Мечетесь, блуждаете
Вдоль мирских дорог;
Редко забредаете
На родной порог.
Хоть вяжи вас вервием,
Хоть бичом грози,
Не сойдете, скверные,
С пагубной стези.

Кудлатые облака низко нависали над стылым зимним Диртавареном. Охваченное сонным оцепенением солнце лениво кренилось к горизонту, подсвечивая небо темным багровым светом. Далеко внизу под косым ветром шла волнами подмороженная трава, искрясь от цепкой хватки инеевого налета. Рааг взмахнул крыльями, сделал крен влево и, наконец, вышел на знакомый маршрут.

В этот раз его путешествие затянулось дольше, чем он рассчитывал. Он ушел в самом начале осени, когда листья только-только начало облизывать золото. Клан готовился к зимовке, суетливо кипела жизнь вокруг аравелей. Всхапывали и беспокойно стучали копытами галлы. Одна из них ткнулась теплым влажным носом в тыльную сторону его ладони. Язык был теплый и влажный. Рааг неловко погладил ее по мягкой гладкой шерсти и рассеянно огляделся. Это место нравилось Ворону. Безопасных стоянок осталось не так много, а тех, на которых можно было провести лето с пользой и в трудах – еще меньше. Детей в клане было немного, но и без малышни голодных ртов всегда было больше, чем клан мог прокормить. Проклятый край уносил их охотников быстрее, чем они успевали воспитывать новых. Женщины ходили ставить силки, но скольких может прокормить кролик? Время от времени Рааг перекидывался хищником и отправлялся охотиться, в надежде как-то облегчить их долю. Но с каждым разом получалось все хуже и хуже. Сказывался ли голод, или накапливающаяся усталость и раздражение от косых взглядов, что впивались в спину, да только в последние дни не выходило ничего крупнее енота. Того гляди его самого сожрут. А меньше всего Рааг мечтал закончить свои дни в желудке у какой-нибудь эльфийской немытой девы.

Он поежился, взлохматил волосы и, мягко хлопнув галлу по боку, развернулся на пятках и направился Ниссе. За столько лет он даже перестал дергаться, хотя первые несколько лет просто быть в ее присутствии было невыносимо. Вспоминалась другая. Но у той волосы были – лен да сталь, и глаза как у рыбы. Эта Нисса была поджарая, с живыми глазами и медной проволокой жестких волос.

Но все равно каждый раз становилось как-то жутко.

- Aneth ara, - лениво протянул он, переложив посох из одной руки в другую и кривовато улыбнувшись. – Помощь нужна?

- От тебя дождешься, воронье поганое, - беззлобно проворчала Нисса, откинула волосы с потного лба и поднялась с колен. Она сортировала и перекладывала сухие травы в вязанки. Краем глаза Рааг заметил, что эльфийского корня опять осталось совсем мало. И куда он только уходил каждый раз, да еще в таких количествах? Рааг фыркнул и переступил с ноги на ногу. Эльфийка отряхнула пыльные острые коленки, дернула Ворона за рукав, утягивая за собой в сторону низкой пещеры. Там во тьме беспокойно ворочалась во сне девочка. Лоб ее блестел от липкого пота, белки глаз беспокойно двигались под сомкнутыми веками. Лицо периодически било судорогой, губы ее плотно сжимались. Валласлин, казалось, горел на почти прозрачной бледной коже. Раагу показалось, что он слышал, как скрипят ее зубы.

- Что с ней?

- Искала припасы, пауки подрали. Несколько месяцев назад. Думали, ерунда, да видно отрава все-таки ее доконала. Даже Хавен разводит руками.

- Nadas, если даже Хавен…

- Ты никогда его не слушал, - Нисса схватила его за руку и сжала до хруста, - и сейчас не слушай. Ты же уже уходил, много где бывал. Может у шемленов…

Рааг нахмурился и внимательно заглянул Ниссе в глаза. Они светились каким-то больным отчаянием. Он вспомнил, что девочка эта была ее племянницей. Жалко, еще такая юная. Сколько ей? Семнадцать? Никто не заслуживает уходить вот так, в самом начале пути пытаясь помочь своей семье.

- Все наши лишения из-за шемленов. С них должок. Думаю, пора бы его стрясти.

Долгие месяцы он ходил из города в город, и кругом терпел неудачу. Балконы и лепнина слились в одну сплошную детскую картинку – в маленьких поселках ловить было точно нечего. Запомнил только, как в одном городе, он уже не помнил в каком, ему удалось стащить с прилавка какой-то сладкий рулет. Медовая сдоба липла к пальцам и растекалась под языком – он чуть не откусил его, честно-честно, пытаясь не съесть все и сразу. Растянул почти на неделю, отламывая по крошке, даже когда булочка начала покрываться пушком плесени. Хотел принести немного с собой обратно, девочке. Он бережно завернул половину в тряпицу и спрятал за пазухой. Плесень – это ничего. Плесень можно счистить ножом, а этот божественный вкус не заменит ничего. В конце концов, он нашел лекарство. А Рааг знал, что все зелья на вкус хуже вареной редьки, и надеялся, что такая мелочь – половинка рулета – как-то сгладит пилюлю девчонке. Она же поправится. Он обещал успеть.

Держись, Len'alas lath'din.

С высоты Рааг приметил подходящий камень, спикировал вниз и выпрямился на своих двоих. Его качнуло, он резко накренился вперед, оперся руками на колени. Морозный воздух обжег легкие, кусал за нос и уши, забирался под плащ. Лететь несколько дней подряд с небольшими остановками было плохой идеей. Организм требовал отдыха, на который совсем не было времени. Неистово тошнило, чем-то кислым и вязким. Что он ел в последние дни? Когда он ел в последние дни?

Рааг сглотнул, заставил себя выпрямиться и размял затекшие мышцы. Это ничего. Такой мороз взбодрит кого угодно. Трава, казалось, хрустела под его сапогами как тысячи хрустальных игл, когда он почти бегом шел знакомыми тропами к стоянке клана.

Но было пусто. Только промерзлую землю бороздили следы аравелей. Клан ушел, и ждать Раага они не стали.

- Песья кровь, - Ворон опустился на колени, дотронулся пальцами до шрамов земли и вздохнул. Они ушли уже давно, и догонять их сегодня не было никакого смысла. Он мог позволить себе передохнуть, хотя бы день. Потом он их найдет, благо клан всегда оставлял достаточно следов для тех, кто знал, что искать.

Сумерки сгущались быстро, стоянку накрывала прозрачная зимняя тьма. Небо еще подсвечивалось солнечными лучами, и Рааг разглядел в небольшом отдалении от лагеря одинокий холмик земли. Кто-то заботливо оставил на нем цветы – они высохли, лепестки почти рассыпались, но прихвативший мороз еще сохранил их хрупкую красоту.

Он опоздал дважды. Стало очень горько. Этот ребенок не совершил ничего, чтобы заслужить такой смерти. Ворон подошел к месту погребения, коснулся пальцами земли и коротко прочел молитву. Затем, расстегнув плащ, достал так бережно хранимый сверток и положил рядом с почти истлевшим букетом.

Все-таки жизнь – это бесконечная череда неизбежных сожалений.

- Emma abelas, - просипел Рааг и прикрыл глаза.

Отредактировано Рааг (2020-10-25 15:31:07)

Он так глубоко ушел в мысли, что услышал чужие шаги не сразу. Досадная неосторожность. Рааг не двинулся с места, только весь напрягся и сжал одеревеневшими от холода пальцами посох. Дерево отозвалось привычным теплом, загудел щекоткой под ладонью магический импульс. Он скосил глаза. Женщина. Из плоскоухих. Невысокая, темноволосая. И очень замерзшая. На приветствие Ворон ответил не сразу, по-птичьи склонил голову и прищурился.

