стремительно оказывается рядом и сгребает Фенриса в охапку. Эльф негромко охает, со стороны – будто от неожиданности, тогда как по его коже проносится обжигающая волна боли. Чуть морщась, он обнимает Изабелу в ответ, слегка сжимая пальцами одежду на её спине и едва приподнимаясь на мысках. Фенрис, конечно, не выносит, когда его трогают; в первую очередь это продиктовано лириумом, вплавленным в тело эльфа, и только потом в дело вступают его личные предпочтения и прошлые травмы. На чужаков – будет огрызаться, грубо рычать, может и толкнуть, но с близкими – готов потерпеть. В конце концов, совсем без прикосновений нельзя. Как бы больно не было телу, душа в этот миг – в восторге. К тому же, это не будет длиться долго, потому всё те же близкие, к счастью, осведомлены о том, что Фенрис не любит, когда его трогают. Так что Изабела уже скоро отступает, а эльф едва заметно касается своего ноющего плеча, умело маскируя это движение под попытку поправить доспех. Выражение лица даже не пытается скрывать. К радости эльфа, ему неоднократно докладывали, что рожа у него просто непроходяще «унылая», «мрачная», «недовольная» и далее по списку. Он отступает на шаг назад, немного расслабляясь, а спустя пару секунд даже позволяет себе легкий намек на улыбку, призраком скользнувшую по его губам.

— Да. Мои рёбра заметили, — отвечает Фенрис, слегка прикрывая глаза. После и вовсе их закатывает, когда Изабела называет Ашу говорливой пташкой и спрашивает, не пытала ли она его.

— Да. Я, — уныло признается он и оборачивается, через плечо глядя на смеющуюся Ашу.

— О, да, мне пришлось его пытать! Иначе из него и слова не вытянешь, он такой бука… Но голос просто потрясающий, он даже ворчит как-то красиво, — восторгается она. Чем вызывает то самое «красивое ворчание» которым так восхищается: Фенрис кривит губы, издавая звук раздражения.

— Она затыкалась, только если я начинал отвечать, — тоскливо докладывает эльф, вновь глядя на Изабелу. При этом на его лбу отчетливо сейчас рисуется «ПОМОГИТЕ». Признаться честно – до какого-то момента он искренне верил, что Аше не нужен собеседник, она просто забивает эфирную тишину своей речью, болтая обо всем на свете и выдавая по сотне странных, и не очень странных, вопросов. Но в какой-то момент, начав отвечать, осознал, что эльфийка мгновенно сворачивает свой словесный водопад и внимательно слушает его… Пустые разговоры длинной двадцать четыре часа в сутки он любить больше от этого не стал, но это было хоть каким-то способом заставить ее молчать. До того, как Фенрис с удивлением обнаружил, что можно просто попросить оставить его в покое на какое-то время, а то он даже собственных мыслей не слышит.

— Она заноза в моей заднице, — вздыхает эльф, качая головой в сторону Аши; помедлив мгновение, делает короткий кивок и в сторону Марка, — а он – самое настоящее бревно.

— ЭЙ! — оживает «бревно». Фенрису кажется, что он даже слышит, как парня тряхнуло от раздражения. — Её зовут Аша, а я Маркус, — представляет он их, — и сам ты бревно в заднице…

— О, я то еще бревно в заднице, — усмехается эльф, согласно кивает, скрещивая руки на груди, и встает боком так, чтобы видеть и Изабелу, и своих незваных спутников, однако внимание своё возвращает пиратке всецело, — почему же нет? — спрашивает он, поднимая бровь. — Да, у меня есть дело, но пришел я не только из-за него. Варрик написал, что твой корабль пристанет к берегам Азариэла, — эльф пожимает плечами, — я самого начала подумывал заглянуть, просто затем появились… трудности… — Фенрис не умеет врать. Вообще. Только не говорить совсем или мастерски увиливать. Впрочем, в последнем случае его всегда выдает странное выражение лица. К счастью, это не та ситуация – эльф и не врет, просто найти более подходящее слово не способен. «Трудности» - идеально. Не признаваться же вслух «я крупно проебался», в самом деле?

