Как только Фенрис оказывался в любой стране, которая не является Тевинтером, его преступный статус автоматически испарялся. Безусловно, охотники за головами были везде, однако как-то легче с ними сталкиваться, когда помимо них на него не будет набрасываться городская стража, а мирные жители разбегаться в страхе. В Империи приходилось по уши заматываться в плащ и ходить, опуская голову; воровато оглядываться, беспокоясь, не заметил ли кто мелькнувших татуировок; избегать крупных городов и больших скоплений людей. С точки зрения остальных государств – Фенрис никаких законов не нарушал, был свободным и мирным путешественником. Это немаловажный плюс. Они с Дорианом могли позволить себе прогуляться иногда, в Тевинтере же вместе показывались, только если находились где-то, где их в принципе увидит разве что заплутавший олень или всевидящее око Создателя. В общем, известность Лириумного Призрака накладывала некоторый… отпечаток. Например, эльф готов был поклясться, что Дориан уже сдерживает поток шуток на тему цены, назначенной за голову Фенриса, которая с каждым годом становилась всё больше; дескать, еще немного и выгоднее всего будет сдать любовника самому. Сомнительная слава. Хотелось бы сказать, что в иных странах было проще, но как-то язык не поворачивался. В маленьких городках его почти никогда не узнавали. А вот в городах побольше кидали красноречивые взгляды. И не только взгляды – им досталась за даром лучшая, как сказала хозяйка, комната в таверне, потому что её сестру похитили работорговцы, и «ох, если бы не вы, месье Призрак». Фенрис в тот момент вполне изящно нырнул в сторону и поднял руки, будто защищаясь. «Я не люблю, когда меня трогают», — говоря это, эльф решил, что в один прекрасный день набьет это себе на лбу во избежание эксцессов. Впрочем, плюсов здесь было больше, чем минусов – комната и впрямь очень хорошая; с точки зрения Фенриса, который, в основном, привык спать на земле и камнях. С точки зрения Дориана… по его недвусмысленному лицу было ясно, что его точка зрения звучит примерно так: «и это лучшая комната?..» А еще хозяйка и глазом не моргнула, когда оба её гостя чуть ли не один голос заявили, что им нужна только одна комната. Да, на двоих. С одной постелью. И, пожалуйста, не беспокоить. Кто знает, виной тому благодарность или более легкое отношение к этому в Орлее?..

Зато поездка вышла просто великолепная. Они и впрямь отдохнули, провели много времени вместе, а не как обычно – короткие встречи длительностью всего несколько дней. Разве же этого достаточно, чтобы насытиться друг другом? К тому же, Марк и Аша остались в Тевинтере, Фенрис сказал, что они взрослые, могут позаботиться о себе (под комментарий – чтоб тебя, Дориан! – «да, дети, не разнесите Империю, пока папочки нет дома!»), но пусть не лезут на рожон, после чего вручил свою кристальную «хреновину» для связи. Ему она не нужна, всё равно adore будет рядом большую часть времени. Уедет на свой этот Совет, Фенрис дождется его окончания в Лаидсе, а после они той же дорогой вернутся в Тевинетр. Правда эльф не безосновательно считал, что ждать неделю, или больше, не делая совершенно ничего – рехнуться можно. Последние годы он постоянно чем-то занят, поэтому перспектива сидеть на своей заднице и просто ждать ставила его в тупик.

Очевидно, эта проблема была известна не только самому Фенрису. Он лежал на постели, раскинув руки, пока ноги касались деревянного пола. Рядом с волной пепельных волос покоился лист бумаги – письмо от сестры Соловей. Вроде и хорошо – будет чем заняться. Но, черт возьми, как?!

— Тайный канцлер передает тебе привет, — Фенрис с трудом разлепляет губы, чтобы начать говорить.

— Слава Создателю, — с усмешкой выдыхает Дориан, по-видимому, почти закончивший сборы, — я уж думал, что ты от ужаса потерял дар речи!

— Хм, — с сомнением изрекает Фенрис и суживает глаза, любуясь потолком, — эта женщина меня пугает, — задумчиво добавляет он, даже не думая спорить со словами мага. Вроде бы, можно радоваться – Дориан важный (и, главное, лояльный) союзник Инквизиции, так что Лелиана, в случае необходимости, уберет ненужных свидетелей какой-либо связи альтуса из дома Павус с Лириумным Призраком. Включая самого Призрака – Фенрис понимал это, принимал и был совсем не против.

Однако – Тьма её побери, как она это делает?!