Первый остается Первым. Даже если не был им рожден и если по своей воле уступил это место другому. Хавен был добр к нему. Клан был добр к нему. Одиннадцать лет они прожили рядом и ноги их ходили одними путями, потребность защищать клан проросла в сердце Раага. Он не заметил, как эта простая истина обвила его вьющейся лозой, стала само собой разумеющейся. Долийцы ушли поспешно – как правило на стоянке оставалось меньше следов – словно бежали от чего-то. Или от кого-то. Эту женщину Рааг видел впервые, смотрела она волком, так что знакомство уж точно было не про доверие с первого взгляда. Знакомством, впрочем, это тоже было назвать довольно сложно. Она так и не представилась.

– Andaran atish’an, – Рааг поднялся нарочито медленно, не спуская с женщины глаз. – Если тебе была назначена встреча, то ты и правда невовремя. Долийцы уже ушли.

Пожалуй, это было интересно: зачем женщина проделала такой длинный путь в поисках клана. В том, что путь был неблизкий, сомневаться не приходилось. Мороз кусал как злой пес, и незнакомку потряхивало от холода. Стоило бы ее задержать, расспросить сперва, кто она и зачем ей нужен Хавен и его эльфы. А после он решит сам, стоит ли эта женщина того, чтобы проводить ее к клану.

Она была, наверное, даже симпатичной. Рааг в принципе не привык оценивать женщин с этой точки зрения. Взгляд внимательный и острый – охотница? Хотя у плоскоухих вся охота ведется или на шемов, или на себе подобных. А если ушла от плоскоухих, зачем ей клан? Если хочет примкнуть, то ее ждало разочарование. Хавен терпел при себе лишь одного плоскоухого, и лишь за его прекрасные серые глаза, пламень волос и незаменимое чувство юмора. Попросту говоря, к Раагу он привык. Даже разрешил продолжать время от времени жить вместе с кланом, хотя это противоречило всем эльфийским традициям. Рааг шутил, что он остался кем-то вроде старой любимой курицы, которая, как оказалось, совсем не умела нести золотых яиц, а зарезать ее было жалко.

Хавен не был как тот, другой, из-за которого они с мамой ушли. Хавен сказал, что семья остается семьей. По крайней мере до тех пор, пока Рааг продолжал чтить все остальные эльфийские причуды. И он старался как мог.

– У тебя нос как волчья ягода. Вставай, подумаем, как тебя согреть, – нарочито простодушно обронил эльф и хихикнул. В глазах его заплясало напускное веселье. Он заставил себя улыбнуться, и протянул женщине свободную руку, чтобы помочь подняться. Потом, запоздало отметив, что последняя фраза прозвучала двусмысленно, поспешно добавил. – Надо бы хвороста собрать. Даже если твое дело – вопрос жизни и смерти, сдается мне, долийцы ушли уже достаточно давно, чтобы ночь что-то решала. Идти в такой мороз будет настоящим самоубийством.

Отредактировано Рааг (2020-10-24 23:24:15)

Вот уж и правда, волчья ягода.
Рааг слышал про Волка, но никогда не обсуждал это с Хранителем. После гибели Тавена и Эмалиена его все больше волновала преемственность роли хранителя клана. Рааг артачился и предпочитал лишний раз и вовсе не попадаться Хавену на глаза. Какой из него, в самом деле, хранитель. Душа его была располовинена с самого начала, и хотя он был привязан к клану и самому Хавену в частности, с каждым годом мир вокруг манил его все больше, и Рааг с каждым разом улетал все дальше от долийских стоянок.

Хавен все хмурился, смотрел куда-то сквозь Раага и спрашивал: "Где же ты, мальчик? Я совсем не вижу тебя". Рааг не очень понимал, о чем он говорит. Он ловил свое отражение в весёлом беге ручьёв – из воды на него осуждающе смотрели глаза его mamae. Вот же я. И она тоже здесь, прицепилась ко мне, как пиявка.

Жизнь за пределами замкнутого долийского мира его завораживала и удручала в одночасье. Ему доводилось бывать в Эльфнажах, и зрелища печальнее он не видел. Жалость мешалась в его сердце с брезгливостью. Пожалуй, лучше было всю жизнь давиться кореньями да стаптывать сапоги в пути, у которого не было ни конца, ни цели. Но жить как крысы, и с крысами брататься – созерцание оставляло лишь горький привкус отчаяния, серого, как лица городских эльфов.

– Мис, значит. Я Рааг. Клан молился Волку. Но не было ни ответов, ни помощи. Проснулся, ты погляди. Enansal...

Ворон опустился перед кострищем,  отложил посох в сторону и снял с плеча извечную торбу. Ослабив тесьму, засунул руку почти по локоть, достал пучок сухой травы, придирчиво поднес к самому носу, чтобы в следующий момент оглушительно чихнуть.

– Seth'lin! Прошу прощения. Эти проклятые травы меня добьют.

Он вытер набежавшую под нос воду тыльной стороной ладони и вернулся к формированию кострища. Затем, раскрыл ладонь и коротко пробормотал заклинание. Не любил он творить огонь, ох как не любил. Но замёрзнуть и заболеть хотелось еще меньше. Весёлые всполохи заплясали между пальцами, взвились вверх искры и жадно набросились на сухие ветки. Рааг зябко потер ладони и полез обратно в свой мешок. Кажется, у него еще оставался ломоть-другой вяленого мяса и пару кусков хлеба.

– Чем богаты, держи, – он всунул Мис в руки кусок мяса, а сам запихал себе в рот кусок уже черствеющего хлеба и продолжил уже с набитым ртом, – Я Ферфый... тьфу, я Первый Хавена. Вернее был Первым, но кроме меня все равно никого не осталось, так что выбор у него невелик. Я уле... уходил по... делам. Всяким. Чрезвычайно важным, какие еще дела могут быть у Первых, правда, – у эльфа сорвался нервный смешок, он подставил ладони к огню и прокашлялся. – Сам удивлён, что не застал их на месте. Должно быть, еды совсем не осталось.

Рааг продолжил методично жевать и слушал слова Мис, тихо хмыкая себе под нос. Вернуть магию. Разве Мис не знает, что в кланах не бывает ни вторых, ни третьих, ни прочих порядковых номеров. Закон один: Хранитель и его Первый, сменяющие друг друга в безжалостном потоке времени. Хотя откуда ей было знать. Но если она не врёт, сколько жизней можно было бы спасти.

– Должно было произойти что-то ужасное, если женщина пошла на войну, правда? Ведь говоря "вернуть", Волк имеет в виду далеко не вежливую просьбу, я прав? Что у тебя забрали?

Отредактировано Рааг (2020-10-25 12:56:37)

Месть была не самой плохой причиной. Шемы тем и славились: отнимали жизни родных и близких. Всё их существование было камнем, брошенным в спокойную воду – далеко расходились круги по воде, последствия их жадности, жестокости и прочих пороков. Эльфы не сильно от них отличались, были среди них и жадные, и жестокие, и лживые. Убийство ради убийства – всеуничтожающая бессмыслица. Но было ли дело в жесткой руке Хавена, или в чем еще, но клан никогда не убивал никого ради забавы. Рааг не знал, находили ли люди смерть забавной, но они несли ее везде, где на земле оставались следы их поганых ног.

– Shemlen и их игры, в которых победитель становится проигравшим за один удар сердца. Я слышал, - Ворон фыркнул и дернул плечами. – Долийки охотятся, чтобы помочь клану. Я не думаю, что… Впрочем, я должно быть и правда мало знаю об этой вашей орлесианской Игре. Я наблюдал, как забавляются da’len, как бегают и смеются. Думаю, мне бы не хотелось, чтобы они играли в чужие жизни. Это… Неважно. Я и правда ничего об этом не знаю. И не уверен, что хочу.

Он замолк и задумался, глядя на веселую пляску пламени. Искры взлетали вверх, ветер кружил их и уносил куда-то в ночь. Давным-давно Раагу казалось, что, добравшись до неба, эти искры становятся звездами. Ему нравился их молчаливый спокойный свет. Пламя отражалось в его прозрачных водянистых глазах, подсвечивая их неровным янтарным теплым светом.