— Нянькой? — вопросительно уточняет Фенрис, чуть щурясь. О чем речь идет ему дает понять Марк, тут же ощетиниваясь и выдавая раздраженное «я не ребенок, мне двадцать один». — Ох, вот оно что. Тебе и не придется, — а вот теперь на его лице застывает то самое странное выражение, когда Фенрис не лжет, просто что-то аккуратно обходит стороной. Технически, он не собирается просить Изабелу побыть нянькой. Он просто попросит её побыть контрабандисткой.

Кажется, это называется «делать хорошую мину при плохой игре».

— Поднимемся на корабль, может? Там, в случае чего, спорить гораздо удобнее, — предлагает Фенрис и, к счастью, Изабела соглашается. Правда эльф и пары шагов к «Сирене» сделать не успевает, как слышит неодобрительный и раздраженный фырк Марка. — А теперь что не так?

— Ты собрался подняться на пиратский корабль.

— Я её знаю, — Фенрис указывает раскрытой ладонью на Изабелу и смотрит в сторону Марка с удивлением.

— Ты её знал. Прошли годы, всё могло поменяться, — парень морщится. Фенрис тоже морщится. Хочет сказать, что это не тот случай. Они сражались плечо к плечу семь лет. Они побывали в постели друг у друга. Изабела, в конце концов, показала Фенрису, что он вовсе не безнадежен, и может быть привлекательным мужчиной не только для престарелого тевинтерского магистра и извращенца. И насильника, раз уж на то пошло. Наверное, Изабела об догадывалась. Наверное, все догадались по тому, как Данариус сказал, что «юноша весьма искусен». И тому, как Фенрис отреагировал на это чересчур резко, тут же попытавшись заткнуть бывшего господина. Так что он смеет полагать, что если отношение Изабелы к нему не поменялось тогда, оно вряд ли будет другим спустя эти несколько лет. Это же всего лишь три года.

Эльф качает головой, выкидывая из нее лишние, не самые весёлые мысли.

— Если боишься – можешь остаться здесь, — миролюбиво и искренне предлагает Фенрис. Но эффект его предложение имеет строго обратный.

— Это называется осторожность, мудила ты остроухий! — огрызается Марк и тут же срывается с места, быстро идя к ним. Обходит Ашу, но Фенриса, проходя мимо, специально задевает плечом. Кожу обжигает болью и эльф едва заметно морщится, глядя в след парню, скрывшемуся на палубе корабля.

— Он доиграется, что я ему лицо разобью, — хрипло произносит эльф, оскаливается, сводит брови на переносице и одаривает Изабелу своим раздражением, — слабоумие и отвага изо всех щелей, абсолютное неумение контролировать эмоции, вечно напрямую, в самой грубой форме, говорит, что думает. Постоянно со мной спорит. Никому не доверяет. Совершенно невыносимый парень, он меня за эту неделю достал уже больше Андерса за семь лет с его храмовниками! — злится эльф, но старается себя сдерживать и не психовать сильно; да, ему необходимо, наконец-то, высказаться в доверенные уши старой боевой подруги (хоть чьи-то знакомые уши за эти годы!), но она же тоже ни в чем не виновата.

— Вот что из него путного может вырасти, а? Бестолковый самоуверенный мальчишка, который думает, что всё знает в свои двадцать лет, — от отчаяния и захлестнувшего раздражения, Фенрис хватается за волосы и тянет их, оскаливаясь и тихо рыча. И он даже не отдает себе отчета в том, что эти его слова – беспокойство о ком-то. — Сгинет в какой-нибудь бессмысленной драке, пытаясь Создатель пойми кому доказать свою правоту, — обреченно роняет эльф, опуская руки и качая головой.

Отредактировано Фенрис (2021-10-06 01:27:12)