Эльф, медленно садясь на постели, рассказывает, что ему поручено отправится в одно из поселений. Там какие-то задержки с поставками, а вестей нет. Фенрис и Дориан ближе всех; последнего, по понятной причине, дергать не будут. И пока эльф говорит, он буквально видит, как нагловатая ухмылка возлюбленного становится всё более натянутой. О, спустя годы он научился улавливать все эти тонкости в изменениях его мимики.

— Amatus, — вздыхает мужчина, прикрывая глаза, — ты уверен, что это хорошая идея?

Эльф красноречиво фыркает. Его маг говорит так, словно у них есть выбор. На деле же выбор колеблется в диапазоне от «да, леди Лелиана» до «так точно, леди Лелиана». Её вообще можно звать леди?.. Он который год задается этим вопросом.

— Всего лишь проверка, — Фенрис поднимается с постели и натягивает льняную рубаху на себя, после чего поворачивается к Дориану, — это Орлей, adore. Ничего сложного, — слегка наклоняясь вперед, эльф скрещивает руки на груди. По его скромному мнению – ничего страшнее Тевинтера с ним случится не может по определению. Это же просто Орлей. Маски, интриги, лишние буквы в словах и гражданские войны. Что может пойти не так? Какой-нибудь граф оскорбится внешним видом эльфа и вызовет на дуэль? Это будет для него фатально. Для графа, разумеется.

— Я буду осторожен. Обещаю, — Фенрис неторопливо кивает Дориану, наклоняясь немного вперед всем телом. Да, кристалла для связи нет – остался в Тевинтере у Марка и Аши, а второй у, собственно, любимого и беспокойного мага, но эльф абсолютно уверен, что переживать тут не о чем. Разве что о том, что Дориан вот-вот вслух усомнится в обещании Фенриса быть осторожным; Фенрис, в ответ, рассвирепеет и в итоге вместо мирного прощания всё это перерастет в очередную ссору на тему неоправданных рисков.

К счастью, обходится без этого. Оба расстаются без лишней ругани и взаимных обвинений. В основном, со стороны более импульсивного Фенриса. Желают друг другу удачи и хорошего пути, договариваются о встрече здесь же через пару недель. Эльф еще раз обещает, что будет очень осторожен. Предельно осторожен!

И с этой предельной осторожностью Фенрис через несколько дней натыкается на банду разбойников, которые терроризируют окрестности. О них эльф слышал, когда проходил мимо одного из населенных пунктов на своём пути. Решил: раз уж так, заодно и с бандой разберется. Ему не сложно; он только рад лишний раз когти почесать о сердца очередных подонков. Сначала, правда, натыкается на двоих: размозженная о дуб голова первого демонстрирует богатый внутренний мир, а второй, отползая назад, запинается и безо всяких сомнений делится местоположением остальной банды. Его это, вполне предсказуемо, не спасает.

Оставшиеся находятся быстро, в одной из небольших пещер. Мертвый приятель не соврал о местоположении и расстоянии. Их всего пятеро – для Фенриса это и двадцать лет назад было больше похоже на избиение младенцев, чем на драку; рядом нет Аши и Марка, так что он не видит никакого смысла встраивать хоть какую-то тактику, а просто влетает в разбойников с обнаженным мечом. Поначалу они активно оказывают сопротивление, кидаясь на эльфа всем скопом, но довольно быстро пыл угасает. Примерно с той же скоростью, с которой уменьшается количество соперников. Их удары проходят сквозь Фенриса, а секундная заминка стоит жизни. Одному удается спастись; ну, или он так думает. Разбойник в панике выбегает из пещеры, а Призрак кидается за ним. Опция милосердия относительно подонков, терроризирующих мирных граждан, у Фенриса отсутствует начисто, ровно, как и в случае с работорговцами. Бегает соперник, конечно, быстро, особенно от испуга, так что худо-бедно сократив дистанцию – эльф сцепляет зубы, вытягивает руку и сбивает разбойника с ног потоком энергии; пока тот не успел подняться, рывком, смазанным пятном сине-голубого света, бросается к нему, поднимая меч. Хриплое от страха «прошу» срывается с губ вместе с последним выдохом.

«Интересно, сколько таких «прошу» проигнорировал ты?», — мелькает в сознании Фенриса; он со злостью кривит губы и проворачивает клинок в груди бандита.

Азарт погони покидает эльфа, и он лишь теперь замечает движение слева от себя. Рывком поворачивает голову, ожидая увидеть что угодно, кроме женщины у корней одного из деревьев. Его брови ползут вверх. Фенрис выдергивает Меч милосердия из трупа и убирает его в ножны за своей спиной. Что ж, она явно не из этих подонков – он замечает перевернутый котелок (мертвый приятель сбил, пока пытался удрать?) и кучку хвороста. Просто странница посреди леса. Не слишком-то удивительно, на самом деле. Куда более удивительным в этой ситуации выглядит сам Фенрис. Вылетел из кустов в сопровождении световых эффектов, убил человека.