– Почему… – Ворон рассеянно моргнул, скосил глаза на Мис и печально улыбнулся. – Шемы играют не только в своих замках из стекла. Вот тебе и весь ответ, Мис. Долийцы совсем не хотят играть в их игры. – Потом улыбка его стала на мгновение веселее. – Жуй-жуй, тебе полезно. Ничего другого все равно нет. Я постараюсь найти к утру что-нибудь более свежее, но не могу быть уверен, что мне улыбнется удача. Зима не благоволит охотникам.

Эварунис.
Раагу нравилось, как звучит это слово. Он прокатал его на языке и в задумчивости прикусил губу. Но если он не бог, значит их и вовсе никогда не существовало? Означало ли это, что все те знания, которые клан берег и лелеял как сокровище, были ложью? Как мертвый родственник, которого везут за собой, спрятав где-то на дне аравели. Нужно было рассказать об этом Хавену. Рааг не мог знать, как Хранитель отнесется к подобной новости. Долийцы были горды, и такое известие могло сломать их. Тем не менее, Ворона это открытие удивительным образом успокоило. Помощь от мага казалась куда реальнее, чем от богов. Ему все чаще думалось, что если они и были, то давно забыли о своем народе.

Рааг мягко улыбнулся Мис и внезапно для самого себя весело рассмеялся. Сама того не зная, она очень верно описала его жизнь в последние годы.

– Стало быть, следую. Все никак им от меня не отвязаться, как пришел с десяток лет назад, так и прилип к ним как банный лист. Но, – он замялся и немного смущенно почесал затылок, – не думаю, что я самый лучший попутчик. Я не хожу пешком. Было бы странно, если бы Рааг, – он намеренно слегка насмешливо выделил свое имя, – топтал землю на своих двоих. Есть много других дорог. Но я подумаю над твоими словами, зимняя ночь длинна.

Эльфийка все еще мерзла. Он видел, как дрожат ее плечи, в Халамширале ей явно не приходилось ночевать под открытым небом. Можно было, конечно, перекинуться каким-нибудь животным, так переждать ночь им обоим было бы в разы легче. Но Ворону нужен был отдых, да и хворост сам собою в костер прыгать не станет. Эльф скосил глаза на те ветки, что собрала Мис, и прикинул, хватит ли их до утра.

– Иди сюда, – он слегка неуверенно раскрыл объятья и изобразил на лице самое равнодушное свое выражение. Уши предательски горели. – Ты совсем замерзла. Если простудишься, точно не сможешь за мной угнаться.

Отредактировано Рааг (2020-10-25 14:48:33)

Мис была как опасный тонкий клинок. Хотя, пожалуй, клинок сам по себе – лишь вещь. Эта – быть может, даже красивая. Рааг вновь фыркнул и принялся энергично растирать руками спину и плечи эльфийки. Была бы какая шкура, или хотя бы добрый плащ с меховым подбоем, можно было бы ее завернуть. Так и гляди, перестала бы так дрожать.

Он покачал головой и прищурился. Сколько ярости в таком маленьком теле.

– В мире много... дерьма и без шемов, Мис. Если мстить всем подряд – от тебя ничего не останется. – Рааг тяжело вздохнул и нахмурился, словно вспомнил что-то неприятное. Взгляд его затуманился, по лицу пробежала болезненная судорога. На мгновение его черты отразили всю скорбь мира. Он медленно моргнул, отгоняя наваждение, и добавил, – если сжигаешь мост, убедись, что ты на нем не стоишь. Хавен так говорит. Да я и без него это знаю.

Он невольно напрягся, почувствовав руки на своей спине. Чужие прикосновения щекоткой бежали по лопаткам вверх-вниз. Рааг невольно вздрогнул и сглотнул. По затылку побежали мурашки. Он никогда не взаимодействовал с женщинами вот так. Сначала было не до того, а после он был больше занят обучением с Хранителем. Тот всегда говорил, что необученный юнец слишком нестабилен, и как важен контроль над эмоциями. Так что молодой эльф поначалу вообще избегал подходить к кому бы то ни было, а после насколько привык к женщинам клана, что почитал их за родственниц. А по отношению к родственницам ничего нигде не екало.

Рааг косо посмотрел на затылок Мис уткнулся носом в ее макушку. Волосы пахли сталью и чем-то еще, для чего у Ворона не было подходящего слова. Пожалуй, это было неправильно. Они едва знали друг друга. Рааг успокоил себя тем, что ночь действительно очень холодная, так и что плохого в том, что в его объятьях теплая уставшая женщина. Хорошего в этом было явно больше.

– Ты в моих руках, – эхом повторил он и слабо сжал женские плечи. Мысль о том что на самом деле этот клинок лежит в руке Волка, Бриалы или кого еще растаяла от чужого тепла. Из темноты за их спинами укоризненно смотрели белые полуистлевшие цветы. Рааг чуть не задохнулся, вздрогнул и дернулся в сторону, чтобы затем еще сильнее сжать Мис, схватиться за нее, как за спасительную соломинку. Он же в самом деле не способен никого удержать. Все, к чему Рааг прикасался, рассыпалось пеплом, растворялось как предрассветная дымка. Еще никогда в жизни у него не получалось сохранить ничего хорошего. Хотя этого хорошего было - так, крупицы. Так что, когда Мис спросила про оборотничество, Рааг чуть не расцеловал ее от облегчения.

– Ага, это меня Хавен научил. Он хотел, чтобы я стал следующим хранителем, да только у меня нет к этому ни охоты, ни таланта. То ли дело превращаться в животных. Я не только в ворона могу, еще в лиса-хитролиса, или енота, или в хорька. Как-то превратился в крысу, вот крику было, ха, видела бы ты эти лица! Но вообще птицы мне всегда нравились. Они такие... свободные, – Рааг выдохнул, глаза его заблестели, словно ребенок рассказывал о любимой игрушке. – Никаких тебе обязательств, знай летай себе над миром и не знай горя. А он внизу такой маленький, этот мир, словно ненастоящий. Ты только представь, Мис, – Рааг обхватил ее лицо руками и заглянул в глаза, продолжая возбужденно тараторить. – Весь мир – твой, и ты ему ничего не должна. Весь этот лед, или огонь это... Несет в себе больше зла, чем пользы. Это такая ерунда. Вот это настоящая магия. Быть свободным, как ветер.

Отредактировано Рааг (2020-10-26 06:49:36)

Рааг покачал головой и печально улыбнулся. Видно, они и правда друг друга в этом не поймут. Хранитель учил его, что месть — это как шагать по трясине. Делаешь второй шаг прежде, чем завершишь первый. И цепь этих шагов бесконечна и не знает конца. Но может дело было в том, что Ворон, в отличие от Мис, не заблуждался в том, что послужило причиной всех его несчастий. Главный кошмар — это ты сам из прошлого. По логике, следовало бы первым делом избавиться от себя самого. Ворону жить нравилось, поэтому осталось лишь принятие, за которым пришло спокойствие. Живи так, чтобы каждый завтрашний ты смог дать ценный урок тебе вчерашнему. И простить его.

Не убиваемое мальчишество требовало немедленно показать этой странной женщине какой-нибудь фокус. Но Рааг понимал, что завтра их ожидает трудный день в пути, и ему нужен был отдых. На ворона она еще насмотрится, и даже успеет несколько раз его проклясть. В птичьей форме болтливость эльфа никуда не пропадала, и его не очень заботило, что хриплые врановые вопли никто не понимает. Почему-то с мыслью, что завтра они продолжат путь вместе казалась естественной. Удивительное дело, ей даже не пришлось его сильно просить. В крайнем случае, чем утешал себя эльф, он может повести ее совсем в другую сторону. Если хоть на секунду усомнится в том, что она не причинит вреда клану.

