Хамство эльфийку даже не задело, так оно было ожидаемо. Рей уж было открыла рот, чтобы с невозмутимым видом заметить, что она, дескать, не сомневается: слуги у благородных господ так вымуштрованы не попадаться на глаза, что даже и не запоминаются – да только она-то не из их числа; но не успела и слова вставить, как в полку высокородных прибыло. Кажется, её предупреждение вовсе не отменило пункт программы развлечений “разборки по-великосветски” – и магичка тем была вполне довольна.
Ах, как они сразу, без доказательств, поверили в правдивость фамилии! Эльфийке оставалось только завистливо вздохнуть: о, кем бы только сама она не представлялась, если бы не уши!..
— Должно быть, смена кругов светских на круги мажьи и впрямь не такое уж и сумасбродство, — негромко похихикала блондинка, — Чудные будут две недели, а? Ностальгические!
“У нас обеих”

На палубе Рейлис проторчит ещё долго – до тех пор, пока панорама удаляющегося города не сольётся в неразличимую на горизонте линию. Правда ли она видела перед отплытием в порту неподвижно застывшую женщину, напряжённо глядяюшую всед кораблю, иль то была игра воображения и солнечных бликов?
Теперь уже не важно. Всё получилось. На две недели жизнь на отрезанном от остального мира корабле приобрела какую-то успокаивающую определённость. Можно было выдохнуть. Не тревожиться о завтрашнем дне. Вряд ли что пара нобилей, что маслянисто блеснувший глазом капитан будут её серьёзно донимать; последнему она, ухмыльнувшись, ответила, что да, пожалуй куда лучше, чем могла бы, подумав о слугах в трюме, но почти сразу выбросила и его, и их из мыслей.

Когда же ветер сделается совсем холодным, а море – однообразным в двоелунном свете, в каюту остроухая наконец вернётся. Займётся запоздалым разбиранием вещей, а после решит занять руки и мысли иглой да пяльцами.
В другой раз, застав храмовницу за книгой, она, пожалуй, попросит ту почитать вслух. Эльфке, чьё отношение к Церкви обычно колебалось между отвращением и безразличием, не было дела до её опостылевших стихотворных нравоучений. Что ей было любопытно, так это то, к каким именно строкам обращается церковница, наверняка и без того знающая все их наизусть. Что де Брассар в них ищет?
Но сегодня на то настроя не было, и Рейлис рассеянно слушала только монотонный шум волн, пока на ткани гладью распускались цветы. Света ей хватало и от одной Евангелининой свечи. Магичка могла бы его прибавить, зажгя кристалл в навершии посоха, но посчитала, что неестественное зеленоватое сияние, пробивающееся в ночи сквозь случайную щель в досках, могло быть понято… превратно.
Конечно, само её нахождение в компании храмовницы давало крайне непрозрачный намёк на то, кем являлась эльфийка, не походящая на слугу; но Рейлис по своему обыкновению предпочла бы это лишний раз не выпячивать. Хорошо, конечно, что у продавшего им место офицера, точно заметившего посох, не возникло возражений; но ведь не каждый же матрос подписывался делить корабль с магом. А ты поди разбери, что там в их светлых головах, и нет ли риска, что если не повезёт нарваться на шторм, там не зародится гениальное умозаключение, будто виной тому – остроухая ведьма, и надо б морю её быстренько скормить?
Рейлис предпочитала такие теории лишний раз не проверять

— Ты тоже слышишь?
— Даже острее вашего, — сонно пробормотала эльфка. В мыслях вновь скользнуло удивление – слишком уж часто пламенеющий символ храмовничьего меча, казалось, начисто выжигал всю способность тревожиться о чужих слезах. Иль то касалось лишь слёз мажьих?
Саму-то Рейлис рыдания женщины нисколько не трогали. Если не считать только тонкого, мрачного удовольствия – она ведь помнила, кому они принадлежат.
— Я ругани или борьбы не слышала, — пожала плечами блондинка, натягивая одеяло повыше. Конечно, многие мужья с годами становятся невероятно искусны в деле поколачивания жён: зажатые рты, завёрнутое в полотенце мыло… Но даже если так, было ль ей дело?
— Не думаю, что там стряслось что-то страшнее сдавших нервов. Они ведь тоже люди, — эльфка тихо зевнула, — А если нужно вечно держать лицо, от накопившегося всех порой срывает. Мужчины вдруг кидаются бить морды за косой взгляд, а женщины – рыдать из-за сущего пустяка… — магичка тихо посмеялась, — Ну, ладно, иные тоже предпочтут бить морды.
Не то чтобы Рей особо в это верила, но сама она точно не собиралась идти проведывать бедняжку, чтобы выяснить, что спится милсдарыне Лерочке на трёх перинах не так приятно, как на десяти, вот всё и бесит. Завтра, может, приглядится к ней с интересом, а сейчас всхлипывания почти убаюкивают – ей под чужие рыдания засыпать не впервой.