Делая шаг от трупа, эльф прикрывает глаза и поворачивается к женщине всем телом. Лириумные метки мерцают и гаснут, после чего Фенрис не находит ничего лучше, чем отвесить ей неглубокий поклон.

— Миледи, — четко проговаривает он, — прошу прощения за беспорядок, — извиняется эльф, отворачивается и равнодушно, словно ничего из ряда вон выходящего сейчас не происходило, уходит в сторону, продолжая путь. У него нет времени, нужно еще успеть устроить себе ночлег и добраться до поселения, уложившись в две недели (пара дней из которых уже прошли), чтобы не заставлять Дориана ждать.

Отредактировано Фенрис (2021-08-07 20:27:29)

Лаконичное «погоди», достигшее уха эльфа, остается без ответа. У нет времени что-то объяснять, да и желания, если честно, тоже. Аша бы с удовольствием осталась на минутку или две, чтобы коротко обрисовать ситуацию и еще раз извиниться за возможные неудобства, но долийки с ним нет. Она в Империи. И, как смеет надеется Фенрис, прекрасно проводит время с Марком, не подвергая свою жизнь смертельной опасности каждые три минуты. В голове против воли всплывает ухмыляющиеся лицо Хоук.

Фенрис стремительно перешагивает через торчащий из земли корень, продолжая свой путь и не видя препятствий. Будто стрела, пущенная в цель. Устроить ночлег в удачном месте, перекусить заблаговременно купленной в Лаидсе вяленой говядиной, уснуть, а с рассветом продолжить идти. У эльфа вполне четкий план успеть в максимально короткие сроки, чтобы затем вернуться в крупный город и там, в той же таверне, благополучно дождаться возвращения Дориана. Правда, Фенрис не безосновательно полагал, что ему станет скучно и он ввяжется в какую-нибудь (какую угодно) работенку, просто чтобы занять себя. Ничем не заниматься у него получается только в компании своего мага… хотя, когда это они ничем не занимались? Помимо этого оставались разве что книги – в компании пожелтевших страниц Фенрис чувствовал себя комфортно, вот только эти самые книги в Лаидсе брать просто неоткуда. А он, как правило, если ударяется в скуку от безделья, то начинает топить её в алкоголе, и уже начал побаиваться, что в один прекрасный день допьется до того, что огномится.

На следующем шаге в его сознание бесцеремонно врезаются слова о кунари и пленных эльфах. Фенрис замедляется, опуская голову, а затем и вовсе замирает, но всё еще стоит спиной к женщине. Эльфийской, судя по всему – людей судьбы остроухих обычно мало волнуют. Как, впрочем, и наоборот. Обе эти позиции не устраивают его в равной степени. Однако… он ссутуливается сильнее. Какова вероятность, что деревня из его поручения и плененные эльфы – одно и тоже место?.. Судя по тому, как обычно удачно складывается его жизнь (взять хотя бы появление в ней Дориана – охота на венатори, тевинтерских магов, с тевинтерским же магом), шанс тут чуть ли не все сто процентов. Кунари… о, да. У него огромный опыт сражений с кунари. Сегерон. Киркволл. Тевинтер. Теперь Орлей? Почему бы и нет. Проклятые кунари… что же им в своем Пар Воллене-то не сидится? С двумя-тремя, даже рогатыми, Фенрис справится. С четырьмя, в принципе, тоже, хотя и с ощутимыми сложностями. А вот если их больше… это же не группка жалких бандитов, которых бы даже Мерриль еще десять лет назад как щенков раскидала. Не отряд работорговцев, часть из которых начинают едва дышать от ужаса просто видя перед собой Лириумного Призрака. Кунари опасные воины, и опасны даже не навыками, а своей… верой? Идеологией? Кун, по мнению Фенриса, едва ли лучше рабства – всего лишь иная его форма, поданная в правильном виде. Идеально функционирующее общество, где каждый занимает своё место – звучит хорошо только на словах. Может быть, для кого-то это и было бы прекрасной жизнью, но стремления обратить в Кун всех поголовно или всех же поголовно, в случае отказа, перерезать как скот – он принять не мог категорически.