— Я не сказал, что я не хочу, Мис, — пробормотал он и откинулся на спину. Вот по этому он и не общался с женщинами. Когда он спрашивал, долийки говорили, что за женщинами принято ухаживать. Цветы там, или продемонстрировать свою доблесть и полезность для клана. Мис же хотела — чего? Рааг не понимал и был в замешательстве. Вот так вот просто? Да разве бывает так?

— Ты не понимаешь, о чем просишь. И кому предлагаешь, Мис. — Рааг перекатился на живот и подставил руки к огню, он начал лизать его пальцы. Кожа моментально покраснела. — Однажды я причинил большую боль женщине, которая была очень для меня важна. Я разозлился на нее. Очень сильно. И… — он держал руки так долго, как мог. Наконец с шипением одернул и раздраженно посмотрел на костер, огонь никогда его не слушался. — Я уже достаточно зла причинил. Не хочу навредить кому-то еще. Магия опасна, Мис. Я могу быть опасен. Так что не суй руку волку в пасть, никогда не знаешь, укусит ли.

От земли тянуло холодом, и эльф зябко поёжился, провожая Мис задумчивым взглядом, наблюдая за тем, как она готовится ко сну. Может и правда стоило пойти у нее на поводу. Это был не самый плохой способ согреться. Рааг мрачно выругался себе под нос, снова сел, подтянул ноги к груди и обхватил руками колени. Он прождал почти час, молчаливо гипнотизируя взглядом костер. Мис ворочалась с боку на бок, видно все никак не могла уснуть. Ему было ее даже жаль. Наконец она, кажется, затихла. Уснула или нет — он не знал, а проверять боялся. Рааг поднялся на ноги, растер онемевшие от мороза руки и ноги. Сделал несколько шагов в сторону палатки и замер в нерешительности. Пожалуй после того, как он, сам не зная, ей отказал, это было бы верхом наглости. Нет, сначала он добудет еду, а после уже подумает над перспективами греть Мис. Эльф подкинул в костерок еще хвороста — пламя вскинулось, круг света и тепла заметно расширился. Затем, еще раз оглянувшись на, как ему казалось, спящую Мис, он взял разбег, на ходу оборачиваясь в форму, пригодную для охоты. Вдохнул и выдохнул, чтобы сосредоточиться. Право же, должен же быть в округе хоть один кролик. Или хотя бы какие-никакие мыши. С голодухи можно и мышей сожрать.

Мелькнул рыжий хвост и скрылся во тьме. Петляя, Рааг ушел на охоту. Запахи даже зимнего леса оглушали и сводили с ума. Рааг на мгновение остановился, навострил уши, чтобы затем припасть к земле и броситься, стремительный, как долийская стрела, на их с Мис потенциальный завтрак.

Он вернулся спустя час или два, оставил заячью тушку в поле своего зрения и свернулся пушистым клубком возле Мис. Прикрыл глаза и, кажется, задремал ненадолго. Сейчас, он обернется обратно. Через минуту. Или еще через одну минуточку.

Отредактировано Рааг (2020-10-26 13:59:05)

Похоже, он все-таки задремал, не соизволив вернуться в привычную форму. Опрометчиво, но вполне ожидаемо, с таким подпухом и хвостом холод был не страшен. Ему снилось что-то приятное, откуда-то из детства. Кто-то улыбался, было много смеха, а стволы деревьев казались бесконечно высокими. Такими большими, что закрывали небо. Он бежал, на двух ногах, или на четырёх, уже не разобрать, сквозь косой полуденный свет, разрезал его, как тот солнечный мармелад, что он видел однажды у каких-то торговцев, но уже не мог вспомнить где и когда. Он оторвался от земли, и взлетел, над этим лесом, над этим обволакивающим тёплым светом. Небо звенело, как сотни серебряных бубенцов, сливаясь в одно неясное: "В руках, в руках, в руках". А в чьих руках? У него же крылья, или лапы, или все таки руки, а потом снова крылья. Все смешалось, и не понять, кто был, когда и кем. Он взлетал все выше и выше, пока вдруг небо не перевернулось, став черным, как матовое стекло, и чьи-то глаза, сталь и дерево, колко с осуждением не посмотрели ему прямо в сердце.

– Рааг? Это ты?

Он встепенулся, дёрнул ушами и повернулся на голос. Мис уже проснулась. Похоже, ей снился тяжелый сон, под глазами залегли глубокие тени. Он коротко фыркнул, поднялся и со вкусом потянулся. Отряхнувшись, осторожно потянул носом, тявкнул и сделал осторожный шаг навстречу.

Было еще темно, видимо, проспали они не долго. Рааг, молчаливо поднырнул под женские руки, и позволил себя погладить. Подставлял то один бок, то другой, демонстрируя все великолепие своего нового обличия. Как пушит мой хвост! Как изящны мои лапищи! А эта мордочка – у, разве есть в лесу лиса прелестнее меня!

Он так развеселился, что упустив на мгновение контроль над собой, цапнул Мис за руку. Это была случайность и только, но Рааг вдруг испугался, вывернулся, в процессе обращаясь обратно, возвращаясь в тело, у которого было всего две ноги и точно не было таких острых зубов.

– Откуси Фен'Харел мне голову, прости! Я не хотел, правда. Очень больно?

Он схватил Мис за руку, и дёрнул на себя, вывернув руку так, чтобы на нее попадал свет. Укус был не абы какой, но все-таки скверный. Эльфа захлестнуло жгучее чувство вины. Вот опять он все испортил.

– Прости, о, прости меня. Мне так жаль.

По наитию, как в детстве, он коснулся раны губами и несколько раз подул, словно это могло как-то помочь. Затем, для верности, поцеловал еще раз. Чтобы через секунду стать алее, чем маков цвет. Женскую руку он не отпустил, только посмотрел на Мис исподлобья, затравленно.

– Я не хотел, – сипло прошептал он, и ослабил хватку. Сейчас она должна его ударить. Как пить дать, ударит. Ничего, он заслужил. В очередной раз чья-то боль была на его совести.

Отредактировано Рааг (2020-10-26 20:16:52)

Жаль, что он не был силён в целительстве. Лишь в систематическом вредительстве. То, как она его назвала. Рааг знал, что значит это слово. Мерзавец – что ж, именно так он себя и чувствовал. Мерзавцем. Хранитель был как всегда прав в своих наставлениях.

Он суетливо вскочил и бросился прочь из палатки. Холодный воздух моментально обжег лёгкие. Эльф запнулся, чужие липкие голоса настигли его из тьмы, заворочались в груди полозами, забирались под кожу. Затянули свою старую песню. Не виноват, не виноват, не виноват.

Он зажмурился и закрыл уши руками. Топнул в ногой, гневно воскликнул, обращаясь к темноте за пределами круга света от их костра:

– Заткнитесь! Прочь из моей головы!

Хавен хорошо учил его, но, время от времени, этот отвратительный шепот возвращался. В минуты, когда Рааг был особенно расстроен или зол. В груди проснулось мерзкое чувство. Он еще раз топнул ногой, приметил на земле свою котомку и прицельно, все еще злясь на самого себя, ее пнул. Торба, описав короткую дугу, пропала в темноте. Что-то разбилось, но эльф не придал этому значения. Стало немного легче.

Не надо было ее слушать. С самого начала нужно было уходить от этой...

Рааг вздрогнул, когда ему показалось, что на мгновение пламя за спиной вспыхнуло ярче, чем было до этого. Он до боли прикусил щеку изнутри, рот моментально наполнился кровью. Ее металлический вкус отрезвил и вернул ясность мысли. Нужно было что-нибудь простое. Мешок. Корень. Это уже больше похоже на правду.

Он заставил себя медленно вдохнуть и выдохнуть.

Вдох-выдох, птаха.

Вдох. Выдох.

Ее зовут Мис. И ей нужна твоя помощь. Из-за тебя. Так что дыши, медленно, и помоги ей. Поддавшись гневу, пусть даже на самого себя, ты лишь умножишь те беды, что и так следуют за тобой по пятам.

Он наугад пошел туда, где, как ему казалось, должен валяться его многострадальный мешок. Опустился на корточки и принялся собирать рассыпавшиеся вязанки полыни и мяты, блестящие круглые камушки и прочий мусор. Птица она и есть птица, что с него взять. Эльфийский корень нашёлся, правда совсем немного. И у Раага не было ничего, чтобы его размять, даже отдалённо похожего за миску. Зато нашлось кое-что другое.

Губит людей не спирт, а не вовремя продизенфицированные раны. Он скептически поднял треснувшую бутылку с болавшейся на дне мутной жижей перед собой, вынул зубами пробку и попробовал. Моментально закашлялся, сплюнул все еще кровавую слюну, глаза залезились. Права была Нисса, когда тайком собирала его сумку. Настанет тот день, когда непьющий, или врущий о том, что не пьёт, возрадуется тому, что у него в наплечной сумке есть добрый спирт. Он подхватил бутыль – жидкость моментально пропитала ему одежду, и Рааг брезгливо поморщился – оставшийся корень и поспешил обратно к Мис.

– Так я теперь в твоём списке мести? Если ты, конечно, ведёшь список. – деловито осведомился он, пряча за шутками кусающее чувство вины.– Корня немного, зато я нашел самую настоящую отраву, кажется, когда-то тут была надпись "Мучительная смерть", но я уже, честно, не помню. На руку должно хватить. – Затем продолжил, уже серьезно, – я теперь тебе должен. Проси что хочешь.

Рааг опустился перед Мис на колени и, повторно взяв раненную им кисть в свои руки, развернул ее ладонью к себе и несколько раз тихонько подул. Облегчить страдания эльфийки у него никак бы не получилось. Он не только не владел никакими целительными чарами, но даже зачаровать прохладу был не в силах. Да и это было бы настоящим издевательством. Сейчас, когда на дворе такая погода. Так что эльфу оставалось лишь баюкать чужую руку. Он заворчал себе под нос какую-то присказку. Нисса так делала, когда он, будучи мальчишкой, по дурости разбивал себе колени, ладони и многострадальный лоб. Она тогда брала его в свои ладони, и начинала тихонько бормотать. Что-то про то, чтобы у Раага ничего не болело, а вся хворь переходила на Ужасного Волка и проклятых шемов. Была ли заключена в словах какая-то сила — вряд ли. Но каждый раз боль как будто бы утихала, и становилось легче. Наверняка это был какой-то особый вид магии, доступный только матерям. Может быть, что мать Мис тоже делала так, в далеком детстве, когда эльфийка еще не стала убийцей, когда с ней не произошло то, что произошло.

— Добрая, когда злишься. Ты смешная. — Ворон тонко улыбнулся и продолжил убаюкивать чужую руку. Наверняка боль дергает ее до самого плеча. Раага кусали дикие звери, любопытства ему всегда было не занимать, и залезть кому-то в пасть — было обычным делом. Впрочем, на нем всегда все заживало, как на собаке. Вшивой, поганой, непослушной собаке. — Все нормально.

Он не знал, стоит ли делиться с Мис «таким». Назойливые обитатели Тени самого его, в былые времена, пугали до чертиков. Сейчас лишь раздражали. Завеса в последние годы была совсем тонкой, так что от нежелательных собеседников приходилось отмахиваться с двойным усердием. Хавен как-то объяснял ему, что маги для них – как фонарь в глухой непроглядной ночи. Духи разного порядка могли быть очень убедительны. Хранитель был крайне удивлен тому, как юнец, которого никто не учил управлять своими силами и который хлебнул в жизни лиха, до сих пор находился в своем теле один. Рааг лишь пожимал плечами. Упертость и нелюбовь к соседству была у него от mamae. А соседство в одной черепушке могло стать еще горшим испытанием, чем бытовое. На это эльф пойти не мог. Уж лучше сразу удавиться.

Хавен много лет ковал Раага, как меч. Магия Раага должна была звенеть чисто, и, по необходимости, быть такой же смертоносной, как клинок. Но Рааг все равно «фальшивил». К тому же полагал, что страх ранит гораздо глубже меча, и продуктивнее было бы напугать соперника и унести ноги прежде, чем завяжется потасовка. Тогда-то он и решил научиться обращаться в медведя. Грозные меховые великаны — эльф трепетал и восхищался. Вот уж действительно, стражи леса. Ни один зверь не сравнится с ними в силе, и всякий, кто встретит медведя в лесу, начнет удирать прежде, чем решит помериться с ним силами. Но вышло, как всегда. Нареченный «вороном» лапу сосать не станет. Рааг был рожден летать, любить сыр и блестящие побрякушки. Ну и еще болтать. Что-что, а заставить эльфа в его юные годы захлопнуть варежку было тяжелее, чем друффало изобразить вышколенный «орлесианский-шаг».*

Несложно было представить, как отреагирует Мис на его честность. «Знаешь, дорогуша, тут со мной демоны болтали и посоветовали спалить тебя да прикопать тут за соседним кустом. Кстати, я так поступил со своей мамашей. Ты не знала?». При таком раскладе попасть в «список мести ужасной и смертельно опасной прекрасной Мис» было бы гораздо проще, а попадать туда Рааг совсем не хотел. Помереть всегда успеет, так и чего почем зря… Он невольно рассмеялся своим мыслям. Ужасного Волка они уже упоминали. Вот и пролилась кровь — закон вещей был един.

— Все нормально, — повторил он и улыбнулся шире, стало видно, что зубы у него перепачканы кровью, — так, наша долийская ерунда. Дикие лесные маги, знаешь, крики под луной, общение с невидимыми друзьями, магия крови…

Эльф не удержался и фыркнул. Все еще на коленях, он развернулся в палатке и нашел наощупь сумку Мис. Посмотрел на нее с вопросом. Достать припарку самому было бы сподручнее, но копаться по чужим вещам он не привык. Было в этом что-то уж совсем низкое. 

— Шучу, нет у меня никаких друзей. А магия крови — это противно. Словно влезаешь с головой в бочку с опарышами. Не спрашивай откуда, я просто знаю. В смысле про опарышей. Не про магию крови.

Рааг бы свернул себе шею прежде, чем росток мысли о ее (магии крови) допустимости окреп бы в его сознании. Нет, в самой магии крови, скорее всего, не было ничего преступного. Однако власть, которую она давала, легко кружила головы, дурманила и переворачивала даже самые благие побуждения с ног на голову. Рааг не хотел проверять. Он придирчиво посмотрел на рану Мис и цокнул языком:

— Вот у тебя опарышей точно не будет. Добрый был спирт, как еще тебе руку не разъел. Не удивлюсь, если этой дрянью шемы чистят посуду. Думал, ослепну.

*по аналогии с «испанским шагом» в верховой езде, введенный в рамки отыгрыша неологизм, поскольку Испании в Тедасе нет.

Отредактировано Рааг (2020-10-31 01:30:16)

- Я не над тобой смеюсь, Мис. Страшно представить, какая ты, когда всем довольна. – Рааг покачал головой и прикусил губу, чтобы сдержать невольную улыбку. Логика была, и правда, презанятной. Но может, в этом было какое-то тонкое женское коварство. Или то самое искусство Игры, которое Рааг понимал очень смутно. Был ли смысл в том, чтобы улыбаться сладко и нежно, заставить человека думать, что ты запустил его к себе под кожу, опьянить теплом и запахом тела, чтобы потом вонзить клинок ему в спину? При всей рааговской природной трусоватости, честный бой был ему все-таки ближе. Была в этом обмане та жестокость, которую он принять не мог. Глаза его на миг потемнели. Стоило верить ей до тех пор, пока она грубит ему. Пока брызжет ядом. Пока грозит превратить в подушечку для булавок. Если Мис улыбнется – она будет лгать. Будет ли она улыбаться клану? Надо было внимательно за этим следить.