В любом случае, велика вероятность встретить Дориана новым шрамом. Очередным. Каждый раз маг находит на эльфе новый росчерк; и наверняка каждый же раз думает, что если бы не его способности – шрамов оказалось бы гораздо больше. Фенрис уже слышит, как его некромант гневно складывает руки на груди и передразнивает: «ничего сложного, adore. это же всего лишь Орлей, adore. что может пойти не так, adore?». И всё это сопровождается изумительными всполохами фиолетового света из-за негодования, которое нет-нет, да вырывается магической энергией из Дориана. Потрясающе красиво. Столь же потрясающе опасно. Пару раз ему довелось видеть, во время боя, своего некроманта если не в гневе, то в определенной степени злым, и испытывать на себе эту самую злость совсем не хотелось.

— Kaffas, он меня прикончит, — медленно, будто воздух сопротивляется движениям, эльф качает головой и сводит брови, автоматически подтягивая одну руку к груди. Фенрис опускает уши, зажмуриваясь, и размышляет. Из раздумий его выдергивает прикосновение к локтю. Эльф отшатывается в сторону, рывком оборачиваясь, и его лицо мгновенно искажает злобой.

— Не. Трогай, — цедит сквозь сжатые зубы, морща нос, выглядя так, будто женщина ему на кожу кислотой сейчас плеснула, — я не люблю, когда меня трогают, — теперь он замечает, что эльфийка плачет. Фенрис поджимает губы. Что делать с плачущими людьми – ровно как и с остроухими – он понятия не имеет. Утешать? Это не про него. И он отнюдь не бесчувственный сухарь, скорее наоборот, но это ему совсем не помогает. Марк при нем никогда не плакал. Аша пару раз бывало, но она только кажется наивной и легкомысленной – стойкости у этой ромашки хватило бы и на них всех троих с головой. В любом случае, когда плачет кто-то близкий, то можно всегда положить руку на плечо, мягко обнять. Что делать с кем-то чужим – да черт его знает. Правда, черты лица эльфа, всё же, разглаживаются – он перестает скалиться.

— Ладно, ладно, — примирительно выдыхает Фенрис, — давай ты… успокоишься. Прошу, — эльф поднимает когтистую лапу и быстро касается своей переносицы, чуть морщась. Он уже абсолютно уверен, что та деревня, в которую направлялся – про нее эльфийка и говорит. В принципе, когда вообще было иначе?

Собственно, эти мысли он и озвучивает, спрашивая о названии деревушки, когда его новая знакомая успокаивается. Получая подтверждение своих слов — красочно задирает голову и морщится.

— Кунари, — хрипит он и разводит руками, — потрясающе, — что они вообще забыли в Орлее? Заблудились, по дороге в Империю? Далековато прогулялись, хотелось бы заметить. Энтузиазма исполнить поручение тайного канцлера как можно скорее у Фенриса как-то резко поубавилось. Тут уже без плана действий и какой-то матери не разобраться. Да и одному, пожалуй, тоже будет самую малость (очень) сложновато, так что помощь бы пригодилась.

Опуская руку, эльф ведет одни плечом.

— А драться-то ты можешь? — с некоторым сомнением интересуется он. — Или думала утопить кунари в слезах? Так они плавать умеют. Держу в курсе, — резковато замечает Фенрис, поднимая бровь, — что-то еще ты знаешь помимо того, что там в плену эльфы и люди? — выразительно добавляет он, выделяя последнее слово.

Отредактировано Фенрис (2021-08-08 02:03:12)

— Немногое. Ясно, — Фенрис закрывает глаза и опускает голову. Полезность этой эльфийки начинает стремиться к нулю. Он хотел узнать чуть больше о деревне, о количестве мирных жителей, о дорогах, возможных путях отступления, с какой стороны лучше подойти, но все надежды разбиваются о неуверенное «немногое». Это «немногое» эльф и без её помощи может разведать, проблема только с отрядом кунари в самой деревне, так что ему придеться делать то, что он делать просто ненавидит: составлять план наступления. Вдумчивый и осторожный. Ему не хочется упасть в глазах тайного канцлера, подвести Инквизицию или потерять хоть кого-то из пленных, если они еще живы. Впрочем, умереть глупой и героической смертью посреди Орлея Фенрису тоже не улыбалось. А эта скромная запинающаяся эльфийка, которая смотрит в землю, не внушает уверенности в том, что будет хорошим боевом товарищем. Первое впечатление было иным. Когда эльф обернулся и увидел её – выглядела она вполне уверенно и по-боевому, а теперь всё это куда-то растерялось. Ошибочное мнение, составленное на основе первого беглого взгляда на неё? Что же, Фенрису не впервой – он слишком часто делает скоропостижные выводы по многим вопросам, и нередко от этих же выводов сам и страдает, хах.