Не то, чтобы Хавен вёлся на милые улыбочки. И не то, что бы Мис производила впечатление милой хохотушки. Когда ее учили улыбаться, наверняка держали перед лицом дикую кошку – уж сильно было похоже. Никаких улыбок, только оскалы. Ух зубы у нее наверняка, как вцепится… Раага невольно пробрала дрожь, от самого затылка до пяток, завязалась узлом где-то внизу живота. Ей не надо было превращаться в лису, чтобы укусить так больно, что пришлось бы залечивать магией. Кусать можно было и по-другому. Например, в душу, сердце или гордость. Или за ухо.

Рааг устыдился своих мыслей, пожевал губу и заставил себя глубоко вздохнуть. Нет, это были ужасные мысли. Особенно после того, как он ее ранил. И после того, как Мис столь бесстыдно ему себя предлагала, а он не понял, замялся, оттолкнул ее. Теперь уже сам не знал зачем. А согласился бы он, может и рука у эльфийки осталась бы цела. Какая нелепая цепь событий, и какие ужасные последствия понес за собой отказ от секса. Воздержание – худшее из зол.

- Магов крови здесь нет, Мис. И демонов тоже, по крайне мере тех, кто из Тени. Демоны прошлого всегда с нами, так ведь? В других тенях. Главное слушать не их, - Рааг дотронулся двумя пальцами своего лба, - а себя, - следом он мягко дотронулся до своей груди, туда, где было сердце.

- Они могут быть очень настойчивы, Мис. Но все их обещания – лишь дым. Тени растворяются на свету, а я не хочу раствориться. Так что я не слушаю никого. Демонов в том числе.

Разве что Хавена, и то может быть. Скорее в половину своего длинного веснушчатого уха. На слова Мис эльф вспыхнул и недовольно насупился. Впрочем, довольно быстро смягчился. Это была первая ее просьба за весь вечер. Он достаточно быстро понял, что она – не из тех женщин, кто просит. Она из тех – кто берет. Рааг тоже думал, что всяко лучше просить прощения, чем разрешения. Но на сегодня он, кажется, уже достаточно раз сказал «прости».

- Я маг, а не волшебник, - огрызнулся он, подтянул сумку к себе и с глухим звуком уронил ее прямо перед Мис, раскрывая так, чтобы ей было удобно доставать свою припарку.  – Если бы я мог залечить твою руку, то сделал бы это сразу же, ты не подумала? Как будто мне доставляет удовольствие видеть, что тебе больно. Поверь, если бы я мог забрать хоть часть твоих страданий, я бы сделал это. Забрал бы их все, и ты бы бегала с новехонькой прелестной ручкой, махала бы своим ножиком у меня перед носом и горя бы не знала.

Он пробормотал себе под нос парочку крепких ругательств и посмотрел Мис прямо в лицо. На дне его прозрачно-серых глаз все еще собиралось грозовыми тучами плохо сдерживаемое раздражение.

- Я не неуклюжий. Последние два дня я совсем не ходил на двух ногах, а меньше часа назад у меня их было четыре. Я могу быть тихим как галла, и быстрым, как галла и… - Он сморщился, гневно засопел и совершенно внезапно для самого себя снова покраснел от смущения. – Ты уверена, что ты не колдунья? Будишь во мне мальчишку, который давно спал. Какая дурость. Fenedhis. Прости. Ты права, я и правда неуклюжий.

Это все ты – добавил бы он. Это все ты, твой острый взгляд. Он словно обрезает те нити, на которых держится мое тело. Но Рааг промолчал. Это было уже что-то слишком личное.

Отредактировано Рааг (2020-11-01 23:16:51)

- До того, как века были исчислены и поименованы, жизнь нашего народа была славной, вечной и неизменной… - голос Раага был глухим и пустым, словно эхо. Слова падали, как камни в старый колодец. Хавен множество раз рассказывал ему эту… легенду? Предание? После слов Мис уже тяжело было разобрать. Эльф довольно поздно узнал те сказания, что долийцы передавали друг другу из века в век, как величайшее сокровище, поэтому изначально был настроен к ним довольно скептически. Mamae знала немного, а Рааг – вполовину от этого. По крайней мере эти истории были ничем не хуже шемленских побасенок про Создателя и Андрасте. Если там, за земным куполом, куда не мог достать взгляд смертного существа, и сидел какой-то шем, который создал всякую пыль и травинку и затем вдохнул в них жизнь, то он, видно, обладал довольно странным чувством юмора и был такой же, как и все шемы. Без меры жесток и преисполненный уверенности в оправданности своей жестокости. Пожалуй, если шемы были созданы по его образу и подобию, или как там у них говорилось, это было похоже на правду. Вопрос про курицу и яйцо оставался неизменным.

Но даже если их всеблагой Создатель и был, проверить это было никак нельзя. Он был незрим и невидим, как дыхание весеннего ветра, от которого дыбились волосы на затылке. Волка было увидеть можно. В теории. Рааг глубоко задумался и прикинул, что, пожалуй, это может быть путешествие в две стороны. Сначала он приведет Мис к клану, а затем она приведет его к Волку. Одного. А если не приведет, если вдруг заупрямится, вскипит в ней плоскоухая гордость, он последует за ней тенью на тихих черных крыльях. Раагу хотелось его увидеть. Дотронуться. Поговорить. С каждым мгновением невысказанных вопросов становилось лишь больше. О каком рабстве она говорила? Поклонение богам – рабство? Эванурисы – все же боги, или маги? Но какой силы должен быть маг, чтобы обрушить Завесу? Скинуть ее, как ненужную пыльную халамиду. Ворон прикрыл глаза, ресницы его дрогнули. Он представлял себе мир, который очнется ото сна, пронизанный сонмом золотых искр, полный хрустального света, звенящего под пальцами, как серебряные струны. Где трава хрустит под ногами. Где вдыхаешь грудью и задыхаешься. Где открываешь глаза – и слепнешь. Потому что глаза их не приучены видеть. Потому что уши их не приучены слышать. Они забыли, или не хотели помнить. И бродили как слепые. Не искали свет, охотясь на тени.

- Я хочу увидеть Волка, - не открывая глаз прошептал Рааг, очарованный собственной выдумкой. Не существующий мир, то ли былой, то ли грядущий, полюбился ему с первого мгновения. Отпускать чудесное видение не хотелось. Эльф мучительным усилием воли открыл глаза. Слова Мис доходили до него, как через мутное стекло. Он неловко взмахнул ресницами и по-птичьи склонил голову на бок. Даже без клюва и крыльев, повадки прилипли к нему, как репей на лисий хвост.

- Клан помогает только своим. Но я – не часть клана. И не стану ею, потому что не рос среди этих татуированных упрямцев, но прожил с ними достаточно, чтобы называть их так и все еще не лишиться языка и кожи на пятках. Брякни ты такое, не удивился бы, если бы они усадили тебя голым задом прямиком в муравейник. Кажется, кто-то так делал, но я не уверен. Наверняка даже его мамаша назвала бы его сумасшедшим. – Рааг понял, что снова начал заговариваться, и на миг замолчал, вспоминая, о чем хотел сказать.

- В общем, Мис, я помогаю тебе, потому что могу. Даже если бы я тебя не ранил и даже если бы ты не просила. Для того, чтобы помочь кому-то, кто тебе нравится, не надо искать особой причины. Кажется, это называется милосердием. Не знаю, правильно ли я использую это слово.  Услышал как-то от шемов, да только, если я его правильно понимаю, сами они не сильно-то его знают. Но у шемов много слов, но все они - сгнивший орех. Чего толку их слушать.