Её слова лишь подтверждают мысли Фенриса – толка с новой знакомой не будет. Если случится бой (а он случится. это же кунари!.. ну и конечно же: когда бывало иначе?), то эльф хочет отвлекаться только на то, чтобы уходить от атак и наносить удары, а не бросать беглые взгляды на скромную девчонку, которая, может, и клинок-то держать правильно не умеет. На стычку с рогатыми он бы даже Ашу не взял, а про неё «не слишком хорошо дерется» сказать уж никак нельзя. Она не мастер ближнего боя, но оно и понятно – Аша лучница, пока до неё добежишь, из тебя уже стрел будет торчать как из ежа иголок.

Фенрис медленно вдыхает и столь же медленно выдыхает через нос, сжимая челюсти. Пока он напряженно думает, желваки ходят под кожей.

— Я пониманию твоё желание спасти семью, — более чем; во имя близкого человека он готов на меч лечь даже не задумываясь, — но твой труп им вряд ли поможет, — резонно замечает эльф, — «немного умею драться» не тот уровень навыка, который подходит для вероятного сражения с кунари, — Фенрис старается звучать миролюбиво и участливо, копируя интонации Аши и Дориана в разговорах с попавшими в беду людьми, но получается скверно – он, скорее, всем своим видом выражает готовность в случае чего просто привязать эльфийку к дереву. А еще то, что его мизерное терпение подходит к концу.

— Иди в ближайшее поселение, сними комнату в таверне и жди. Да, это тяжело. Да, тебе хочется что-то сделать, поверь мне, я понимаю… но героическая, глупая и бессмысленная смерть – еще хуже, — даже Фенрис это понимает.

Он разворачивается спиной и снова уходит, отмахиваясь от последних слов эльфийки. Её наивность и отчаянная храбрость в сочетании с неумением держать меч никого не спасут. Фенрис когда-то и Ашу-то с Марком всё-таки согласился оставить лишь потому, что эти бестолочи пригрозили ему: всё равно будем заниматься тем же, чем и ты. С тобой или без. Отпускать двух беглых рабов в одиночку шарахаться по Тевинтеру, демонстрируя всем вокруг безмерное количество слабоумия и отваги?.. Эльф бы себе не простил их смерти. У него был выбор – отказаться и, вероятно, подписать им смертный приговор, или согласиться и научить всему, что знает.

Фенрис делает один шаг, второй, третий, и на какой-то из них до него доходит смысл последних слов, сказанных новой знакомой. Тевинтерец замирает, угрожающе сводит брови и оборачивается, кривя губы.

Он, конечно, не гений. В некоторых вещах – наивен. Например, по части романтических отношений или близости, Фенрис совершенно невинно (да и по-детски, чего уж там!) верит в любовь до самого последнего вздоха, ту самую одну-единственную и на всю жизнь. Или что касается социальных навыков, умения говорить словами через рот: с него станется что-то додумать, следом расстроиться или разозлиться, но упорно об этом молчать. Однако, как бы часто он язвительно не повторял «да-да, что может понимать глупый раб» – как раз-таки «глупым» его назвать язык не повернется.

— Постой-ка, — Фенрис медленно возвращается, угрожающе надвигаясь на эльфийку, — как это так вышло, что там твоя семья, но ты не знаешь, куда идти? — с сомнением спрашивает он, выразительно поднимая одну бровь. До него вдруг доходит, что вся эта история шита белыми нитками. Прямо как тревожные просьбы дерганного Андерса о помощи – забраться в пещеру, поискать ингредиенты, названия которых не вызывают доверия, в церковь потом сходи. Да, конечно, звучит нихера не подозрительно!

Посреди леса, аккурат на прямом пути к деревне, возникает эта милая дама. Говорит о кунари. Добавляет, что у неё там родственники. Потом объявляет, что знает немногое и, наконец, не в курсе, как туда добраться. Что-то Фенрис не замечает на ней лириумных меток, а они бы могли объяснить внезапную амнезию. Более того – вести из деревни перестали приходить лишь пару дней как; возможно, она такая не единственная и эльф допускает мысль, что тайный канцлер не полностью ввела его в курс дела; он это не осуждает – ему дали достаточно информации, чтобы действовать, пара слов об аналогичных ситуациях, если такие есть, дела бы не поменяли. То есть – шпионская сеть Инквизиции не в курсе, что тут замешаны кунари, зато об этом известно какой-то случайной эльфийке посреди леса?.. Допустим, тут ходят слухи в округе и ей просто их рассказали. Мысленно Фенрис вновь возвращается к вопросу, как же так вышло, что тайный канцлер не знает того, о чем известно всем местным на многие мили вокруг?.. Никто из них не додумался отправить весточку нужным людям?

Или она сбежала, чтобы найти помощь? Эта версия тоже отпадает: «не знаю толком, где это».