Глаза у Мис были как темный эль. Может от того, что в палатке все еще ощутимо тянуло спиртом и лекарствами, а может потому, что кожа женщины пахла как… Пахла как Мис. Это было достаточно емкое прилагательное. Да только Рааг почувствовал себя вдруг дурным и захмелевшим, когда чужое дыхание обожгло ему рот. Губы у Мис не были мягкими, вовсе нет. Они были сухие, обветренные и искусанные. Поначалу это было медленно и достаточно влажно. Рааг и Мис чуть-соприкасалась кончиками носов, губы их то встречались, то отдалялись. Так, будто морская пена набегала на штормовой берег. Эльф прикрыл глаза, позволил себя не думать. Были только чужие губы, то близко, то мучительно далеко, и чужая рука, которая, казалось, прожигала плечо как раскаленный прут. Он почти не дышал. Все в нем замерло, натянулось, как тетива. Осторожно, как если бы он мог спугнуть Мис, Рааг дотронулся кончиками пальцев до острых женских коленей, вспорхнул мимолетными касаниями к животу, осторожно ушли на спину. Какая она тонкая. Как стебелек полыни. Вот уж и правда, горькая пьянящая трава.

Рааг сомкнул руки на талии Мис, волевым движением притянул ближе к себе и, уже увереннее, смял женские губы. Почти что укусил, сразу же извинился и принялся осыпать беспорядочными поцелуями чужое лицо: щеки, глаза, нос, губы, шею и опять губы.

- Ведьма… Ведьма…

Мысли плавились и ускользали, как дым сквозь пальцы. Думать больше не хотелось. Ни про правильное. Ни про неправильное. Даже про золотые огни и серебряные струны. Все они были здесь.

Отредактировано Рааг (2020-11-02 22:28:56)

Рааг не видел и не слышал. Осталась только чужая горячая кожа под пальцами, общее дыхание на двоих и влажные поцелуи. Так что, когда Мис вдруг перестала отвечать на его прикосновения, внутренне он чуть не взвыл. В глазах мутилось от желания, возбуждение расходилось по телу колючими мурашками, а сердце, казалось, стучало где-то в голове, тяжело ухая в затылке. Сейчас Мис казалась ему самой прекрасной из всех женщин. Эльф сдавленно вздохнул, сжал и разжал кулаки, заставляя себя сосредоточиться на чужом голосе.

— Вот опять ты решаешь за меня, прекращай, — буркнул он и мягко поцеловал женщину в лоб. Сердце сжалось в болезненный узел от жалости. Какая печальная судьба и как много пришлось вынести этому стеблю. Вывод, конечно, был смешной. Впрочем, в нем он внезапно увидел самого себя, и стало смешно и горько. Рааг тоже не подпускал никого к себе близко, но он и правда мог быть опасен. Осуждающее лицо Хавена встало перед ним как наяву. Хранитель поджимал губы, скрестил руки на груди и указал куда-то за спину Раагу. Он обернулся. Под ногами чавкала земля, разбухшая после недавнего ливня. В нос ударил запах паленой плоти. Эльф рассеянно посмотрел на свои руки – меж пальцев все еще блуждали языки пламени, ластились, как как верные псы, облизывали ладони не обжигая. Он узнавал это место. Проклятый собачий край. И проклятая seth’lin, что была его матерью, чье скрюченное в судороге, обугленное тело было прямо у его ног. Рааг криво усмехнулся и от души его пнул. С противным хрустом череп отделился от позвоночника и покатился по выжженной траве, завалился за десять шагов и вперился в Раага пустым осуждающим взглядом. Стало как-то жутко. Что смотришь, поганый ты кусок дерьма? Чего хочешь добиться? Совесть Раага молчала, только где-то внутри вскипало мрачное злорадство. Вот так-то. Он здесь, а seth’lin глубокой прожарки давно уж пошла на корм червям. Только ухмылялась почему-то она. Черный от гари череп щерился и, казалось, потешался над Раагом. Словно знал что-то такое, что заставляло Ниссу на том свете плясать и веселиться. Лязгнула челюсть и посыпались на траву гниющие зубы:

— Ты мне очень нравишься…

— Что?

Рааг рассеянно моргнул. Мис смотрела на него виновато и затравленно. Не было ни черепов, ни запаха псины. Но были слезы – он увидел их тень в глазах Мис, хотя она и поспешила от него отвернуться. Он перенес вес на руки, навис над женщиной и коротко поцеловал ее в уголки глаз, собирая набегающую влагу. Боится за него. Наверное, видеть отражение своей боли в чужих глазах было для нее пыткой. Видеть жалость или отвращение. Кто-то обидел ее, или она сама придумала это, ретранслировав неприязнь к собственному телу на других. Должно быть до этого она спала сплошь с зеркальными людьми или эльфами. И она все еще решала за него. Раага вдруг захлестнула странная незнакомая ему до этой поры нежность. Он коротко поцеловал Мис в лоб, затем в нос, затем в уголок рта.

— Emm’asha. Не знаю, с кем ты делила постель до меня, но они были страшными глупцами, если не объяснили тебе простую вещь. Твои шрамы, — Рааг поцеловал Мис за ухом, провел языком по шее, мазнул дыханием подбородок, — это твоя история. У всех нас она есть. Я хочу тебя не потому, что ожидаю увидеть кожу из белого гладкого камня, как у древних прекрасных статуй. Мне нравится, как ты пахнешь. И нравится, как ложится на твои щеки косая тень от ресниц, когда ты прикрываешь глаза.

Рааг пытался целовать ее так, чтобы она поняла. Слова всегда были лишь бледным отзвуком мыслей. Он не сомневался, что Мис поймет лишь то, что хочет услышать, поэтому было необходимо развеять ее сомнения. Он обхватил ее здоровую ладонь, поднес к губам и начал медленно, вдумчиво целовать каждый палец. Слова срывались глухо и хрипло.

— Я уже сделал тебе больно сегодня. Если мои прикосновения для тебя мучительны, я пойму. Но, — он поцеловал ее туда, где на тонкой коже пульсировала тонкая синяя венка, — если лишь память приносит страдания, я могу помочь забыть. На какое-то время. Я создам для тебя новые воспоминания. Я хочу, чтобы ты увидела себя моими глазами, Мис, запомнила, и запомнила хорошенько. Прямо-таки зарубила себе на носу. Женщина красива не потому, что так говорит ей зеркало. А потому что разглядела это в глазах смотрящего. Смотри внимательно, Emm’asha. Я помогу тебе себя рассмотреть.

Отредактировано Рааг (2020-11-04 20:56:14)

У Мис были глаза, как сильверит с медной поволокой. Цепкие и холодные, как у хищной птицы, но вместе с тем томные, чуть мутные. Странное было ощущение. Такие глаза были у тех, кто ожидает удара в спину всегда, даже когда находится в безопасности. Это задевало, но эльф не мог ее за это винить. Прошлое оставалось неутомимой гончей, с пеной у рта и налитыми кровью глазами. Раагу хотелось бы думать, что Мис была как галла. Грациозная и легкокостная. Но она была волчицей: молодой, озлобленной и неизменно подозрительной. Во многих вопросах, может статься, искушенной гораздо меньше, чем Рааг, который рос сорняком в поле. Во многих, но только не в плотской любви - в этом он был уверен точно. У него вспотели ладони. Эльфа внезапно взволновал тот факт, что у Мис, наверняка, были любовники всяко опытнее и искуснее, чем он. Наверняка делали с ней такое, от чего пальцы на ее маленьких ступнях сводило судорогой. Такое, что заставляло чужие имена срываться с ее уст снова и снова. В сердце укололо и отпустило. Ворон не питал никаких иллюзий по поводу женской целомудренности, чайничков, ключиков и замочков. Он искренне считал, что такие байки придумали те мужики (шемы), у которых мучительно свербело в штанах, но которым патологически никто не давал. И вместо того, чтобы заподозрить у себя лобковых вшей или еще какую проказу, они организовывали одиночные пикеты, на которых скандировали: "Все бабы - шлёндры позорные". Потом учили этому своих детей, а те учили своих детей. В итоге вырисовалась весьма занятная идеологическая система, в центре которой стояла женщина, и каждому предлагалось кинуть в нее камень, чтобы не повадно было. Охотников находилось достаточно, хотя были и исключения, которые предпочитали камням цветы. Но за время своих странствий Рааг видел достаточно несчастных женщин и паскудных мужчин. Достаточно, чтобы решить, что он никогда таким не станет, по крайне мере постарается.

До сих пор женщины не интересовали его по самым разным причинам. Не только наставления Хавена были причиной. Маг считал многих из них весьма красивыми, обольстительными и мягкими, но нравились ему, как выяснилось, женщины совсем иного сорта. До Мис ни с кем, как говорится, не ёкало. А Мис была сухой, жилистой и совсем не мягкой, как снаружи, так и, пожалуй что, внутри. Но Рааг готов был позволить откусить себе ухо тому, кто скажет, что под умелыми руками эта женщина не становилась податливой, как воск. Он надеялся, что под его ладонями она будет такой: упругой, но послушной. Бархатной, как шкурка дикой кошки.

Пальцы слушались плохо. Сложно сказать, от волнения или от желания. Проклятье, и кто только придумал эти маленькие пуговицы?! Откуси Фен'Харел руки таким умельцам. Надо было бы вызнать заблаговременно для таких случаев магическую формулу, которая позволяла бы мановением руки сбрасывать одёжку с девичьих станов. Красиво было бы. Але-оп, красавица, смотри-ка, твоя одежда сама убежала. Голая функциональность, и никаких петелек и крючочков. И... Ай, да будь прокляты эти пуговицы дважды!

Рааг на долю мгновения замер. Кожа Мис и правда была... страшно прекрасна. Он улыбнулся ей вкрадчиво, стремясь скрыть свое замешательство, провел мягко кончиками пальцев от ключиц до пупка, задержался на границе брюк и вновь летящими касаниями поднялся выше, огладил грудь. Кожа была, как он и думал, - бархатной, нежной. Рааг опустился, нежно поцеловал живот Мис, поднялся к груди.

- Ты прекрасна, Vhenan'ara.

Коснулся горячими губами ареол, чуть прикусил набухший сосок и покраснел до самых кончиков ушей, смущенный своей смелостью. Это она так рада его видеть, или всему виной кусачий холод? А была ли разница? Мис была, как волны теплой реки. Вся здесь, вся в моменте. Ему хотелось так думать. Быстрыми касаниями Рааг гладил ее живот, руки, сжав крепким уверенным движением бедра, притянул Мис ближе к себе. Остановился пальцами на границе штанов, словно спрашивая разрешения. Вновь огладил бедро, оставил на нем легкий игривый шлепок и, как будто бы договорившись о чем-то с самим собой, прикусил девичью грудь, одновременно скользнув рукой под женскую одежду. Туда, где было горячо как в топке, где кожа была такой... как лепестки у цветов.

Раагу казалось, что он сходит с ума. Мис дурманила его своим запахом, своим голосом. Демоница, ведьма, такая красивая, такая отзывчивая. Он уткнулся носом в ложбинку шеи, мазнул губами, вновь прикусил кожу и осторожно, неуверенно двинулся пальцами ниже. Он не знал, как ей нравится. А спросить, почему-то не хватало духу. Рааг поймал взгляд Мис и хрипло прошептал:

- Помоги мне. Я... Хочу сделать так, чтобы ты забыла, как тебя зовут. Но без твоей помощи мне не справиться. Мне сделать так, - он огладил пальцами мягкие влажные складки, - или так, - нашел кончиками пальцев какую-то... бусинку(?), что, и там пуговицы?! и нежно ее сжал.

Отредактировано Рааг (2020-11-09 00:16:27)

Думать получалось плохо. Мысли стали вязкими и медленными, как мед, а взгляд – мутным и жадным. Рааг тяжело дышал через нос. В собственном теле было жарко и тесно. Он на мгновение прикрыл глаза, посмотрел на Мис искоса из-под опущенных ресниц и игриво, по девчачьи, повел плечом. Откуда в нем только это взялось. Мис торопилась, и отчего-то до боли захотелось её подразнить. Эльф приподнялся, подтянул бедра Мис на себя, не позволяя ей отдалиться, чтобы она чувствовала его напряжение и желание, и глядя ей в глаза, медленно, пряжка за пряжкой, принялся расстегивать на себе нижнюю стеганую куртку. Плащ давно был отброшен и неудобно сбился где-то в районе ног. Куртка глухо упала где-то за спиной, следом отправилась и рубашка не первой свежести.

Казалось, что солнце расцеловала Раага везде, не только щеки и уши. Плечи, шея, все было усыпано мягкими веснушками. Он по кошачьи потянулся, напряглись под светлой кожей сухие мышцы. Эльф был тощ, как жердь, некрасиво выступали реберные кости. По спине пробежали мурашки. Он вздрогнул и невольно поежился. Нет, зима - явно не то время, когда стоит заниматься задорными плотскими забавами на свежем воздухе. Так было и околеть недолго. Но Мис была обжигающе горячей, и Рааг тянулся к ней, как мотылек на свет. Выскользнул из штанов, подмял женщину под себя и утонул в какой-то бесконечной ослепительной вспышке.

Бороться с желанием закрыть глаза было невыносимо сложно. Раагу хотелось сконцентрироваться на своем теле, но было так хорошо, что почти что больно. Магия отзывалась на состояние плоти. Ворону казалось, что его кровь вот-вот вскипит. Кожу покалывало: не то от плохо сдерживаемой силы, не то от женских прикосновений. Он извернулся, больно стукнулся спиной, но, ощущая затылком успокаивающую стылую землю, смог немного успокоиться. Нашарил руками бедра Мис, сжал их пальцами и, скорее по наитию, чем осознанно, продолжил направлять ее в комфортном для себя темпе. Глаза у эльфийки казались почти черными, словно сталь их неба заволокло тучами, а волосы рассыпались по плечам шелковой вуалью. Раагу показалось, что он сейчас задохнется – так красива она была. Он поднял руку, пропустил смоляную прядь между пальцами. Наверное, в них хорошо смотрелись бы украшения из перьев и бусин. Он сделает ей как-нибудь. Если, конечно, им суждено будет встретиться снова.

От этой мысли стало вдруг очень печально. Кто же они, в самом деле? Два сухих листочка, что волею судьбы столкнулись, подхваченные бурным потоком времени. Сцепились, покружатся немного, захваченные волной, и река вновь унесет их в разные стороны. Очень все-таки жаль, что своих-то перьев Рааг не хранил. Собирал в котомку всякую дребедень, а этого – не додумался. Но раньше не было необходимости. Не было еще тех эльфов, которым Рааг хотел оставить что-то о себе на память. Почему-то до боли не хотелось, чтобы его забывали. Ну или хотя бы чтобы вспоминали иногда, когда не про кого будет вспомнить. Не все же ворон – к чему-то плохому. Может это просто сам Рааг носит на хвосте неудачу.

Он вздрогнул, прокусил губу, давя низкий стон, резко снял Мис с себя и излился себе на живот. Все же он не был совсем дурачком. Подставлять Мис совсем не хотелось, да и вряд ли она была бы в восторге, пропусти он этот момент. Наверняка вновь начала бы браниться. Из груди вырвался влажный всхлип, пока Рааг пытался выровнять дыхание.

- Ах, прости, я… Ты такая красивая и я…

Ворон сглотнул набежавшую слюну, обхватил руками Мис и уложил ее на спину. Кое в чем она была не права: Рааг не многое умел сам, но о многом слышал. Не даром у него были такие длинные уши. Он мягко поцеловал Мис в живот и опустился между ее ног, привлекая к себе женские бедра и, вместе с тем, прочно фиксируя их на месте, если Мис вдруг подумает вырваться. Хотя с чего бы ей было вырываться – вороны, как известно, болтливые птицы. А язык у болтунов хорошо подвешен.

Отредактировано Рааг (2020-11-23 20:41:58)