Эльф начинает склоняться к мысли, что эта мадам – сама и есть кунари. Проводила разведку, наткнулась на него, быстро догадалась, куда так целеустремленно идет, попутно впечатлилась боевыми навыками и сочла угрозой. Решила самолично проводить до цели и помочь схватить. Непонятно, правда, зачем рассказала о своих же собратьях, но это ж кунари. Демоны пойми, что у них в промытых головах происходит!

— Я не люблю, когда мне врут. Сам я врать тоже не умею, — признается Фенрис, — зато я отлично умею делать дырки в груди, — эльф наклоняется вперед, слегка сгибаясь, — и делать это очень люблю. Итак. В какой части истории ты солгала?

Эльфийка, судя по виду, сдается. Говорит, что он всё правильно понял. А Фенрис, с выражением «неужели?» на лице, выпрямляется, переставая коршуном смотреть на собеседницу. Ему-то как раз не кажется, что он всё правильно понял. Он вообще ничего не понял пока, кроме того, что его попытались обмануть, причем, по скромному мнению эльфа, не слишком-то виртуозно. Фенрис бы её на месте придумал легенду получше. Что-нибудь про удачный побег из захваченного села и брожение по окрестностям в поисках помощи. Но он, к счастью, не на месте этой эльфийки, однако готов с удовольствием выслушать новую версию событий. Правдивую, как смеет надеется тевинтерец.

С её объяснениями происходящее понятнее не становится. Фенрис изумленно вздергивает брови, склоняя голову набок. Он ожидал чего угодно. Признания в принадлежности кунари. Тайная стража Орлея. Да даже в том, что эту эльфийку подослала сестра Соловей самолично, дабы проверить Фенриса. Но поступающий поток информации выходит далеко за рамки этих шаблонов.

— Ужасный… Волк? Это из какой-то эльфийской хренотени, так? — ему кажется, что речь идет о какой-то шпионской сети или организации. Мало ли на просторах Тедаса бегает личностей различной степени подозрительности, верных тем или иным объединениям? Хартия. Антиванские Вороны. Друзья Рыжей Дженни (впрочем, у этих с подозрительностью тяжело; Сэра проста как тапок в этом плане, за что Фенрисом и любима). Венатори. Но Ужасный Волк – это что-то новое. Судя по словам новой знакомой – собранное на коленке самими эльфами, и видимо название из их же культуры. Аша постоянно Ужасным Волком ругается.

«Название идиотское», — про себя отмечает Фенрис, чуть хмурясь. Только теперь до него доходит, что это имя собственное у одной конкретной личности. А не громкое название свежей организации на просторах Тедаса. Эльф чуть наклоняет голову и начинает судорожно соображать, как там зовут Ужасного Волка.

— Этот же… Ф… — ну и как же его?.. В голове тевинтерца только многочисленные каверкания, которыми он щедро награждал древнего эльфийского бога, чтобы беззлобно поддеть Ашу. Охота не удалась и вместо жирного кролика пара тощих ворон? Фенрис усмехался: «твой Хер’Поел сегодня нам дорогу перешел». Впрочем, спутница лишь смеялась – едва ли её задевали издевки над Ужасным Волком, богом обмана и предательства. Богом зла, богом коварства и корысти. На вкус странноватого чувства юмора эльфа – шутка про плохую охоту с коверканьем имени вполне заходила.

У Фенриса уходит несколько секунд на до, чтобы вспомнить, как оно звучит в оригинале.

— Ф... Фэн’Харел! Этот Ужасный Волк?.. Он взял себе прозвище эльфийского бога? — проклятая трижды избирательная память эльфа. Фен’Харел, точно, как он мог забыть?.. Чудо, что вообще вспомнил! Что-то он схватывает просто налету, а что-то из его головы вылетает так же мгновенно, как и залетело туда. Причем по какой схеме работает избирательность памяти – сам Создатель не разберется. То же письмо: Фенрис делает наиглупейшие ошибки в самых простых словах, чем из раза в раз поражает Марка. Да, впрочем, и самого себя – тоже. Он ведь так много читает. В библиотеке Дориана эльф готов сутками просиживать. Если в каком-то городе попадается книжная лавка – Фенрис подавляет желание купить всё, на что хватит денег. Он читает много, настолько, насколько позволяет образ жизни «постоянно в дороге». Но при этом правильные написания слов у него в голове не откладываются совсем.

— Знакомо, — соглашается Фенрис, кивая. Очень знакомо, до боли, которая сейчас же проходится волной по телу, следуя по лириумному узору. Сначала он испытывает безмерное уважение к Ужасному Волку, а затем ощущает, что где-то в красивых словах про «не быть рабами» кроется подвох. Будто если остальные будут рабами – ничего страшного. С точки зрения Фенриса – хренотень какая-то. Он бы и кунари помог, если бы тот не знал, как сбежать от воли Кун и начать жизнь тал-васгота. Ему не нравится, когда все делятся на группы, это порождает социальную несправедливость и ведет к бесконечным конфликтам, войнам на почве различий – расовых, религиозных, каких угодно. Может быть, Фенрис – идеалист. Может быть, ему просто проще на это смотреть более незаинтересованно – он не причисляет себя к эльфам как к народу, но и к людям – тоже не относит.

Хотя, впрочем, уважение даже на фоне «где-то тут подвох» никуда не девается. Некоторый Ужасный Волк кажется странным типом. Взял себе прозвище эльфийского бога. Но Фенрис не будет отрицать, что симпатизирует этому типу – его точка зрения чем-то напоминает взгляды Дориана. Он тоже бы хотел избавить родную теперь уже им обоим Империю от пороков, которые её пожирают, включая рабство. Разделить века истории, культуры и знаний со всем остальным Тедасом. Тевинтер многое мог бы дать этому миру, если бы не вел себя так высокомерно, а мир бы не плевался при одном упоминании Тевинтера.

— Судя по всему, кто я – ты знаешь, — догадывается Фенрис, так что решает не представляться, — Мис. Конечно, собирай вещи. Тебе не следовало пытаться сыграть на моем благородстве – плачущую женщину я бы скорее силком оттащил в безопасное место и там оставил, чем взял с собой, — он недружелюбно улыбается. Дориан бы не одобрил такие варварские методы. Да и сам Фенрис от них не в восторге – он, как можно догадаться, не фанат ограничения чужих свобод, однако за неимением альтернатив и во имя спасения чьей-то жизни готов наступить на горло своим принципам.

Они успеют поговорить по дороге. Близится закат, но какое-то расстояние пройти еще успеют.

Некоторое время эльф молчит, собирая в голове вопросы. Отсеивает ненужные, например, свой нездоровый интерес касательно идиотских имен эльфийских богов и по какой причине был взят именно Ужасный Волк.

— Почему ты одна? — спрашивает Фенрис после долгого молчания и перешагивания через коряги, торчащие из земли. — Если Ужасный Волк знал, что там кунари – почему ты одна? — эльф очень хочет спросить, дружит ли он с головой, раз так рискует жизнью своих агентов. Лелиана отправила его на разведку, она и не знала, что там кунари. Он вообще склонен полагать, что сестра Соловей просто решила занять его чем-то в ожидании возвращения Дориана: дать легкое поручение. Не исключено даже, что с подачи Жозефины. Конечно, за время их сотрудничества Фенрис успел понять, что тайный канцлер может быть весьма жестока в методах, но без предупреждения жизнями своих людей рисковать не станет. Обязательно поставит в известность: «миссия самоубийственная, но вы там держитесь, Создатель с вами». Надо думать, за это её агенты и уважали – предельная откровенность в вопросах потенциальной опасности, четкое формирование задач и умение отделять зерна от плевел. За это уважал и сам Фенрис.

— Или отряд вооруженных до зубов эльфов ждет где-то за поворотом?

Фенрис наблюдает за Мис, вновь скрещивая руки на груди. Значит, эльфийский бог?.. Тевинтерский беглец никогда не умел врать, многие его эмоции нередко сию же секунду отражаются на лице. Так и сейчас – в зеленых глазах эльфа отражается какое-то озорное недоверие к словам новой знакомой. Корифей тоже считал себя богом. В принципе, ничего нового – Фенрис негромко хмыкает себе под нос. Вся симпатия, которую он мгновением назад испытывал к загадочному… начальству Мис, начинает выветриваться. Эльф, естественно, даже не рассматривает возможность того, что Ужасный Волк, о котором толкует эльфийка, всамделишный Ужасный Волк. Тот самый, который виртуозно обдурил остальных эльфийских богов и запер их где-то там… где?.. Ох, Создатель, следует внимательнее слушать байки Аши, а не хлопать ушами, старательно делая заинтересованное лицо. В его понимании теперь самомнение «работодателя» Мис стремительно начинает приближаться к размерам эго Корифея, который тоже был самопровозглашенным господом. Мотивации, у них, конечно, явно разные, но Фенрису всё равно кажется: что то – херня, что это – херня, просто с другого ракурса. Звать себя богом в любом случае говорит о том, что душевное здоровье не в лучшем виде пребывает.

Но Мис сообщает это с таким заговорщецким видом, что Фенрис не рискует отговаривать. Он вообще не очень любит пытаться разрушать чужие иллюзии – это дело неблагородное, спасибо никто не скажет, а до сознания оппонента сквозь дебри заблуждений достучаться практически невозможно. Поэтому в перебранки Мерриль и Андерса включался редко, предпочитая роль стороннего наблюдателя. Сущее удовольствие было слушать, как она (маг крови) отчитывает его (одержимого), и наоборот. Фенрис слушал с азартом и про себя делал ставки, когда же у кого-нибудь из них морда-то треснет от непомерного лицемерия?

— Перевранные? — эльф закатывает глаза, приподнимая голову. — Перевранные сказки, — звучит просто восхитительно! Вдуматься только в эту очаровательную формулировку: перевранные сказки. Как можно перевирать сказки Фенрису представить сложно, ведь сказки это и есть выдумки. Но, очевидно, Мис считает, что это возможно. Верит в это?..

Поведя плечом, эльф негромко вздыхает. Впрочем, не ему судить. Он верит в Создателя. Главное, не говорить об этом Себастьяну, а то еще задерет нос, чего доброго.

— Посмотри на моё одухотворенное лицо – очевидно, я просто тащусь по эльфийской хренотени, — Фенрис улыбается, но его улыбка выходит словно бы острой, — я тевинтерец и бывший раб, — слегка наклоняясь вперед, он чуть кивает головой, — и искренне считаю себя тевинтерцем. Из своего детства я ничего не помню. Так что – нет. Долийскими сказками я не очень интересуюсь, — а между прочим, стоило бы. И почему Фенрис не доходил никогда до чтения эльфийских легенд?.. Ответ прост: их, вероятно, не так, чтобы очень стремились записывать. Или он сам никогда не интересовался в действительности, находя для себя более интересной иную литературу?

Хотя, наверное, бывший раб, который считает родиной Тевинтер – не такой уж большой шок, как следует ожидать. В сущности, какой у них выбор? Они же родились в Империи. Другой разговор, что далеко не все имеют шанс полюбить Тевинтер, как это вышло у Фенриса. Увидеть что-то помимо магистров, рабства и магии крови. У него ушло на это несколько лет. И львиная доля нервов Дориана, вероятно. Как и своих – ему самому было сложно принять, что он неожиданно начал действительно любить Империю.

— Хорошо бы твоё «не одна» нашлись по дороге в поселение, — слегка ворчливо отзывается эльф, — идем.

В конце концов, это же кунари. Серьезные противники. Тех разбойников Фенрис раскидал как котят и даже не напрягался. Да один из них в штаны чуть не наделал от одного вида татуированного святящегося эльфа, сквозь которого проходят удары меча и не причиняют вреда. Кунари – не такие впечатлительные ребята. Бешеные остроухие сто шестьдесят сантиметров с двуручным мечом их вряд ли напугают.

На этом энтузиазм Фенриса касательно долгих бесед заканчивается. Он, вообще-то, любитель поговорить, но больше всё-таки с теми, кого знает как минимум дольше пяти минут. Так что теперь они продираются сквозь плотные лесные заросли в тишине. Лишь изредка эльф оборачивается и смотрит на Мис через плечо и с некоторым подозрением. Её слова за время долгого молчания, пока Фенрис их обдумывает, более вразумительными не стали, и всё еще звучат, как идеологические бредни. Однако, лучше перестраховаться. По завершению миссии он планирует во всех подробностях описать произошедшее Лелиане, не упустит ни одной, даже самой небольшой, детали. Просто на всякий случай. Не потому что считает, что где-то в словах Мис есть зерно истины и её этот Ужасный Волк реально существующий бог, а потому что самопровозглашенных богов на этом веку как-то многовато получается. И каждый из них ничего хорошего в Тедас пока что не принес – только проблем еще больше добавил.

С наступлением сумерек приходится остановиться. Их гостеприимно встречает развесистый дуб, под кроной которого Фенрис и Мис устраиваются на ночлег. Тевинтерец разводит небольшой костер, собрав веток в округе. Даже в темноте это не проблема, когда ты светишься. В качестве ужина – вяленое мясо, которое Фенрис выуживает из своей сумки и под треск хвороста в огне – протягивает несколько кусочков Мис. Эльф садится напротив и без особого удовольствия жует, кидая иногда на свою новую знакомую всё те же подозрительные взгляды.

— Послушай, — глухо произносит Фенрис, — ты сказала, что Ужасный Волк заинтересован во мне. Зачем я ему сдался? — он, конечно, догадывается зачем. Лириумные метки. В Тевинтере за его голову объявлена награда и весьма солидная, живой или мертвый, но главное условие – цельный. Без оторванных рук, ног и прочей самодеятельности.